– Не выйдет. Вашими самолетами я сам летать не желаю. Сегодняшний опыт не понравился, а своим средством я предпочитаю пользоваться по ночам. Его в это время просто никто не видит. – Хорошо, я пообщаюсь с товарищем Сталиным, он решит, как поступить. – Угу. Кстати, товарищ генерал, у меня тут возникло несколько идей, как немцам испортить жизнь в тылу. Если у вас есть десантные части, с возможностью забросить их в тыл к немцам, потом пообщаемся. – Это обязательно. Штаб работал что те пчелки, без передышки. Информация от частей поступала почти постоянно, и реагировать зачастую требовалось немедленно, так что отдохнуть в такую запарку было достаточно проблематично. Если, конечно, тебе не находилась замена, чтобы отойти, перекурить и просто прийти в себя. К счастью, мне работать в штабе не требовалось, хотя я мог, нужные базы имелись. Поэтому, беспрепятственно покинув здание штаба, я последовал за ординарцем генерала в сторону офицерской столовой. Меня собирались покормить завтраком, который я пропустил. Кстати, интересный факт: меня снова то ли сопровождали, то ли охраняли волкодавы из группы захваты особого отдела. Так вот, я решил убрать двух самых назойливых, незаметно выстрелил в них из станера, и… ничего. Как крутились под ногами, так и крутятся. Проверил зарядку – больше девяноста процентов. Непонятно. – Вот обалдуи хитрые, – чуть прилюдно не хлопнул я себя по лбу. Сам же им драже это дал, те наверняка приняли его, прежде чем контролировать все мои действия. Это означало, что после приема в течение часа усыпить я их не смогу. Потом эффект препаратов сойдет, однако до того момента станер мне не поможет. Хитрые. Не знаю, кто тут такой головастый, но снимаю шляпу и аплодирую. Мне вот почему-то такая идея в голову не пришла. Видимо, просто не о том думал, а тут парни обмозговали мои действия и нашли выход. Молодцы. В общем, лоханулся я с этими таблетками по-крупному, мне ясно показали, что теперь я со своим станером мало чего стою. Шел восьмой час, время завтрака еще не закончилось, так что накормили меня до отвала. В столовой я зацепился языком с каким-то майором, не сразу разглядел у того летные крылышки в петлицах – он, видимо, был представителем ВВС в штабе фронта. Ругались мы насчет постов-наблюдателей, которые сообщали в штаб ВВС о случаях пересечения линии фронта самолетами противника. Сам уже не помню, почему мы скатились к этой теме, хотя начинали вроде с атак аэродромов противника совместно с десантниками. Последние работали на добивание всей инфраструктуры, летного и технического состава. Однако скатились до наблюдателей. Майор утверждал, что постов по одному на каждые двадцать километров вполне хватает, чтобы контролировать небо и держать ближайшие штабы истребительных частей в курсе ситуации в небе. Хотя было по одному посту на каждые тридцать пять-сорок километров, чего, естественно, никак не хватало. Я же утверждал, что посты наблюдателей нужно формировать из разведчиков и одного летчика или военного, знакомого с силуэтами самолетов противника, а сами посты рассредоточить в двадцати-двадцати пяти километрах в тылу противника. Тогда наши успеют отреагировать и перехватить немцев, когда те только будут пересекать наши позиции на земле, то есть не долетят до мостов, переправ, железнодорожных станций и остального, важного для тылового обеспечения наступающего фронта. Это даст экономию в ресурсе летного парка, не потребуется направлять на дежурную охрану массу самолетов, что тоже плюс. Майор же утверждал, что выдвигать посты в такую даль не просто опасно, а преступно – будут потери, причем безвозвратные. Вот мы с ним и ругались, забыв о компотах и сладких творожниках. Не-е, еще немного – и я бы ему вмазал. Да он и сам чуть с кулаками на меня не полез, так мы завели друг друга. Тут моя охрана подскочила и оттащила меня. Только вот я не понял, почему меня. Майор стоит красный как рак, орет, слюнями брызжет, а сдерживают меня? Ну-ну… В общем – раззудись, плечо, размахнись, рука! – красиво охрана моя летала. Бил осторожно, стараясь не покалечиться, а падали они сами, перекатами гася скорость и снова вступая в драку. Ох, хорошо мы с майором повеселились, от комендачей уже табуретками спиной к спине отбивались. Отбились бы, тут проходы тесные, массой не