– Не разбудите денщика и адъютанта, не напрягайте связки, – отмахнулся я. – Могу объяснить, почему нет. Значит, вот что… Генерал накинул на себя френч и, застегивая пуговицы, очень внимательно слушал мой рассказ. То, что я могу усыплять, да еще вглубь позиций, его очень заинтересовало – по блеску глаз рассмотрел, хотя виду тот не подал. – Какая чушь, думаете, я вам поверю? Про налет на управление даже я слышал, наркому тогда серьезно влетело, советую не попадаться ему на глаза – очень памятливый человек. А вот насчет остального, мне видится, что это невозможно. – Хорошо, вызовите любого бойца и врача. Мы можем провести эксперимент. Когда вы убедитесь, что я могу сделать то, о чем говорю, поработаем серьезно. Свою идею я все же хочу исполнить. Поможем друг другу? – Сначала проверим, – сказал генерал, подошел к столу и снял трубку телефона. Ночевал он в своем кабинете, в одном из зданий польского городка, только кровать была занавешена от посторонних взглядов. – Дежурный? Пришли ко мне дежурного врача и пятерых бойцов из комендантской роты. Быстро! Что мне понравилось, генерал не стал сразу меня прогонять, хотя и мог это сделать. Думаю, его подкупило то, что я спокойно прошел через всю его охрану, а она, надо сказать, тут плотная. Еще удивительно, что разводящие не нашли часовых, которых никак не могут добудиться. Должна уже была тревога подняться… А-а-а, вот и она, расслышал я крики снаружи. – Товарищ генерал армии, – сунулся к нам незнакомый командир в звании майора с повязкой дежурного на рукаве, но, заметив меня, невозмутимо поигрывающего тросточкой в центре комнаты, замер. – Филиппов? – откликнулся генерал из-за ширмы, он там наводил порядок на форму. – Заводи бойцов и врача. Что там за шум на улице? – Нашли пятнадцать бойцов и все дежурное отделение комендантской роты спящими. Врачи до сих пор не могут их поднять, – настороженно поглядывая на меня, ответил майор. – Адъютант, денщик и ваш водитель тоже спят в соседней комнате. Начальник военного совета и начальник штаба в порядке, уже встали. – Твоя работа? – поинтересовался генерал, выглянув из-за ширмы. – Да. Должен же я был как-то пройти к вам. – Ясно. Захарова и Сусайкова пригласи ко мне, раз они уже встали. – Есть, – козырнул тот и пропустил пять бойцов в комнату. Те сразу рассредоточились у стены, пристально отслеживая все мои движения, следом вошел военврач в форме без халата, но с саквояжем. – Давай демонстрируй, – кивнул мне генерал и повернулся к бойцам. – Товарищи бойцы, нужен один доброволец. Будем испытывать на нем специальный сонный газ. Есть непроверенная информация, что он безвреден. – Товарищ генерал, разрешите обратиться, – откликнулся на призыв генерала младший сержант, который и привел бойцов к комфронту. – Говори. – Может, немцев используем? Ну, тех, что разведка вчера привезла? Они уже вроде не нужны, хотели дальше в тыл отправить. – Точно, я про них и забыл совсем, – поморщился Малиновский. – Давай сюда рядовых, офицеров не трогайте. На них и испытаем. – Товарищ генерал, с вами все в порядке? – поинтересовался военврач, явно недоумевая, почему его так срочно подняли с постели. Он лишь посторонился, когда один из бойцов по жесту сержанта сорвался с места и вылетел из кабинета, придерживая ППС. – Со мной – да. Вас вызвали по другому вопросу, нужно будет подтвердить диагноз у добровольцев. В данном случае у немцев. Пока вели пленных, в кабинет прошло еще несколько офицеров, три генерала и пять старших офицеров, в основном полковники. Бойцов тоже стало больше, встали у стены. Малиновский отвел генералов в сторону и достаточно кратко пояснил, что тут происходит, введя генералов в еще большее недоумение, но о бойцах и офицерах, которых до сих пор не могут добудиться, слышали уже все. Кстати, идея Малиновского насчет новейшего сонного газа мне понравилась. Можно использовать. Наконец в уже ставший тесным кабинет ввели трех немцев, фельдфебеля и двух рядовых, судя по знакам различия, гренадеров танковой дивизии, из мотопехоты. Тут уже стал командовать я. – Поставьте их у стенки, освободите пространство рядом. Когда бойцы поставили