Чуть позже подползли бойцы, что продолжили наблюдение, они уже успели позавтракать, а я отполз обратно и, добравшись до лагеря, взял приготовленную Бабочкиным мою порцию, да ещё кружку с горячим чаем, у двух бойцов в ранцах были термосы, Фомин успел подогреть чаю и залить в термосы, пока мы самолёт маскировали. Так что под чай бутерброды пошли отлично. Да и немецкие сосиски с консервированным хлебом мне, откровенно говоря, нравились, особенно с голодухи. Сапёр наш уже выкопал незаметную ямку под местной елью, и чуть позже все следы нашего завтрака, все пустые упаковки и банки, были прикопаны там, а сверху на замаскированный еловой хвоей схрон с мусором ещё и средство от собак посыпали. Нет, то, что Лосев лично раньше готовил, у нас уже закончилось, сами новое сделали. Бабочкин сделал. Именно он старшине помогал эту смесь готовить и, как говорится, техпроцесс успел уловить и запомнить. Вроде всё правильно сделал. Когда мы с ним закончили завтракать и бойцы прибрались на нашем временном месте пребывания, то направились к опушке. Наблюдатели на дороге видели минимум движения. Проехал почтальон на велосипеде с большой сумкой, закрепленной перед рулём, потом весело прокатила нарядно обряженная молодежь на подрессоренной коляске, но не горожане, чисто деревенские. И вот за пару минут до нашего появления прошёл немолодой, слегка бородатый мужчина в костюме, пешком с небольшим кожаным чемоданом в руках. Мне даже на карту смотреть не стоило, явно от железнодорожной станции идет. Она тут в четырёх километрах находится. Скорее всего, поезд прибыл ещё на рассвете. И с тех пор тот и идёт, так и не встретив попутку. – Ясно. Значит, дорога действительно второстепенная, и ею пользуются в основном крестьяне из ближайших деревень и хуторов. Выходим на дорогу, строимся и направляемся к ближайшему перекрёстку. До него, судя по карте, три километра. Там и должна быть более оживлённая трасса. Будет на перекрёстке пост или нет, узнаем на месте. Сергей, командуй. Сергей Ватутин, однофамилец известного в будущем комфронта, и он же бывший матрос речного флота, поправил свой офицерский френч, имеющий знаки различия лейтенанта вермахта, и, выведя нас на пустую дорогу, а я был всё так же в форме рядового, и построив в колонну, повёл нас в сторону перекрёстка, сам двигаясь чуть сбоку. Так и шли. Я же для изменения внешности в последние дни старался во время проведения операций носить очки, вот и сейчас они были на носу. Отличное маскировочное средство, и я старался использовать их. К счастью, при посадке они не пострадали, да и жёсткий чехол помог, защитил. До перекрёстка мы добрались нормально, и действительно выяснилось, что тут шоссе куда как оживлённее. Именно тут мы и узнали, почему та дорога, по которой мы шли, оказалась настолько пустой. Да тут знак был поставлен, на котором написано, что дальше на ней ведутся дорожные работы и пока действует объезд, вот этим объездом местные и пользовались. Основной транспортный поток шёл по нему, у той самой железнодорожной ветки. Подойдя к перекрёстку, наш лейтенант расставил часть бойцов, другие сели на обочину отдыхать, а сам, заложив руки за спину, как бы прогуливался в стороне, пока наш унтер, слегка покачивая в руке жезл, вглядывался в колонны и машины. Нужно как-то незаметно выдернуть из этого потока хотя бы пару грузовиков. Нам одна машина нужна для перевозки всего добра, другая уже для людей. Одной на всё не хватит. Утренний поток и загруженность этой трассы поначалу удивляли, но если вспомнить, что неподалёку находится станция, кстати, с разгрузочными пандусами и складами, то удивляться особо не приходится. Для близлежащих частей и зенитных батарей грузы проще доставлять от неё. Хотя и из Берлина можно машины гонять, тут как надумают светлые головы интендантов, так и будут снабжать свои части. Однако для многих частей железнодорожные склады и пакгаузы действительно ближе, а это и времени на доставку меньше, топлива также меньше уходит, как и ресурса техники тратится. Со всех сторон плюсы. То-то тут большинство техники грузовая, всего с пяток мотоциклистов проехало, да и то посыльные одиночки, ну и легковушки. Вот их было немало, с полтора десятка было, и две из них принадлежали явно гражданским. А четыре вообще кабриолеты. На таких оживлённых трассах работать я не любил. Если присмотришь какую колонну или одиночный грузовик, то за поворотом дороги уже шумят двигатели другой очередной колонны. В общем, свидетелей слишком много, выдернуть с трассы какую