навалишься, однако какая-то умная сволочь – вон она, за спинами бойцов усатая маячит, с погонами капитана – приказала принести сеть. Так что накинули ее на нас и завалили массой. Я бы отбился, но не стал демонстрировать все свои возможности, и так повеселился вовсю, отвел душеньку. Да и местным ребятам драка понравилась. Никто же серьезно не пострадал. Наконец, когда мы успокоились, – что там четыре ведра колодезной воды, вылитой на нашу кучу малу, спутанную сеткой, – майор отфыркался и спросил: – Ну как, здорово вышло? – Ага, классно помахались. Видел, как тот солдатик от моего удара в окно улетел? – А те два бойца из взвода НКВД, которых я табуреткой приложил? – хвастливо спросил майор. – Один двойное сальто спиной назад сделал. – Не пострадаешь? – Не знаю. Вообще-то у меня, когда выпью, бывает, до драки доходит, меня в холодную на пару суток спускают, потом дальше работаю. Но там без особистов дело обходилось. – Кстати, ты чего из-за наблюдателей так завелся? – Да братишка у меня командует таким постом. Двадцать лет, лейтенант, шесть сбитых на счету. Но в сорок третьем ногу потерял во время боя на Курской дуге. Считай, молодой, а уже инвалид. Да и по небу он тоскует. – Бывает, – вздохнул я и стал вставать. По нам уже определили, что мы успокоились, поэтому стали снимать сеть, а мы стояли мокрые как мыши, но вопле довольные. Майору еще крепко досталось, на лице точно синяки скоро проявятся, а я без них обошелся. Не подставлял свою физию под чужие удары, блокировал руками. Можно сказать, обошлось. – Вот что, – слегка ударил я кулаком по крепкому плечу майора. – Помогу я тебе с братишкой. Ногу ему верну. – Чего? – удивленно посмотрел на меня тот, и его глаза снова начали наливаться кровью. – Юродствуешь? – Да нет, я вполне серьезно. Волшебник я, и для меня не трудно отрастить новую ногу или руку – все, кроме головы, конечно. Далеко твой брат? – На передовой, где ему еще быть? Тут в шестидесяти километрах, почти рядом. – Пусть замену себе к вечеру найдет. Сообщи мне его местоположение, пусть ждет, с наступлением темноты я его найду и подберу. При нем рация? – Да, конечно. Машина с рацией. Выносной же пост, передвижной. – Пусть с наступлением темноты раз в десять минут отбивает ключом тройку. Радист знает, как. Я по этому сигналу их и найду. – Хорошо. Не обманешь насчет ноги-то? – А зачем мне это? – Ну смотри. Майора попытались увести, но тут я стоял на своем. Пришлось проверить, как с ним поступят. Даже к генералу пробиться. Так что пять суток домашнего ареста – это еще немного. Ко мне чуть позже прибегал молоденький солдат, также с эмблемами летунов, и на словах передал, что товарищ майор все сделал. Несмотря на то что он находился под домашним арестом, через своих подчиненных он связался с братом и передал тому все что нужно. Тут, правда, брат начал крутить, – видно, думал, что над ним так издеваются, – но ничего, уговорили. В полку, за которым тот числился, ему даже дали несколько дней отпуска. В общем, как вернется, так и закроют. К обеду обстановка на линии наступления фронта прояснилась, стала более конкретной. Колечко действительно практически замкнулось, хотя через коридор, который не успели закрыть сразу, некоторые тыловые подразделения корпуса успели проскочить. Им отдали приказ прорываться к своим, но сейчас этот коридор стремительно ликвидируют. Малиновский туда один из своих резервов послал. По другим направлениям пока шло все более или менее. Правда, начались трудности с подвозом боеприпасов и постоянными атаками немцев. Мы, конечно, часть их резервов, стоявших в этих местах, разбили, но другие были на подходе, поэтому приходилось маневрировать, вступать в бой – все это сказывалось на темпах наступления. Однако при этом пленных уже взяли порядка двадцати тысяч человек. Из них две трети на тех позициях, где я усыпил немцев. Немцы сопротивлялись как могли. Чтобы сбить темпы наступления, они отчаянно кидали под катки советских танков все ближайшие подразделения, лишь бы задержать. Люфтваффе тоже не сидело без дела. В небе вспыхивали очень жаркие воздушные бои. Я за те три часа, что находился у штаба, видел три таких, и это только у нас. Изредка до меня долетала разнообразная информация. Удалось узнать, что бомберы немцев прорвались-таки к одной из переправ и