– Так, все меня слышат? – уточнил я, проверяя связь. – Так точно, командир, – нестройно сообщили бойцы экипажа. Берёзов этому не очень радовался. Не любил он старорежимных словечек, но тоже подтвердил, что на связи. – Ну что ж, дорогие мои товарищи и боевые друзья, с которыми я пока воюю немного, но прошёл через столько боевых приключений, что не на одну книгу мемуаров хватит. Первый этап нашей операции прошёл удачно, даже более чем. Парад СС сорван, но это ещё не всё, раз танк на ходу, осталась половина боекомплекта, то продолжим работу. Думаю, вы недоумеваете, что нам делать дальше, а я поясню. Пусть танк без снарядов, но он всё равно остаётся боевой единицей. Главное, что тяжёлой боевой единицей. В Берлине находится несколько важных промышленных производств. На артиллерийский завод мы не полезем, это опасно, но на тот же «Сименс» вполне. Он совсем рядом. Оптика, радиостанции, электроприборы – всё изготавливается там, а для нашего танка ворваться в корпуса, сносить оборудование, давить и расстреливать всё, что увидим, вполне по силам. Подготовьте пулемёты. На заводе стрелять во всё, что двигается и разбегается. Это высококлассный персонал, не стоит его оставлять немцам, чтобы те не возобновили производство. Дорога до завода займёт минут десять, готовьтесь, нам снова придётся повоевать. Карту я уже изучил, путь запомнил, так что, выжав левый фрикцион и повернув танк влево, звеня гусеницами покатил дальше. Повернув на следующей улице, тут же сообщил: – Внимание, в конце улицы баррикада. – Вижу две противотанковые пушки, – добавил Берёзов. – Серьёзные? – тут же забеспокоился я. – Колотушки. – Гусеницу тоже сбить могут. Уходим на другую улицу. Пушки давим, расчёты бьём. Тут была длинная улица без возможности свернуть, никаких перекрёстков, уверен, сейчас и позади на руках выкатят пару пушек и засадят нам снаряды в корму. Стоит нам лишь сбить гусеницу, то всё, дальше агония. Этого стоит избежать. Сама улица пуста, когда мы обычно выкатываемся на улицу, то лишь замечаем последних разбегающихся, мелькающих в разных местах, а так там, где мы едем, город как будто вымирает. Нет, разную технику, брошенные вещи или велосипеды, с редкими мотоциклами, встречали, это моя законная добыча, но людей не было. Приметив слева большие стеклянные окна какого-то магазина, кажется итальянской обуви, где потолки были высокие, я скомандовал: – Держитесь, идём сквозь здание. Повернул, ревя мотором бронемашины. Пушки успели ударить вдали, и даже попали, но пробитий не было. Я снёс стекло и двинул по помещению к противоположной стене, а вот там стена полноценной была, но танк снёс её, как будто не заметив, вываливаясь на улицу. Почти сразу забили пулемёты танка. Тут были немцы, грузовики и солдаты, из двух те покинуть кузова ещё не успели, ну а я погнал дальше, давя грузовики один за другим, и, завернув за поворот, где расчёты почти успели развернуть обе пушки у баррикады, раздавил сначала одну, а потом и вторую. Расчёты выстрелить успели, один в рикошет, второе попадание, но пробития, даже в упор, не было. Хотя звона было достаточно. Однако немцы вояки всё же отличные, загрохотали по броне многочисленные гранаты, оглушая нас, заорал Берёзов, сообщая, что к нам бежит солдат с явно непустой канистрой, и сам же его срезал. Скинул заглушку для гранат и из немецкого автомата подстрелил его. Если бы тот забросил канистру на моторное отделение, а другие, расстреляв, подожгли, нас бы заживо сожгли, так что Берёзова я поблагодарил искренне, спас, а сейчас мы уходили дальше в сторону завода. Воевать с солдатами можно, но не нужно, целей куда более жирных было навалом, вот к ближайшей мы и шли. Парни молчали, быстро снаряжали диски, а Берёзов сообщал мне, где и сколько немцев, вот я и погнал