Вперёд вышло аж трое, причём одним из них был парень, на которого уже указывал Матвей. Один конюх и два помощника. Поговорив с конюхом, я также мотнул головой, не подходит, запойный, это сразу видно, мне такие не нужны. Тот, понурившись, направился к выходу, за ним обеспокоенно наблюдала одна из женщин, судя по схожести лиц, или родная дочка, или родственница. Правда, сама из строя не вышла. Подойдя к ней, напрямую задал вопрос, сразу же подтвердив свою догадку. Дочка. За отца просить не стала, с трёх работ его уже выгоняли, действительно запойный. Но сказала, что лучше его в Новгороде лошадей никто не знает. Я даже сомневаться начал, но тут Матвей припомнил, что слышал об этом конюхе. У последнего работодателя двух лошадей уморил по пьяни, чуть за долги в закупы не попал, то есть в должники, странно что деньги нашёл расплатиться. До отработки долга он фактически был бы рабом, ближайшее понятие, его долг хозяин мог перепродать. В общем на фиг. Сама женщина была ранее дворовой девкой, то есть прислугой, ближайшее понятие – горничной. Служила семь лет в доме одного из князей Новгорода. Всё, что скопила на свой дом, отдала на покрытие долгов отца. Даже своё место продала другой девке, чтобы полностью расплатиться. Женщина, ей было лет двадцать пять, была замужем, имела троих детей и даже кое-какую специальность изучила в доме князя. Она была рукодельницей. Вышивала красивые узоры, обычно на рубахах, но бывало и на покрывалах. После того как ушла от князя, в основном этим и держалась, муж тоже работал, помощником в лавке купца, но дохода было мало, вот и пошла искать работу. Я её взял той же горничной. На ней будет чистота всего дома. Прислугой она станет приходящей, проживала она со своей семьёй в доме у отца, тот бобылем жил на окраине, так что меня это устроило. Потом я вернулся к конюхам, оба оставшихся претендента были молоды, лет двадцати пяти, у одного мне не понравились руки, слишком ухоженные, если он и был конюхом, то на подхвате. А вот у второго руки натруженные, с мозолями. Тот явно знал, что такое вилы и как чистить конюшни. Дав обоим задание оседлать одного коня в телегу, поглядывал, как они работают, за ними и помощник конюха Матвея наблюдал, тот спец, сразу определит, что и как. И я продолжил отбирать людей. Один из мужчин оказался бывшим дворецким. Усадьба его хозяев сгорела, вот он и искал новое место работы. Сгорела не по его вине, он в это время сопровождал хозяев в одну из ближних деревень. После недолгого опроса я его принял на ту же должность. Он был старшим из тех семи, что сами пришли к моему дому и ждали у ворот. От него же выяснил, что остальные шестеро работали с ним. Первое проверочное задание я обещал дать дворецкому чуть позже, а пока пусть в стороне постоит, понаблюдает за следующим отбором, всё же ему с людьми работать. Кстати, он и дал характеристики всем своим людям. В принципе, плохого бы тот и сам не привёл, так что характеристики были лестные. Главное, что среди них была помощница повара, самого повара хозяева не отпустили, очень уж тот был искусен в приготовлении блюд, но помощница всему у него научилась и могла стать старшей. Я дал добро. Кухарка с узлом в руке сразу же встала рядом с дворецким и горничной. В это время потенциальные конюхи закончили, поэтому, на время оставив строй, я пошёл принимать работу. Осмотрев лошадь, сбрую, проверил, как та наложена и застёгнута, не переусердствовали ли, после чего посмотрел на слугу Матвея, всё же он внимательно наблюдал за работой. Вот он меня удивил. Того парня, что имел мозоли на руках и обгрызенные ногти, назвал безруким, скорее всего, в конюшне он был на подхвате, на нём самая тяжёлая работа, включая вывоз навоза и мусора, а вот второй парень, с чистыми руками, настоящий лошадник, умел обращаться с лошадьми и любил их. Именно он и сделал всю работу, второй лишь помогал. Умеючи, правда, но не особо ловко. Выслушав слугу и задумчиво осмотрев парней, решил брать обоих. Один станет конюхом, на