разбомбили понтонный мост. Сейчас пытаются подвести новый, но с подвозом боепитания, продовольствия и топлива уже начались проблемы. Это оказалась единственная дорога на данном участке, по которой можно снабжать одну из наступающих армий. Саперы обещали вернуть мост в строй через пару часов, но эта пара часов передовым подразделениям тоже была нужна. Штаб работал, уже подали два эшелона, чтобы вывозить пленных, первые колонны подходили к железнодорожной станции, решался вопрос, куда и сколько немцев вывозить. Тут со Ставкой совет держали. – Товарищ Брайт, – потрясли меня за плечо. – Что, уже одежду принесли? – зевая, вышел я из послеобеденной дремы и осмотрелся. В беседке я сидел в одних трусах и майке, закутавшись в одеяло, пока еще было не так и тепло. Да что тепло – кое-где в лесу еще снег лежал. Моя одежда после драки и купания пришла в такое состояние, что носить ее стало фактически невозможно. Ординарец генерала обещал все исправить и отнес костюм вместе с помятой шляпой к прачкам. Вот я и решил, что все готово, его уже должны были привести в порядок – отремонтировать, постирать и, просушив, погладить. Мне и обед приносили сюда в котелках. Очень сытно, мне понравилось. – Пока нет. Товарищ генерал вас просит подойти. Очень срочно. – Раз надо, значит подойдем. Продолжая кутаться в одеяло, я направился за адъютантом генерала – это был он, – шаркая подошвами тапок. Мне их выдали вместо моих лакированных ботинок, которые тоже должны привести в порядок. Тот провел меня в здание штаба, а потом и в кабинет Малиновского. Сам генерал находился тут же, встав по стойке смирно, он разговаривал с кем-то по телефону. – …будет выполнено, товарищ Сталин, я согласен, темпы наступления нужно сбавить и провести рокировку подразделений. – Мельком посмотрев на меня, Малиновский добавил: – Товарищ Брайт прибыл, товарищ Сталин… Хорошо… С вами хочет поговорить товарищ Сталин. Взяв протянутую трубку, я прочистил горло – что-то внезапно запершило – и спокойно сказал: – Брайт у аппарата. – Товарищ Брайт, – расслышал я такой знакомый голос с едва уловимым кавказским акцентом, хотя треск на линии заметно мешал нормально слышать голос Сталина, но я знал точно, это он. – Думаю, нам нужно встретиться. Мне передали все материалы по вам, все, что удалось найти. Вы очень интересный человек. Надеюсь, недопонимание, что сложилось у вас с органами госбезопасности, не будет мешать нашему сотрудничеству. Ожидаю вас сегодня в одиннадцать часов вечера. – Хорошо, я буду. Я еще немного пообщался со Сталиным – его интересовало мое мнение об обстановке на фронте, как будто я ее знал полностью, – после чего, закруглив разговор, мы разъединились, и я положил трубку на аппарат. – Что ж, пора прощаться, – повернувшись, сказал я генералу, который находился тут же, в кабинете. – Отвезете меня, откуда взяли? – Сделаем, – кивнул тот. Прощание вышло достаточно сердечным, но недолгим. Уже через полчаса я поднимался в небо на том же утлом воздушном суденышке, используемом в Советской армии как связной, разведчик и почтовик, да даже как легкий ночной бомбардировщик. Сам полет прошел нормально, хотя пара «мессеров», пролетевших неподалеку, немного попортили нам с пилотом нервы, но, к счастью, немцы нас не заметили и ушли в сторону большой группы наших бомбардировщиков, направляющихся следом за нашими наступающими войсками. Видимо, была найдена достаточно крупная цель, раз вызвали такое количество бомбовозов. Ничего, «пешек» прикрывали наши «ястребки», так что отобьются. Правда, мой пилот по рации сообщил об этой паре немцев в эфире. Похоже, он был на одной волне с прикрытием «пешек», так как истребители стали перегруппировываться, ожидая атаки «охотников» с бреющего. Те низами наши тылы изучали, мы поэтому чуть и не столкнулись с ними. Наконец показалась уже знакомая площадка рядом с захваченным гаубичным дивизионом, который побатарейно стоял на позициях на том же поле. Хотя нет, судя по всему, освоение трофеев шло полным ходом. Сам дивизион был в полном порядке, со всей инфраструктурой и техникой. Сюда уже прибывали люди, чтобы включить этот дивизион в состав фронта. У орудий суетились расчеты, командовали недавно назначенные командиры. Да, думаю, пара дней – и дивизион сможет исполнять заявки боевых подразделений. По