дальше, давя всё, что можно, и всё, что вижу. В основном армейскую технику, но и гражданской не брезговал, пусть знают, как воевать с нами. Война – это где-то далеко… ага, как же, вот мы и показали, как она далеко. О, фонтан, тоже давим. Даже статуи снесли, мы их уже много подавили или сбросили с пьедестала. – Командир, – окликнул меня Берёзов, пока мы шли на максимальной скорости по одной из улиц. Я уже убедился, что нужно двигаться резвее, чтобы по пути нам не устроили ловушку или засаду. – Слушаю. – Я тут подумал, а если бы в том здании подвал глубокий был, а пол хлипкий? Мне даже поплохело от такой мысли. Почему-то она мне в голову не пришла, даже мимо не пролетала. Так что, смущённо хмыкнув, я пояснил: – Импровизировал, поддавшись мгновению и подсказке интуиции. Чуечка сработала. Но ты прав, риск был велик, могли провалиться или застрять, если бы башня достала до потолка. Заклинило бы нас, гусеницы бы скользили, но ни назад, ни вперёд. Постараемся впредь такого не допускать. Ты тоже поглядывай и, если что, предупреждай. Машина не особо устойчивая, и крутые склоны ей противопоказаны. Боковые. – Понял. Когда мы снесли ворота завода, врываясь на территорию, то увидели, что народу тут хватало, рабочий день ещё не закончен. Стрельбу тут, конечно, слышали, но мало ли что это может быть, поэтому появление огромного русского танка на территории завода вызвало не меньший шок, чем у тех зевак, что ожидали парада. Ну, те считали, что тот просто взбесился, а тут реально подумали, что русские танки в городе, несмотря на нелепость подобной мысли. Где наши войска сейчас и где Берлин. За воротами находилась автостоянка, даже две, слева у склада служебная, и справа у явно административного здания, и у него же находились явно личные лакированные авто, даже вполне себе люксового класса, очень дорогие. Поэтому я и довернул вправо, подменяя их. А потом рванул дальше к корпусам, по пути попалось два грузовичка, что примечательно, гружёных, врезался в них, подмял, так и погнал дальше. Ворвался внутрь цеха я, проломив большие грузовые ворота. Сами цеха были из красного кирпича, снести я их снесу, но и танк может получить повреждения, при таких таранах есть свои нюансы, и я о них знал, если понадобится, применю, но если тут есть такие ворота, шикарный вход, чуть ли не приготовленный для нас, разве я это упущу? Так что ворота просто рухнули внутрь, частично завалившись на нас, но так как скорости движения мы не снижали, вскоре те сползли. Да и наводчик покрутил башню, пулемётчики просили, народу в цехе хватало. Что фигово, на мои обзорные перископы упал какой-то мусор, и двигался я по цеху благодаря наводке Берёзова. Мало того что брызги крови были, так ещё тряпки какие-то. Ладно хоть под конец от очередной встряски этот мусор слетел. В общем, за пару минут мы снесли все станки со станин, и где подавили, а где просто собрали их в кучу у стен, остановились в центре цеха. Погибших среди работников хватало, но многие спаслись, выскочив наружи через выходы. Да через те же проломленные нами ворота. – Так, бойцы, держите вход под прицелом, я выберусь, нужно гусеницы осмотреть. Мы столько ими поработали, что у меня есть серьёзные опасения, что дальнейших таранов они не выдержат. Выбравшись в боевой отсек, я через дверцу в корме башни ступил на корму. Берёзов вышел следом, делая снимки остатков оборудования цеха, ну и я пару раз в кадр попал, пока изучал гусеницы. Тот ещё в сторону отбежал и сделал снимки нашего танка с нескольких ракурсов, тут я уже везде в кадре был, постукивал молотком по пальцам траков. Ещё и перископы свои почистил, оттерев от грязи и крови. Да и у остальных тоже почистил. Остальные нас прикрывали, включая наводчика, что вышел следом с автоматом, встав на корме и поглядывая