нём конюшня и лошади, кстати, сани и телега тоже в его епархии. А вот второго – помощником, и по мелким делам. Возницей на телегу, например. То есть парень будет тем же, кем был и раньше. Озвучив это, велел приниматься за дело. Парни имели узелки, оставили их у ворот, не местные, из деревень, то есть нужно устроить их проживание здесь. В принципе я не против, кроме шести комнат в доме было что-то вроде флигеля во дворе, отапливаемого двумя печками. В одном месте была большая комната, там, как я понял, проживала прислуга гостей, если пребывала с хозяевами. Можно было свободно разместить человек пятнадцать. Даже не ожидал, более того, подумал, что тут могли проживать матросы с ушкуя купца-татя. Три других помещения были разбиты на комнаты, по две в каждой, перегороженные стенками из тёсанных брёвнышек. Но распределением жилплощади мы займёмся потом с дворецким, обговорив заработную плату, тут Матвей помогал, цены на те или иные работы он знал, и я вернулся к остальному строю. Взял ещё двух горничных, одна будет проживать в доме, вторая – приходящая. Истопника взял, это обязательно, в некоторых домах они не по одному имелись. Молодую девицу, пригожую лицом, взял в помощницы поварихе, но также будет официанткой, приятно, когда красивые девушки ухаживают за тобой за столом. Дворецкий имел знания, как прислуживать за столом, обещал обучить. Потом взял двух скотников, за скотиной смотреть, по двору мелкие работы выполнять. Этого хватило, остальные молча покинули двор. Первым делом всем, кого взял, вручил по медной монете, авансовый платёж, показывая этим, что теперь они у меня на зарплате. Об этой традиции, вернее, даже правиле мне рассказал Матвей, прислуга же поклялась мне в верности и обещала хорошо выполнять свою работу. Матвей, поинтересовавшись, нужен ли он, и получив отрицательный ответ, взял с меня слово, что вечером я обязательно буду у него, обещал хороший ужин, и на возке со слугами укатил к себе, у него самого дел много. А мы с дворецким занялись делами. Конюху дали отдельную комнату во флигеле, обоим скотникам, истопнику и помощнику конюха – одну комнату на четверых. Тем более там как раз было четыре широких лавки. Мужики начали заселяться, осваиваясь и рассматривая вещи, оставленные прошлой прислугой. Горничную, повариху и её помощницу устроили в комнатах в доме. Дворецкий сам себе подобрал помещение для жилья. Почти сразу в доме началась уборка, рухлядь, а так называли постельное бельё, перины, подушки и остальное выносили на свежий воздух, выбивали, что-то стирали. На кухне шла чистка всего, чан у колодца песком скоблил один из слуг. В печке уже полыхал огонь, так что, возможно, скоро будет обед. Многие слуги голодны, некоторые не ели больше суток, поиздержались заметно, так что я велел кухарке приготовить какое-нибудь быстрое блюдо, чтобы покормить всех. Похлёбки хватит, а хлеба пусть напечёт. Горничную с моющими средствами я направил в кабинет отмыть залитую столешницу. Кабинет имел встроенный замок в двери, а ключ был только у меня, так что я сам его открыл, пропуская молодую женщину внутрь. Пусть работает. Словом, на подворье царила суета и деловитость, чистилось и отмывалось всё: дом, флигель, хозпостройки, даже гусей и кур выгоняли во двор, чтобы убраться в их жилищах. Вот коровы и коз не было, хотя коровник и имелся, пустой. Молочко я любил, значит, корова нужна. И мы с дворецким ходили, всё подсчитывали. Грамоту тот знал, чистые листы и чернила я нашёл в кабинете у купца, было на чём записывать. По ходу дела от дворни узнал, куда конь делся и возок, теперь точно выяснилось, что дружинники прибрали, вывозили сундук и какие-то узлы. Мы с дворецким прошли в амбар, там был вход на ледник, осмотрели его и посчитали убоины. Кухарка следом пришла, одобрительно осмотрелась и забрала целый окорок. Ну а мы дальше инспекцией занялись. Закончили за два часа до темноты. Конь уже устал стоять под уздечкой и часто всхрапывал, но он мне сегодня ещё нужен был, так что, дав