виду артиллеристы опытные, собранные из разных подразделений, наскребли, так сказать, людей. Но все же все фронтовики, награды у многих, быстро произойдет спайка – и на фронте появится новая артиллерийская часть. Кстати, не первая, сформированная из трофеев. В штабе Малиновского я слышал, что на базе захваченных танков и бронетехники было принято решение сформировать танковый полк полного штата, а всю оставшуюся бронетехнику распределить по мотострелковым частям. Там с этим напряг. Ну и остальные трофеи готовят к передаче войскам, если чего не хватает. Вон, захвачен крупный склад с продовольствием, и его уже включили в график снабжения наступающих войск. Оттуда возить ближе нашим наступающим частям. Посадка прошла вполне штатно, меня тут ждали, предупредили из штаба фронта, так что была выделена машина, и меня под охраной отправили обратно. Бойцов, которые меня подвезли, тут не было, пришлось самому дорогу показывать. Приметив, что мы добрались до нужного места, я распрощался с бойцами и командирами и через лесок направился к краю болота. Кстати, соседство болота чувствовалось издалека. Почва стала мягкой, насыщенной влагой, везде мох, очень много мха, ну и сырость с гнусом. Май месяц, а гнуса хватает. Слежки не было, я ничего не заметил, поэтому, дистанционно подняв глайдер, на бреющем перегнал его ко мне на берег, прошел на борт и вернул суденышко на место временной стоянки на островке. Мне нужно дождаться наступления темноты, чтобы решить свои вопросы. Надо сказать, ожидание прошло с пользой. Я привел свои мысли в порядок и вычислил по сигналам в эфире, где находится нужный мне передвижной пост. Я от своего обещания не отказывался, вылечу брата майора. Хороший он парень, нужно помочь с их трагедией в семье. Для многих потеря родного человека большая утрата, а тут, видимо, все переживали, что самый младший из трех братьев потерял ногу. Ему еще повезло, что с помощью брата смог устроиться хотя бы наблюдателем, так бы списали подчистую, и все. Насчет планов я не шутил, пора немного прояснить ситуацию. Так вот, устроившись в этом мире и создав свою базу, я решил, что пора вернуться в свой родной мир, но не одному. В планах была встреча со Сталиным, прояснение насчет параллельных миров и подарок всему Советскому Союзу – портал в соседний мир. Он выйдет тоже под Москвой, но уже в другом мире и, скажем так, в будущем. Это будет моим прощальным подарком родному миру, возможно, и не таким приятным, как могли ожидать бывшие сограждане. Так и я от них, когда помогал осваивать космическую промышленность, ожидал другого. Потом, когда ученые Союза смогут удержать портал открытым, я свалю и спокойно буду жить на своем островке. По характеру я затворник, отшельник, так что проблем в этом не вижу. Мне компании не особо нужны, буду, конечно, выбираться время от времени в народ да посещать соседние миры, вдруг еще один космический мир найду. Два, которые мне известны, закрыты навсегда, я туда не сунусь, так что буду жить спокойно. Ах да, все сокровища, что я успел скопить, в моих планах передать Союзу. Мне они без надобности, а Сталину пригодятся, да и в моем мире будет на что их потратить. Вот примерно такие планы. Идти под руку к Сталину я не собираюсь, свобода дороже, но вот стать союзником, деловым партнером – это по мне. Как видите, планы как планы. Выполню их – и буду искать себе спутницу жизни, уже пора. Да и о детях задуматься стоит, возраст подходит, а я все один да один, бобылем живу. Вот об этом обо всем я и раздумывал, пока отдыхал на островке, читая сводки с фронта. Комп челнока прослушивал переговоры в эфире, так что я узнавал все новости по наступлению быстрее штаба Малиновского. Кстати, наступление встало, и подразделения стали окапываться на занятых территориях. Как и в моем мире, Сталин не рвался освобождать пшеков, вот и встали. Нужно было подтянуть свои тылы, и так почти на шестьдесят километров углубились в тылы немцев. Сейчас у армий Малиновского другая задача – добить окруженные войска немцев. Помимо корпуса там еще осталось несколько частей, оказавшихся в колечке. Как только стемнело, я поднял глайдер в воздух и, добравшись до поста, облучил ошеломителем всех, кто рядом с ним находился, включая сам пост. Да, там были и посторонние – три наблюдателя, как