- Горит, - сообщил я экипажу, а то те ничего не видели. Немец же, останавливаясь, полыхнул, выбивая люки изнутри факелами появился огонь. Мой выстрел дал сигнал к действию, последовал огонь всей засады, я видел, как вспыхнуло ещё пять танков, три лёгких и два средних, шесть бронетранспортёров остановились дымя, грузовики горели. И огонь продолжался вестись. Снова скомандовал: - Выстрел! Нажав на педаль пуска, я поджёг вторую «четвёрку». Заряжающий знал, что подавать пока только бронебойные, у нас их половина в боеукладке, когда осколочные понадобятся, я сообщу, связь через шлемофоны действовала. Двигатель уже урчал на холостом ходу, а наша посадка была под огнём. Я видел, как торопились командиры, часто мазали, рикошеты на броне вражеских танков. Если первый удар стал полной неожиданностью для немцев, но те быстро оправились и начали активно отвечать. Первый рикошет по лобовой броне, танк мой тряхнуло, вот второй уже по башне. Аж в ушах зазвенело. Разрывы осколочных снарядов по посадке. Стволов у немцев ещё было много. Я как раз восьмую «четвёрку» заставил полыхнуть, когда высунул руку наружу, через полуоткрытый башенный люк, и пустил ракету. Всё, бой идёт уже не в одни ворота, видел два дыма над посадкой, кто-то из наших горит, сейчас танки сдавали назад, покидая позиции и уходили в низину за посадкой, она нас скроет, а я прикрывал отход. - Механик, десять метров вперёд. Всю маскировку уже стряхнуло, и своими выстрелами, и от разрывов немецких снарядов, так что выбравшись из посадки, я повернул башню, и велел заряжающему подавать осколочные. Правда в стволе уже был бронебойный, пустил по девятой «четвёрке», как всегда не промахнулся и пятью выстрелами осколочными снарядами, пока механик катался туда-сюда, подставляя лобовую броню, разметал орудия полевой лёгкой гаубичной батареи, что уже развернулась и готовилась открыть огонь. Эти могут бед натворить. Вокруг нас снаряды рвались, болванки рикошетили, несколько застряли в броне, но гаубичную батарею я уничтожил, двумя снарядами попал в грузовик со снарядами, произошла детонация, и ещё двумя по орудиям, повалив их. Пятый по машине с бочками в кузове. Красиво полыхнуло, топливо, не ошибся. После этого механик начал сдавать назад, мы подхватили десантников, это наши, и двигаясь, поглядывали, мало ли кто из наших остался раненых, двоих подобрали, руки подняли, привлекая внимание. Я так и учил, ранило, не можешь идти, подними руку, чтобы не пропустить их. Их подняли на броню и мы, выжимая что могли, нагоняли своих. Раненых, держась за скобы, перевязывали на ходу. Я из танка подал бинты. Теперь стоит ждать налёта. Избиваемая колонна уже наверняка нажаловаться. А так я не только вёл огонь, но и наблюдал за результатами работы других танков, ведя подсчёт. Так что пока мы катили, на башне сидел заряжающий, крутил головой, особенно за небом следил, дымов и пожаров на дороге хватало, а я по памяти заносил данные в блокнот. Чуть позже внесу в боевой журнал нашего сборного соединения. Потери тоже внёс, два «Т-26-ых» горели, причём не тот что сломался, этот так бросили. Нагнав колонну, обогнал и встал впереди, отметив, что один танк снова на тросах буксировали. Все четыре «тридцатьчетвёрки» целые, только сильно побитые. Если ещё утром они были новыми, свежей краской покрыты, то есть сейчас казались вышедшими из преисподней. Не у меня у одного застряли болванки в броне. Восемь танков осталось, и один буксировать пришлось. Буров взял на буксир. От десанта едва два десятка бойцов осталось, от пулемётного взвода, два пулемёта и расчёты прорежены, множество бинтов белело. Досталось им. Зенитка и грузовики пулемётного взвода в низине ждали, пулемёты до них на корме танков докинули. И вот, когда прилетели немцы, целая группа штурмовиков, я насчитал аж двенадцать штук. Очень сильно немцы с дороги нажаловались. В общем, одна зенитка сдержать такой вал, когда штурмовики выстроились в круг, и падали вниз, включив ревун, конечно не могла, но её поддерживали десантники, из стволов винтовок и пулемётов. А танки и грузовики, покидая дорогу исполнили манёвр: все вдруг прочь, рванув в разные стороны, и немцам стало сильно неудобно работать, каждый танк нужно бомбить отдельно, а он не стоит, а вполне активно маневрирует. К счастью, обошлось, бомбёжка страшная была, но потери мы не понесли, кроме пробитых осколками колёс грузовиков. Пятнадцать минут потратили, пока им ход не вернули. Даже зенитка целая, хотя немецкие лётчики их первыми