подходящую машину вот так сразу и не удастся. Как повезёт. Однако, как я стал замечать, мы на перекрёстке и часа не находились, поток начал стихать, в основном машины двигались к станции, а сейчас нет-нет пошли от неё уже загруженные. Так вот, на короткое время движение стихло, а с одной из сторон послышался рёв моторов. – Вроде едет кто-то, – пробормотал я. – Если дорога так и останется пустой, берём. – Гружёные вроде, по звуку слышно, – продолжая вслушиваться, ответил Ватутин. – Да, моторы работают с надрывом. Но ничего не поделаешь, не геморрой же нам тут высиживать, выжидая. Ещё спалят, или патруль какой проезжать будет, приметит нас. А они должны знать, где какой пост стоит, им это сообщают перед тем, как отправить в патрулирование. – Два грузовика, – сообщил Ватутин, продолжая смотреть на поворот, где появляются грузовики, и добавил: – Французские трофеи. Ещё десять дней назад, проживая в Москве, до получения повестки, Ватутин, как и другие бойцы группы, в технике, состоявшей на вооружении вермахта, также не разбирался. Но после той недельной практики все стали экспертами в этом деле. Мы с Бабочкиным их учили этому серьёзно и упорно. Многие даже по звуку моторов узнавали, что за техника идёт. Тут моторы работали с перенапряжением, так что неудивительно, что сразу не распознали французов. Что находится за поворотом, мы не видели, тут такой поворот неудобный, высокий кустарник, да там ещё уклон, так что приходилось встречать технику на месте. На перекрёстке. В этот раз всё же повезло, остановили колонну, в ней было трое немцев, два водителя и сопровождающий в звании фельдфебеля. Его вырубили, водителей выдернули из кабин, форму сняли, а тела закинули в кузов. Потом прикопаем, оставлять следов не стоило. А в кузовах машин оказались снаряды для тяжелых крупнокалиберных зениток, и насчёт них у меня уже появились первые планы. Надо с фельдфебелем пообщаться, может, какие интересные сведенья выдаст, а пока мы отогнали грузовики подальше на ту дорогу, по которой шли, поставив их на обочине в низине, чтобы с трассы не было видно. У перекрёстка, замаскировавшись, осталось двое бойцов, а остальные промаршировали колонной следом за грузовиками. В кузовах для них мест не было. Грузовики перегоняли я и один из бойцов, что умел водить, со мной в кабине ехал наш сапёр, остальные колонной шли следом за нами. Поставив машину на обочине – вторая припарковалась позади, – я приказал Бабаеву: – Забирайся в кузов, сейчас ещё наши подойдут, снимайте ящики и снаряжай снаряды. – Подрывать будем? – сразу сообразил тот. – Да, хочу воспользоваться удачным моментом и подорвать железнодорожную станцию. Тем более что все наряды на поездку к ней у нас есть. И я хочу оставить при подрыве машины у складов или пакгаузов, пусть и те рванут, чтобы часть снарядов просто разлетелись. Так что их нужно снарядить. Эх, бочек бы с бензином ещё, огня надо, но времени на это нет. Всё, работай. – Немцы быстро узнают, что это был умышленный подрыв. – С чего это? – даже удивился я. – А где доказательства? Пусть думают, что подрыв случайный из-за небрежного обращения со взрывчатыми материалами. Думаю, множество техники и людей при этом погибнет, если удастся подорвать не только грузовики, но и пару складов. Это позволит нам в этой неразберихе добыть и форму, и машины, а их спишут как уничтоженные на железнодорожной станции. То есть искать не будут, а что может быть лучше для нашего брата-диверсанта? – Хм, тонко продумано, – ухмыльнулся тот в усы, открывая дверцу со своей стороны. – Кстати, у тебя есть чем подорвать машины? Не жмись, вкладывай запасы. – С пяток шашек в ранце и бикфордова шнура запас. Один кусок на пять минут, второй на три, не больше. Подрывная машинка и кусок провода метров сорок, в наших вещах в лагере. Там же ещё одиннадцать шашек, НЗ наше. – Угу, учту. Ну всё, иди работай, вон уже наши показались, сейчас помогут. Выполняй приказ. – Есть, – козырнул тот и, покинув кабину, направился к заднему борту грузовика, там уже крутился водитель второй машины, что и стал ему помогать. Ну, и я тоже выбрался наружу и осмотрелся. Пусто, местных пока не было. Работали мы с полчаса, все снаряды, понятное дело, снарядить просто не успели, но большую часть ящиков у задних бортов обоих грузовиков разместить всё же смогли. Пару раз деревенские по дороге проезжали, но мы на них не обратили внимания. Как, в принципе, и они на нас. Свою куртку я отдал одному из бойцов, тот перешивал нашивки того подразделения, к которому