Мельком обернувшись, я вернулся к наблюдению и ответил: — Опыт не пропьешь, дядь Саш, хотя попытки были. Как у вас там дела, ладятся? — Задал ты мне задачку. Позвонил кому следует и сразу поехал сюда, на рынок, как и договаривались. Вычислил слежку? — Ага, вон тот, видишь, у мясных рядов, живчик такой неприметный. Вроде с ленцой ходит, но реакция молниеносная. Видел, как тот двигается? — Это который к бочкам с солеными огурцами подошел? — уточнил дядя Саша. — Он. Это самый опасный и непонятный. Теперь давай перечислю остальных. Значит, вон тот у овощного ряда в дембельской шинели… Быстро описав дяде Саше всех топтунов, я подождал еще с полчаса, давая ему время, потом стал прогуливаться между рядами. За полчаса я купил вязанку сушеной рыбки, пива на разлив в бочонке. За тару пришлось доплатить. В мясных рядах взял буженину и копченое сало. Удобно покупать на базаре, всегда всё можно пробовать. Я пока ходил, успел наесться, но к машине вернулся сильно перегруженным. Ничего, нашим в радость будет. Отец сало очень уважает. Обстановку я, конечно, вокруг себя держал под контролем, поэтому довольные моим возвращением топтуны продолжили издалека отслеживать меня, а вот живчик пропал. Ну, надеюсь, знакомые дяди Саши, которые третьим рядом отслеживают перемещения местных топтунов и, надеюсь, живчика, не подкачают. На улице была премерзкая погода: тяжелые свинцовые облака, казалось, готовые вот-вот разразиться колючим снегом, и сильный пронизывающий ветер, трепавший полы пальто прохожих и пытавшийся сорвать с них шапки. Сложив все покупки в багажник, я поехал обратно. Всё что надо я сделал, теперь дело осталось за парнями, которых привлек дядя Саша. Причем тот отдел, куда он звонил, работал только по охране, и там есть свои группы дальнего сопровождения, то есть у них есть опыт сопровождения объекта в невидимости и выявления угрозы. Причем опыт у них реальный, постоянный, и они обычным топтунам фору дадут. Вон, я уже к дому родителей подъезжаю, так никого и не засветил за это время, а они есть. Я это своим звериным нутром чуял. Было два заинтересованных взгляда за спиной, а теперь появился и третий. Хотя может, просто спина чешется, правильно батя баньку затопил. Заехать я даже не успел, отец у ворот встретил со своей неизменной тросточкой с рукояткой из слоновой кости в виде львиной головы (мой подарок по спецзаказу) и велел съездить за дедом с бабкой. Часа через три, нужно будет ехать на вокзал за Толиком с супругой и сыном, они в четыре часа прибывают. Так что, не разгружаясь, я направился к деду с бабкой. Живут они далековато, но за сорок минут обернулся. Дольше ждал, пока они одевались. Когда я возвратился и загнал машину во двор через гостеприимно распахнутые отцом ворота и заглушил двигатель, то выбираясь из салона, чтобы помочь бабушке, услышал невдалеке, как будто сухо треснула палка. — Наган, — уверенно определил отец, прислушавшись. — Он, — подтвердил стоявший у открытых дверей машины дед. Почти сразу послышался звук, как будто провели палкой по штакетнику забора. Это была длинная автоматная очередь. Причем бил «калаш», уж я-то ни с кем его не спутаю. Это послужило как будто спусковым крючком, зачастили выстрелы пистолетов, по звуку семи — восьми, которые перекрывали басовитые голоса двух автоматов. По звуку легко определялись обычные Макаровы, но изредка хлопал уже знакомый наган, который и открыл этот сезон охоты. — В дом, всех в подвал! — скомандовал я. — Калаши работают, им наши стены — что бумага. В это время на улице грохнула граната и почти сразу вторая. Замолк один автомат, да и второй бил короткими очередями, надолго для боя прерываясь, а вот пистолеты продолжали щелкать интенсивно. Пару раз над головой свистнули шальные пули-дуры, но и без них было понятно, что огонь ведут не по нам. Отец с дедом и бабушкой скрылись в доме, а я, достав из кармана один из своих неучтённых наганов, что хранился с тех пор, когда я его дернул из общака-схрона Гоши Музыканта, взвел курок. — Вот блин, — пробормотал я, заметив, что тонкий поначалу дымок превращается в куда более плотный. Похоже, начинал гореть чей-то дом, но стрельба, несмотря на это, продолжалась. — Надо было оставить тут дочек и ехать в другое место, привел беду в дом… на улицу… в