Отметив боковым зрением, что дальше по речке, где на берегу разрослись камыши, пару раз бликануло, и это не вода бликует, явно оптика, ошибиться можно, но у меня глаз намётан, я незаметно снял стопор и как бы проверил, покрутил стволами пулемётов, после чего на миг задумался. Если командиров предупредить, засуетятся, спугнут, а то и вообще скажут, что мне показалось. Чёрт с этими нарядами, которые мне наверняка насуют, поэтому, решившись, дал длинную очередь, фактически срезая расплавленным свинцом камыш. К счастью, мы стояли на обочине как раз с нужной стороны, так что никто не мешал, а то через мост одна за другой машины шли, могли и перекрыть сектор стрельбы. А так фактически цель как на ладони, до неё метров триста всего было, а дальше излучина и река поворачивает, уже не видно. Я успел выпустить едва по полторы сотни патронов в лентах всех пулемётов, когда отпустил гашетки и, слегка оглушённый, услышал рёв Гусарова: – Крайнов, какого хрена?! – Товарищ лейтенант, разрешите доложить! – по уставу, но не козыряя, я на боевом посту, сказал я. – Наблюдал блики оптики, предположил, что диверсанты, наши прятаться не стали бы. Чтобы не спугнуть, открыл огонь без предупреждения. Боялся упустить. – Уверен, что оптика? – спросил командир взвода из охраны моста. Судя по петлицам, здесь расположилась обычная пехота. – Различаю, товарищ лейтенант, – коротко ответил я. Тот сразу распорядился отправить к месту группу, я примерно указал, где видел блеск оптики, а сам продолжил наблюдать за небом. Гусаров, показав мне кулак, вернулся к спору, хотя и так было видно, что они уже договорились. Одна зенитка у моста, если уж охрана так опасается, а другая в стороне, как оговаривалось, метрах в двухстах. Это решение устроило всех. Тут вернулась группа из семи бойцов во главе с сержантом, мелким и щупленьким, но командовал он здорово. Они принесли три тела, что истекали кровью. Немецкие маскхалаты, а под ними советская форма НКВД. Тут и Гусаров видел, что это действительно немцы. А вот бойцы из охраны сетовали, я из своих пулемётов так нашпиговал свинцом противника, что у них мало что уцелело. От бинокля одна половинка осталась. Насчёт неё Гусаров с лейтенантом стали спорить, с биноклями у нас было ахово, всего один и тот у Гусарова, однако охрана моста упорствовала, но в итоге отступились, куда деваться, всё же это мы их положили, а не они. Остальное пехота забрала себе, мы не претендовали. Нет, я-то ещё как претендовал, но кто же меня спросит? Гусаров отдал щедрой рукой, а половинку бинокля вручил командиру нашего расчёта, мол, мы заслужили. И видеть меня лейтенант явно не хотел, потому что наш расчёт и отправил подальше от моста, а второй начал окапываться рядом с ним. Кстати, к трофеям здесь относятся как-то однобоко. Брать что-то из вещей – ни-ни, мародёрство, а вот оружие или бинокль – это можно. Так что немцев прикопали при всём, что у них было. Разве что документы забрали. Варвары. Время было час дня, когда грузовик, ревя мотором, подъехал к месту, указанному Гусаровым. Тут была небольшая возвышенность, и даже я, осмотревшись, вынужден был признать, что позиция отменная. Машину поставили чуть в стороне и сначала разгрузили ящики с патронами и личные вещи. Потом стали готовить шанцевый инструмент, а водитель доставать сухпай и раскладывать поесть. Нас предупредили, что горячего не будет, и разрешили использовать НЗ. Кстати, никто не заикался, что я не должен копать, копать будут все, не понимая, что после подобной тяжёлой работы руки у наводчика будут дрожать и ни о какой прицельной стрельбе и речи быть не может. Именно поэтому снайперы не делают такую работу перед стрельбой, а если сделали, имеют несколько часов отдыха, иначе никак. Но капонир должен быть вырыт, чтобы загнать в него