принадлежали грузовики, я под водителя буду работать, Ватутин сменил форму офицера на фельдфебеля, она ему по размеру была. В общем, в операции участвуют трое, по количеству добытой формы и документов. Я же, пока наш сапёр возился с грузом, снаряжая его и закладывая под ящиками одного из грузовиков шашки, допрашивал фельдфебеля. Пришлось постараться, чтобы его разговорить, ну очень упорный оказался. Однако разговорили, и дальше потекла информация. Ну наконец-то, ох как мне не нравилось быть слепым на местных землях, а тут хоть стал знать, где какие части расположены, где утром стоял пост фельджандармов, ну и остальное. Особенно меня интересовала станция, по ней тоже получил немало информации, так как этому фельдфебелю частенько приходилось там бывать. Когда мы закончили, то я всю группу под командованием Бабочкина отправил к лагерю, дороги найти подходящей не удалось, поэтому поставил бойцам задачу начать перетаскивать всё наше имущество к опушке, куда мы, надеюсь, подгоним технику, что удастся добыть. Для перетаскивания можно сбить носилки. Отдав приказ, я забрался в кабину и, развернув машину на узкой дороге, покатил к перекрёстку, вторая машина последовала за нами, а Ватутин сидел тут же рядом со мной. На перекрёстке мы встали на пару минут, Ватутин вышел и сделал вид, что справляет малую нужду, а сам передал бойцам мой приказ ожидать нашего возвращения, если будем на технике, то подхватим их, а так пока могут продолжать наблюдать и вести записи по движению на дороге. После этого мы повернули вправо и покатили в сторону железнодорожной станции. Добрались нормально, даже встретили с пяток машин из той же части, что и мы. Надеюсь, сидевшие в них солдаты не поняли, что лица наши им не знакомы. Да и мы замаскировались под местных солдат, каски сняли, в кепи сидели, блях тоже не было, только нашивки местной части – в общем, постарались использовать все возможности, чтобы не привлекать внимания. У меня нашивка за ранение была, и медаль за участие во Французской кампании. На въезде на станцию нас тормознули. Однако документы были в порядке, а причину возвращения Ватутин пояснил тем, что получили мы не всё, а поначалу в спешке не поняли этого. С этой стороны въезда на станцию было два, не зная, каким пользовались пришлые владельцы этих машин, и предположив, что ближайшим, мы проехали мимо него и завернули ко второму, что находился в полутора километрах дальше. Так что удалось благополучно проехать на территорию станции. Нас пропустили. Документы-то настоящие были. Однако складов тут было порядочно, и какой из них наш, мы знали примерно, по описанию фельдфебеля. Вот и Ватутин, держа бумажку со схемой станции так, чтобы её не было видно снаружи, командовал мной, куда именно рулить. Там стрелками всё указано было. – Сейчас направо, через две ветки железнодорожных путей и до упора, – сказал тот, и я, повернув на нужном перекрёстке, стараясь не задеть при выруливании встречный грузовик, следовал его указаниям. Вторая машина неотрывно шла за нами. – Всё, вон тот склад, с которого наши снаряды разгружали, – указал рукой Ватутин. – Отлично, в центре он находится, значит, если рванут оба, пострадают и соседние, пожары и следующие подрывы обеспечены, – осматриваясь, сказал я и добавил: – К пандусу, где идёт погрузка, подъезжать близко не будем, вплотную к стене грузовик поставим. Потом второй прямо к нашему, борт о борт, чтобы оба одновременно рванули. Должны сдетонировать снаряды на складе. Вы пока остаётесь тут, делайте вид, что ожидаете своей очереди, как я вижу, погрузка этой колонны в самом разгаре, да и техника не из нашей части, а я пока пробегусь по станции, осмотрюсь. Уходить будем на технике, но уже на другой. Помните, один шнур горит три минуты, у нас мало времени. Поджигаем один, потом второй, и сваливаем. – Может, один поджечь? – Да понимаешь, я хочу на какой-нибудь склад пройти, если удастся, конечно, – останавливая машину и паркуя её у стены склада, пояснил я и заглушил двигатель. – У меня в кармане шашка и свёрнутый шнур, тот самый, на пять минут. Зайду, если там боеприпасы, подальше вглубь склада отойду, подложу, и рвану к вам. Но это когда уже машины присмотрим, а то и приберём их вместе с документами. – Два взрыва. Понять смогут, что это диверсия. – С чего это? – удивился я. – При детонации не все снаряды взрываются, а разлетаются по территории, второй взрыв могут списать на это. Да на горящие разлетающиеся обломки. – Понятно… Командир, смотри, ящики какие знакомые. Ватутин