город. Вот блин! В это время скрипнула дверь дома, и выглянул отец с двустволкой. Оружие было рабочим, я знал что, несмотря на отсутствие одной ноги, отец увлекается охотой. Вернее, его пару раз попросили свозить на охоту, когда у него появилась машина, а что ему там дожидаться их, тоже купил и как-то пристрастился. Мне, вон, с оказией как-то утку копченую привезли. Очень неплохо, нам понравилось. — Укройся, — махнул я рукой и, держа наготове револьвер, подбежал к дому, где к нему подходил высокий дощатый забор, и, ухватившись за перекладину в углу, выглянул наружу, быстро охватив взглядом улицу. Первыми привлекли внимание, можно сказать бросились в глаза, двое бегущих по улице парней с пистолетами в руках. Причем знакомых парней: один был тот, что ходил в дембельской шинели, полы которой при беге обвивалась вокруг ног парня. Табельное оружие подуспокоило меня, но я всё равно с подозрением проследил, как они пробежали мимо в сторону стрельбы. Бежали они с той стороны, где находился магазин, в противоположный конец, к выезду с улицы. Вот там я определился, что и как. Было видно «Победу» с распахнутыми дверями, уткнувшуюся в забор, и лежащее рядом тело. Не совсем понятно на таком расстоянии, но, кажется, лобового и части других стекол не было в наличии, что указывало, что по ней изрядно постреляли. Теперь стало понятно, что горело. Это сарай разгорался у углового дома, где и шла стрельба. Но там уже плохо было видно, далековато. Ладно, хоть улица прямая, отсюда всё видно. Тут я заметил, что пробежавшие мимо парни, уже удалившиеся метров на двести, метнулись в разные стороны, и если один укрылся у забора рядом с кучей промёрзших чурбаков, то второй споткнулся, сделал несколько неуверенных шагов и, выронив пистолет, мягко повалился на укатанную дорогу. Из-за заборов и ворот выглядывали те жители, что были дома. Двое пацанов стояли у открытых ворот дома напротив и, открыв рот, наблюдали за пожаром и стрельбой. Тут же из ворот выскользнула старушка и, схватив в охапку детей, метнулась обратно. Хлопнули ворота, и заскрежетал брус. Через секунду над забором показалась голова старушки в знакомом платке, стрельнула туда-сюда глазами и спряталась обратно. Пострадавший продолжал лежать. Парень в шинели, успевший укрыться, покрутил головой и внезапно метнулся к нему и, не забыв подхватить оружие напарника, за шиворот потащил его к себе в укрытие. Это сказало мне о многом. Только наши будут под пулями вытаскивать своих товарищей из-под огня. Будьте уверены, я это точно знаю. Прикинув, где они укрылись, я метнулся к дворовым постройкам, пробежал через открытую калитку в сад и через другую калитку — на участок соседей. — Тьфу ты, Игорь. Напугал, — вздрогнул сосед, когда я отвел вилы в сторону. — Ты чего? — Там у тебя, дядь Богдан, где поленница, двое. Один ранен. Нужно его затащить сюда и оказать помощь. — А они не эти? — Вроде наши. Оружие табельное, — с деланой уверенностью ответил я. — Да и проверим, документы-то должны быть. — Это да, — согласился сосед. — Пошли, у меня там ворота к поленнице ведут. Ворота действительно были. Причем снаружи не заметные. Сосед просто выпилил части забора и повесил их на петли. А так как забор был из досок да цельный, без щелей, то мы смогли подойти близко и прислушаться. Кто-то едва слышно бормотал: — Сейчас, братуха. Подожди немного, их задавят, и помощь придет. А там больница и врачи, всё будет в порядке. В голосе отчетливо слышалось отчаянье. Значит, ранение серьезнее, чем мне казалось. Услышав голос и о чем говорит «шинель», мы с соседом переглянулись. Точно наши. — Эй, кто такие? — спросил я. — Лейтенант Головачев. Управление КГБ, — ответили с небольшой заминкой. — Сейчас ворота откроем и поможем вам. Только документы на всякий случай приготовь, — велел я и кивнул соседу. Тот стал возиться с запором, а я держал наготове наган. Сосед распахнул одну створку, и я увидел «шинель», только вот документов у него в руках не было. Да и понятно, почему. Все руки были в крови. — Ладно, скидывай шинель, сейчас переложим на нее твоего напарника и понесем в дом дядьки Богдана. Ко мне нельзя. Там дети. Потом я сбегаю за помощью. У меня мама медсестра, лекарства и бинты есть, — стал командовать я. Я это умел, поэтому все