машину. Похоже, Гусаров собирался тут долго стоять. У нас была одна нормальная штыковая лопата, которая входила в инструменты машины, и пять пехотных лопаток, к счастью, укомплектованы мы были ими полностью. Парни уже разметили размеры будущего капонира, сняв верхний пласт на штык, убирая куски травы, но тут обед был готов, и, отложив инструменты, все приступили к еде. Но я стоял в кузове на охране. И вот тут мне повезло: из нашего тыла тянул, с заметным снижением, немецкий двухмоторный бомбардировщик среднего радиуса действия. Его силуэта я не знал, нас этому плохо учили, на следующих уроках информацию дать должны были. Он уже опустился ниже километра и был на расстоянии уверенного поражения для нашей зенитки, которая на полтора километра била, и пролетал фактически над нами. Поэтому я прицелился и стал садить короткими очередями. А парни с полными ртами продолжали жевать, лишь не без интереса наблюдая, что будет дальше. Как говорится, хлеба и зрелищ. Вторая установка огня так и не открыла. А результатом моей стрельбы было то, что бомбардировщик завалился на крыло и отвесно стал падать. От него отделилась маленькая точка человека, и распустился купол парашюта. Самолёт рухнул в километре от нас, подняв столб дыма. Взрыва не было, топливо только полыхнуло. К месту приземления парашютиста сразу на машине рванул Гусаров с бойцами. Видимо, опасался, чтобы пехота его не опередила. Трофейный пистолет сразу себе прибрал. Штурман и пилот явно были убиты, а с парашютом выбросился стрелок, которого и допросили, среди пехотинцев нашёлся знаток немецкого. Результатом этой истории был приезд вечером командира нашего дивизиона, который поздравил и отметил младшего лейтенанта Гусарова и моего командира расчёта за успехи в боевой подготовке и уничтожении врагов, напавших на нашу родину. Сбитый самолёт и уничтоженных диверсантов он записал на счёт дивизиона. Обо мне никто и не вспомнил. Забавно. Но это так, проза жизни. Капонир мы вырыли, метр в глубину, а вал земли вокруг обложили срезанным дёрном. Ну и пандус соорудили, чтобы машина могла выехать. Ещё кустов нарезали и воткнули вокруг позиции. Хоть какая-то маскировка. Хотя на мой взгляд, лучше бы мы вырыли кусты и посадили их, полив, они дольше продержались бы. Когда мы укладывались спать на ящиках из-под патронов, – весна всё же, и хоть и жарит, но спать на холодной земле неприятно, – то, обнимая свою винтовку, я озвучил свои мысли вслух. Слышали меня все, включая часового. – Я вот что думаю. Диверсанты те, пострелянные, не одни были. Уверен, их мост интересует. Слышали, какая стрельба неподалёку была? Уже и пулемёты, и винтовки слышно. Немцы близко, и диверсантам нужно захватить мост, чтобы их войска могли беспрепятственно идти дальше. – Думаешь, сегодня нападут? – приподнялся командир. – Уверен. Днём мы, постреляв группу наблюдателей, слегка их напрягли, но ночь им будет в помощь. Самое главное для них – зенитки убрать, а точнее, уничтожить расчёты, после чего можно перебить охрану, ну и заменить их собой. Форма-то у них наша. – Да, а на мост не нападут, пока мы здесь стоим. Они нас за спиной не оставят. – В точку. Думаю, нас в ножи возьмут. Немцы подготовлены отлично, опыт большой имеют. Думаю, трёх человек им вполне хватит, чтобы с нами покончить, а дальше можно, не опасаясь, уничтожить охрану моста. – Что ты предлагаешь? – спросил командир расчёта. – Только не говори, что у тебя идей нет, иначе ты не завёл бы этот разговор. Он вообще виноватым себя передо мной чувствовал, его комдив поблагодарил, на одно звание выше поднял, теперь он сержант, а я вроде как не у дел. – Да, есть у меня одна идея. Предлагаю провести минирование вокруг нашей позиции, а утром снять. Или же не спать всю ночь, но что завтра с нами будет, сами должны