накрывали. Так она не стояла, а тоже перемещалась. В принципе, все остались при своих, и мы целые, и немцы, хотя два с дымами уходили, сам видел. На воздушного разведчика я разозлился, механик спустил танк кормой вниз в воронку, здрав передок и прицелившись, я пустил осколочный снаряд. Разведчик на трёхкилометровой высоте был, с двух его наша зенитка шугнула, и рассыпался на конфетти. Прямое попадание. Выстрел произвёл впечатление на танкистов, они понимали насколько он золотой. Обойдя Кобрин, перешли дорогу и встретились в нужном месте с нашей тыловой колонной. Вид танков ясно показывал, что мы недавно вышли из боя. У одного «Т-26-го», пробита лобовая броня, пробоина с кулак размером, но двигался сам. Погиб там механик-водитель, его уже заменили. Тыловая колонна ждала на опушке леса, загнав сюда же танки, я отдал несколько приказов, и пока экипажи пополняли боезапас и топливо, приводили технику в порядок, копали могилу погибшим, я составлял запись в боевой журнал. Ну и тут же пообедали, повар щей наварил. После похорон и обеда, проведя проверку, мы готовы были выдвигаться, даже потерявший ход танк восстановили, построил всех, включая тыловиков, и сообщил: - Товарищи командиры и красноармейцы. Недавно у нас был бой, первый, и тяжёлый. Замахнулись на добычу, что нам была не по зубам, но сильно потрепали немцев. Потери мы понесли немалые, три лёгких танка, один с экипажем, восемь пропавших без вести курсантов, внесённых в списки погибших, семь погибших и восемь ранено. Однако и немцы понесли немалые потери, хотя колонна по факту уничтожена не была, пустили мы кровушки противнику. По моим подсчётам, а ведя огонь я наблюдал за тем как вы вели бой, и какие несли потери немцы, вот они, двенадцать средних танков «четвёртой» модели, пять «третьей», тринадцать «второй» модели, шесть пушечных броневиков, четырнадцать бронетранспортёров, пять десятков грузовиков и лёгкая гаубичная батарея. В людях, по моей оценке: около двухсот солдат и офицеров. Это я перечисляю именно те танки, что уничтожены, а это значит, они горели. После этого их только на переплавку. Подбито, но может быть восстановлено, одиннадцать танков разных систем, три бронетранспортёра, два броневика, три десятка грузовиков. Хочу заметить, что немцы понесли значительные потери, и самые крупные в этом бою, нанёс им пулемётный взвод. Все грузовики и часть бронеавтомобилей на их счету. Выношу благодарность всем участникам боя, но хочу заметить… Слабо товарищи, очень слабо. Нам не хватало количества пушечных стволов и опыта, будем нарабатывать. Поэтому ставлю задачу, разведке покататься по дорогам, не попадясь на глаза немцам, поискать брошенную нашими отступающими войсками технику. При возможности взять языка. Хочу знать кто против нас воюет. Для танкистов, готовьте машины, сегодня будет ещё одна засада. После этого всю ночь будем уходить к Пинску. Завтра новая засада. Через полчаса выдвигаемся. Свободны. Строй распался, и бойцы, и командиры, возбуждённо обсуждая услышанное, количество побитой вражеской техники их впечатлило, это я ещё принизил, записывая, что точно видел, ну и начали готовиться к выдвижению. Разведка на своём пикапе уже укатила. А чуть позже и мы следом. А авиация противника нас искала, новый разведчик постоянно в воздухе висел. Он нас и засёк, наведя шестёрку «Лаптёжников». *** - Вроде тихо, - сказал я, глядя в бинокль на окраину деревушки. Мой заряжающий, что лежал рядом, задумчиво покусывал травинку, держа в левой руке цевьё «СВТ». Всего пять дней, и из мальчишки-курсанта тот превратился в опытного фронтовика. Если не матёрого, то близко. Наша сборная группа просуществовал ровно двое суток. День формирования я тоже считаю, и погибла утром двадцать четвёртого июня, в местечке у села Иванова, недалеко от Пинска. Погибло глупо, погибло подло. Тут вообще как история пошла? После засады у Кобрина мы двинули к Пинску, дважды налёты переживали. Один грузовик потеряли и танк Бурова, прямое попадание, экипаж погиб. Я взбесился и сменив наводчика на зенитке, ссадил с неба четыре «Лаптёжника». Расстреляв лётчиков, что прыгнули с парашютами. Однако, найдя отличное место для засады, авиаразведчик к тому моменту уже улетел, подготовились. Наши пограничники за это время нашли несколько брошенных единиц техники. Я старшину отправил с танкистами. Те пригнали два «Т-26-ых», «БА-10», и три грузовика. Всё на ходу и без топлива. Тут и экипажи сформировали, пополнили всем что нужно, и они участвовали в засаде. Себе