сразу зашевелились. — Хорошо, — кивнул лейтенант и стал снимать шинель. Мы, пригибаясь, подошли ближе (стрельба продолжалась) и помогли перекатить раненого, отчего тот застонал, на шинель. После чего ухватились за края и волоком затащили раненого на участок дядьки Богдана, и там уже взяв нормально, понесли в дом. — Глафира, стол готовь! — когда мы ввалились в сени, крикнул сосед жене. Эта семейная пара жила одиноко, сыновья уже повзрослели и свили свои гнезда, поэтому я не предполагал, что у них в доме могут находиться дети. Поэтому вздрогнул, когда увидел двух белобрысых мальчишек четырех лет, жмущихся к печи. — Вы укладывайте его на стол, — велел я. — А я к родителем побегу и отведу детей к ним. Там подвал глубокий, пуля не достанет. Кстати, кто это? — Внуки, — коротко ответил сосед с напряжением в голосе, помогая лейтенанту снять часть одежды с лежащего на полу раненого, пока его жена, квохча, вытирала стол тряпкой. — Ясно. Подхватив под мышки пацанов, я выскочил на улицу и, не обращая внимания на то, что они в одной домашней одежде, то есть в колготках и рубашках, понёсся к дому родителей. Мальчишки от неожиданности расплакались, да и холодно было для них на улице, но мы вихрем пронеслись по саду-двору и, заскочив на крыльцо, попали в сени, потом в гостиную, и по лестнице спустились в подвал. — Бабуль, присмотри за ними, — велел я, передавая ей мальчишек. — Это внуки Хмельницких. Мам, там у них тяжелораненый. Давай свой чемоданчик с лекарствами. Нужно помочь. — Он стоит в прихожей в шкафу, — быстро ответила мама, подхватывая одного из мальчишек. Того, что был помладше на вид. — Понял, — я подбежал к лестнице и, остановившись, велел отцу: — Ты тут проследи, хорошо? — Конечно, — ответил батя, покачивая на сгибе руки ружье. — Вот и хорошо. Подхватив чемодан, я выбежал во двор, не забыв прикрыть двери, и побежал обратно к соседям, неся в руках довольно увесистый кожаный кофр-портфель. Навстречу мне попалась тетка Глафира, направлявшаяся к родителям. Видимо, побоялась оставлять внуков одних, или муж отослал в безопасное место. — Как тут у вас? — спросил я, забегая к соседям. Раненый, уже раздетый до пояса, лежал на столе, а вот лейтенант и хозяин дома на вид чистыми, но уже окровавленными тряпками закрывали раны. Судя по всему, их было две. В грудь и живот. — Вот черт, — пробормотал я. Лезть в живот и грудь я не могу, навыков, как ни печально, не хватает. Знания есть, опыта нет операций при огнестрельных ранениях. Одно дело смотреть, другое — оперировать самому. Без опытного помощника я в раны не полезу. Так что единственный выход — это плотно и хорошо перевязать. Главное — остановить кровь и отправить в больницу. Открыв кофр, я стал доставать всё необходимое: перекись, бинты и мази. Найдя шприцы и сыворотку от столбняка, я только покачал головой. Вот что значит старшая медсестра. Сделав укол, я начал перевязку, одновременно расспрашивая стоявшего рядом лейтенанта: — Что у вас там произошло? — Не знаю. Нас как примелькавшихся убрали на соседнюю улицу, отслеживать, чтобы к вам по огородам не подобрались. Когда началась стрельба, мы по проходу перебежали на эту улицу и поспешили на помощь. Да вот подранили командира моего. — Раны тяжёлые, до окончания перестрелки может не дожить. Его немедленно надо эвакуировать. К тому же, лейтенант, я не видел ваши документы. — Да, конечно, — вытерев руки о чистую тряпицу, парень достал красные корочки и предъявил их мне. Мельком глянув, я убедился, что парень действительно свой, из местного управления. — Кто там старший на связи у вас в управлении? — задал я вопрос. — Капитан Сидихин. — А Андреев куда делся? — удивился я. — Перевели. Сидихин был замом Андреева, так что перестановке я особо не удивился. — А-а-а… Кстати, почему оставили пост без приказа? — Старший приказал, я исполнил, — тут же отвертелся тот от неудобного вопроса. Хотя может, так и было. — Значит, так. Пулевое в плечо я перевязал, но похоже, легкое задето, вот на губах кровь, и дышит он с хрипами. Дальше живот. Тут тяжелее ранение, крови мало, а это значит, у него внутреннее кровотечение. Если за полчаса не доставим его на операционный стол, твой напарник не долго проживет, лейтенант. Раны сквозные, из автомата его срезали. Поспешить надо.