показывал налево, то есть мы встали так, что по нашему левому борту была ещё одна складская «улица», где метрах в пятидесяти от нас у открытого склада стояло три машины. Одна видно, что пока загружена, вторая на выгрузке была, третья уже разгружена. По виду вроде обычные солдаты работали. Не сапёры. Так вот, на склад с грузовиков пяток солдат переносили и разгружали такие знакомые нам ящики, точнее маркировка была знакомая. Противотанковые мины. Похоже, где-то рядом или производство их было, или откуда-то доставляли на этот склад, чтобы отправить во Францию. Эта железнодорожная ветка соединилась с линией, что шла в сторону Франции, а там вроде усиленно строили оборону, и мины были нужны. – Чёрт, как вовремя-то, – даже возликовал я. – Значит, так, всех солдат берём в ножи, включая кладовщика, что принимает груз. Ни у кого оружия я не вижу, должны будем взять без шума. – Три водителя, сопровождающий, что с кладовщиком ругается, сам кладовщик и пятеро солдат – итого девять. Что-то многовато-то на нас троих, – пробормотал Ватутин, пристально вглядываясь в сторону примеченного нами склада, закончив подсчёт. – Должны справиться. Этот склад и рванём. Подожжём шнур в грузовике и на складе, садимся в те грузовики и покидаем станцию через тот выезд, который пропустили, после чего двигаем к нашим. Мины нам тоже пригодятся. Должны успеть отъехать подальше. По крайней мере, с территории станции выберемся точно. А сейчас бери второго бойца, я вас на фоне грузовиков и склада сфотографирую. Эту операцию мы ведём с плотным фоторепортажем, чтобы, когда будем составлять отчёт по операции, у нас на руках были доказательства. Так мы и сделали, снимков я нащёлкал два. Один на фоне грузовиков, другой на фоне разгрузки мин на склад. После этого, поправив оружие, фотоаппарат так и покачивался у меня на уровне груди, мы направились к складу. Ватутин с ходу отозвал кладовщика и сопровождающего, сообщив, что у него для них есть важная информация, а когда предъявил жетон офицера СД, то побледнели те оба и последовали вглубь склада, под нашей со вторым бойцом охраной. Крутить на измену и всё такое мы их не стали, точные удары ножами, и всё, аккуратно положили обоих на пол, зажимая рты, чтобы не подняли крик. Боец сработал тоже неплохо, хотя это было всего в шестой раз, когда он так ножом убивает немца, но некоторую сноровку всё же показал. Ушли мы за штабель ящиков, не видно нас, а Ватутин страховал, встав в проходе, чтобы никто внезапно не появился. Разгрузку мы остановили, ещё когда увели этих двоих, так что солдаты стояли в сторонке, но не курили, технику безопасности тут чтили. Поэтому, когда я появился на пандусе, указав на всех трёх водителей, и сообщил, что господин фельдфебель вызывает их для опроса, то те направились за мной, где мы их и приняли. Потом и остальных пятерых так же отработали, сначала двух вызвали, потом и последних трёх. Причём каждый раз старались заводить в те проходы между штабелей, где ещё никого не убивали. Для последней тройки места уже не было, пришлось волоком утаскивать трупы за угол, и потом один из немцев поскользнулся в крови и упал, отчего мой удар прошёл мимо. Но крикнуть тот не успел, я исправился. Уф-ф, чуть сам не завалил всё дело. Сердечко так и бьётся. Дальше мы занялись делом. Разобрали друг для друга документы, стараясь, чтобы фото хотя бы примерно походили на наши лица, да в принципе, как мы убедились ранее, постовые редко сравнивают их, больше проездные проверяют. Потом, пока Ватутин и второй боец перешивали нашивки – всё должно быть идеально, я гружёный грузовик и второй, разгруженный наполовину, развернул мордами к выезду, поставив их друг за другом, и оставил так с работающими двигателями. Бегал, накинув френч одного из убитых солдат, не майкой же трофейной сверкать. Потом делал закладку под ящиками с минами. Мы специально вскрыли пару ящиков, снарядили мины и обложили ими заряд. Дальше, надев свой френч, на нём уже новые нашивки были, проверил документы, после чего я поджёг пятиминутный шнур на складе с минами, а Ватутин, добежав быстрым шагом до наших грузовиков, поджёг там в кузове шнур. При этом отмахнулся от кладовщика, сообщая, что пропускает очередь, она уже до нас дошла, и вернулся к нам спешным шагом. Я успел закрыть двери склада, мы сели в машину и покатили к выезду. Второй боец на полуразгруженном грузовике следовал за нами. К счастью, на выезде пробки не было, как раз выезжала очередная колонна, когда подъехали мы. Ха, нас даже не