разведчики два мотоцикла добыли, с колясками. Один наш, брошен без бензина, второй немцев. Те встретили из засады мотопатруль, два мотоцикла. Один расстреляли, второй захватили, и языка мне привезли. Пусть ранен, но говорить мог. Да и карта у патруля была. Уже легче. Никого не удивило что я хорошо говорю по-немецки, единственный полиглот в нашем отряде. А засада удалась, крупную колонну мы пропустили, опыт боя у Кобрина давал намёк, что нужно искать добычу себе по плечу, а вот чуть позже появилась на дороге моторизованная рота, усиленная пятью танками, три «двойки», и две «тройки». Убедились, что дорога пуста и ударили, потом вышли все три «тридцатьчетвёрки» и довершили разгаром. Тут и лёгкие тоже поработили. Собрали трофеи, я объяснил свою политику, убил врага, всё с него твоё, не тобой убитый враг, взять с него - мародёрство. Так что многие прибарахлились, бинокли разошлись, планшетки, карты местности, пистолеты, наручные часы. Две сотни немцев положили тут. Рота СС была, пленных я не брал и своим запретил. Двадцать шесть единиц техники, если три мотоцикла не считать. Целого ничего не осталось. Мы двинули по дороге и укрылись в другом лесу, от воздушного разведчика, я дал отдых, три часа, потом марш на полночи в сторону Пинска, и встали на отдых в роще у села Иваново. Всё устали, он нужен был. Там на нас на рассвете на запах готовящегося завтрака и вышла группа окруженцев, сотня бойцов и командиров, старшим был майор, командир стрелкового полка. Контуженный майор и принял над нами командование, как я не кривился. Ограбил на припасы, всё сожрали, на патроны. А утром, когда немцы появились на дороге, нас просто в атаку направил, неподготовленную, сам поддерживая со своими стрелками, бежал следом. Начало колонны мы снесли, хотя все лёгкие такни потеряли, и двинули дальше, гробя всё что видели, стрелки отстали, а тут одна «тридцатьчетвёрка» вспыхнула, вторая, и я заметил шесть самоходок арт-штурм, работали по нам. Маневрируя я начал выбивать их одну за другой, их лобовая броня не держала мои снаряды, тем более я сблизился с ними до трёхсот метров, пока меня не подбили. Колонну в пятьдесят единиц автотехники мы разбили, орудия давили, пушки, солдат расстреливали, четыре самоходки у меня на счету, шесть танков, их тут немного было, и около трёхсот солдат и офицеров. Такой результат нашей работы. Мой танк последним подбили, гусеняку сбили, обездвижив, и почти сразу подожгли, мы с заряжающим ничего, а вот мехвод и стрелок-радист сомлели, удар по ним пришёлся, окалиной от брони побило, пришлось вытаскивать, сбивая пламя с комбезов, и тащить в сторону. Вещи я в хранилище незаметно прибрал, так в пшенице и просидели, к счастью немецкие пехотинцы цепью мимо прошли, мы ползли по-пластунски всё дальше, буксируя своих контуженых товарищей. Я иногда поглядывал, немцы двинули вперёд и смяли отряд майора, что уцелело собрали, сгоняя пленных, около тридцати, там и мои ребята были, и под конвоем в тыл, после чего двинули дальше. У разбитой колонны работали похоронные команды, санитары. Мы до рощи добрались, где наши грузовики остались, пусто, сбежали. Так и двинули дальше по ночам, днём отсыпаясь. Нашли бы грузовик брошенный, на нём бы поехали, но не попадалось нам целой автотехники. Только вчера вечером приметил в открытом поле «полуторку» с открытым кузовом, сам сходил, на вид целая, бак пустой. Залил литров пять и завёл, ну и остальное залил, забрал своих, со мной пятеро будет, на нас ещё один танкист выполз из подбитых танков моей группы, у рощи дело было, парни оклемались после контузии, но всё равно пока тяжело им, пусть отлежатся. Хотя сами уже ходили, ухаживать не надо. Мы проехали за вечер километров тридцать, шугаясь всех облаков пыли на горизонте и добрались до Слуцка. Объехали его и найдя лес, встали на ночёвку. А посланный на разведку заряжающий сообщил, что нашёл брошенный броневик, пушечный. Я сам решил сходить, пока завтрак готовился, вот с едой проблем нет, кормил из своих запасов, и вот с опушки наблюдал жизнь деревни, и на пустой полевой дороге, метрах в ста от околицы, стоявший советский броневик «БА-6», с закрытыми дверцами. Немцев в деревне не видно, тихая деревенская жизнь. Однако чуечка говорила, что что-то не так. - Собаки не лают, - сказал я, нахмурившись. Сделали мы так, приметили где мальчишки пошли к лесу, трое было, и перехватили. От них и получили информацию. Немцы были, много, постреляли собак, переночевали, и утром уехали. Броневик их не заинтересовал, хотя