по сторонам. Закончив, я вернулся на своё место и, подключив гарнитуру, сказал: – Нормалёк, ещё на пару цехов и с десяток складов с готовой продукцией хватит. Поехали. Разнеся ещё три цеха и раскатав два склада с готовой продукцией, мы повалили каменный забор и выехали не там, где нас ждали. Берёзов засёк, как немцы закатывают через ворота «ахт-ахт». Против этой зенитки наша броня не пляшет. Ведь прикатили откуда-то с окраин города. В принципе, времени было достаточно, так чего удивляться-то. Единственно, что немцам мешало, это тот самый забор, и вот толпа солдат вручную закатила зенитку через снесённые нами ворота. Катили стволом в нашу сторону, чтобы сразу навести и выстрелить. Парни развернули башню и, сметая солдат длинной очередью спаренного с пушкой пулемёта, изрядно проредили этих буксировщиков, возможно кого-то и из расчёта проредили, благо у орудия не было щита. Поди пойми в суматохе, где там обычные солдаты, а где зенитчики. Выстрел грянул, но мы уже ушли за кирпичную стену одного из цехов, внутри которого не осталось ни одного целого оборудования. Снаряд лишь бессильно пробил дыру, окатив нас кирпичной крошкой, и ушёл в рикошет, зацепив слегка башню. Звон ещё тот стоял. А я, разгоняясь, рванул к забору. Хватит тут на заводе веселиться, вон, уже всех немцев вокруг собрали. Так что, притормозив у высокого забора из красного кирпича, всей массой завалил его от себя. На себя не стоит, так и стволы пулемётов погнуть можно, курсового точно, так что, покачиваясь на кирпичах и крупных обломках, мы выкатили на улицу, а тут снова рай для танкистов, техника и солдаты. Шустро разворачивались три из четырёх «колотушек», небольших противотанковых пушек, четвёртую отцепляли от машины, но было поздно, отбросив первый грузовик, мы раздавили первую пушку вместе с расчётом, две другие выстрелить успели, третья так даже дважды, но и их мы раздавили, а пулемётчики срезали всех солдат вокруг. Тех, кого успели достать, пока в очередной раз диски не опустели. У спаренного и так пустой был, сейчас снаряжался, там наводчик расстрелял всё по зенитчикам у ворот. Потом и четвёртую пушку раздавили. Вот грузовики я старался отбросить в сторону, те, что пушки доставили, чтобы повредить, но не давить. Да в них снаряды должны быть, не хватало ещё, чтобы они рванули, когда давить буду. Пару раз такие случаи зафиксированы были во время войны. Конечно, это мелкокалиберные снаряды, но и их детонация может повредить танк и нас сильно оглушить. Дальше мы уже давили технику без разбора, а когда она закончилась, вылетели на параллельную улицу и, подмяв под себя брошенный вагончик трамвая, не помню по счёту какой, вроде двенадцатый уже, покатили дальше, и Берёзов сообщил мне: – Командир, у нас патроны на исходе. Третий цинк к концу подошёл, последний, четвёртый вскрываем. – Понял. Ещё немного покрутимся по улицам, и можно будет оставлять машину. Подожжём и оставим. Как памятник ответного рейда советских диверсантов по улицам Берлина. Понятно, что его постараются быстро эвакуировать, возможно даже разрезать на металл, но в первое время мозолить глаза берлинцам он будет, напоминая им о нашем рейде. Пусть в страхе вздрагивают… Сейчас готовьтесь, пострелять придётся. Следующая наша цель – это здание берлинского радиоцентра. Когда мы подкатили к нужному месту, то лишь заметили разбегающихся людей. Проломив забор, мы лишь с тоской посмотрели на радиобашню, сорвать её с постамента было нечем, снарядов тоже не было. А если таранить, то можно мотор сорвать со станины и разбить гусеницы. Даже башню сорвать с места. Да и сколько долбить придётся, пока та не зашатается, непонятно. А так мы, въехав во двор, стали давить три легковых автомобиля с динамиками, установленными на крыше. После чего постреляли