остановили, а я думал, будет проверка, вот так мы и покатили подальше. Когда отъехали на полкилометра, то припарковались, и едва я успел выйти из машины и приготовить фотоаппарат, как рвануло. Когда грохочущий гриб встал над станцией, сделал первый снимок, и следом второй, когда последовал второй взрыв, и за ним ещё подрывы, и дымы заполонили станцию. Даже до нас ударная волна дошла, заставив пошатнуться, а машины – слегка закачаться. Удачный снимок, на мой взгляд, получился, да ещё с обоими лыбящимися бойцами в немецкой форме на переднем плане, но те старались не загораживать задний фон. После этого мы покатили дальше, закончив любоваться делом своих рук. Да одно это уже окупало наше тут появление, однако это было ещё не всё. До перекрёстка мы добрались нормально, там, повернув, подхватили обоих бойцов-наблюдателей, те нырнули под тент второго притормозившего на миг грузовика. Потом, добравшись до места, где должны были быть наши, я съехал с дороги и, подминая траву, покатил на опушку. Там нас уже ждали. Не всё было перенесено от поляны, но большая часть уже была тут. Так что пока бойцы частично разгружали мой грузовик, тот самый гружёный, сняв две трети ящиков и убрав их в кустарник и хорошенько замаскировав, я сидел с картой и планировал дальнейшие наши действия. Жаль, Ватутин водить не умел, иначе мы бы тот грузовик пустой также прихватили. А так мины ещё пригодятся, я тут тоже минный террор планировал устроить, и пофиг, кто там подорвётся, военные или гражданские. Война, судари, а на войне как на войне. Всё дело слепого случая. Да и пока минированием заниматься не буду. Как подорвётся кто первым, то сразу поиски начнутся, догадки перейдут в уверенность, что тут действует неизвестная диверсионная группа. А я сначала решил по-другому поработать, пару акций в самом Берлине устроить, потом повеселиться в окрестностях столицы Третьего рейха, как раз занимаясь минированием, ну а уже потом ищем самолёт и покидаем этот клоповник. Планы пока такие предварительные были, а как всё выйдет, узнаем уже на деле. Ближе к обеду Фомин всё успел приготовить, а когда мы обедали, активно и возбуждённо обсуждая при этом подрыв станции, все видели и слышали это да вдали дымы рассмотрели, а мы лишь описали, как всё это устроили. Когда закончили обедать, машины были загружены. Правда, для всех бойцов моей группы, включая лётчиков, места было мало, на верх ящиков забирались у кабины, лёжа ехали, но уместились все. А технику мы ещё добудем. Так что, покинув лес, мы вернулись к тому же перекрёстку и повернули не направо, к станции, а налево. Несколько раз нам попались несущиеся на полных парах пожарные машины и грузовики, набитые солдатами. Видимо, для тушения пожаров были направлены, но ехали спокойно, приближаясь к Берлину. Километров через десять свернули к рощице, где встали на опушке и ещё частично разгрузили машины, создав ещё один схрон. Тут десять ящиков ветками закидали. Потом ушли с трассы, впереди должен был быть пост, согласно информации, полученной от фельдфебеля. Я решил объехать его по просёлочным второстепенным дорогам, и, кстати, тоже покрытым щебнем. А свернули мы с асфальтированной трассы. Не успели мы проехать и шести километров, как я притормозил на небольшом перекрёстке разных дорог. Пустых, кстати, лишь вдали пропылил какой-то гражданский на мотоцикле. Он не в военной форме был. Так вот, на перекрёстке был знак, даже на одном столбике сразу несколько знаков, указателей в разные стороны. К паре деревень и – «Берлин – 18». Увидев его, я чуть ли не юзом стал тормозить, отчего в кузове раздался шум и мат, подобного от меня явно не ожидали. Да и водитель второго грузовика едва успел затормозить. – Что случись, никого же вокруг? – осмотревшись, спросил Ватутин, потирая ушибленную ладонь, которую отбил, пытаясь удержаться. Слишком резкое движение рукой сделал. – Знак нашёл подходящий, – кивнул я на дорожный знак, открывая дверь и выбираясь наружу. Ватутин последовал за мной и, обходя передок, бормотал: – Знак как знак, мы сколько таких уже проезжали. – Верно, но тут подходящее место. Не забывай, зачем мы здесь. Показать, что мы тут были. Фотографироваться будем. Сделаем пару постановочных снимков. В это время откинулся тент кузова моего грузовика и осторожно выглянул Бабочкин, стреляя туда-сюда глазами. Убедившись, что никакой опасности тут нет, он удивлённо, с нотками возмущения в голосе спросил: – Командир, какого чёрта?! Нас тут чуть ящиками не побило. Чудом никто не пострадал, только