открыть смогли, долго возились, пытались развести, но потом заперли. Мы двинули в обратный путь. Броневик неплохо бы прихватить, в хранилище тот войдёт, даже чуть место останется. А пока шли обратно, я приметил тёмную массу в стороне. Это интересно. Велев заряжающему идти дальше, сказал, что хочу ещё раз глянуть деревню, скоро буду, сбегал и глянул что там спрятали в лесу. Закиданная уже пожухлыми ветками стояла редкая машина - пикап на базе «эмки». Да, я помню, что был у нас такой трофей с мародёров, но там обычная машина, а тут вездеходная, в цвете хаки. Даже модель помню, «Газ-61-417». Хм, их вообще-то в этом году начали выпускать, новая. Проверил на минирование, чисто, машина блестела новизной. Проверил шильдики, сборка мая этого года. Новьё. Бак пустой, заправил и завёл. Громко затарахтел мотор, прогреваясь, но машина в порядке. Заглушив, убрал её в хранилище и сбегал к опушке, пусто, бегом до броневика, приготовив танковый ключ, открыл дверцы, и осмотрел. Пусто, даже замок с пушки снят, все пулемёты. Под передком лужа масла. Хана движку. Ну его. Так что рванул обратно. Всё бегом. Как раз к завтраку успел вернуться. Для нас завтрак, а тут вечер, часа через четыре стемнеет, и мы двинем дальше. Вернулся я со свёртком, говоря: - Заглянул в крайний дом, обменял на еду трофейные часы. Глянул броневик, под ним лужа масла, не на ходу. А достал из свёртка свежий хлеб, каравай, и солёное сало, тоже свежее, также вызвали радостные возгласы головка чеснока и лука. Пока один боец нарезал бутерброды, я проверил как в двух котелках доходит каша. В третьем вода для чая. Кинув по паре кусочков сала в кашу, пусть будет для аромата, тут я замер и дал знать своим бойцам, чтобы замерли. Между прочим, мой мехвод со пулемётчиком, наконец отошли, говорят слышать стали, звон прошёл. Вот и прислушался. По лесу кто-то шёл, похоже в нашу сторону. - Кто-то идёт, - сообщил я. - И к нам. Как бы не на дым от костра и приготовления каши. Приготовить оружие. Сержант, присмотрите за кашей. У меня было четверо бойцов, как я и говорил. Мой экипаж, курсанты все, красноармейцы, и младший сержант, командира танка «Т-26». У мехвода моего и пулемётчика лица в оспинах от ранок, от окалины чистил, потом обрабатывал зелёнкой. Вид тот ещё, в остальном порядок. По оружию, то у меня пистолет «ТТ», у мехвода и младшего сержанта Синицына - «Наганы», у заряжающего и пулемётчика «СВТ». Те приготовили оружие, кто-то за машиной залёг, другой за дерево встал, а я ушёл чуть лес и пробежавшись вышел в тыл к неизвестному. Скривившись, не люблю политработников, я подошёл к тому из-за спины, и прижав лезвие ножа к горлу, что явно стало неожиданностью, вон как дёрнулся в испуге, спросил: - Кто такой? - Военный корреспондент редакции «Красная звезда». Старший политрук Вилкомир. Двигался в Четвертую армию, нас обстреляли из леса. Машина сгорела. Я нёс водителя сколько мог. Он ранен, тут недалеко оставил. Мы не ели вторые сутки, вы нам не поможете? - Документы? Сделав шаг в сторону, убрав нож за голенища сапога, я дал себя рассмотреть корреспонденту, похоже тот не лгал, и приняв документы изучил. Настоящие. После этого крикнул: - Отбой! Свои! Сам старший политрук выглядел как надо, полная чем-то планшетка, фотоаппарат на груди, жаждущий знаний взгляд, корреспондент и есть. Возвращая тому документы, услышал вопрос: - Вы танкисты? - А что, по комбинезону и шлемофону не ясно? - А что происходит? Стрельба со всех сторон. Я немцев на дороге видел. - Разбили наши силы сдерживания у границы. Внезапно напали, и вот. Отходит Четвёртая армия. Не бежит, огрызается, но отходит, сил сдержать не было, мы бы тоже громили немцев, но к моему танковому отряду вышел майор, командир стрелкового полка, с остатками подразделения, а у нас так заведено, у кого звание выше, тот и прав. Вот и сгубил моих ребят в бессмысленной атаке. Все танки подбили, мой сожгли, еле выбрался. Ладно, товарищ корреспондент, дам вам двух бойцов, принесёте шофёра, гляну что там с раной. Потом поедим. Каша почти готова. Отправив с политруком сержанта и своего заряжающего, говорить имя не буду, узбек, не выговоришь, я проверил готовность каши, и стал собирать на стол. Пулемётчик мой на часах у машины, поглядывал по сторонам, мехвод дремал, как ранбольные у них послабления, сам всё делал. Расстелил чехол, стол такой, снял котелки с костра, в один с водой кинул заварки и чуть сахара, ну и начал всё размещать на столе. Тут вскоре и бойцы с раненым пришли, несли