понимать. – Откуда нам мины взять и кто с ними работать будет? – Ну, я немного интересовался. А вообще мин и не нужно, хватит ручных гранат, желательно эфки. У нас вот оружие есть, а боеприпасов к винтовкам – мизер, у меня всего две обоймы в запасе и та, что в винтовку снаряжена. Гранат вообще нет. Предлагаю попросить у охраны моста, у них всё это есть. Колышки я сам сделаю и растяжки вокруг поставлю. Нужно не меньше восьми гранат, но лучше больше. Чтобы часовой, если где рванёт, кинул в ту сторону ещё одну гранату для добивания. Ну, как-то так. И наших предупреди, что мы заминируем подходы. – Ладно, я дойду до дзота, поговорю с Гусаровым, может, что получится. Гущин, присмотри за мной. А то что-то мне не по себе от слов Кирюхи, мало ли, перехватят в темноте. – Так я не вижу же! – возмутился часовой. – По силуэту смотри на фоне реки, – с явным недовольством буркнул наш командир. – Хорошо. Сержант выбрался по пандусу наружу, держа карабин на сгибе локтя, с некоторой тревогой осмотрелся и быстро зашагал к мосту. Я особо о нём не переживал, немцев рядом нет, стемнело всего несколько минут назад, подобраться они просто не успели бы, да и выжидать будут. Напасть лучше всего перед рассветом, самое мерзкое время, когда клонит в сон от усталости и внимание у часовых притупляется. А самые слабовольные, бывает, вообще спят, подводя так и себя, и товарищей. Пока он ходит, стоит подумать. Не знаю, вернётся он с тем, что нам нужно, или нет, но подготовиться нужно. Предупредив часового, что я пока займусь работой, я отошёл в сторону и, взяв сухие ветки от кустарника, стал ножом делать колышки. Насчёт лески переживать не стоит, у меня целый моток в сидоре. Купил перед тем, как покинуть Москву. Там же в баночке и рыболовные принадлежности имеются. Ох и пришлось мне в столице побегать! Пока прописывался и права получал, пока медкомиссию проходил, время мигом пролетело. Саквояж свой я закопал. Там все мои документы за подкладкой, включая сберкнижку, куда я оставшиеся деньги положил, кроме трёхсот фунтов стерлингов, взяв с собой не так и много. Инструменты там же, тестер, личные вещи. Так уж получилось, что оставить некому было. Мог бы тому же домоуправу оставить, но за сохранность я не поручился бы. Да и тут надежды мало, что уж говорить. Хотя надо сказать, что я неплохо поработал стихией Земли, и схрон в окрестностях Москвы получился на загляденье. Кстати, в тренировках я ни одного дня не пропустил, всегда находил время для них и для медитации, тем более наше училище в довольно крупном городе находилось, так что с маной проблем не было, это уже здесь, в поле, заметно скудно с ней. Сегодня копали, так там, где это делал я, земля рыхлая и мягкая, не как у остальных – каменный суглинок. Однако им я не рыхлил, иначе заподозрить что-нибудь могли. Также, когда я ходил с фляжками к реке, набирал воды, мыл котелок, то работал со стихией Воды. Во фляжки набирал чистой воды, без мусора и грязи. Как через фильтр пропустил. И стоит упомянуть ещё один момент. Я об артефактах, оставшихся от ушедших с Земли магов. Старый маг подтвердил слова Гарда, здесь действительно раньше были маги, но, видимо, война с инквизицией дала свои плоды, те победили и выгнали их. Причём старик сообщил, что нередко посещает лавки старьёвщиков или антикваров и, бывает, находит интересные экземпляры амулетов. Будучи ещё в Англии, я в Ливерпуле заметил такой старый антикварный магазин и зашёл в него. Пока продавец отвлёкся на солидного клиента, покупающего кинжал, я выпустил из рук сырую ману, направляя её на полки. Я ведь так пропускал через себя ману и работал со стихиями, а тут ничего из стихий не призывал, просто выпустил, надеясь, что что-то сработает. Причина в этом была. Магического зрения у меня больше не было, амулетов для поиска