я понял. Ошеломитель я поставил на минимум, так что очнутся минут через пять, за это время я успел с помощью боевого дрона погрузить спавшего лейтенанта в пассажирский салон. Вот ему я добавил, теперь пять часов проспит. Хотя нет, не успеет. На максимальной скорости – понадобилось две минуты – я добрался до окрестностей Житомира. Везти лейтенанта на свою базу я не собирался. К чему, если можно восстановить любые раны с помощью портала. Как оказалось, зря я на это рассчитывал. Раны в боку затянулись, это так, шрамы исчезли, да и омолодился он, но как оставалась культя на ноге, так и осталась. Снова погасив сознание лейтенанта – тот после перехода туда-обратно на загривке боевого дроида, очнулся – я задумался. Делать нечего, придется везти на базу. Если дал обещание, его нужно выполнять, а вот эту непонятность с отказом восстановить ногу лейтенанта нужно прояснить. Ничего, думаю, ученые Союза, которых допустят до секрета портала, разберутся, в чем дело. Хотя, если так навскидку сказать, нога, скорее всего, не восстановилась из-за того, что рана давняя, и лейтенант уже привык к ней. А если бы недавно ранение получил, отросло бы все, я в этом уверен. Значит, время тоже влияние имеет, нужно это учесть. За час я добрался до своей базы. Тут тоже пока еще властвовала ночь, и я успел совершить посадку на площадке, вызвать лифт с меддроидом и спустить лейтенанта в мой медбокс. Первым делом провел полную диагностику. Ранее у парня было еще две раны в боку, но их восстановил портал, сейчас даже следов не осталось, так что восстановить требовалось только ногу. После диагностики я положил лейтенанта в реаниматор – дроид сам будет менять отработанные картриджи на новые – и, вернувшись на борт глайдера, полетел в Москву. Сейчас не до лейтенанта, тем более ему лежать в капсуле дней пять, пока не отрастет новая нога. Хорошо, что ампутация была проведена чуть выше стопы, иначе летехе пришлось бы надолго задержатся у меня в гостях. Хотя, наверное, он об этом и не вспомнит, выводить его из состояния сна до возвращения я не собирался. Вернуться в Союз, к счастью, я успел, не хотелось бы опаздывать. Как и договорились, меня на окраине столицы, у подмосковного аэродрома, ждала машина. Спрятав глайдер в лесу у торфяников, я вышел на дорогу и пробежался до машины. Опознание прошло нормально, и я, заняв заднее сиденье в «эмке», в сопровождении еще трех машин с охраной направился к Сталину. Он в данный момент находился на своей загородной даче, туда и ехали. * * * – А я говорил, что одежда велика станет, – с усмешкой наблюдал я за десятком подростков, стоявших у неактивного портала в лесу моего родного мира. После перехода я закрыл портал и с откровенной усмешкой наблюдал за эмоциональным состоянием бойцов осназа, которые меня сопровождали. Были еще два представителя Берии. Тот все же решил, что я ему не враг, и если мы за эти две недели не стали друзьями, то хорошими приятелями точно. Постоянно вместе пришлось находиться. А когда я с помощью лечебной капсулы провел ему и другим членам правления Союза восстановление организма с небольшим омоложением, то он вообще мне простил многое из наших недопониманий. Внешне точно. Сталина, кстати, я тоже привел в полный порядок. Теперь куда дольше проживет, гарантирую, если его не убьют, конечно. Всего с того момента, как я впервые вылетел на встречу к Сталину, прошло две недели, ровно пятнадцать дней. За это время я показал, что могу, продемонстрировал наглядно, так сказать. Встретил полное взаимопонимание и предложил Сталину целый мир в подарок. Тот отказываться сразу не стал, а почти неделю по пять часов в день вел со мной разговоры, узнавал, что за мир я собираюсь ему подарить. Сперва меня хотели подмять, заставить уйти под руку Союза, чтобы я стал им своим, но я всегда держался обособленно и так же вел себя и тут. От всех попыток вербальной и невербальной вербовки я отклонялся, так что со временем отстали. Дальше насчет сотрудничества. Золото – а я передал полный список – вызывало даже у Сталина состояние шока, количество поражало. Потом мы все же пришли к соглашению, это было на девятый день, и я за один раз с помощью средней грузовой платформы доставил все золото и восстановленного лейтенанта в Москву. Кстати, лейтенант только в столице и