недоумевающих немцев у стенки, у тех стало на лице проступать понимание. Видимо, подумали, что на расстрел привели, – ага в генеральском кабинете – и я незаметно выстрелил в них. Станер в этот раз был не в виде оружия, бластера или пистолета, а в виде браслета, и находился у меня на руке. Трофей со старшего охранника ученых, он мне понравился, и я его использовал. Классная штука. Армейская, седьмого поколения. У меня был до этого похожий станер, тоже в виде браслета, но когда я попал в руки спецслужб, он был утерян – а так за счет них же я приобрел себе куда более мощное нелетальное оружие. – Можете продиагностировать, – указал я врачу на осевших и потерявших сознание немцев. Тот быстро их осмотрел, потыкал какой-то острой железкой в руки и ноги и сообщил: – Я вижу все те же симптомы, что видел у бойцов и командиров несколько минут назад. – Сколько часов продлится сон? – спросил меня Малиновский. – Пять, причем крепкий. Ваши бойцы очнуться через… четыре с половиной часа, а пока артиллерией не разбудишь. Как видите, если я использую это оружие на передовой, ваши бойцы смогут спокойно занять все траншеи, связать немцев и собрать трофеи. Дождутся, когда они очнутся и сопроводят пленных в ваш тыл, а сами смогут наступать, дорога будет открыта. Никакие союзники вой не поднимут, это безвредное оружие, не то что отравляющие газы. Хотя наши так называемые союзники в любом случае вой поднимут, им только повод дай. Хуже немцев, точно говорю. Бойцы и некоторые командиры, услышав мои слова, стали шепотом обмениваться мнениями. Многим понравилось мое предложение. Генерал, который был членом военного совета, тут же зашипел, и два офицера стали выводить лишних людей из кабинета. Военную тайну решили навести. Поздно, солдатский семафор мгновенно разнесет эту весть по всем фронтам. – А можно их вернуть в сознание быстрее, не ждать пять часов? – спросил вдруг у меня военврач. – Так и знал, что спорят об этом, – хмыкнул я и достал из кармана баночку с таблетками, погремев ею у уха. – Вот, тут пятьдесят драже. Сунете в рот, лучше под язык, через минуту очнутся. – Проверьте на немцах, – велел Захаров, начальник штаба фронта. Рядом с ним стоял начальник особого отдела фронта, за всем внимательно наблюдая. Когда немцы зашевелились, приходя в себя, конвой поспешил их увести, а он заторопился выйти за врачом, который, видимо, собрался дать драже усыпленным бойцам, чтобы быстрее их поднять. Предположу, что уже в приемной генерал отобрал баночку у военврача. Бойцы и так проснутся, а этих драже не так и много, пригодятся. Зря старался, у меня в кабине глайдера около тысячи таких баночек в пяти мешках. – Демонстрация прошла успешно, – сказал Малиновский, что-то усердно обдумывая. – С какого расстояния можно использовать это оружие? Да и как оно вообще действует? – Я использовал ручное, но есть и стационарное. Само действие происходит так: из прибора выходит излучение, которое воздействует на человеческий мозг, погружая его в сон. Дальность стационарного ошеломителя восемьсот метров, ширина настраивается. Ваша идея с газом неплоха, но все же это не газ. – Если установить этот прибор на «У-два», возможно облететь позиции? – Этого не требуется, у меня есть на чем перевозить ошеломитель. Вы просто сообщите, где нужно, чтобы немцы спали, точно в какое время по Москве – и ваши бойцы смогут спокойно занять позиции немцев. Трофеи, я думаю, будут богатыми. Вся техника достанется целой, трофейщики порадуются. – Нужно подумать, где наносить удары. – А что тут думать? Я уже облетел ваши позиции, посмотрел, где вы готовитесь нанести удар, скапливая резервы. Кстати, у немцев тоже там резервы, некоторые на подходе. Значит, о подготовке к атаке им известно Сейчас покажу на карте, что я видел… – быстро описав на чистой карте, которую подсунул один из офицеров оперативного штаба, позиции наших и немецких войск с обозначением всех частей, я закончил: – …так что, думаю, ждать следующей ночи не стоит. Можно прямо сейчас поднимать части. Я прямо перед рассветом облучу немцев, и у вас будет пять часов светового дня, чтобы собрать все трофеи и увести пленных