его на плечах. Ноги у того волочились, но в сознании был, идти сам не мог, ослаб. Положили в стороне, я срезал тряпки, которые вместо бинта были использованы, и начал чистить рану, пуля навылет прошла, от мусора и грязи чистил что внутрь попали, гной был, и перевязал. После этого и приступили к приёму пищи. А после того как закончили, я достал из кабины аккордеон, трофей с эсэсовцев, пальцы разрабатываю с помощью него, и стал наигрывать, потом спел несколько песен, парни привыкли, что в такие стоянки будет музыкальный час, часовый поближе подошёл, чтобы слышать, политрук так совсем рядом устроился, что-то чиркал в своём блокноте. Раненый, после того как покормили, уснул, не мешал. А спел я песни группы «Любе», голос Сергеева просто изумительно был похож на голос их солиста, только заметно молодой, но вытягивать все нужные звучания я уже мог сейчас. Спел: «Ты неси меня река», «Берёзы», «Главное, что ты есть у меня», «За тебя», «Комбат», «Улочки московские», «Не губите, мужики», «Давай наяривай», «А ну-ка девушки», и «Самоволочка». Некоторые песни были переделаны. Парни слушали внимательно, впрочем, как и корреспондент, но он ещё и в блокноте своём строчил. Сергеев не пел, ему медведь на ухо наступил, поэтому связки не разработаны. Разве что командным рыком. Я не пел больше десяти песен за раз, дальше хрипеть начинаю. Думаю, через месяц можно поднять до одиннадцати, постепенно разрабатываю. Кстати, что удивительно, у Сергеева не только голос как у солиста Любе, но и внешность. Очень похож. Был, теперь это всё моё. До заката около часа, так что отложив аккордеон, пальцы устали, да и связки перетрудить не хочу, велел раненого переложить в кузов машины, скоро выезжаем, и посмотрел на подсевшего корреспондента. Тот попросил описать боевой путь моего сборного отряда. От бойцов слышал, те хвастались как мы немцев били, трофеи показали, часы, те же плоские котелки, сохранили, ничего, мне не жалко, рассказал, довольно подробно, даже боевой журнал дал почитать, тот с него переписал информацию. Ну и уточнил по майору, комполка, его данные в боевом журнале были. Мол, почему я считаю, что тот был не прав, ведь колонну немцев мы серьёзно побили, записи об этом в боевом журнале были, с перечислением уничтоженной техники. Вот и пояснил планы: - Да понимаете, я немцев уводил к Пинску, они были на сто процентов уверены, что мой танковый отряд ушёл, а я бы в ночь рванул обратно к Кобрину, там аэродром, и встал в засаду, замаскировав технику в лесу, немцы быстро передвигаются, на нашем аэродроме скоро авиачасть Люфтваффе бы разместилась. Мои планы, это уничтожить аэродром с самолётами и личным составом, танками раскатать, но благодаря этому… майору, план сорвался. Теперь мы битые окруженцы, выбираемся к своим. Думаю, к утру у наших будем. Если что не случится. А так мы с корреспондентом до самой темноты и общались, тот спрашивал причины наших поражений, я без приукрас объяснял. То, что тот всё в блокнот пишет, не обращал внимания. Кстати, он нас пятерых сфотографировал при свете вечернего солнца, у борта «полуторки», говорит, снимок хороший должен получится. Адреса взял родных, у кого были, отправит. А потом собравшись, я устроился за рулём, как обычно, и покатили прочь. Политрук со мной в кабине ехал, бойцы в кузове. Фары включил и нагло ехал. На вопрос, немцы нами не заинтересуются ли? Сказал, что наверняка за своих принимают. А так костры стоявших на ночёвке частей видел, объезжал. Иногда ехал без фар. На каждой возвышенности выходил и изучал горизонт в бинокль, все костры, там и наши и немцы жгли, старался объехать. Дальше по карте ехать не получится, всё, закончилась та, так и катил, пока нас не остановили. Хорошо не немцы, на свет фар вышел боец, красноармеец. От него и узнали, что тут сборный отряд, фильтр, а передовая в пятнадцати километрах. Проскочили мы её. Вот мы дали? Нас сразу на фильтр, рапорты о действиях отряда сдал, боевой журнал, тут майор-армеец за старшего был, с интересом читал. Дальше нас на нашей же технике, утром направили к передовой. Приказ, отправлять танкистов в тыл, формировать новые танковые части, ещё не поступил. И месяц его не будет. А насчёт техники, то я не оговорился. Пока мы ехали, я останавливался у тёмных масс, брошенной советской техники. Грузовики меня не особо интересовали, а вот броневики и танки, вполне. Чтобы выйти не с голым задом. А так мы трижды останавливались и трижды были находки. Первая находка, «БА-10», причём, судя по тросу