в разные стороны, оставляя на стенах зданий пулевые отметины, это была просто, скажем так, пиар-акция. Проломив забор с другой стороны, мы покатили дальше. А вот тут уже, при повороте на одну из берлинских улиц, лоб в лоб мы столкнулись с мотоциклистами, шесть «цундапов» неслись навстречу, и она была неожиданной для обеих сторон. Два увернуться не успели и только захрустели под гусеницами. Один, пытаясь уйти от столкновения, влип в стену дома, пулемётчик аж вылетел из коляски, четвёртый перевернулся, подмяв под себя пулемётчика и водителя, пассажир на заднем сиденье успел соскочить, но тут же упал, сражённый одним из моих пулемётчиков. Вот два водителя смогли удержать технику и проскользнули сбоку мимо нас. Стрелок кормового пулемёта только этого и ждал, матерясь в азарте, тут же открыл огонь по ним. Бойцы, сидевшие за курсовым и спаренным пулемётами, били по той технике, что виднелась в колонне. Да, за мотоциклистами двигалась колонна техники, «кюбельваген» с офицерами, два бронетранспортёра, кстати, у переднего стояло безоткатное орудие, за ним «ганомаг» со спаренными зенитными пулемётами, и уже следом за ними грузовики, что буксировали зенитки «ахт-ахт». Ах как мы удачно повернули и случайно наткнулись на немцев! Те этого тоже совсем не ожидали, прошляпили наше тут появление. Я стал разгонять тяжело идущую бронемашину, левый фрикцион совсем плох был, скоро совсем откажет, но пока ещё машина была на ходу, поэтому, подмяв легковушку с пассажирами и сбросив с дороги бронетранспортёр, отчего тот перевернулся, подмяли под себя второй и стали давить зенитки. Аккуратно, чтобы не зацепить грузовики со снарядами. Зенитчики разбегались, ища укрытия, на моих глаза один, проломив своим телом окно в полуподвальное помещение, скрылся там. Двое других, заметив это, нырнули следом за ним. Пулемётчики ничего сделать не могли, уже спешно перезаражались. Когда мы закончили с колонной, Берёзов, открыв верхний люк, стал бросать наружу одну за другой гранаты. Судя по хлопкам, пять бросил. Ну и последнюю пачку листовок выбросил. И тут как будто вулкан проснулся, что толкнул мощной рукой нас в корму, придав скорости. – Это что было? – уточнил я, продолжая разгонять танк. – Кажется, я гранатой в кузов одного из грузовиков со снарядами попал, – несколько растерянно ответил старлей, стараясь закрыть люк. – Молодец. Вот так разнеся эту колонну, мы и рванули дальше, продолжая давить и уничтожать всю военную и городскую инфраструктуру, что видели. Столбы валили, легковушки давили, развозные фургончики. Ничем не брезговали, даже велосипедами, как я уже говорил. Крутились по улицам только так, немцы пытались посылать перед нами мотоциклистов, чтобы те предупреждали войска, что входили в город, чтобы остановить нас, но не получалось, я тормозил, и бойцы прицельными очередями выносили тех, если они появлялись на виду. Так что мы ещё две колонны принять успели. Чую, ходовой скоро конец, да мы одной военной техники подмять успели за две сотни, не считая завода, чудом ещё не разулись. Крепился танк, молодец. – Всё, парни, топливо на нуле, да и патронов по диску осталось. Сам танк уже на ладан дышит, чую, встанем вот-вот. Будем уходить. Посмотрев на карту, я довольно кивнул и сообщил: – Значит, так, скоро мы выйдем к судоходному каналу, готовьтесь, будем десантироваться. Вещи забирайте, гранаты и патроны. Снимите все пулемёты, ещё пригодятся. Танк я покидаю последним. Тот сам двинет к каналу и рухнет вниз. Немцам придётся постараться, чтобы поднять его. Лично я, если доживу до конца войны, планирую, когда возьмём Берлин, поднять его со дна реки и поставить на пьедестал как символ Победы. Если я погибну, или ещё что, постарайтесь выполнить это моё желание. Бойцы глухо пообещали. Потом