очнулся. Врачи сразу увели его на исследование, поэтому поблагодарить он меня не смог, хотя и рвался, как я потом узнал. Правда, омоложение вызвало у него неоднозначную реакцию – похоже, он еще сам не знал, как на это реагировать. Но бонус, а это восстановленная стопа, его только радовал. Показывать технику и аппаратуру космического мира я как не собирался, так и не собираюсь. Мелочь еще реально, но не грузовые и другие летательные аппараты и уж тем более оружие. Для местных до сих пор оставалось загадкой, как я перемещаюсь по стране. Золото я сгрузил на поляне в лесу, тут же высадил и вылеченного лейтенанта в полной форме, с пистолетом в кобуре, но без одного сапога, он у него изначально отсутствовал. Спрятав платформу, я вызвал людей Сталина, те взяли под охрану не только поляну, но и лес. После чего долго принимали ящики и бочонки с сокровищами. Почти двое суток приемка шла, все описывали и подсчитывали, двенадцать человек работало. Шесть колонн из грузовиков с этой поляны отправили в Госхран. Лейтенанта тогда же увезли, в первые же минуты. Он как раз просыпаться начинал – взяли под ручки и увели. Сейчас вроде в каком-то госпитале, у врачей на осмотре. Но, как я понял, ему там недолго оставаться. Раз рвется в свой полк, то скоро оправят. Его благодарность мне передали на словах. После получения золота отношение ко мне стало заметно мягче, до этого была какая-то настороженность, но спала. Пару раз я мелькал на фронтах. Это происходило по просьбе Сталина. В одном месте я пролетел над двумя линиями обороны немцев шириной в сто десять километров, после чего наши бойцы спокойно прошли к немцам и все вынесли, включая пленных. Третью линию обороны мне трогать не разрешили, и я не тронул. Как я понял, это была демонстрация, и она прошла успешно. По крайней мере, немцы больше не держались зубами за свою оборону. Еще пара демонстраций – и при сильном натиске они начали отходить. О мирных переговорах пока и слова не шло, слишком много у нас к немцам было претензий. Культурная нация не совсем культурно себя вела на наших землях, так что нам оставалась только победа, мы должны были разгромить противника в его логове. К этому все и шло. Правда, немцы и сами не особо охотно шли на контакт, так что тут тоже все было в порядке. История в этом мире начала потихоньку меняться, я помню, что восстание в Варшаве поляки подняли в конце лета, а тут, в связи со стремительными продвижениями советских армий, восстание подняли раньше. С минимумом боеприпасов и продовольствия. Реакция Сталина последовала незамедлительно, войска встали на перегруппировку, пополнение и на отдых. Поляков снабжали, но только по воздуху. На отчаянные призывы правительства Польши из Лондона и на просьбы самих британцев помочь восстанию наш МИД всегда отвечал одинаково. Войска не могут наступать, слишком большие потери, так что как только – так сразу. А помощь по воздуху и так идет, на парашютах сбрасывалась даже артиллерия, небольшие трофейные пушки и минометы, оружие тоже все шло трофейное. У нас его в последнее время много скопилось. Тут мне даже не пришлось Сталина уговаривать, он сам принял решение, хотя я и описал, как вела себя Польша в нашем мире после победы. Он поляков и сам недолюбливал. В общем, почти все фронты встали, на некоторых шли бои местного значения, некоторые армии вполне нормально наступали, например, отбросили финнов далеко за их границы, продолжая наступать. Блокаду Ленинграда им еще долго помнить будут. Но это так, фоном информация по радио идет. Еще побережье Черного моря очистили, Крымский полуостров наконец освободили. Потихоньку, по порядку, но дело двигалось. Сейчас командиры не требовали вот прямо сейчас взять тот или иной укрепленный пункт. Атаки если и шли, то только после хорошей артиллерийской подготовки, да не в лоб, на оборудованные позиции. Войска учились воевать меньшей кровью. Кстати, британцы пытались нажать на наших, когда войска пересекли финскую границу, договориться о нейтралитете Финляндии, но в этот раз у них ничего не вышло, финны несли серьезные потери и отступали. Гнали их войска Ленинградских армий, а те блокаду ну очень хорошо помнили. Сейчас британцы до угроз дошли и двинули свой флот на Балтику, решили мускулами поиграть, да приостановили поставки, конвои