дворецкому проверочные задания на завтра и кликнув Ерёму, так звали помощника конюха, сел рядом с возницей, и мы покатили к Кремлю, к воинской избе. Дело у меня было к дружинникам. Прибыв на место, отловив дружинника, тот шёл по своим делам, попросил позвать старшего десятника Митрофана. Воин, окинув меня взглядом, видимо, узнал, побежал выполнять просьбу. Митрофан вышел из крепости быстро, был он в лёгкой одежде и без защиты, в одной рубахе и портках, босой, с непокрытой головой, но с боевым ножом на поясе. – Что-то случилось, княже? – поинтересовался он, подходя. – Да нет, скорее, просьбу имею личного характера. Ты же знаешь, что мне достался от купца-татя дом с большим подворьем. Мне туда охранники нужны, а кто лучше других справится с этим делом, как не воины? Вот я и подумал, может, у тебя есть кто на примете, например, из тех, кто воинскую службу уже нести не может по большим годам, а жить негде. Старики мне боевые нужны, если ты не понял. – Понял, княже, как не понять, – задумчиво пригладил тот слегка курчавую бороду. – Есть у нас такие, шестеро. Один не пойдёт, отроками занимается. Обучает, наставник, вот о пятерых могу сказать, что и воины справные, удачливые, и сами вполне ещё ничего. Нужно спросить у них, кто согласится на службу пойти. – Было бы неплохо, – пожал я руку дружиннику, и мелкая серебряная монета перекочевала к Митрофану. Тот заметно удивился подношению, видимо, было не принято, он бы и так помог старым бойцам, которые уже никому не нужны, но с благодарностью принял. Пообещав поговорить со всеми, предложил проследовать за собой. Оставив Ерёму у ворот, который принялся обтирать спину коня пучком соломы, я направился за дружинником, с интересом поглядывая по сторонам. Вполне неплохо, хотя дерева вокруг много, что напрягало. Оно и огня боится, и гниёт, камень бы лучше пустили на постройку и крепости, и домов. Воинская изба была двухэтажной, казармы приличные, причём не в одном строении. Митрофан пробежался сначала по одному зданию, потом по второму, трое вышли, а двое и так были на улице, грелись в лучах заходящего солнца на лавке, наблюдая и комментируя, как строй отроков наступает на строй гридней. Митрофан уже объяснил, что я хочу, так что пожилые воины, двое бывшие десятниками, обсуждали между собой моё предложение, нет-нет да бросая на меня изучающие взгляды. Да я и сам их изучал, воины действительно справные и, похоже, запойных среди них нет. Двое были покалечены, у одного, самого молодого, рука не гнулась, старая рубленая рана, у другого отсутствовал один глаз. Потом и со мной те поговорили, я опрашивал их, кто и какими умениями владеет, что ещё может и нет. Пообещал заботиться о них, платить за охрану и в случае смерти, все мы смертны, дал обещание справно похоронить, отпев в церкви. Воины были в том возрасте, что и об этом уже задумывались, так что мои слова пришлись им по душе. Правда, один всё же отказался, решив доживать последние годочки в воинской избе, пока не прогонят. А вот четверо дали согласие, включая обоих покалеченных. Кстати, тот, что не имел глаза, был лучником, состоял в отряде лучников, и, по словам Митрофана, очень неплох, у него и свои воинские славы имелись, о которых до сих пор говорят, обучая молодых воинов. Мы обсудили размер оплаты, котёл, из которого они будут питаться, у некоторых был свой стол, видимо, испортили желудки, язвы заимели. Также и вооружу их. Выяснилось, что не все имели личное оружие. У одного сабля была, своя, трофейная, у других что-то ещё, но защиты уже ни у кого. Ладно, с этим тоже разберёмся. Старые воины, после того как мы скрепили нашу договорённость рукопожатием, получили аванс и направились к себе за вещами, да и попрощаться с товарищами тоже нужно. Дружинники, узнав, что старики их покидают, столпились вокруг, провожая явно уважаемых воинов. Мы покинули крепость, погрузили на телегу немногочисленные вещи воинов и покатили к пристани, где стоял мой баркас. А как же, одного сразу надо ставить