зашевелились, кто-то звенел ключом, снимая пулемёты, к счастью, инструмент имелся. Дальше те стали готовиться покинуть танк через кормовую дверцу. Через которую обычно загружали в танк боезапас, а я, когда увидел просвет и спуск к набережной, крикнул: – Готовьтесь, немного оста… – договорить я не успел, как по нам что-то ударило. Да так, что никак звон в ушах не проходил. При этом танк продолжал двигаться как ни в чём не бывало. Ругался Берёзов, бойцы ему вторили. Видимо, тоже досталось. – Что это было? Кто нас? – Зенитка! – тоже прокричал старлей, тот своего места командира не покинул и всё видел. – Мы переулок проезжали, мелькнули, но расчёту этого хватило. Непонятно, подбили нас или нет. – Двигатель работает, гусеница не сбита, запаха гари нет – значит, ещё повоюем. До набережной сто метров. Давайте. Укрывайтесь у здания слева. Лучше выбейте дверь и внутрь. Подстрахуйте меня из него. – Понял, – прозвучало подтверждение от старлея. Бойцы стали покидать танк, загруженные пулемётами и вещами. Одни выскакивали, другие передавали им вещи, последовав за ними, потом спрыгивали с кормы танка и бежали к ближайшему четырёхэтажному многоквартирному дому. Когда танк покинул последний боец, он перед этим подал сигнал, хлопнул меня по плечу, я прицелился на глазок, вытянул подсос, отчего танк даже прибавил скорости, и, направив бронемашину в сторону спуска к воде, там ступеньки были, перила по бокам, и, так же выскочив наружу, побежал к бойцам. Дверь открыта была, в окне ствол пулемёта торчал. Нормально, страхуют. И не зря, вывернувший из-за угла мотоциклист-наблюдатель, на одиночке, упал, срезанный очередью. Бойцу неудобно стрелять было, сошек к пулемёту не имелось, ствол по раме елозил, но ничего, не промахнулся. Я же влетел в здание, в косяк врезалось несколько запоздалых пуль, на что наш пулемётчик ответил неизвестному стрелку двумя очередями, сразу стал отдавать приказы: – Подготовиться к отходу через окна с противоположной стены здания. Нужно уйти как можно дальше, пока нас не зажали и не окружили. В Берлин столько войск нагнали помимо того, что уже было, что отловить нас не составит труда. Ты остаёшься пока здесь, прикроешь нас из пулемёта, вы трое ищите путь к окнам с другой стороны. И осмотритесь там, есть ли возможность уйти. Тут сверху крикнул мне Берёзов: – Командир, сюда. Танк к набережной подходит. Рванув по лестнице на площадку третьего этажа, откуда было хорошо видно танк, я застал старлея за тем, что тот, непрерывно щёлкая затвором фотоаппарата, снимал наш танк. Только тут я рассмотрел попадания, танк весь бы испещрён мелкими следами от пуль и попаданий снарядов, а вот прицельный снаряд разворотил правое крыло, то задралось рваными краями вверх и, видимо, повредило, но не порвало гусеницу. Танк был на ходу. Мы оба наблюдали, как он подошёл к краю спуска и, качнувшись, покатил вниз, набирая скорость. Вот врезался в воду, и волны от него разошлись в разные стороны. Вместе с пенистыми усами. Сначала скрылся корпус, только над тем местом, где выхлопные трубы движка выходили, виднелся бурун. А потом и башня, создав водоворот, скрылась из виду. Судя по тому, что река не успокоилась, мелкие воронки продолжали крутиться, танк ещё двигался некоторое время под водой. Всё это Берёзов и заснял. – Уходим, – хлопнул я его по плечу и, отбежав от окна, мы рванули вниз. Там прихватили пулемётчика и побежали в открытую дверь квартиры, где нас уже ждал проводник. Тот отвел нас к противоположной стене дома. Окно тут уже было открыто, и виднелся внутренний дворик. Именно через него мы и покинули дом, и побежали дальше. Из других окон нет-нет да выглядывали любопытные лица жителей, но мы по ним не стреляли. Что мы – звери? Это же гражданские. Тем более мы были в немецкой военной форме