– Почему посаднику об этом не сообщил? – хмуря густые брови, поинтересовался тот. – Он не спрашивал. К тому же Василий должен был сообщить о побитых татях князю в крепости Орешек. Тот меня знает хорошо, должен его принять. – Давно знакомы? – Как его посадника живота лишил, так и познакомились. Виру за посадника и его воинов я уплатил, так что князь снял с меня все обвинения и отпустил. Признал, что не моя там вина, татя посадник прятал сродственника своего, брата жены. Тот вор, украл моё имущество и прятался на подворье родственника, я его выследил и призвал к ответу. Я же не знал, что это дом посадника. Тот на меня воинов натравил, ну и завертелось. – Много побил? – Крови воинов я не хотел, но бой есть бой, двоих убил, остальные ранены. Весь десяток положил, а также вора и его двух боевых холопов. – Один или помогал кто? – Я без помощников кому хочу по шее надаю. Воин крякнул и, свистнув двух дружинников, снова стал меня задумчиво рассматривать, пока те к нам бежали. Непростой воин, ой непростой. Ждать, что тот что-либо скажет, я не стал, развернулся и направился к Матвею, нужно с ним поговорить. Посадник уже ушёл в Кремль, наверное, дел было много. Народ потихоньку расходился, так что ждать чего-либо я не стал, обе бумаги мне уже вручили, это сделал неприметный дьяк в чёрной хламиде, как у попов, но вроде не поп. Я успел сделать пару шагов, на ходу убирая документы на дом и на ушкуй в котомку на боку, неловко действуя раненой рукой, как за спиной грозно рыкнули: – Куда это ты направился? Голос был знаком и, не смотря на большую часть угроз в тоне, не узнать я его не мог, да и не было больше никого, кроме этого воина. Резко обернувшись, положив ладони на слегка шершавые рукояти сабель, я с угрозой спросил: – Ты как, холоп, с князем разговариваешь?! Совсем забылся тут?! – Кто холоп?! – взъярился уже воин, зло оскалившись. – Родовитого боярина холопом называешь?! – Поединок, – коротко бросил я. – Быть тому. Немедленно. С тем оружием, что при себе. До крови, – бросал воин отрывистые фразы. – Без проблем, – кивнул я. Посадник уже вернулся, да и народ снова потёк на площадь. Я думал, нас куда поведут, в крепости было специальное ристалище на случай поединков, но нет, люди образовали круг, впереди стояли в основном воины, бояре да пара дьяков, а вот остальные толпились за их спиной, пытаясь рассмотреть, что происходит. Посадник, прежде чем объявить о начале поединка, а ритуал священен, вмешаться он не мог, поинтересовался причинами поединка. Я указал на презрительное и неуважительное отношение от неизвестного воина, тот полутысячником оказался, а вот этот наглец заявил, что я, вероятно, убил его сына. Посадник тут же поднял руку и объявил, что я прибыл в республику всего три недели назад и просто не мог зимой быть причастен к пропаже сына полутысячника и десятка воинов, что его сопровождали. Более того, раньше бывать мне в России не приходилось, это подтверждал князь Патрикей Наримунтович, что правил в городе Орехове и окрестностях. Там же подтверждалось, что вира за побитого посадника и его родственника мной уплачена, и препятствий мне просил не чинить. Но о том, что я ещё и татей на Волхве побил, посадник не знал и попросил озвучить, как это произошло. Я достаточно подробно описал, как лишил живота почти два десятка татей, при этом пожалев, что нескольким удалось скрыться в лесу, быстро бегали. Также озвучил, что взял в качестве трофеев шесть неплохих кольчуг вроде тех, что на дружинниках, но они все требовали ремонта. Видимо, бандиты себя этим не утруждали, дыры не я наделал. Также было семь мечей, четыре щита, несколько ножей и два арбалета. Луки были, но самоделки. Интереса не представляли. Об остальных трофеях