на пост для охраны ценного имущества. Пока ехали, я отобрал старшего среди воинов, да он и был ранее старшим десятником, умел командовать. Храбр его звали. Вот он и поставил одного воина охранять баркас. Ему я вручил один из арбалетов и кривоватую испанскую саблю. Старики мечами махать, как молодые, уже не могли, но лёгкие сабли как раз были им по руке, немного потренируются и достаточно, главное же их оружие – арбалеты. Мы погрузили часть вооружения на телегу, арбалеты с болтами так все, и покатили уже к моему подворью. Когда мы подкатили к воротам на моё подворье, Ерёма натянул поводья и сбегал через незапертую калитку открыть их. Потом завёл лошадь под узду уже во двор. – Распрягай, – велел я ему и тут же крикнул выглянувшему конюху Мирославу, чтобы запрягал верхового. Ехать на телеге к дому купца мне не хотелось, а верхом это быстро. То, что конь не объезжен, нормально, и что будет бодаться, понятно, ничего, потрачу некоторое время, чтобы показать ему, кто теперь хозяин. Меня даже не особо волновала раненая рука и дёргающий болью бок. Справлюсь. – Хозяин, злой конь. Я к нему ещё ищу подход лаской, но он пока упорствует. Подождать бы, – предупредил конюх. – Выводи, – махнул я ему свободной рукой и повернулся к воинам, что снимали с телеги свои пожитки. – За мной. Дворецкий уже торопливо сбежал с крыльца и направился к нам, привлечённый суетой. Объяснив, что воины к нам надолго, если не навсегда, велел ему поставить их на довольствие, пояснив, что двум воинам ничего, кроме молочных каш и молока, нельзя. Также сообщил о четвёртом воине, охранявшем баркас, пусть и ему горячего отнесут. Казимир, как звали дворецкого, изредка кивал, внимательно меня слушая и запоминая, потом мы направились во флигель, который прислуга между собой звала дворницкой, не знаю уж почему. Казимир их хотел поначалу поселить в самой большой комнате, да и воины привыкли быть вместе, живя в казармах, но тут я уже сказал своё слово, в одной комнате поселили, разделённой на два помещения, в обе выходили бока печки и стояли крепкие полати, можно спать, прижавшись боком к печи. Что ещё старым воинам надо? Насчёт большой комнаты у меня другие планы были. В свободное помещение одной из комнат флигеля воины перенесли всё холодное оружие, что было на судне. Хотя, думаю, одну кулеврину и пару ружей тоже можно взять в дом, мало ли. В общем, велев воинам пока осматриваться и заняться оружием во временном арсенале, пусть его почистят, смажут, завтра поговорим об их задачах, я вышел во двор и направился к чёрному красавцу, который изредка дёргал головой, зло поглядывая вокруг, но конюх крепко держал его. – Бес, – улыбнувшись, сказал я. – Ты настоящий Бес. То, что вся сбруя, включая добротное седло, имелась в конюшне в отдельном помещении, я знал, сам инспекцию проводил. Подойдя, я погладил коня по шее и резко похлопал по ней, внимательно следя за реакцией коня. Тот встал на дыбы, чуть не зашвырнув довольно лёгкого конюха в воздух метра на два, однако тот опытный, удержался и даже встал на ноги, когда конь, которому я дал имя Бес, встал на передние копыта, поводя боками. Конь сам не понял, как я одним прыжком оказался у него в седле, причём не вдевая ноги в стремена, удерживая силой мышц ног. Перехватив брошенный конюхом повод, я натянул его. И вот тут Бес показал, на что способен. Старые воины вышли из флигеля наружу и молча, но с одобрением наблюдали за нашей борьбой. Видя, что я побеждаю, ещё бы, с моим-то опытом, и сбросить меня не получается, конь проделал хитрый приём, умный, не все его знают. Он упал на бок и, перекатившись через спину, снова встал на ноги. Вот только такой финт я знал, не раз мне попадались жеребцы, что его показывали, так что, когда тот ещё заваливался, я спрыгнул на землю. Легко и просто, именно поэтому и стремена не использовал, нога могла застрять. Когда тот перекатился, я снова запрыгнул на него, и с земли мы уже поднялись вместе. Надо отдать должное, Бес оказался упорный и повторил