в тыл. Можно даже не идти в прорыв, а всего лишь отправить маневренные группы повеселится в тылу у немцев. Не более. То есть мы проверим, как работает моя установка. Генеральная репетиция. А потом можно и в прорыв идти. – Это уже нам решать, – покачал головой Малиновский и вместе с поднятым штабом стал решать, что делать. Как ни странно, генерал решил воспользоваться моими возможностями. Рискнул все же. Не ожидал. Штабы тех частей, что готовились к прорыву, были подняты, сами части по тревоге тоже. На передовой начались шевеления, немцы забеспокоились, пуская множество осветительных ракет. Репетиции, как я предлагал, не будет. Если все выйдет, то подготовленные к прорыву войска пойдут вперед. Причем комфронта собирался не углубляться вперед, а, воспользовавшись моментом, окружить и уничтожить один из пехотных немецких корпусов, стоявший в самом неудобном месте. Для этого мне нужно в одном месте облучить передовой край шириной в двадцать пять километров, плюс на десять километров вглубь территорий. Потом в ста километрах облучить еще один такой участок обороны. Вот войдя в прорыв по этим участкам, планировалось окружить все те войска, что находятся между ними, заметно ослабив силы немцев. Одним словом, корпус ждало колечко, плотное такое. Большая часть войск пойдет вперед, а меньшая займется корпусом. Когда мы все обговорили, я поспешил скрыться. Особисты и парни из контрразведки, которые плотно контролировали меня, пытались не дать мне это сделать, но я ушел, оставив шестнадцать парней лежать на молодой траве под плотным ненатуральным сном. Сам генерал не вмешивался: как я понял, он сделал несколько звонков в Москву и получил неоднозначные приказы, однако среди них явно не было отмены сегодняшней атаки. А насчет парней я не переживал – у особистов есть драже. Они все же отжали их у врача, не дали их применить, так что поднимут своих, скоро у них будет много работы. Так вот, отбежав в сторону, я спустил на дорогу глайдер, который висел на высоте пятисот метров. В темноте его было не рассмотреть, так что тайник отличный. Генералы, мне кажется, не верили, что за час – а до рассвета оставался именно час – я все успею, но людей все же подготовили. Я пока не давал повода сомневаться в себе. Работы за эти четыре часа было проведено множество, я поторопился все сделать. Добрался до передовой и, включив армейский ошеломитель, установленный на носу глайдера, обработал передовые и тыловые позиции немцев, как и договаривались. Зону облучения я знал, с земли мне подсвечивали фонариками, направляя их в небо, так что зону работы видно было хорошо. Это тоже заранее обговорили. После чего я перелетел линию фронта и, визуально найдя три костра, горевших в двух километрах от позиций пехоты, скинул на небольшом парашюте мешок с таблетками. Как было обговорено, внизу бойцы поймали мешок и передали его командирам. Это разведке, чтобы на месте выводить из сна офицеров и допрашивать в случае нужды. Их должны раздать среди ограниченного количества командиров. Также это сигнал, что их линия обороны обработана. Сигнал пошел, когда я сбросил мешок. Возвращаясь, я покрутился над передовой. Было видно, как впереди идут саперы и разведчики – мне все же не верили, сразу все силы не двинули. В принципе, правильно поступили. Вот-вот рассветет, поэтому я рванул к следующим позициям. Там тоже все прошло благополучно, облучил и скинул у костров еще один мешок. Тут над позициями уже не летал – светло, могли заметить. Пришлось спрятать глайдер на островке в болоте, дистанционно его там посадил, в березовой роще, находясь на другом берегу. После чего направился к местным парням. Стал продираться к дороге – по ней, судя по шуму, реву дизелей и лязгу гусениц шла танковая часть, Однако, когда выбрался на дорогу, понял, что ошибся. Самоходки шли. На меня поглядывали удивленно, что самоходчики в открытых люках, что бойцы, облепившие броню, но никто ради меня колонну не останавливал – так и шли мимо, обдавая пылью, горячим воздухом и гарью отработанных выхлопных газов. За самоходками пошли грузовики с пехотой, потом артиллерия – значит, фронт