сказал мельком, только то, что могло принадлежать воинам. Слушали меня в полной тишине, дружинники были мрачные, особенно когда я сообщил, что на трёх кольчугах кольца повреждены на спине, следы от арбалетных болтов. Закончил такими словами: – Раз теперь известно, кому принадлежит защита и вооружение, взятые мной у татей, я решил вернуть их сотне, где служили погибшие дружинники. Не хочу делать деньги на крови русских дружинников, не пожалевших живота своего за государство и сложивших голову за него. Посадник кивнул, но обидчик, что стоял напротив в пяти метрах, медлил. Несколько секунд он меня рассматривал, после чего склонил голову и глухо сказал: – Прости, княже, разум помутился мой, когда увидел любимую игрушку сына. Лучший новгородский кузнец выковал, как тот радовался и тренировался с ним. Прости. Некоторое время я рассматривал воина, его было действительно жаль, горе, что им владело, было неподдельным, всё же единственного сына потерял. Вздохнув, я отцепил трофей и протянул воину: – Гнев твой и ярость понимаю и прощаю. Держи, память о сыне должна быть на твоих руках. Тот принял сулицу, нежно и трепетно. Я заметил, как по его щеке прокатилась одинокая слезинка, и тот на миг прижал оружие к себе, но это длилось недолго, воин снова стал воином, жёстким и волевым: благодарно мне кивнув, он развернулся и направился прочь. В молчаливой толпе образовался коридор, что пропустил воина, его сопровождало шесть дружинников, судя по тому, как те шли, видимо, ближние сподвижники и друзья. Тоже наверняка военачальники, не простые воины. Дорогая одежда и оружие это выдавали. Я же тоже хотел уйти, но один из помощников посадника, тот самый дьяк, что грамотки выдавал, попросил задержаться, мол, тот хочет со мной поговорить. Задержаться мне было нетрудно, поэтому я проследовал за дьяком. Посадник меня ждал. Поблагодарил за проявленное милосердие и, на моё удивление, пояснил, что князь из крепости Орешек излишне серьёзно описал меня как воина, вот тот и понял, что у их офицера шансов нет. Я молод и просто более подвижен. Больше обучен для одиночного боя, чем в строю. Подробно опросив меня о татях, особенно его интересовал внешний вид, он посетовал, что я ни одного не привёз живым, и отпустил меня, сообщив, что представители той сотни, где служили пропавшие, а теперь, как выяснилось, погибшие дружинники, ждут меня. Снаружи на площади действительно было трое дружинников. Один оказался старшим десятником. Чуть в стороне маялся молодой паренёк, когда он увидел, что я познакомился с дружинниками, то подскочил и сообщил, что от Матвея. Тот оставил его, чтобы сопроводить к нему домой, если я, как князь, не побрезгую. Брезговать я не собирался. Более того, от парнишки же узнал, что Матвей двух дворовых слуг направил на теперь уже моё подворье, чтобы те присмотрели за ним, ну и девчат, которых освободили от плена, к себе увёл. Именно на него возложили обязанность вернуть их родным. Тот был человеком честным, это в Новгороде все знали, известный купчина, всё сделает в точности. Да и он сам слово дал при всём честном народе на площади. Парнишку я прихватил с собой, чтобы дорогу до дома Матвея показал от пристани, после чего направился к реке. Дружинники последовали моему примеру и пошли быстрым шагом рядом с гремевшей колёсами по булыжной мостовой площади телегой. Вот слуга торговца залез на неё с моего разрешения, это правильно, нечего ноги сбивать, тем более он был босиком. Шли быстрым шагом, но не бегом. Я продолжал контролировать всё вокруг, разглядывая высокие заборы, дома за ними, вторые этажи и крыши, что были видны, но главное – людей. Тут улицы уже с земляным укатанным покрытием были, поэтому колёса так не громыхали. Рука немного