этот трюк. Мне лично также не стоило труда повторить спрыгивание и возвращение в седло. Видимо, это было последней каплей, я спрыгнул на землю и стал гладить коня, по шкуре которого пробегала дрожь, и тот внимательно меня рассматривал, принюхиваясь. Подскочивший конюх протянул горбушку свежего хлеба, посыпанную солью. – Не берёт морковь, наверное, не нравится, – пояснил тот. – Это бывает, у меня на конюшне во дворце два таких было. Обычно у лошадей морковка – любимое лакомство, но есть и те, что её не любят, редкость, но бывает. Видимо, Бес из таких. Наконец знакомство было закончено, и Бес показал своим видом, что готов меня везти далеко и долго. Вот только наши скачки и прыжки разбередили синяки на боку, но особенно рану на руке. Косынку я пока не носил, старался не показывать, что ранен, из-за этого так и получилось легко с вызовом на поединок. Но сейчас попросил конюха помочь. Снова достал из котомки косынку, тот продел мне её через голову и помог сунуть руку, сам я уже не мог, слабость напала. Однако слово мной было дано, поэтому, вскочив в седло, поскакал к Матвею. На подворье я, соскакивая на землю, метнул поводья слуге и услышал хруст и вопль боли за спиной. Кусаться Бес умел неплохо, а я ведь предупредил слугу, чтобы был осторожнее, а главное, проворнее… Пробыл я у купца до утра, оказалось, там было приглашено много соседей, не только из купцов, но и из знати. Было несколько бояр и даже один князь, я второй, считай. Неплохие знакомства имеет Матвей. Он, видимо, решил показать, что тоже не прост. Ну да ладно, мне его знакомые до лампочки. Чуть позже я понял, что скорее я тут выступаю диковинкой, чем меня знакомят с местной знатью и нужными людьми. Шли вопросы о разных странах и морях. Красноречием природа меня не обидела. Так что я был в центре внимания, описывая красоты разных континентов, вызывая ахи дам и одобрительное мычание их спутников и мужей. В общем, освободиться удалось за полночь, Матвей приготовил комнату, и я, помывшись, меня протёрла знакомая дворовая девица тряпочкой, лёг спать. Утром, позавтракав с семьёй Матвея и заметив, что тот куда-то торопится, попрощался и поехал к себе. По пути завернул к пристани. И не зря, там уже другой охранник был из старых воинов. Я спросил, как идёт охрана, проверил кое-что и направился на подворье. Ехать решил через торг, со стороны осмотрю, хотя в планах было его нормально посетить, охранников мне вооружить надо. Причём по стандартному единому образцу, как сам бывший военный, я предпочитал единообразие, уже в кровь впиталось. Глядя, как оснащены дружинники, я лишь морщился. Нет, тут старались довести дружину до идеала, да куда там, что есть, то и выдают, так что не воинский отряд, а банда какая-то, легко спутать с татями. Разве что у всех щиты, копья да лошади. Это, возможно, и отличает от банд. Ну, стяги ещё. Слезать с коня я не стал, и тот, грудью сталкивая прохожих с дороги, медленно двигался через толпу у крайних рядов. А я приглядывался. Торг действительно огромен, даже сам не ожидал, куда ни кинь взгляд, везде море голов, навесы палаток и лавок. В общем, серьёзная торговая площадь. Приметив паренька в какой-то жуткой хламиде, которую и на тряпки пустить жалко, присмотрелся и свистнул ему, привлекая внимание. Тот свист уловил и повернулся ко мне, с интересом рассматривая. Грязный, но понять, что тот светловолос, очень худ и явно голоден, можно было легко. Настолько худ, что я затруднялся с определением возраста, но явно не меньше десяти лет. – Промышляем? – поинтересовался я, когда тот подошёл ближе. Парень с некоторым недоумением посмотрел, видимо, не понял вопроса, продолжал с жадным интересом рассматривать всё, что было на мне. Чувствовалось, что завидует, люто, но без перегибов. Ответа я так и не дождался, поэтому задал другой вопрос: – Сирота? Неуверенно кивнув, мальчишка ответил: – Деревенские мы. Когда литвины приходили зимой Новгород брать, мы в лесу ховались. Деревню нашу пожгли, много людей в полон