синяков новых получили. – Нормально всё, – мотанулся я. – Построй группу. Задачу на ближайшее время ставить буду. – Есть, – козырнул тот и стал сразу же командовать. Я планировал сделать несколько постановочных фото, как советские диверсанты на виду у этого указателя взяли колонну, немцы лежат убитые у кабин грузовиков, часть бойцов потрошат их карманы или осматривают кузова, двое-трое позируют на переднем фоне в полном советском снаряжении. Это чтобы было понятно, что наша группа действует в предместьях Берлина. Именно эту задачу я и стал ставить бойцам, когда те построились. После этого семь бойцов полезли в кузова обоих грузовиков, чтобы переодеться внутри, трое получили ППД, те самые, что мы оставили в лагере, отправившись взрывать мост, а неведомыми путями-дорожками оказались в Москве, у одного ДП будет, СВТ радиста, у остальных двух карабины Мосина. Соответственно и подсумки на поясах под это оружие. Ножи трофейные только будут. У автоматчиков чехлы с запасными дисками на ремнях. То есть вид полностью должен соответствовать делу, даже сидора на спинах, показывая, что те в рейде, всё на ходу делают. Ну, а пару пленных и убитых уже мы будем изображать, те, кто оставался в трофейной форме. Мы с Берёзовым и Бабочкиным обсуждали мелочи по поводу постановки, а лётчики тут собирались все участвовать, будут играть за наших, когда наблюдатель засёк столб пыли на горизонте. Вокруг поля были, хотя с двух сторон и темнели на горизонте то ли рощи, то ли леса, так что видимость отличная была. – Если солдат мало, берём колонну, – отдал я приказ. – Ватутин, командуй. Бойцам, что уже успели переодеться в советскую форму и, спрыгнув на утрамбованный, укатанный щебень, поправляли последние детали в амуниции да поверяли оружие, снова пришлось лезть в кузова, укрываясь. Лётчики последовали за ними, а мы остались стоять. Один боец делал вид, что копается в двигателе, подняв капот, а Ватутин, когда колонна подошла, поднял руку, останавливая её. Потом, пока проверял документы, выяснилось, что немцев всего шестеро, в кабинах сидели, а в кузовах лопаты, кирки и ручные пожарные помпы. Их направили к горевшей станции с дополнительным комплектом пожарных средств. Так что по сигналу Ватутина ударили пулемёты и автоматы, пятная кузова и кабины грузовиков пулевыми отверстиями. Один осел на пробитых шинах, остальные остались стоять. Однако немцев мы побили. Дорога пуста, так что сразу стали готовить всё для фотографирования. Уже не постановочное, ну кроме некоторых моментов. Всего я сделал шесть снимков с разных ракурсов. На первом стояли на переднем фоне Бабочкин в форме младшего сержанта, форму бойца НКВД надевать он не стал, с ППД поперёк груди, из голенища сапога торчит рукоятка ножа, ещё немецкий штык висит в ножнах на поясе рядом с чехлом запасного диска к автомату. Тут же подсумок для гранат и за пояс заткнуты две немецкие гранаты. На голове каска, так что того можно хоть на агитационный плакат, так и просился. Смелый красноармеец с задорной улыбкой, бьющий врага. Он широко улыбался, сверкая белоснежными зубами. Рядом стоял Берёзов в своём лётном комбинезоне и шлеме. Но воротник откинут был, чтобы было видно петлицы с кубарями старшего лейтенанта. Позади них бойцы в советской форме и двое лётчиков обыскивали немцев или досматривали машины. Дорожный знак тоже был, в левом углу. Под ним – присевший у стоявшего на сошках ДП пулемётчик, берущий из перевёрнутой советской каски патроны, снаряжал отстрелянный диск. Пулевые отверстия в стёклах грузовиков и тентах были отчётливо видны. Из кабины второго грузовика свешивалось тело убитого водителя. У первой было видно, как разгибается боец, вытирая трофейный штык о тряпицу, как будто он этого фрица и прирезал. В общем, отличный снимок получился. Это первый. Со вторым и в принципе с остальными всё было так же, только бойцы по очереди фотографировали, а остальные на заднем фоне были, в разные не повторяющиеся на других снимках моменты засняты. Как будто мы их по ходу дела делаем. Я один, кто не переоделся в советскую форму и только занимался фотографированием. Благо без ложной скоромности скажу, что у меня это неплохо выходит. Потом, пока я менял плёнку на запасную, бойцы все бросились переодеваться. Кроме летунов. Кстати, грузовики были из комендатуры Берлина, так что и нашивки спороли, и документы собрали. Под их видом нам будет проще действовать в столице Третьего рейха. А дальше прибрались на перекрёстке, две машины взяли на буксир, третья на