плохо слушалась, поэтому, чтобы не утруждать её, сунул большой палец за ремень и так и шёл, как ни в чём не бывало. Но при ходьбе всё равно отдавало в руку, поэтому, поморщившись, я достал косынку и подвесил её под удивлёнными взглядами дружинников, они и не знали, что я ранен. Это хорошо. На улицах было столпотворение, я поначалу не понял что, а оказалось, воскресенье было, люди отдыхали и праздновали, на торгах, в Новгороде же их было три, царил праздник и веселье, которые немного натужно поддерживали скоморохи. Мы неподалёку от одного из торгов проходили, я слышал заунывную дудочку. Именно контроль пространства вокруг меня и выручил. Когда из толпы вылетел нож и, вертясь, полетел ко мне, я ускорился, пропуская его, а за спиной раздался вскрик. Ещё в прыжке я метнул свой нож, но не в горло, а метили мне именно в это место, а в ногу. Дружинники, мгновенно разобравшись в ситуации, бросились к раненому нападающему, но тот был не один, трое, как я понял. Вот один из двух, пробегая мимо, наклонясь на бегу, резанул раненого по горлу и припустил вперёд. Выстрел моего револьвера – и его швырнуло о бревенчатый частокол забора. Сорок метров, далековато для прицельной стрельбы, но я попал в поясницу. Почти сразу грохнул второй выстрел, и пуля снесла с ног третьего нападающего, практически оторвав ему голову. Бежал тот в другую улицу, нас подстерегли на перекрёстке, но пуля быстрее. Не помогло молодчику даже то, что он бежал профессионально, уходя за тела зевак, прикрываясь ими, будто стрелы в спину ждал… или пули. – Все мертвы, – лично осмотрев тела нападающих, подошёл ко мне старший дружинник, протягивая вытертый от крови метательный нож. Звали его Митрофан, успели познакомиться, пока шли к пристани. – Вдова татя побитого тобой их натравила. Я был на подворье, когда их выгоняли и обыск учиняли, видел одного из этих молодцов, запомнил. Точно она. – Поквитаться надо бы, – посмотрел я на пожилую женщину, которую обихаживали другие женщины из зевак. Нож, пролетевший мимо меня, попал в неё. К счастью плашмя, но в лицо, выбив два зуба. – То не твоё дело, княже, – нахмурился Митрофан. – На воинов городского посадника напали, да ещё прямо в городе. Сами разберёмся. Ты только скажи, почему в трёх стрелял? Метал, как я видел, один. – Они вместе подходили, третий указал на нас и со вторым стал обходить нас по флангам. Думаю, целью был я. Двое других подстраховывали. – Я опознал того, которому в шею галька попала. Голову почти оторвало, но точно он… О, наши дружинники бегут на грохот твоей ручной пищали, княже. Интересная штука, надо сказать. Продолжать эту тему я не стал, сделал вид, что мне неинтересно, так что десятник отошёл в сторону и стал командовать. И уже через пять минут мы двинули дальше. Митрофан, надо сказать, отдавал толковые приказы, тела бандитов с улицы убрать и захоронить, а также направить людей на поиски вдовы убитого татя-купца. Митрофан явно не собирался спускать подобную наглость, думаю, начальство его стремления поддержит, рядовые воины так точно поддерживали. – Вдова направилась в село у Костромы, откуда родом, родственников у неё там много, примут, приютят. До села далёко, конным догнать их и вернуть назад нетрудно, – на ходу пояснил тот. – Когда мы её из дома выкидывали, видели: вещей она не много взяла, думаю, телеги наняла на торгу и так со слугами поехала. – Дети есть? – Четверо, – помрачнел Митрофан. – Совсем баба дурная. Когда о смерти мужа-ирода услышала, ревела белугой. Любила… Наконец показался пирс, и, стуча колёсами по брёвнам настила пристани, мы подкатили к моему баркасу, за ним и ушкуй стоял. Девятко всё ещё был здесь, но не один, похоже, с роднёй. Не надо думать, что Матвей о нём забыл, нет, он