и нас принимали за своих. Даже пару раз предлагали из окон укрыться у них от «бешеного русского танка», на что я всегда вежливо отказывался и просил укрыться, мол, случайная пуля и всё такое. Меня некоторые даже за это благодарили. Бегать в немецкой военной форме, особенно танкистов, это опасно, так что, укрывшись в каком-то парке на полпути к той цели, куда я двигался, скинул комбинезон и пилотку. А достал из ранца то, что нёс сам, плащ и шляпу. Выправил её и надел. Ну, вот я и снова офицер гестапо, со всеми положенными документами в кармане. Автомат повесил на плечо, это был МП, забрал его у одного из бойцов, освободив того. А то мало того что ДТ нёс, так ещё ранец с патронами и гранатами. Осмотрев бойцов, я сказал: – Значит, так, похоже, до ближайшего выхода берлинского метро мы дойти не успеем. Уж слышно, как сюда стягиваются войска. Перехватят. А мы в своих чёрных комбинезонах танкистов как красная тряпка для быка. Будем работать по прежней схеме. Нам нужны два мотоцикла и форма солдат комендатуры или тех частей, что ввели в связи с появлением в городе, как говорят местные жители, «бешеного русского танка». Тут столько войск нагнали, что мы затеряемся среди них без проблем. Более того, обрядим убитых мотоциклистов в нашу форму танкистов. Пусть думают, что после перестрелки с неизвестным подразделением русские все погибли. А солдаты этого подразделения, опасаясь быть отданными под суд за стрельбу по своим, просто сбежали. Вполне рабочая версия, я её немцам подкину, если будет такая возможность. А сейчас готовьтесь. Я выйду на улицу и постараюсь остановить подходящую технику. Тут один из бойцов, что сидел на каком-то канализационном люке, который непонятно какими судьбами оказался в центре парка, за густыми зарослями кустарника, где мы укрылись, вдруг спросил меня: – Командир, а что это непонятное тут написано? Вроде метро? Подскочив, я прочитал, что это за люк. А это шахта метро, и вела она к насосной станции, которая откачивала поступающие в туннели метро грунтовые воды. Встав в полный рост, я осмотрелся и приметил пару бетонных шляпок воздуховодов. Значит, под нами расположена одна из веток метро. С радостью хлопнув бойца по плечу, я сказал: – Молодца. Открываем люк и спускаемся под землю. Люк, оказалось, открыть было достаточно сложно. Тут требовался специальный ключ, вроде тех, что открывали люки на советских танках. Однако, сломав трофейный штык, мы забили его в щель замка и смогли повернуть. Откинув люк, по очереди стали спускаться. Сперва спустились двое, мы им сбросили вещи, потом каждый, держа в одной руке по пулемёту, спускался туда же. Берёзов последним был. Он и закрыл люк. Кстати, я там следы тоже присыпал средством от собак, так что надеюсь, если и найдут, куда мы ушли, то не сразу. Очень надеюсь. Вышли мы в один из туннелей и, осмотревшись, побежали дальше. Судя по надписям на стенах, я подсвечивал их фонариком, до насосной станции осталось не так и много. Добежали нормально, и что удивительно, тут штатно дежурил местный сотрудник метрополитена, отслеживая показатели множества датчиков. После допроса, узнав, как тут примерно всё работает, быстро узнать всё не получалось, и руководствуясь той информацией, что уже получили, я включил насосы на полную, но не на откачку, а в обратку. Тут были предохранители, чтобы нельзя этого было сделать, но я их разбил и повернул. Насосы стали гнать воду из канала в туннели метрополитена, а мы, забросив в операторскую насосной станции пару гранат, расстреляли оборудование из автоматов и побежали дальше. Оператор остался там же, нашпигованный осколками и пулями. – Быстрее, ребята, быстрее, – хрипел я, уже успев сбить дыхание. – Скоро тут вода будет, а нам нужно сухими вылезти наверх, чтобы подозрений не