других амулетов тоже, вот я и нашёл такой способ. Я, конечно, понимаю, что конструкт на ящеров, который был у меня в ауре, штука хорошая, и помню, что старик говорил о том, что есть такие конструкты и для людей, но ставить его мне не советовал, минусов больше, чем плюсов. Мало того что я снова бесправным гомункулом стану, так эти конструкты тоже вредят, хотя куда медленнее. Сокращать срок своей жизни до двух десятков лет я не хотел, так что – да ну на фиг! Старик пообещал, что через пять лет, когда он вернётся, подарит мне комплект амулетов, чтобы я мог с ними работать и заниматься поисками, ведь магов с магическим зрением, их ещё пространственными называют или конструкторами, не так и много, и именно они создают такие амулеты, поэтому я себя особо ущербным не считал. А пока он мне пять лет велел развиваться в магии стихий, чтобы ни на что не отвлекаться. Поначалу ничего не было от моих действий, а потом на полках в разных местах замигало три предмета. Это мог заметить продавец, так что я прекратил сброс маны, и через пару минут они погасли. Это было бронзовое кольцо с невзрачным камешком, я его на пальце носил, причём отметил, что его никто, кроме меня, не видит, вероятно, действуют чары отвода глаз. Второй предмет – полая бронзовая трубка с инкрустацией на концах, и третья вещица – бронзовый цилиндрик, у которого тоже был невзрачный камешек на торце и инкрустация по краям. Все три предмета я, естественно, выкупил, между прочим, не так и дорого, видимо, для продавца они не имели особой ценности. Так, непонятные поделки из прошлого. Я их потом изучал каждый день, и в пути до Архангельска, и в поезде, и в Москве, и в училище, и только здесь во время летних учений уже не занимался ими, так как смог методом тыка разобраться, что это за предметы и для чего их нужно использовать. Ну и пользовался, нужные вещи. Я бы даже сказал, бытового применения. Работать методом тыка, конечно же, было неправильно, это могло повредить амулетам или даже уничтожить их, но мне повезло, я смог разобраться во всех трёх. Поначалу я пытался зарядить их, на первый взгляд, это было просто: нужно в те невзрачные камешки подать ману, однако в этом и была проблема. Маги запитывают ману из своего источника, и поток зарядки происходит не так и быстро. Я же подаю её через свои каналы на высокой скорости. То есть я могу сжечь амулеты своей зарядкой. Это как брандспойтом наполнять чайник. Миг – полный, а напором может порвать. Хорошо, что мне пришло это в голову перед попытками зарядить, и я почти всё плаванье от Англии пытался прогонять ману через свои каналы и узлы, стараясь делать это на маленькой скорости. До этого я даже и не пытался так делать, новый опыт. Не сразу, но всё же начало что-то получаться. Прижав указательный палец к камню на цилиндре, я стал через него плавно подавать ману. И делал это до того момента, пока камень не засветился и не кольнул меня в палец. Так я понял, что он полностью заряжен и явно таким образом это дал знать. Потом, увереннее действуя, зарядил кольцо и полую трубку. На последней камней не было, но начали светиться рисунки по краям. Уже в училище, в нередких нарядах и дежурствах, я не только тренировался в стихиях, но и пытался разобраться с амулетами. Первая удача произошла с полой трубкой. Я заметил внутри её марево, присмотрелся, а когда прижал к глазу, понял, что это подзорная трубка, к тому же работающая ночью, как днём, и изображение можно приближать и удалять. Управление мысленное. Очень удобно. Я месяц тренировался управлять. Освоил. Второй амулет, с которым я разобрался, цилиндр. Это оказалась фляга, причём не пустая, не знаю, как вино за столько времени сохранилось в таком великолепном состоянии, но когда я случайно активировал открытие, то на пол в туалете нашей