слугу прислал, чтобы отпустить матроса к семье, просто мы чуть раньше пришли, не успели они уйти. Спустившись на палубу своего судна, я стал доставать добро, взятое с татей на реке Волхов. Два раза там бандитов побил, больно уж криминогенная обстановка на этой реке высокая. Где что лежит я помнил отчётливо, вот и выдал десятнику и бойцам трофеи. Бесплатно, как и обещал. Оказалось, десятник действительно знал пропавших ребят, из полусотни были, которой тот командовал, так что с ходу опознал четыре кольчуги из шести, насчёт двух сомневался, точно не помнил, чьи они, с оружием также. Вот из двух арбалетов один вернул, сказал, не их. Арбалет в десятке всего один был, молодой воин им баловался, на личные деньги купил, так что это оружие пойдёт семье, дружине оно не принадлежит. Вот в принципе и всё, так что, загрузив телегу оружием, Митрофан вежливо попрощался, и воины направились обратно к крепости, где и проживали со своей сотней. Насколько я понял, сейчас там три сотни находилось. Это с учётом того, что ещё одна сотня неделю назад на конях ушла дороги чистить, бандитов и татей разных уж больно развелось. Проверив имущество, баркас и лодочку, покачивающуюся на мелких волнах, приказал слуге Матвея внимательно следить за добром и, поправив пояс, направился за парнишкой-слугой к дому Матвея. Раз пригласил, почему нет? Надо ещё не забыть осмотреть подворье, что мне досталось, возможно, сегодня не успею, а вот завтра точно скатаюсь. Насчёт того, что сегодня не успею дом посмотреть, я на сто процентов оказался прав: в доме купца готовились к празднеству. Матвей вернулся, живой, вот и хотели отметить, подъезжали его друзья, во дворе ставились столы и лавки. Дом у купца был двухэтажным, оказывается, выше дома князя строить было запрещено, но в ширину ничего не было сказано, так что раскинулся особняк Матвея на достаточно приличной площади. Чуть позже узнал, что он, ещё будучи молодым купцом, скупил сразу три подворья, и вот на их территории и отстроился. Это не возбранялось, так что на подворье кроме его семьи, включая стариков, отца и мать, проживало много слуг, что заботились о хозяйстве, а также о семье. Родители у Матвея были уже старенькими, за ними тоже уход нужен был. Да и сам купец оказался ещё тем производителем. Восемь детей имел, а с учётом того, что тот на сторону изредка бегал, не удивлюсь, что дети у него ещё есть, о которых жена не подозревает. Кстати, все шесть девчат были тут же, помогали столы накрывать. Матвей встретил меня как дорогого гостя ещё у ворот, провёл в дом, лично помог заселиться в роскошно отделанную комнату. Потом было застолье, дел наших Матвей не касался, не до них пока. Особо я хмельного не пил, не любил терять разум от спиртного, так что налегал на еду, а та была роскошной и разнообразной. Ну и разные напитки, соки да квасы. По пьяни Матвей у меня сторговал один мешок с чаем и все тюки ткани из Англии. Цену давал даже выше, чем у других купцов, так что тут также ударили по рукам. Тот забирал всё, даже иголки и пуговицы, весь товар, привезённый на продажу, чем снял с меня эту проблему. Проснулся я, когда дворовая девка у меня под боком зашевелилась и случайно тронула нывший бок. Девка была вполне ничего, тем более для меня, давно живущем на голодном пайке, однако уйти я ей не мешал. Мне пока без надобности, а у неё работа по дому. Девку, как я понял, мне Матвей подсунул, тут он молодец, знает, что мне нужно. Посмотрев, как она одевается, понял, что поспешил, всё же желание было, ого-го как было! Ухватил её за руку, та игриво захихикала, опрокинул на себя. Но осторожно, действуя одной рукой и не забывая о ранах. Чуть позже я покинул свою спальню и направился на поиски хозяев. Одет я был в