двинул, и позиции расчищены, как я и надеялся. Среди колонны мелькнул юркий «виллис», вот он со своими пассажирами остановился рядом со мной. – Кто такой? – наставил на меня ствол автомата сержант с двумя медалями «За отвагу» на груди и нашивками за ранения. Двое бойцов, сидевших рядом с ним – лейтенант на месте пассажира и водитель, – тоже с интересом осматривали меня, причем с ног до головы. Они не как не могли понять, что насквозь городской мальчик, да еще с тросточкой в руке, делает на военной тропе. – Я-то знаю, кто я такой, вот кто вы такие будете? Нарукавных повязок я у вас не вижу, значит, не патруль. Так кто тогда? – Разведка мы, – улыбнулся лейтенант. – Проверяем дорогу до передовой. – До нее тут полтора километра, – махнул я рукой. – Передовые части уже заняли позиции и, похоже, двинули дальше, если вас сняли с места. – А ты откуда знаешь? – насторожился лейтенант, как-то не по-доброму взглянув на меня. Ему явно не понравилась такая моя осведомленность. – Так я это все и затеял. Кстати, до любого штаба не подкинете? Мне с Малиновским связаться надо, он ждет сообщения о моем появлении. – Ой ли? – хмыкнул тот и кивнул на заднее сиденье. – Полезай. Залез – и меня тут же стиснули с двух сторон, ладно хоть по карманам шарить не стали, но контролировали плотно, чтобы я руки куда не положено не совал. До немецких позиций действительно было недалеко. За час с того момента, как я облучил эти позиции, уже рассвело, более того, бульдозерами уже расчистили завалы и проложили несколько дорог, по которым войска двигались в тыл немцев. Колонны пленных еще не появлялись, да и рано, ждут, когда те сами очнутся. Пока что спящих разоружали, обыскивали и стаскивали вместе – я это рассмотрел, когда мы проехали вторую линию обороны. Трофейщики работали активно, как и бойцы, приданные им, так как те сами просто за всем не успевали. Пришлось несколько рот направить в помощь, охранять пленных и собирать трофеи, а их оказалось неожиданно много. Штаб мы нашли у третьей и последней линии обороны, рядом с гаубичным дивизионом, который осматривали несколько офицеров-артиллеристов. Орудия были нашими – трофеи, взятые вначале войны. А так хорошо немцы тут окопались! Как только я сообщил свое имя, – а пользовался я тем же, Роман Брайт, так меня знали в этом мире, – то меня сразу же забрали у разведчиков особисты стрелковой дивизии, в штаб которой я попал: были предупреждены и сразу сообщили по рации обо мне в штаб фронта. Там подтвердили, что за мной высылают самолет. Мол, пусть подготовят площадку. Связной самолет прилетел, когда я вместе с остальными зрителями наблюдал за воздушным боем в небе. Немцы наконец спохватились, но было поздно, две армии ушли глубоко в их тыл, еще одна сейчас заканчивала окружать пехотный корпус, занимавший тут позиции. Пока шло все, как и планировалось. Немецкие летуны появились над нашими позициями, и их отогнали наши соколы. Хорошо отогнали, трех уж приземлили, научились-таки бить немцев в воздухе. Причем умением, а не количеством. – Это за тобой, – хлопнул меня по спине старшина-здоровяк – именно его бойцы охраняли меня, пока я находился в штабе стрелковой дивизии. Два полка ушли далеко вперед, а сам штаб с третьим полком занимались сбором трофеев. Это на них повесили. Посмотрев в сторону заходившего на посадку «У-2», я кивнул – действительно за мной. Рядом с дивизионом было поле, вполне ровное. Бойцы уже подготовили его для приема связного, и, когда тот совершил посадку, я в сопровождении охраны направился к самолету. Кстати, старшина и его бойцы были из противодиверсионной группы начальника особого отдела дивизии. По штату таких сил он иметь не мог, они числились за раздутым штатом комендантского взвода, но отделение из пятнадцати бойцов подчинялось только особисту. Тот собирал их по одному человеку – год уже воют, так что это была спаянная команда боевиков. Фактически егеря, вроде немецких, но уже нашего разлива. Они чистили тылы дивизии, когда это требовалось, да и профилактика была на них. Спецы, что тут еще про них скажешь. Поздоровавшись с пилотом, я занял второе место, и после недолгой