казармы вылилось литров двадцать красного вина. Букет восхитительный. Я потом попробовал – вкусное… А тогда я с трудом нашёл, как закрыть крышку, и думал, как побыстрее убраться, чтобы меня не засекли, хорошо ночь была, спали все. Сбоку на цилиндре полоска была, которая, пока я пользовался таким запасом, чуть-чуть стала меньше. Так я понял, что это индикатор, сколько во фляжке содержимого. Прикинув, сколько я вылил, пока учился в первые месяцы, понял: во фляжке было около тонны, причём около двухсот литров я потратил. Пил сам мало, я вообще равнодушен к спиртному, хотя вино мне понравилось, но в качестве оплаты, сливая в канистры или банки, оно подходило отлично. Сейчас во фляжке имелось около шестисот литров вина, но в будущем я собирался заполнить её питьевой водой. Подзорная трубка и фляжка находились в подсумке у меня на ремне, а кольцо с пальца я так и не снимал, несмотря на то что оно явно женское. Именно с кольцом я и возился дольше всех, и, когда из него посыпался разный мусор, я наконец разобрался. Если проще, это была безразмерная сумка, если такое определение вообще подходит к кольцу. Гард мне о таких амулетах рассказывал и очень жалел, когда складывал золото в мой рюкзак и свой вещмешок, что ни у него, ни у убитого ученика старого мага таких амулетов не было, сейчас это редкость, ох сколько он вынес бы! Однако не судьба. А вот я такой амулет нашёл. Даже странно, что Гард не догадался пройти по магазинам старьёвщиков или антикваров, тоже ведь мог что интересное найти… В кольце оказалась старинная одежда, тут даже не пятнадцатый век, думаю, раньше, четырнадцатый, а то и тринадцатый. Одежды мало: комплект исподнего, причём ношеный, воняло от него, наверное, хозяин убрал, чтобы потом постирать, но не успел, и подобие камзола, все предметы мужские, хотя, повторяю, кольцо женское. Может, трофей? Внутри было и оружие: пара украшенных самоцветами кинжалов, шесть ножей из дрянного металла, два явно метательные, лук с двумя колчанами стрел, короткий меч – и немного еды, причём часть уже пожевали, следы зубов были. От еды я избавился, как и от исподнего, а оружие оставил. Потом я стал исследовать, какой объём у этого кольца. Сначала научился не только вынимать из него, но и убирать предметы внутрь, на ножах тренировался. Управление оказалось, как и с подзорной трубой, мысленное: нужно представить вещь, и она окажется у тебя в руке, на которой кольцо. Или рядом, по желанию. В то время, а училище как раз готовилось покинуть Минск и разъехаться по полевым лагерям, меня отправили в наряд на склады. Когда кладовщик отвлёкся, я убрал в кольцо пятнадцать ящиков с патронами к ДШК. Шестнадцатый уже не входил. Веса кольцо при этом не прибавило. Потом вынул и поставил всё на место. Затем отправил туда узлы с формой. Хм, похоже, значение имел объём, потому что вес их был легче, а объём тот же, что и ящики с боеприпасами, и кольцо уже не дало запихнуть следующий тюк. Причём, отмечу, я пытался убрать в кольцо сначала подзорную трубку, а потом и фляжку, но кольцо их не принимало. Видимо, носить внутри вещи, имеющие магию, вроде амулетов, оно не могло. Это я учёл, и амулеты всегда носил при себе. У меня как раз увольнительная намечалась, денег немного было, думал, прошвырнусь по магазинам, накуплю нужных вещей и уберу их в кольцо. Но не судьба. За два дня до увольнительной нас отправили в летние лагеря. Это произошло восьмого мая. Даже успели первые стрельбы перед войной провести. Так что сейчас в кольце находятся ножи с кинжалами, меч и лук со стрелами. У своих я не воровал, не крыса, а моих вещей не так и много, чтобы их из сидора убирать в кольцо. Хотя нет, признаюсь всё же. Когда наши почистили нашу установку, привели её в порядок после стрельбы за день и перезарядили пустые ленты, то