встали. Пока терпимо, а флот я брал на себя. Если советскому флоту нужно три десятка вполне современных боевых кораблей, которые британцы готовы были нам предоставить, то не проблема, об этом я уже со Сталиным договорился, так что тот на тявканье Черчилля только улыбался в усы. Ах да, вчера, когда мы готовились к первому переходу в мой родной мир, вдруг объявили, что союзники открыли второй фронт в Нормандии. Раньше на неделю. Дату, когда откроется второй фронт, Сталин знал, я ее сообщил ему, поэтому он тоже был удивлен. Значит, союзники забеспокоились, что-то прознали и открыли свой фронт, чтобы откусить кусок пирога. Думаете, я обрадовался? Ага, как же! Мне повторения истории моего родного мира не нужно. В общем, я на глайдере ночью слетал во Францию, и контратака немецких тыловиков удалась. Они долго гуляли, удивленно переворачивая сладко спавших солдат и офицеров союзников. Как я за час до перехода узнал, немцы сами объявили об этом по радио, только в плен охранной дивизии попало больше тридцати тысяч солдат и офицеров союзников. Убитых и раненых не считали. Начало крупной операции по высадке союзных войск прошло с большим пшиком. Они конкретно облажались. Работал я тут тайком, но Сталин как-то прознал. У нас был серьезный разговор, и я все же дал согласие, хоть и со скрипом, что больше не буду предпринимать подобных действий без его одобрения. А так, в принципе, как я понял, Сталин на меня не злился, видимо, пребывая в сомнениях, нужна ему теперь помощь союзников или нет. Британцы снова показали свою подлую натуру, и доверия к ним теперь не было никакого. Да еще как отбиваться от их нот протеста после моего налета на союзников. Тут и дурак свяжет спавших на позициях немцев и внезапно уснувших солдат союзников. Вот тут я как раз не особо переживал, была информация на эту тему. Британцы обо мне знали. Да-да, произошла утечка. Еще в первый день, когда я подробно описал свои злоключения с порталами, не касаясь космического мира – это для местных запретная тема, Сталин, узнав о моем контакте с немецкими представителями ставки Гитлера, сразу поднял на уши глубинную разведку. Первая информация по этой теме пошла только через неделю. Удалось выяснить, что мой знакомый оберст-лейтенант Клаус вместе со своим замом погиб в автокатастрофе. Это произошло на третий день после нашей памятной встречи с просмотром фильма. Более того, погибли и другие участники встречи, а один пропал. Тот самый, который был в списке и которому я передал папку со списком предателей. Значит, он успел первым и смог уйти к британцам. Точных сведений на эту тему не было, только догадки, но теперь наша контрразведка получила ответ, почему британцы за этот год усилили свою разведку в Москве в три раза. Конфликты происходили на этой почве, но теперь наши реагировали достаточно жестко, тем более британцы получили точную информацию, что я вернулся и помогаю Союзу. Это им жуть как не понравилось, я об этом знал, так как стал помогать взламывать шифровки, которые те отправляли на свой остров. Берия, читая их, просто взбеленился, он в этом деле тоже участвовал. В общем, британцам стали на их интерес ко мне отвечать очень жестко. Те ноты пока не засылали, но чую, скоро попытаются поставить условия, договорившись о встрече со мной. Вон, как я уже говорил, поставки по ленд-лизу уже стали придерживать, хотя за груз уже было заплачено золотом. Надо бы показать островитянам свое место. Но позже. В принципе, на этом все, три последних дня шла подготовка к переходу, вместе со мной должно было перейти шесть человек, остальные – охрана портала с этой стороны. Всех я заинструктировал до слез, ставил себя в пример, не раз повторяя, что после перехода все бойцы и сотрудники разведки помолодеют до подросткового возраста. Меня все же слушались, поэтому в помощники подобрали тех, кто уже фактически ушел на пенсию или работал в архивах. То есть опыта – хоть попой ешь, а физически за молодыми уже не успевали. Так что это был тест. Как я понял, если переход удастся, через омоложение портала прогонят многих. Про Сталина и Берию не скажу, оба все же занимали видные высокие посты и не им менять свой облик. Но думаю, многих из стариков, потеря которых из-за возраста ляжет тяжким грузом на плечи молодых, прогонят через эту процедуру.