у морды, его буксировали. Бензин слит, это видно. Я решил рискнуть, залил пять литров и тот с полпинка завёлся. И что было? Прицел на месте, пулемётов нет, снарядов нет, броневик явно с кем-то вёл бой, две гильзы нашёл на полу стрелянные. В общем, я сделал вид что в соседнем грузовике нашёл шесть канистр с бензином, и пять ящиков со снарядами, мы заправили его. Броневик я отдал сержанту, ему же своего пулемётчика в качестве мехвода. Временная мера. Больше у той брошенной техники интересного не было, разве что два разбитых бомбами «Т-26», они подарили нам танковые пулемёты, которые мы установили на броневике, снаряды там же набрали, диски пулемётные с запасом. Только всё равно моя «полуторка» впереди, потом броневик. И снова находки у очередной брошенной техники. Две новеньких командирских «эмки» ушли в хранилище, я их даже не проверял, обе этого года выпуска, но почему-то чёрного цвета. Потом ещё один броневик, но уже «Ба-10М», вот его себе забрал, заправил, тоже заправка требовалось, и мой мехвод осваивался внутри. Я «нашёл» в кузовах других машин и бензин, и снаряды, привели в порядок броневик, у того только курсовой пулемёт снят, башенный, спаренный с пушкой, нет. Теперь политрук сам за рулём грузовика, вёз своего шофёра, а я с заряжающим и мехводом на броневике. Ну и третья находка, «Т-26», в полном порядке. У этого даже пулемёты на месте, только баки сухие. Отправил своего заряжающего на место мехвода, залили бензина, и покатили дальше. Вот так и выехали к посту. Тут мой броневик впереди шёл. Кстати, в кузов «полуторки» закинули ящики со снарядами, чтобы боезапас был. Ну а на фильтре мне быстро танкистов подобрали, выходили они, так что и у танка, и у броневиков полные экипажи. Своего стрелка-радиста я вернул, как и заряжающего. Привыкли мы друг к другу. Утром нас покормили, корреспондент попрощался, мы даже обнялись, и его отправили в тыл, с раненым шофёром. Моя бронегруппа включала в себя четыре единицы техники, три бронемашины и «полуторку». Нам даже подкинули бочку бензина. За это спасибо, она сразу ушла, зато баки теперь почти полные. Приказ получен, и мы двинули в сторону передовой. Вестовой туда уже убыл, предупредит, что мы с тыла подходим. Ещё не хватало на дружественный огонь нарваться. Такое бывает сплошь и рядом. Поспали мы всего три часа, пока нас на завтрак не подняли, и для приёма пополнения, мало времени для отдыха, честно скажу, но ничего, крепимся. Надеюсь командир на передовой, которому меня переподчинили, будет нормальный, договоримся о совместных действиях. Если советы мои послушает, может и продержимся. Правда, вряд ли долго, обойдут по сторонам, снова линию придётся выпрямлять. В общем, глянем. *** По узкому оврагу в глубине хвойного леса, где вилась дорога, медленно ехали две советских машины, чёрная «эмка», и «Зис-5» с бойцами, наверху оврага всё заросло ёлками, что и позволило мне оба броневика хорошо замаскировать. Да, у меня осталось два броневика, а воюем мы уже девять дней с момента как вышли из окружения, медленно отходя, у нас второстепенное направление, но и пехотные дивизии давили только так. Тем более мы как раз против эсэсовцев моторизованной дивизии СС «Рейх», уже пятый день воевали, пока из окружения не вышли. И не предупредишь этих неизвестных, что катили по дороге, немцы уже были видны, ещё немного и встретятся лоб в лоб у ближайшего поворота. Засада у меня, специально мост сжёг, чтобы другой дороги не было, а открыть огонь я не могу, рано, только передовые машины в зону засады въехали. А вообще дальше по дороге у меня боец стоял, должен был остановить тех, кто будет двигаться навстречу немцев. Тем более тут мотоциклисты немецкие проехали, раз не встретились, ответ прост, эти машины вывернули на эту дорогу откуда-то с боковой развилки. Причём где-то рядом, боец не так и далеко стоял, в шестистах метрах. Причём, «эмку» я узнал, как и бойцов. Моя бронегруппа усиливала сильно потрёпанную стрелковую дивизию, нашей Четвёртой армии, Сорок Вторая стрелковая. Машина командира дивизии, бойцы из комендантского взвода. А об этих девяти днях я могу сказать так. С командиром Сорок Четвёртого стрелкового полка, что и входил в состав Сорок Второй стрелковой дивизии, мне повезло, быстро наладили взаимодействие, в глупые атаки не кидал, так и работали, и били немцев из засад, крепко били. Недалеко советская танковая дивизия дралась, и её комдив требовал передать нас им, но парни-стрелки крутились как могли, и не давали. Так бы и