оставшиеся патроны в цинках я убрал в кольцо. Около полутысячи их было. Потом незаметно и полный цинк забрал. Никто и не заметил пропажу. Пусть у меня будут, всяко пригодится. Ну и ещё одно уточнение. Как я отметил, заряжать амулеты требуется раз в полгода. Именно такой срок прошёл, когда свечение в камешках начало тускнеть. Вот обо всём этом я и размышлял, когда вернулся сержант. Он нёс сидор, явно не пустой. Насчёт патронов к своей винтовке я, конечно, немного перегнул, пулемётные вполне к ней подходят, но душа зенитчика душила, особенно когда есть обычные винтовочные, жаль тратить пулемётные. Поэтому он принёс только гранаты. Шесть РГД-33 и двенадцать Ф-1. Отлично, есть с чем работать. Командир расчёта отложил гранаты, шесть он сразу распределил – две мне, две часовому и две себе, остальные нашим завтра выдаст, немного даже в запасе останется. Как я ни кривился, в темноте он этого мог и не увидеть, мне вручили именно РГД с осколочными рубашками. Подумав, я убрал их в безразмерный карман в кольце. Более того, сходил к сидору и его тоже убрал, мало ли что ночью или завтра будет, не хотелось бы лишиться. В нём много чего было ценного для меня, бритву, котелок и кружку я тоже считаю. Вот шинель оставил, я ею ночью укрываться собирался, планируя всё же перехватить какое-то время на сон. Сержант вызвался мне помогать, и мы в темноте, лишь луна подсвечивала, стали обходить по кругу позиции и ставить растяжки. Усики у гранат, привязанных к колышкам, я отгибал и даже освобождал, небольшого усилия хватит, чтобы выдернуть кольца, и последует взрыв. Жаль, не было времени поработать с запалами, я убрал бы возможность замедления, растяжки взрывались бы сразу, как только кольцо было выдернуто, а не через три-четыре секунды. Растяжки мы поставили метрах в тридцати от позиции, если дальше, то слишком много гранат надо, радиус больше получался, ближе – сами пострадаем, так что это был оптимальный вариант. Часовой приглядывал за нами, и когда мы закончили, на всё около часа ушло, то прошли к корме машины, где на ящиках из-под патронов спал наш расчёт, и, устроившись на свободных местах, тоже уснули. У часового были мои часы, когда наступит нужное время, он поднимет сменщика и предупредит о растяжках. Даже если кто до ветру встанет, и его предупредит. А туалет мы метрах в десяти сделали, там лопата воткнута была для ориентира и ямка выкопана. Пусть на виду, но позиция не загрязнена. * * * Проснулся я от близкого взрыва. Растяжка рванула. Путаясь в полах шинели, как и остальные парни, я отметил боковым зрением взмах руки – это наш часовой, согласно приказу, полученному от командира расчёта, кинул гранату в сторону подрыва, после чего скатился через вал в капонир, где лёжа пережидал разрыв. Часовые у нас снаружи по кругу были. Граната, брошенная часовым, рванула, когда мы заняли позиции. Причём обговорено это не было, и все столпились с одной стороны, отчего сержанту пришлось всех распихивать по позиции, чтобы занять круговую оборону. Я остался с той стороны, откуда явно пришли немцы. Когда сержант всех распределил, то, подойдя, тихо спросил: – Ну что там? – Вижу два тела, вон те кочки. Хорошо гранаты легли, похоже, наповал. Всего двое на нас, дёшево же нас ценят. У моста суета, но вокруг странно тихо, немцы на шум уже должны отреагировать. Едва я успел это сказать, как немцы, видимо, решили действовать: ударило несколько пулемётов, скорострельных, но не ДП, голос которых мне был хорошо знаком, скорее всего, работали МГ. Запомнил, буду знать. Две машинки явно работали по мосту, а вот один – по нам. Причём на удивление точно – пулемётчик бил по нашей зенитке, которая ничем не была прикрыта, даже щита не имела, и бил хорошо. Не знаю, как он её видел, тем более наверняка пламя выстрелов его