увели. С сестрёнкой я один остался. Побили родичей. – И что, приютить некому? – искренне удивился я. – В соседних деревнях родственников нет? – Много нас, – не то пожал тот плечами, не то передёрнулся в ознобе. – Литвины и родственников кого в полон увели, кого побили. Никто не ждал их. – Понятно, внезапно напали, наверняка вперёд разведгруппу послали, чтобы гонцов перехватывали и паника не поднялась. На трофеи богатые рассчитывали. – Новгород не взяли, – заулыбался мальчишка. – Знакомый мне купец Матвей вроде говорил на эту тему. Предупредить в последний миг горожан успели, вот и закрыли крепостные ворота. Бой был. Только недолгий, ушли литвины… Ладно, повторю свой вопрос: что ты делаешь на торге? – Работаю на посылках. Кому кого позвать, кому кого крикнуть или передать что надо. Тут моё место. – Понятно. Сестра где? – На окраине дом сгоревший, в амбаре там живём. Больше негде, литвины пожгли всё. А там хорошо, в соломе не так холодно. – Понятно. На меня работать хочешь? Казачком? – Это как? – не понял мальчишка. – Прислугой, но вооружённой, будущим боевым холопом. Будешь сопровождать меня в дороге, охранять имущество и меня самого. – А сестрёнка? – Сколько ей лет? Мальчишка затруднился с ответом, он, похоже, не знал, сколько ему самому, но уверенно сказал, что та младше его, правда хворая, когда ночью дня два назад в темноте в речной воде раков ловила на продажу, застудилась. Вот это мне не понравилось, детей лечить от простудных заболеваний было просто некому, и всё могло развиться – от осложнений до летальных исходов. Паренёк, его Младом звали, после небольшого раздумья охотно согласился отправиться ко мне в слуги, раньше ему это никто не предлагал. Велев держаться за стремя, я неторопливой рысью направился к своему подворью, парнишка совсем ослаб от голода, и этот забег ему дался тяжело. Хотя странно, лето уже, а такой голодный, деревенские без проблем могут прожить летом, вон сколько пищи вокруг. Что рыба, что мелкая животность. Грибы и остальное. Надо будет уточнить насчёт этого. Когда мы добрались до подворья, я, бросив поводья конюху, осторожно спустился на землю, после вчерашних скачек было как-то хреново, надо взять недельку, чтобы прийти в себя, и велел ему: – Беса распряги, позаботься о нём, запряги телегу. Да и Ерёму крикни. И направился к небольшой группе гостей. Судя по одежде и инструментам, первое задание дворецкий выполнил, вызвал нужных людей. Казимир был тут же, недоумённо посмотрел на мальчишку. Слишком бросался тот в глаза, но раз он прибыл со мной, никто его прогонять не стал. – Баня готова? – первым делом спросил я. – Всё сделано, как вы вчера и приказали, – поклонившись, ответил дворецкий. Синхронно с ним поклонились и гости. – Хорошо. Мальчишку видишь? Я его в казачки взял, в прислугу. Значит так: когда он вернётся с сестрой, сначала в баньку их, и постричь не забудь. Мне вши в доме не нужны. Потом одеть и накормить. Одежда детская вроде была в сундуках, отберите по размеру. Сестру его поместите пока в одну из комнат в доме, хворая она. Я сам её осмотрю. Девочку после выздоровления в помощники кому-нибудь пристроите. Не важно кому. – Будет сделано, хозяин, – снова поклонился дворецкий, а я развернулся к подошедшему Ерёме: – Видишь мальца? Берёшь его и на телеге едешь, куда он говорит. Поможешь его сестру погрузить, сена побольше возьми, чтобы помягче было. Привезёшь сюда. Всё ясно? – Ясно хозяин, – низко поклонился тот. – Выполнять. Мальчишка, чуть помедлив, явно набираясь храбрости, спросил: – Господин, а вам ещё нужны молодые слуги? Некоторые обороты речи его были странными, никак не вязались с деревенским образом жизни. Непрост парнишка, очень непрост, но оставим это на потом. Обернувшись, я несколько секунд рассматривал его и поинтересовался: – Есть что сказать? Говори. – Сирот много в Новгороде… – сказал тот и замялся. – Понятно. Ты вроде говорил, что не один спасся, за друзей радеешь. Ладно, приводи, посмотрим. Мне десятка три казачков нужно.