отдали, но мы два дня активно совместно били немцев в обороне. То есть, определить уровень моего опыта те могли, и отдавать такого танкиста те не хотели категорически. Любых других легко, но не меня. Вон за девять дней у меня на груди появились «Красная Звезда» и медаль «За Отвагу». Кто ещё мог заработать за такое время столько наград? Моему экипажу, и другим парням моей группы тоже перепало. В основном медали, орден один был, и он у меня. Комдив Сорок Второй лично награждал. Звание, правда, тоже осталось, старший лейтенант, но и так неплохо. Мы отступали, в окружении побывали, еле выбравшись, но перемалывали немцев в обороне. Танков у противника тут мало было, в основном самоходки, пехотные дивизии против нас действовали. Один раз я рейд ночной устроил по тылам немцев. Потери те вряд ли большие понесли, но задачу выполнил, расстреляв гаубицы и миномёты, те что в ночи нашли, они очень наших стрелков напрягали, и напугал серьёзно. Мало кто спал из немцев в ту ночь. Хотя пожаров было немало, как и взрывов на складе боеприпасов, когда вернулся к своим, горизонт светлым был. А на следящий день оказалось мы в окружении. Что удивительно, за девять дней я не потерял ни одной боевой единицы. Танка нет, это да, но его ещё пять дней назад передали другому полку дивизии, и заиграли, больше я его вряд ли увижу. Сделают большие глаза, и скажут: Какой танк? Не видели мы никакого танка. Сейчас мы находились на второй линии, где дивизия пополнялась и готовилась к боям. А меня комдив отправил на свободную охоту, я сам напросился. Немцы мелкими группами просачивались через неплотную передовую, вот такие группы моя цель. Даже моторизованные были, как вот эта из дивизии СС. В этой группе, за которой я наблюдал в прицел, было одиннадцать единиц техники. Пять мотоциклов я не считаю, четыре умчалась вперёд и один осуществлял головной дозор. Сегодня было девятое июля, много времени утекло, много дел сделано, и я хочу полностью уничтожить вот эту моторизованную группу, которые немцы рассылают в наши тылы для его дестабилизации. Ловить их не просто. У этой группы было два лёгких танка, самоходка арт-штурм, пушечный броневик, два бронетранспортёра и пять грузовиков. Уверен в одном батальонный миномёт и запас мин. Немцы их всегда перевозят. Главное выбить самое грозное оружие, это оба лёгких танка и пушечный броневик, чтобы вы не подумали, самоходка на самом деле, не так и опасна, но она следующая. Наконец, вся колонна тут, да и дозор на мотоцикле выехал из-за поворота и две колонны увидели друг друга, и я скомандовал: - Выстрел! Хлопнуло орудие пушки, это вам не «тридцатьчетвёрка», тут тише, но рты всё равно открывали, привычку нарабатывали. И «двойка», которой снаряд пробив боковую броню попал в боеукладку, подпрыгнув, выдала мощный факел из верхних открытых люков. Рядом начала дымить вторая, а я уже бил по самоходке, пробив броню между катками. Второй снаряд поставил крест на самоходке, загорелась. А рядом заполыхал броневик, его вторая моя машина поразила. Пехотного прикрытия мы не имели, но мой стрелок-радист срезал мотоциклистов дозора, при первом выстреле, и теперь бил по пехотинцам, что старались найти укрытия, покидая кузова, но засада для того и устроена. Сложно с этим. - Осколочные. Дальше работали осколочными снарядами. Я по грузовикам и пехоте. Экипаж второго по бронетранспортёрам, что пытались развернутся на узкой дороге и подставить морду. Там брони чуть больше. Я посыл снаряд за снарядом, сначала в кузова грузовиков, потом по обочинам где залегли пехотинцы, уйти на вершину или по дороге не давали пулемёты обоих бронемашин, пули сбивали их с ног. Тут очнулись те на грузовике «Зис», отправили красноармейцев цепью, осматривать разбитую колонну, мы тоже, скидывая маскировку, скатились вниз. Точнее моя машина, вторая осталась наверху, прикрывала. Тут песок, чуть не застряли, но стронув лавину оказались внизу и выехали на дорогу. Пушку повернули в сторону, куда укатило четыре мотоцикла, я о них помнил. В «эмке» было два командира НКВД, майор и капитан. И ещё один политработник, он из Особого отдела Сорок Второй, я его знал. Покинув машину, я встал на дороге, у мотоцикла «Цундап». - Мне нужен старший лейтенант Сергеев, - сказал майор. - Сергеев, это я, - рассеяно ответил я, наблюдая, как сдаются эсэсовцы. Значит, не всех побили, около десятка выжило, многие ранены, но всё равно огорчало. Если бы не свидетели, всех бы кончили, но эти не поймут. Я так думаю. - Старший лейтенант Сергеев. В