тряски утлое суденышко на бреющем поползло в наш тыл. Мне после глайдера скорость полета этого биплана казалась детской, несерьезной. Как бы то ни было, но уже через тридцать минут мы заходили на посадку у знакомого городка, где и располагался штаб Второго Украинского фронта. Кстати, о том, что Малиновский всего несколько дней как принял эту должность, я не знал, ребята в войсках сообщили. До этого тут Конев командовал. Однако простым бойцам понравилось, как лихо начал новый комфронта, и впечатление этим прорывом он составил очень неплохое. Сыграл на популярность и победил. Конечно, вряд ли генерала это интересовало, но нашим фактически случайным знакомством он воспользовался верно и не проиграл. Только что сообщили об освобождении сразу двух польских городов и об окончательном окружении пехотного корпуса немцев. Замкнулось колечко. Войска, замыкавшие его, шли чуть ли не парадным строем. Некому было встать им на пути, так что по дорогам, на машинах, танках и другой бронетехнике подразделение одной из армий заканчивало окружение и вставало в оборону. Теперь ожидалась муторная работа по обескровливанию и ликвидации корпуса. Такой опыт бойцы и командиры уже имели и были уверены в своей победе. – Вернулся уже? – мельком обернулся генерал, когда сопровождающий провел меня в штаб. – Да, – кивнул я и, посмотрев на одного из офицеров штаба, который удивленно смотрел на меня, подошел, и мы обнялись, хлопая друг друга по спинам. – Знакомы? – заинтересовался генерал. – Вместе в одном танковом корпусе служили, товарищ генерал армии, – пояснил майор Никольский. – Я тогда старлеем был, также в оперативном штабе служил, а Брайт молодой командир из особого отдела. Следователь. – Ага, а еще мы в одной хате у одной хозяйки комнаты снимали, – подтвердил я. – Он перед самым прорывом пропал, попал в засаду к немецким диверсантам, я думал, он погиб. Все так думали, немцев уничтожили всех до одного, пленные были. Так и узнали, что Рома смог отбиться от них и в одиночку уйти в лес. Раненый. Искали, думали, где раненый лежит, так и не нашли. А он жив, оказывается. – Повезло, к хуторянам попал, отлежался, – пояснил я. – Времени пообщаться нет, – сказал Малиновский и кивнул мне: мол, отойдем. – Я с Самим разговаривал. Интересовался он тобой. Каждые полчаса Родион Яковлевич докладывает товарищу Сталину о прорыве укреплений противника. Пока все складывается удачно. В некоторых местах углубились на сорок, а то и пятьдесят километров, практически не встречая сопротивления. – А окружение корпуса как же? – удивился я. – Это они с докладом поторопились, не замкнули пока колечко, но думаю, через час захлопнем капкан. Насчет резервов ты был прав, они у немцев оказались именно там, где и было указано. О некоторых мы знали, воздушная разведка сработала, часть проморгали, но благодаря предоставленной тобой информации подразделения маневрируют так, чтобы бить резервные части во фланг или с тыла. Некоторые вообще перехватывают на марше и уничтожают или рассеивают из засад. Впереди идут самые опытные и боеготовые части с ветеранами, так что они знают, как наступать, и делают это вполне успешно. Насчет трофеев тоже очень прилично. Захвачено порядка двух сотен артиллерийских стволов в полном порядке и с боеприпасами. Около четырехсот минометов разного калибра, двух с половиной тысяч единиц автотранспорта, около двух сотен единиц бронетехники, сотня танков. И это еще только начальные цифры, подсчет продолжается. Маневровой группой подполковника Белова, вырвавшегося далеко вперед, с ходу захвачен фронтовой аэродром противника. Часть техники уничтожена. Часть захвачена. Освобождены достаточно обширные территории Польши. – Я бы предпочел их не освобождать, а оставить во власти Германии. Подлый народец, а немцы знают, как вести себя с такими рабами. – Не нравятся они тебе? – усмехнулся генерал. – Да, не нравятся. – Ладно. Суть наших дел я тебе немного пояснил, должен же ты как инициатор всего этого порадоваться нашим победам. Теперь по последнему разговору с товарищем Сталиным. Он желает пообщаться с тобой. – Что, сейчас? – озадачился я. – Желательно.