слепило, но бил кучно. А-а-а, я понял, она на фоне Луны хорошо просматривалась. Зенитка дёргалась от попаданий. Были слышны взвизги рикошетов. Одна из пуль сбила стопор, и пулемёты затряслись, постепенно задирая стволы. Я же, прицелившись, сделал два выстрела по врагу, отчего его пулемёт замолк, только было поздно: отчётливо стало слышно, как из пробитых кожухов водяного охлаждения потекла вода. Похоже, мы лишились самой мощной боевой единицы нашего расчёта. Вспышки выстрелов вдали были отчётливо видны, вот по ним, постоянно меняя позицию, а точнее, делая шаг в сторону после очередного выстрела, я и бил, и с удовлетворением отмечал, что после этого они замолкают. Всё же винтовку я отлично пристрелял. Парням же я крикнул, чтобы прикрывали наших у моста, и те палили в ту сторону, били по теням и по вспышкам. Снова оживший пулемёт сразу же, как только я заметил это, замолк. Также мне удалось заставить замолчать расчёт другого пулемёта. Вот третий бил не переставая, он для меня в мёртвой зоне был. Наши настолько увлеклись, что за тылом совсем не смотрели. Да и сержант на это не обращал внимания, в принципе, правильно делал, зная, что у нас там минировано, немцы не полезут, но я всё равно поглядывал. У моста царила бешеная стрельба. Но вдруг прогрохотало несколько гранатных разрывов, что приглушило пальбу, но потом она вспыхнула снова. Ещё у моста что-то ярко полыхало, и я подозреваю, что это машина с первой зениткой. Расстреляв все обоймы, я отошёл в сторону, сел на ящики, снял каску и, перевернув её, высыпал туда патроны из одного из вскрытых цинков, потом достал из кольца сидор, а из него – два запасных магазина к винтовке. Сидор я сразу убрал, а все магазины начал снаряжать. Парни продолжали палить, наш водила подошёл ко мне и стал сгребать из цинка патроны, распихивая их по карманам галифе. Изредка по нашей изувеченной зенитке щёлкали пули. О нас не забыли, и, как я понял, несколько стрелков просто удерживали на месте, чтобы мы не вмешивались. Что наши пулемёты повреждены, они, видимо, догадались. Торопливо снаряжая магазины и убирая часть в подсумки, а последние два в карманы, я слушал: у немцев работало два пулемёта. У моста наших активных стрелков явно становилось всё меньше. Если сначала строчили три пулемёта, «максим» в дзоте и пара ДП, то теперь стрелял только «максим», остальные, видимо, были подавлены, может, и гранатами забросали, раз немцы смогли подобраться на дальность гранатных бросков. Время полтретьего утра. Я вернулся к стенке капонира и, изредка выглядывая, стал вести огонь. Одного немца точно загасил, остальные после каждого выстрела меняли позиции, и их было очень сложно подловить. Парням я постоянно орал, чтобы тоже перебегали с места на место, и то, что только одного из наших подстрелили, срезали мочку уха, – это скорее везение, хотя и позиция у нас отличная, над верхом вала только каски мелькали. А вот с зениткой швах, как я и думал. Ещё и кабина машины, что слегка виднелась, вся побита, ни одного целого стекла. Я успел всего одну обойму выпустить и как раз снаряжал другую, как вдруг земля дрогнула, меня, будто рукой гиганта, прижало к земле, и донёсся грохот разрыва. У нас земля в капонире осыпалась от тряски, парни очумело головой мотали, но все целые. Сержант первый привстал посмотреть и крикнул: – Моста нет! Взорвали! – Наши или немцы? – сразу уточнил я, отряхивая винтовку от пыли. – А я почём знаю?! Наши, наверное, немцам-то мост нужен. – Не факт. Одна шальная пуля – и подрыв. – Всяко бывает. Стрельба стала стихать и вскоре прекратилась. Высматривая противника, я сказал: – Всё, немцы ушли. – С чего ты взял? – поинтересовался сержант. – А чего им здесь делать? Моста нет, их цель уничтожена. Точно ушли. Предлагаю оставить пару наблюдателей, а остальным