арестованы. - Майор, ты идиот? Арестовывать меня в моём подразделении? Ты серьёзно? Подняв руку, я пошевелил ею, дверца моего броневика тут же закрылась и тот сдал назад, наведя пушку на незваных гостей. Значит, заряжающий уже перебрался на место командира. Второй броневик чуть подал вперёд, чтобы наклонить передок на склоне, а то мы в мёртвой зоне, и также направил бортовое вооружение на них. Майор глянул на мою технику, и как-то нервно сглотнул. Сняв фуражку, тот вытер лоб ладонью и сказал: - Неожиданно. Однако у меня приказ. - Документы. - Я проверял, порядок. Звонили из штаба фронта, подтвердили, - влез особист, но я так взглянул на него, что тот сделал шаг назад. Документы были в порядке, даже приказ на мой арест. Всё чётко. - И за что меня? За то, что немцев мало бью, или мешаю бензин с керосином, потому что топлива постоянно не хватает? - Наверху знаю за что. Моя задача лишь доставить. - Полковника гонять в качестве обычного конвоира? Ой, что-то не верится. - Лейтенант, соблюдайте субординацию. - Вот что, майор, на приказ не отреагировать я не могу. Сейчас соберёмся и едем к штабу Сорок Второй, там как комдив решит. Сейчас немцев шлёпнем, и поедем. - Лейтенант, это военнопленные! - снова возмущенно взревел майор. - Это военные электрики. Между прочим, они сотрудников НКВД и политработников в плен не берут, сразу расстреливают. Приказ у них такой. Однако майор выполнить задуманное не дал. С пленными остались бойцы и машина, на которой они приехали, в кузов будут грузить трофеи, когда огонь затихнет, а то там патроны рвутся. А мы двинули к штабу дивизии. По пути моего бойца подобрали, он стрелок-радист со второй бронемашины. Полтора часа и добрались до штаба дивизии, там сразу две свободных машины к уничтоженной колонне отправили, и одного из командиров, подсчитать трофеи. Про те четыре мотоцикла известно, их ищут, передали в разные части и населённые пункты. Комдив час висел на телефоне, но вердикт тот же, отправить меня под конвоем. Майор так и сиял самодовольством. Делать нечего, передал командование младшему лейтенанту, его выделили из командиров штаба, пусть осваивается, штаб охраняет, а я в форме, той самой, в которой в поезде под бомбёжку попал, та в порядке, но форма танкиста, награды на груди, взял вещмешок, и в машину комдива. Там до ближайшей железнодорожной ветки, и уже ночью поездом, тут грузовые вагоны, но был один для пассажиров, двинули в сторону Смоленска. А я спал. С майором были лейтенант, тот капитан куда-то пропал, и два бойца НКВД. Они и охраняли. Из Смоленска санитарным эшелоном в Москву, дальше на Лубянку, но тут застопорись. При оформлении, напряглись, как-то забегали, и другие сотрудники повезли меня в… Кремль. В приёмной долго ждать не пришлось, сопровождающий от охраны Кремля остался, а секретарь пригласил меня проходить в кабинет. Сталин не один был, генерал Власик присутствовал. Сам Сталин, глянув на меня из-под бровей, тревожный знак, бросил вперёд газету и спросил с заметным акцентом: - Кто вам дал право порочить честь Красной Армии? - Чтобы понять о чём вы, мне нужно знать причину моего тут появления. - Читайте. Подойдя к столу, я взял газету. Эту заметку я ещё не читал, газета армейская и в ней знакомый корреспондент описал всё о чём мы с ним говорили, и дал информацию из боевого журнала моих действий. Текста песен нет, но указано что я отличный певец, поет и композитор, песни очень душевные. Я ему говорил, что это мои песни и музыка. Пяти минут мне хватило для ознакомления. Положив газету на стол, рядом, надеюсь с собой её прихватить, на память, там фото меня и моих бойцов в лесу у машины было. Посмотрев на хозяина кабинета, я сказал: - Претензий у меня к корреспонденту нет, всё верно написал, даже без ошибок. Всё о чём мы говорили, ни слова не соврал. - И тем что у Советского Союза армии нет? - Она была в двадцатых, с трудом, но в тридцатых её тоже можно так было назвать. Сейчас армии нет, есть сброд, одетый в военную форму, но во что его не обряжай, сбродом он и останется. Они умеют красиво маршировать, и говорить лозунгами. Это всё чему их обучали. Вон, позорно продутая финская под командованием безграмотных генералов чего стоит. Хотя генералов я зря ругаю, опыта у них нет, а вот у маршала… - Хватит! - Сталин хлопнув по столешнице, встал со стула и начал прогуливаться по кабинету. - Вы говорили, были бы генералом всех немцев бы побили. Это так? - Конечно. - Вот что. Дам я вам генерала. И поглядим, как вы их побьёте.