домашнюю одежду, всё же не зря баул с вещами прихватил. Всё, что до этого под снаряжением носил, отдал дворне на стирку. Матвей, держась за голову, пил сбитень в трапезной. Там же были его жена, старик отец и старшие дети. Хозяин дома посмотрел на меня страдальческим взглядом и снова приложился к кружке. Принюхавшись, я понял, что пил он не сбитень, а рассол, ядрёный, капустный. Пока мы завтракали, я с удовольствием, а хозяин дома больше для вида, Матвей понемногу пришёл в себя, уже не таким бледным был. После завтрака я скатался на двуколке Матвея к пристани, посмотрел, как там баркас: всё в норме, охрана проявляла бдительность, ничего не пропало, и вернулся к дому купца. Тот уже совсем ожил и командовал у амбаров, где бегали слуги. И мы направились в дом, где у того был неплохо, для местного времени, обставленный кабинет. Вот там и провели куплю-продажу. Я ему документ на судно, он мне деньги в серебре. Потом скатались к ушкую, где я при свидетелях, видаках, отдал ушкуй купцу. После этого он стал осматривать товар из Англии, привезённый мной, тут тоже всё прошло нормально, и я получил второй кошель, уже вперемешку золото и серебро. Товар хороший, тем более несколько тюков было из бархата, ценная ткань. Купец сразу развил бурную деятельность. Оказалось, Матвей уже успел нанять нового кормчего, причём знакомого, тот осматривал судно, два матроса было пока нанято, они чуть позже подойдут. Словом, ушкуй собирались экстренно приводить в порядок, так как Матвей через десять дней собирался отбыть на торг в город Орехов. Это я понял с его слов. Особо ценную пушнину, можно сказать, элитный товар, тот потерял вместе с ладьёй, но у него на складе были ещё шкурки, качеством чуть хуже, но и с них навар будет приличным, терять деньги он не хотел, вот и планировал выйти как можно быстрее. Мы с ним пронаблюдали за разгрузкой моего баркаса. Матвей весь закупленный товар поместил на три наёмные телеги и отправил к себе на подворье в сопровождении слуги. От пристани мы покатили уже к моему подворью. На стук возницы ворота нам распахнули, и мы вкатились во двор. Матвей прислал слуг, вполне неплохих, домовитых. Когда выселяли прошлых хозяев, тут был бардак, много вещей по двору раскидали, часть скотины, которую не забрали, разбрелась из загонов и скотников, вот оба слуги, засучив рукава, и принялись за работу. В доме, правда, они ничего не делали, так, осмотрели, чтобы открытого огня не было, потушили угли в кухонной печи и убрали котёл, а то варево давно сгорело, сильно воняло. Тщательно прибрались во дворе. Все вещи отнесли на крыльцо, за скотиной приглядели, дали корм из запасов прошлых хозяев. В общем, навели порядок на подворье. – Хорошее подворье, – осмотревшись, сказал я, спрыгивая на утрамбованную землю с возка. Кольчужная юбка чуть звякнула кольцами. – Добротное, недавно поставили, и двух лет нет, – подтвердил Матвей, также с немалым интересом осматриваясь. – Хозяин, – вежливо обратился ко мне слуга лет сорока, – там в открытом загоне у скотины яма странная. Желаете ли взглянуть? – Почему нет? – пожал я одним плечом. Мы прошли в пустой загон и осмотрели яму. – Сундук был закопан, – сразу определил очевидную вещь Матвей. – Похоже, прошлый хозяин-тать тут прятал добро, снятое с невинных людей. Много, похоже, пограбил и в полон продал. Дружинники посадника схрон-то нашли. Люди там опытные, знают, где искать и особенно как спрашивать, чтобы выдали. – Всё, что нашли воины посадника, теперь его. По праву в принципе взял. Вот что, передумал я подворье продавать. Себе оставлю. Летом по Руси попутешествую, а зимовать сюда вернусь. Хотелось насчёт слуг поговорить. Много мне их не надо, с десяток, думаю, хватит, чтобы такое хозяйство в