Снова заметив вдали одинокий дым, решил рискнуть и проверить. Трофей направился в сторону Циндао, пора было пообщаться с китайским контрабандистом. А я на «Каме» рванул к тому дыму. Это оказался двухтысячник с грузом инженерного снаряжения. Команду – в шлюпки, судно – на дно, оно нам без надобности. Хотя стоит отметить, что казаки набрали немало офицерских палаток – взводных, санитарных – и разной другой амуниции. Я не запрещал, так что брали, что понравится. Судно отправилось на дно, а мы стали нагонять трофей, что нам и удалось сделать с первыми лучами солнца. Вот так, ярко и громко, прошла эта ночь для Беты. Спасибо японцам: если бы не они, не было бы торпедного аппарата и атаки «Асамы». Теперь же двум судам нужно отстояться до темноты в таких местах, где не проложены маршруты судов, и уж тем более боевых кораблей. Чтобы не терять время, мы начали установку второго торпедного аппарата. Знакомое судно, которое я продал китайцу, обнаружилось на месте встречи, где дрейфовало со стояночными огнями. Оно уже сменило название и ходило под китайским флагом. Новый хозяин, чтобы изменить облик судна, нанёс на борта цветную полосу, и это явно сработало – выглядело оно иначе, чем прежде. Опознавшись, мы подошли к нему под ходовыми огнями и легли в дрейф рядом. Я послал к китайцу казаков на двух шлюпках, чтобы они убедились, что на борту нет засады, после чего, пришвартовав «Каму», и сам прибыл туда. Что ж, я могу сказать, что китаец выполнил все договорённости. Снарядов нужного калибра был полный трюм. Мой старпом и помощник китайца работали: один принимал, другой выдавал – шла погрузка ящиков со снарядами к нам в трюм. Китаец достал не только торпеды, но и торпедный аппарат германского производства. Более того, он ещё привёз двух германских инженеров и пять ремонтников. Я их заказывал вместе с оборудованием, для установки аппарата. Я подтвердил все наши договорённости с китайцем, а немцам, которые были тут частным образом, – оплату их работы. Уточнил только, что марок нет, поэтому плачу золотыми рублями, на что они не возражали: золото есть золото. Общался я с ними на их родном языке. Медлить не стали, сразу приступили к работе под присмотром моего старшего судового механика в звании поручика по адмиралтейству. К слову, на борту у меня были восемь офицеров, из них шесть – по адмиралтейству. Хотя Альфы-то нет, значит семь. Мы уже обсудили с унтер-офицером по минному делу, где лучше поставить этот аппарат. Решили, что на правом борту, в десяти метрах от другого аппарата, с которым они, кстати, были одного калибра. Усилим залп с этой стороны, да и как показал опыт, удобнее задействовать первым именно правый аппарат. Китаец смог достать двадцать две торпеды, но три из них мой минёр забраковал – нерабочие. Но я и их оплатил. Китаец был доволен, что хорошо заработал, и терпеливо ожидал, когда закончится перегрузка. Немцы, которые даже отбойный молоток привезли и другое оборудование, работали качественно и быстро. А так как они были наняты мной, то пока шла перегрузка, мой судовой механик использовал их в других местах. Один из инженеров проводил лёгкое облуживание, он как раз по машинам был, а второй, установив торпедный аппарат, что заняло два часа, проверил крепления других и начал их усиливать. Так что немцы свои деньги отработали от и до. Инженерам я по двести рублей золотом заплатил, а их помощникам – по сто. Закончили всё на рассвете. Высоко сидевшее китайское судно направилось к Циндао, увозя немецких шабашников. Я уверен, оба инженера – военные, возможно, и помощники тоже, но тут в штатском были. Ну а мы не спеша направились обратно к Корее. Наш поход подходил к концу, этой ночью уходим в Порт-Артур. Но перед этим возьмём ещё призов. Один – это даже не смешно. Ещё хотя бы два. Тот день, когда Бета не спеша полз к Корее, для Альфы прошёл куда значимее – состоялось его награждение. Между прочим, изготовление ордена тут заказывают сами награждённые, и поэтому номер награде не присваивается, указывается только сам факт награждения такого-то лица. Взять, к