досыпать, чую, день тоже трудный будет, а силы нам ещё пригодятся. – Нашим бы у моста помочь. – Растяжки нужно сначала снять. – Давай снимай, мы с парнями сбегаем до моста, а ты тут на позиции останешься, охранять её будешь, да и нас, если что, прикроешь. Стреляешь ты метко, я видел, вон пулемётчиков заткнул. – Хорошо. Выбравшись из капонира, волоча на сгибе локтя винтовку, я по-пластунски добрался до растяжки и снял её, к гранате колышки примотал леской и, согнув усики, убрал её в кольцо. Парни сразу ушли, а я собрал остальные растяжки. Разминировав нашу позицию и поглядывая в сторону моста, где отнюдь было не тихо – в горевшей машине рвались патроны, ну или рядом, раз огонь добрался до ящиков, так что от разрывавшихся патронов иногда мелькали трассеры, я стал осматривать тела двух немцев, которые подорвались в самом начале боя. Первым делом посмотрел петлицы у диверсантов, оба были в нашей форме, комбинезонов не имелось. У одного пустые петлицы, да и подсумки с магазинами к винтовке, к слову, такой же СВТ, как у меня. У другого в петлицах по кубарю было, младший лейтенант. На ремне только кобура с ТТ и флягой. Я срезал у обоих петлицы, пусть будут. Если что, для отчётности пригодятся. Потом расстегнул ремень у командира, если он вообще командир, и, выдернув его, обмотал вокруг кобуры и фляги, убрал их в безразмерное пространство. Пригодится в будущем. В карманах нашёл пачку сигарет, наших, подавлены слегка и кровью запачканы, зажигалку, часы с руки снял, достал документы, отложил, сдам их командиру. По голенищам сапог прошёлся. Больше ничего у него не было, только острозаточенный нож в руке. Всё забрал. Сапоги побиты осколками, не заинтересовали. У «красноармейца» такие же снял часы, палево, зря немцы их носят, у наших простых бойцов часов отродясь не было. Себя я не считаю. На ремне, кроме фляжки, у бойца ещё и гранатная сумка была, на ощупь внутри «лимонки», да и пехотная лопатка имелась, всё это теперь у меня. Собрал по карманам мелочь, не испачканную кровью, осмотрел винтовку и отшвырнул её – повреждена осколками, затвор намертво заклинен. Я только магазин выщелкнул и вместе с ремнём и подсумками убрал в кольцо. В общем, прибарахлился. Вернувшись на позицию, я стал ожидать возвращения своих, всё так же поглядывая по сторонам. Была мысль посмотреть, что там у реки, по берегам которой передвигались немцы и где я гасил их огневые точки, но далеко. Уже начало светать, так что я рассмотрел с той стороны взорванного моста изрядное количество машин. Ну да, по мосту и ночью одна за другой шли колонны, наверное, немца ожидали, но, когда тот напал, очередная колонна советских войск подошла лишь к моменту окончания боя, поздно, двухпролётный мост через небольшую речку был взорван, и те оказались заперты на той стороне. Что решит их командир, не знаю, скорее всего, будет искать другое место для переправы. Тут прибежал наш водитель и, запыхавшись, упав рядом со мной, прохрипел: – Амба там нашим. – Что, никто не уцелел? – спросил я и, отстегнув фляжку, протянул ему. Осушив флягу и возвращая её мне, ответил: – Из охраны моста четверо уцелело, те, что ходячие, старший там, тот сержант мелкий, что за диверсантами ходил, которых ты побил вчера. Из наших только Петька Гаврилов из второй роты, да и то ранен. Лейтенанты в дзоте погибли, когда немцы амбразуру гранатами закидали. Месиво там. А кто мост взорвал, никто не знает. – А немцы? – О, их там тоже немало, хорошо их наши постреляли, тел хватает. Сейчас там у колонны сержант с командирами на другом берегу перекрикивается. Спрашивали, что произошло. Что дальше, не знаю, командир к тебе отправил. Они там спорят, что делать дальше. Моста нет, скорее всего, обратно в Кобрин поедем. Надо в мастерские нашу зенитку отправить, может, починят.