порядке держать. – Да, должно хватить, – согласился Матвей, осматриваясь оценивающим взглядом. – Нужно на торг сходить, кинуть клич, люди и подойдут. Можно выбрать. Если хотите, княже, я могу одного из слуг прямо сейчас отправить. – Это можно, пусть сбегает. Ладно, идём дом осматривать, хозпостройки уже посмотрели, действительно добротные, запасы чуть позже подсчитаем. Дом тоже был очень даже неплох. Настоящий русский терем во всём своём великолепии. Причём даже я определил, что он построен не в том стиле, как принято в Новгороде. На мой вопрос Матвей подтвердил, тать, по слухам, был из-под Костромы, откуда и жинка. Лет пять назад сюда перебрался. Бригада, что возводила дом, тоже была неместной. – Неместной, значит?.. – задумчиво протянул я, анализируя слова Матвея, и с ещё большим интересом осмотрел дом со всех сторон. Резные наличники смотрелись очень хорошо. Искусный плотник их вырезал, дом вышел на загляденье. Мы поднялись на крыльцо и прошли внутрь. Один из слуг нёс деревянный канделябр с тремя свечами, чтобы мы могли осмотреть все комнаты. Темновато, нормальных стёкол в окнах не было, бычьи пузыри да слюда, как у всех. Да, дом был действительно построен не в купеческом стиле. Бедные купцы заборы с одной стороны дома не имели, дом стоял в одну из улиц, на первом этаже лавка и склады для хранения товара, ну и клети для живности могли быть. Второй этаж – жилой на несколько комнат и обязательно светёлка на чердаке. У купцов по-солиднее свои подворья, лавки на торгу, однако всё равно первый этаж обычно нежилой. У Матвея, как теперь и у меня, не так, и первый, и второй этажи жилые, размеры подворья позволяли иметь дополнительные постройки, чтобы в них содержать живность и товар. Кстати, на одном из двух складов я обнаружил разные скобяные изделия. Видимо, купец-тать хранил товар для прикрытия здесь же. В особняке на первом этаже была кухня с добротной печью, запашок от сгоревшего блюда ещё витал, хотя котёл давно вынесли на двор, прикрыв его крышкой. Была и довольно приличного размера трапезная, шесть комнат для слуг, так называемая людская, именно так я их определил, пара кладовых, ещё несколько комнат и лестница на второй этаж. Вот наверху поинтереснее было, кабинет хозяина дома, Матвей аж ладонями по бёдрам ударил: обставлен тот был лучше, чем у него, хотя и тут бардак был, учинённый дружинниками. Чернильницу опрокинули, паразиты, залив столешницу добротного стола. Дальше была опочивальня хозяина, комнаты детей. Пара комнат, как я понял, для гостей, хорошо оснащённых. Тут же на втором этаже была малая трапезная и комната для супруги. Сундуков много. Похоже, местные понятия не имели, что такое шкаф, надо будет заказать себе эту мебель. Лавки, стулья, причём последние сделаны по одному образцу, но ни одного дивана или софы. Тоже надо будет заказать. Я тут всю зиму собираюсь прожить, мне комфорт требуется. Мы заканчивали осмотр и, спустившись в подвал, изучали огромные толстые сваи, на которых стоял дом. Матвей подсчитывал бочки, что находились там, сразу сообщив, что, судя по следам, несколько бочек с вином дружинники прихватили. Я от себя добавил, что они всю свободную землю истыкали, видимо, схроны искали. Вот тут нас и нашёл слуга, отправленный на торг. Он сообщил, что у ворот ожидает два десятка мужчин и женщин, желающих наняться в прислугу к иноземному князю. Слуга описал некоторых, сообщив, в каких домах они уже прислуживали. На мой ехидный вопрос, по каким же причинам те оставили такую оплачиваемую работу у известных и богатых людей Новгорода, слуга немного стушевался. Ответа у него не было, но он ловко свернул разговор на другую, более удобную для него тему. Кстати, Матвей был удивлён, что тот смог набрать