ходу была, и покатили прочь. По пути избавились от битой техники. Да просто столкнули её в глубокий овраг, с дороги не видно. Там ещё кустарник был, прикрывал. Да и мы немного нарубили, накидали сверху, чтобы с воздуха не видно было. После этого, когда наш сапёр заминировал дорогу, поставив первую противотанковую мину, замаскировали мы место установки неплохо, а излишки щебня и грунта унесли в сторону, и после этого направились к Берлину. На машинах уже были нанесены эмблемы подразделения того полка, что стоял в столице, баночки с краской мы всегда с собой носим, часто нужны, поэтому шанс спокойно проехать в город у нас был немалый. Время приближалось к пяти часам дня, и я думаю, у нас немало времени будет на пару акций. Ночью покинем город да начнём веселиться в пригороде, после этого уже можно будет сбежать, то есть возвращаться обратно к месту взлёта. К тому же я обещал Берёзову, что верну его к тем двум, что ждут нас на поляне в лесу под Ровно. Тот их заберёт, заправится и полетит к своим, прихватив мой доклад с вещественными доказательствами в виде фотоплёнки. План у меня был такой, и стоило бы его придерживаться. Доработать чуток в том, что касается добычи нового транспортника, но в целом на него ориентироваться. Заехали мы в Берлин действительно благополучно и спокойно, и, ревя мощными моторами грузовиков, двигались по улице. Кстати, не везде тут было разрешено передвигаться на тяжёлой технике. Но мы ушли в предместье, где были частные усадьбы и дома, и вот там, выбрав первый же подходящий дом, главное, у него высокий забор был, не позволяющий заглядывать во двор, мы остановились. Ватутин постучал в железную калитку. Когда та открылась, показал жетон СД и сообщил, что мы из гестапо. После этого во двор ворвались бойцы, трое рассыпались по территории домового участка, беря его под контроль, а остальные занимались зачисткой дома и хозяйственных построек. Тут я командовал, и второй боец, что знал немецкий. То есть выкрики на немецком звучали только от нас. В общем, всех, кто находился в доме, мы спустили в подвал, заперли там, загнали грузовики во двор и поставили их за гараж и сараи, после чего заперлись внутри, выставив пулемёты у окон второго этажа – подготовили возможную оборону, и немного перевели дух. Дальше отдал приказ Фомину поработать на кухне, горячий ужин – это было бы неплохо, и выслушал Бабочкина и Ватутина, которые закончили осматривать постройки и сообщили, что тут есть и сколько человек удалось взять. Пятеро хозяев, один из которых ребёнок, остальные шестеро прислуга. В основном польская, но был и один француз. Садовник. – Чёрная машина в гараже стоит? – уточнил я у Бабочкина, именно он осматривал гараж. – Нет, красная, кабриолет. – Фигово. Придётся легковушку поискать на улицах нужного типа. Значит, доставай из чемодана те два костюма, что мы в Москве позаимствовали. Ещё посмотри в гардеробе хозяев дома, надо пару чёрных плащей, будем под сотрудников гестапо рядиться, есть пара идей, как этим можно воспользоваться. В остальном всё так же, выставить наблюдателей, остальным отдыхать. Разойдись. Да, и приготовьте легковушку, выезжаем через час. Ну, и узнайте, чей это дом. Мало ли искать хозяина начнут. Чей дом, мы выяснили быстро. В принципе, этот городской чиновник, инженер городских коммуникаций, не работал на каком-нибудь важном посту, который требовал постоянного его присутствия на рабочем месте. После опроса прислуги, узнали от одной из горничных, что, бывало, та звонила на работу хозяина и предупреждала, что тот заболел, мол, берёт несколько дней на лечение. Поэтому следующим утром, этот рабочий день уже закончился, та под присмотром Ватутина позвонит и так же предупредит начальство хозяина особняка о его задержке. Может, это позволит нам подольше держать этот особняк как базу. Сразу после ужина мы планировали покинуть базу с сержантом, прокатимся и посмотрим, разведаем, что происходит в городе, газет купим. Когда мы ели, в обеденный зал вбежал один из только что сменившихся часовых. Я поначалу думал, что тревога, остальные тоже за оружие похвастались, но вид у того был какой-то ошарашенный, тащил он огромную раму. Точнее, картину, явно снятую со стены. – Командир! – возопил тот. – Смотри, что я нашёл. Он развернул картину к нам лицевой стороной. Это был портрет всего семейства, которое мы заперли в подвале. Хотя нет, рядом с хозяином дома стоял ещё молоденький паренёк в форме курсанта одного из гражданских лётных училищ. Точно лётного, крылышки