вызвать. Почти сразу раздалось несколько криков: – Командир, волна воды за нами идёт! – Командир, тут шахта наверх! Отнорок и скобы наверх! – Все туда, – приказал я, и мы так же толпой, выставив во все стороны стволы оружия, ушли в боковой отнорок. Насчёт волны, что нас нагоняла, это бойцы погорячились, просто появилась вода на рельсах и шпалах, по щиколотку. Да и прибывала не так уж быстро. Видимо, насосы находились неподалёку, раз вода так быстро появилась. Я схему, что висела на стене, мельком глянул, её больше Берёзов изучал, фотографируя, где насосы, точно не скажу. Думаю, их быстро остановят, вряд ли вода успеет наделать дел, а если что и натворит, то не так и сильно, как хотелось бы. Просто мелкая пакость, чтобы поминали чаще. Поднявшийся наверх боец аккуратно отжал язык замка, из шахты это можно сделать просто пальцами, и, приподняв люк, выглянул. Осмотревшись, он шустро спустился и доложился: – Немцы кругом. Там бульвар какой-то, и народу шастает порядочно. – Военные? – Военные тоже есть, но гражданских больше. Незаметно не выбраться. – Ладно, идём дальше. Вода уже поднялась выше щиколоток, но заметно было, что перестала подниматься, так что, стараясь не шуметь, не хлюпать водой, мы двинули дальше. У двоих бойцов были сапоги с довольно высокими голенищами, так что ноги они ещё не промочили, хотя стельки мокреть и начали, а остальные, включая меня, имели ботинки. У меня была обычная городская обувь, а у трёх бойцов – офицерские ботинки на высокой шнуровке. Такие ботинки были у тех шести танкистов, что мы раздели, но обувь подошла только троим, остальные ботинки оставили на месте захвата. Так что у нас мигом всё промокло, до колен точно, а водица холодная, несмотря на конец августа. Шли мы долго, пока не заметили впереди стоявшие вагоны электровоза. Там виднелись отсветы от фонаря, для фонарика свет слишком рассеянный, и голоса. Ещё металлический стук и другой шум, который напоминал шум мелкого ремонта. Возможная задержка мне не нравилась, немцы уже должны знать, что мы находимся в метро, и в ближайшее время перекрыть все входы-выходы, поэтому нужно использовать то время, что у нас было, по максимуму. Видимо, везение нас ещё не оставило, так как шум работы стих, и было видно, как отсвет удаляется, всё это под шум нескольких людей, идущих в воде по колено. Видимо, закончив тот ремонт, что нужно, те уходили. Вот мы и последовали за ними, стараясь не споткнуться в темноте о шпалы или рельсы. Ха, а вода стала понемногу спадать, видимо немецкие инженеры нашли, как выключить насосы и без разбитого и расстрелянного оборудования. Шли недолго, впереди появился свет, и, стараясь не привлекать внимания к себе, то есть не баламутить воду и не гнать волну, мы подошли ближе и обнаружили одну из станций метро. Та была ярко освещена электрическим светом. Кстати, судя по множеству мусора, все корзины были забиты, да и на полу хватало, до недавнего времени тут находилось изрядно народу, и от кого они все прятались, я начинаю догадываться. Ещё бы, от кого ещё они могут прятаться, как не от «бешеного русского танка»? – Ушли, – прислушавшись, тихо шепнул я. – Быстро поднимаемся на перрон и идём к лестнице. Дальше по обстоятельствам. Нужно слиться с населением города. Иначе нас быстро обнаружат и уничтожат. Мы так и сделали, поднялись там же, где это сделали ремонтники, и тоже оставляли свежие мокрые следы, и направились к одному из местных помещений, а так сама станция была совершенно пуста. Я скатал задранные штанины, это чтобы не замочить их, и оставил тут трёх бойцов. Двое, стянув комбинезоны танкистов, остались в мундирах солдат вермахта, вылили воду из ботинок и стали подниматься по лестнице следом за мной, офицером гестапо. Там наверху, покинув метро, мы осмотрелись от входа.