столько людей, но охотно согласился поучаствовать в отборе. Всё же у купчины с этим больше опыта. Тут же выяснили у слуги, как он так быстро, всего час прошёл, смог собрать столько народу. Всё оказалось проще, чем я думал: о том, что мне достался особняк татя, знал весь город, вот некоторые, кому нужна работа, и прикинули, что старую прислугу я точно не возьму, значит, буду искать новую. Когда слуга появился на торгу и стал кричать, созывая народ, к нему сразу вышло несколько человек, ещё семерых он встретил у ворот, те ожидали сразу у подворья, опросил их и завёл. Было несколько человек, которых слуга сам отсеял. Отряхиваясь от пыли, мы выбрались из подвала. Из него два было выхода. Грузовой – во двор, тяжёлыми створками люков закрывался, и из дома, под лестницей был ход. Мы вышли на крыльцо. У открытых ворот, в которые заглядывали прохожие, действительно выстроились шеренгой с два десятка слуг. У самих ворот стоял на страже второй слуга, кряжистый детина, как я понял со слов Матвея, это был помощник конюха у него на подворье. Да, вдову выкинули почти без всего, мы даже украшения нашли в опочивальне, ценного там особо ничего не было, да и шкатулка лежала открытой на полу, явно выгребли дружинники, но вот лошадей они не забрали и, видимо, вдове не дали. Правда, тут Матвей сомневался, у любого уважаемого себя купца должен быть возок, но возка не было, да и помощник конюха сообщил, в конюшне пять стойл, три заняты – два пусты. Одно давно пустеет, а вот навоз в четвёртом был свежим, значит, был конь, наверное, его и запрягли в возок для вдовы. Сани были, даже двое, одни розвальни для прислуги, возить дрова и товар, и сани для хозяев. Так называемые выездные. Телега ещё стояла у конюшни. Лошади – молодые жеребцы вороной масти, похоже, купец-тать любил эту масть. Один явно для седла, и конь, видно, застоялся, два других тягловые, следы на шкуре от уздечек и сбруи были видны. Когда мы осматривали коней, помощник конюха вывел верхового во двор и на длинном ремне дал ему пробежаться по кругу. Мощь и сила, мускулы так и прокатывались под шкурой. Заметно злые глаза, небольшие прижатые уши, раздутые ноздри, конь явно не жаловал никого вокруг. Ничего, подружимся, наездником я был неплохим, всё же прошёл обширнейшую практику с казаками и получил необходимый опыт. У меня была своя конюшня на восемь лошадей с отличным конюхом. Мне не раз приходилось объезжать скакунов, так что опыт реально имелся, и эта чёрная зверюга мне была вполне по силам. Тот хоть и был объезжен и явно признавал только одного хозяина, но ничего, укротим. – Неплохо, есть из чего выбрать, – пробормотал я, с крыльца осматривая строй людей. – Одного я знаю, хотя нет, двух. Дворовые людишки боярина Светлова. Сам хозяин на приграничье голову сложил год назад, а вдова недавно в усадьбе на его землях угорела, дом выставили на продажу родственники покойных. Всё наследство поделить не могут. Сторожа на подворье оставили, а прислугу распустили, чтобы зарплату не платить. – Что за люди, не знаешь? – Нет, княже, лица знакомые, приходилось мне бывать у боярина, а что за людишки, не скажу, не обессудь. Но тот парень у меня коня принимал и обихаживал, верхом я тогда был. Скорее всего, на конюшне работал, а где второй мужик работал, не знаю, тоже во дворе его видел. – Ладно, идём знакомиться. Мы прошли к строю и сперва дважды его обошли, я внимательно изучал лица людей, руки, но особенно глаза, так называемые зеркала души. Один мужчина сразу не понравился, прохиндей конченый, мне таких не надо. Поэтому мотнул головой в сторону выхода. Криво усмехнувшись, тот поклонился и направился к воротам, молодец, сразу всё понял. Остановившись перед строем, я спросил: – Конюх имеется?