примеру, одного советского маршала, который носил на груди полный бант Георгиев, притом что в наградном комитете имеется информация только о двух награждениях. Сам на себя нацепил ордена? Поди знай, но факт остаётся фактом. Альфа заказал ювелиру изготовление двух орденов – Святого Георгия четвёртой и третьей степени. Сегодня перед строем его награждали орденом Святого Георгия четвёртой степени, насчёт третьего подтверждения пока не было. Также ему был присвоен чин лейтенанта, звание подтвердили. Из его команды чин лейтенанта получил также старпом Альфы, больше награждений не было. Чины им дали за «Микасу», но награждение за неё будет позже. Орден же Альфа получил за захват миноносца. Вот такие дела. Нас по прибытии тоже ожидали награды. Альфа заказал их изготовление для Беты и команды «Камы», одних солдатских Георгиев почти полторы сотни: некоторые были награждены дважды. С обратной стороны наград, как я уже говорил, номеров не было, но я попросил сделать надпись – «Моряк с "Камы"». Вообще, готовыми орденами награждают редко, по особому случаю, поэтому все сами заказывают этот знак воинской доблести. Звание мичмана было маловато для командования таким кораблём, как «Ронин», а вот лейтенант вполне подходил, как и капитан второго ранга, так что старых офицеров несоответствие больше не царапало. Кстати, и таким вспомогательным крейсером, как «Кама», должен командовать офицер более высокого звания – лейтенант или капитан второго ранга. Так что, думаю, и меня ждёт повышение в чине, есть за что. После награждения «Ронин» был отправлен в дозор. И штабные сделали гадость: «Ронин» был назначен флагманом 2-го отряда миноносцев, и на борту теперь находился командир отряда с несколькими офицерами. Альфе пришлось уступить свою каюту командиру отряда, перебравшись в небольшую каморку, где он ютился теперь вместе со старпомом. По сути, у Альфы теперь связаны руки: в атаку ночью без разрешения не пойдёшь – командир отряда на борту. Это не просто плохая новость, это едва ли не чёрный день для меня. Да, похоже, Альфа выбыл из игры. Что ж, ладно, пусть служит как есть. У меня ещё Бета остался, и он, надеюсь, не в один такой поход ещё выйдет. Главное, из первого ярко вернуться. Было уже начало марта, ночь со второго на третье число, когда «Кама», оставив далеко в стороне трофей, который не торопясь, на пяти узлах, шёл в сторону Порт-Артура, начала охоту. Надеюсь, ценные призы будут. Искать их между Чемульпо и Порт-Артуром смысла нет: их там не найти, порт Дальний ещё не взяли. Поэтому двигались мы к проливам, чтобы оттуда уже направиться в сторону Порт-Артура. С углём проблем не было: я купил несколько десятков тонн у китайца, у его судна были полные бункера. Потому и задержались с погрузкой снарядов, что два дела делали, пусть и по очереди. Трофей пополнять углём не требовалось, он имел свои запасы. Просто я тут подумал: вернусь в Артур, а мне там – угля нет, запрещаем покидать рейд. От Макарова всего можно ожидать. Да, возможно, я к нему предвзят, но его отказ при нашей первой встрече я навсегда запомнил. С просьбами к нему лучше не обращаться. Занимается эскадрой, делает её боеспособной, вот пусть ею и занимается. Первое, что мне не понравилось – встречный конвой из двух десятков японских пароходов, охраняемых пятью боевыми кораблями. И пусть два из них – тихоходные канлодки, а третий – старый броне носный крейсер, ранее принадлежавший Китаю, но два – мино носцы. Не люблю с ними связываться: повиснут на загривке, и не скинешь. Нет, если атаковать будут, то калибр на моей стороне, но я имею в виду, что могут сопровождать стороной, наводя на нас своих. Хм, похоже, наши действия привели к тому, что японцы перешли к тактике конвоев. Однако я объявил полную боевую тревогу. Когда собрались офицеры, некоторые из которых только что проснулись и пытались сбросить сонливость, попивая горячий кофе, поданный нашим расторопным коком, я сообщил: – Наблюдаю японский транспортный конвой. Двадцать два транспортных и грузовых судна. Охраняют пять боевых кораблей