отсюда вижу. И лицо этого паренька мне было очень хорошо знакомо. Теперь понятно, отчего боец так возбудился, он его тоже узнал. А это был тот пилот угнанного нами у немцев «юнкерса», прикопанный вместе с экипажем рядом с базой в лесу. А самолёт его тут, неподалёку разбитый лежит. – Да уж, – только и покачал я удивлённо головой. – Вот это случайность. Бабочкин, внеси эту информацию в журнал учёта боевых действий. Думаю, и фото можно сделать, а то не поверят. – Сделаем, – с серьёзным видом кивнул тот, как и остальные с интересом изучая картину. Мы продолжили прерванный ужин, Фомин расстарался, всё вкусно было, после чего стали готовиться к выходу. Так что техника приготовлена, просто мы переоделись в те костюмы, что привезли с собой из Москвы. А вообще одежда, производимая в Советском Союзе, отличается от той, что пошита тут же в Германии, и опытный глаз эти различия отлично видит. Да и не опытный тоже. К счастью, те комплекты костюмов и обуви, что мы позаимствовали у профессора, были пошиты в других странах. Например, мой в Италии, а Бабочкина – в Штатах, так что, думаю, внимания мы привлечь не должны. Поэтому, собравшись, сели в машину, верх был поднят, и, выехав со двора, ворота нам открыл один из бойцов, всё так же одетый в форму рядового вермахта, покатили по улочке в центр города. Кстати, я приказал вести себя на территории усадьбы тише воды ниже травы, чтобы не привлечь внимания соседей. Правда, когда мы занимали особняк, всё равно привлекли, а по-другому как-то и не могло быть, но некоторые из зевак заметили, как Ватутин предъявлял жетон сотрудника гестапо. По виду они с жетонами СД одинаковые, так что у соседей вопросов не возникало, слух быстро по ним разнёсся. Если заняли дом и участок, значит, так и надо. Только задерживаться надолго не стоит, слухи и до настоящих гестаповцев могут дойти, а оно нам надо? Я уверен, что сегодня ещё местный полицейский может посетить усадьбу, узнать, что происходит, и что мы тут делаем. Я об этом Ватутина предупредил, проинструктировав, как с тем говорить. Он в форме офицера, выйдет и пояснит, что проводится боевая операция, банду немецких коммунистов будем брать. К хозяевам дома претензий мы не имеем и получили их добровольное согласие на расквартирование подразделения на территории их участка. Сутки, а может, и двое спокойной обстановки нам это даст, а свалим мы раньше, сразу после проведённых акций. Каких именно, пока не знаю, оттого на разведку с Бабочкиным и поехал. Тот, кстати, на заднем сиденье расположился и изредка делал фотографии разных улиц и домов. Мы даже вышли и по очереди сфотографировались на фоне некоторых берлинских достопримечательностей. Например, Бранденбургские ворота посетили или рейхстаг. Ну а что, я тоже хотел иметь фото на память. Так что с пяток теперь у меня их было, а точнее, будет, когда проявлю и распечатаю. А от рейхстага нас прогнали, полицейский подбежал, фотографировать запрещено, но плёнку отбирать не стал, так что та у нас сохранилась. Пришлось уехать. Потом остановились у газетного ларька, тут шла уличная распродажа газет, мы накупили с Бабочкиным почти всех возможных берлинских и иностранных газет, что были в продаже. – Слушай, командир, а чего это на той площади столько флагов навешано? – спросил Бабочкин, приметив в стороне нечто интересное. Я притормозил и припарковался, после чего достал купленную только что карту Берлина, а купил я их три десятка, всё что было выкупил, подарю со своим автографом всем членам нашей группы, на память. Остальные на памятные подарки оставлю. Тому же Лосеву или Смирновой точно подарю. Да найдётся кому. Найдя нужную улицу, на которой мы стояли, также нашёл и место, куда указывал сержант. – Это Вильгельмплац… Хм, Вильгельмплац, Вильгельмплац… – забормотал я и зарылся в газетах. – Где-то я это название уже видел. На заголовке одной из газет. Во, точно есть. – Что тут написано? – тут же заинтересовался напарник, видя, с каким интересом я читаю. – А написано, что завтра на этой площади будет проводиться парад войск СС. Почти все дивизии СС прислали свои роты для участия. Также там будут присутствовать видные члены НСДАП, Третьего рейха и сам Гитлер. Начало парада назначено на три часа дня, открывать его будет лично рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Тут же и рейхсканцелярия расположена. Хм, какая интересная новость. – Командир, что-то мне тон в твоём голосе знаком. Ты обычно так говоришь, когда какую-нибудь пакость придумываешь. А мне это нравится.