микадо. Первый – бывший китайский крейсер «Пин-Юань», переделанный японцами в канлодку и наречённый «Хай-Иен». Потом две канлодки, опознанные мной как «Удзи» и «Атаго». Ну и два миноносца. Тут я не уверен, но вроде типа «Хато», мелкие, но пронырливые. Сейчас они в дозоре перед караваном, потому их плохо видно. Канлодки с трёх сторон, сопровождают караван, как овчарки отару овец. Наша цель – транспорты. Врываемся в ордер и бьём всё, что видим. Канлодки и миноносцы меня не интересуют, разве что будет непосредственная опасность «Каме». Артиллеристам снарядов не жалеть, бить всех, кого увидят. Минёрам задача – пускать мины по самым крупным транспортам. В этой атаке начинаете вы, я будут подводить «Каму» для более точного пуска. Помните: одна цель – одна мина. Пулемётчикам бить по рубкам судов, очищать палубы, казакам – поддерживать точным огнём. Планируется одна атака: врываемся, стреляя по всему, что видим, проходим ордер насквозь и скрываемся в темноте. А потом потихоньку будем вылавливать разбегающиеся транспорты и топить. Работаем, господа. Выходим в атаку через три минуты. Тёмной тенью мы скользнули за кормой «Удзи» и буквально ворвались в ордер. Даже прожектора не включали, японцы сами ходовыми огнями себя подсветили. Пока никто не стрелял, ждали сигнала от минёров, они начинают. Когда произошёл пуск двух торпед с правой стороны и одной с левой, громыхнул залп четырёх орудий: наводчики уже выбрали цели и вели их. Когда мины сработали, мы услышали два взрыва. Третья мина, видимо, ушла в сторону, но два крупных транспорта, как я понял, с войсками, получили по мощной подводной пробоине. Думаю, им хватит. У артиллеристов был приказ стрелять по другим судам, не торпедированным, так что в огне от частых вспышек орудийных выстрелов мы прорвались на другую сторону, оставив позади четыре объятых пожаром судна. Одно из них быстро ушло под воду, а другое после попадания мины сильно осело на корму, волны уже накатывались на палубу. По нам вдруг открыл огонь один из транспортов, оказавшийся вспомогательным крейсером. Я его не приметил, а потому не ожидал. Два наших орудия сосредоточили огонь на нём, а я увёл «Каму» за корпус одного из японцев. Было по нам одно попадание, но не критическое: в трёх мешках рис в муку превратился, вперемешку с металлом. Я ушёл чуть ниже ордера, избежав встречи с канлодкой, шедшей с этой стороны. Мы безрезультатно обменялись несколькими залпами и скрылись в темноте. Миноносцы искали нас: столбики света от прожекторов метались в разные стороны. А мы, отбежав в сторону на четырнадцати узлах, сделали солидный круг и начали возвращаться к каравану с другой стороны, где японцы собирали транспорты, которые, действительно, как по приказу, все вдруг начали разбегаться во время нашей атаки. Я направился к двум транспортам, которые были в стороне и не успели вернуться под защиту орудий канлодок охраны. Тут о призах думать не стоило, да и подсвечивать себя орудийными выстрелами я не хотел. Нагнав один транспорт, примерно в три тысячи тонн (артиллерию перевозил, полевые пушки на палубе видно и артиллеристов при них), мы пустили самоходную мину и сразу отбежали в сторону. Темнота не помешала попасть, и удачно. Я боялся детонации (в трюме явно были снаряды к пушкам), но мина подорвалась под кормой. Мы к этому времени уже нагоняли второе судно (они друг от друга в полукилометре были), которое отвернуло, но уйти от мины не смогло. Она попала в центр, в районе одного из трюмов. Что везли, не знаю, к счастью не снаряды. Судно остановилось, и команда спешно спускала шлюпки. Но за всё надо платить. Своими действиями мы обнаружили себя перед командами миноносцев, и они рванули к нам. Убежать не получилось. Подсвечивая прожектором, они вели нас, пытались и атаковать. Когда по ним отработали три наших орудия (попаданий не было: это были не большие транспорты, а маленькие и юркие цели), они отвернули, подсвечивая нас со стороны. Ну а мы стали делать вид, что уходим вглубь Жёлтого моря. Артиллеристы огня не прекращали: миноносцы всё равно были в дальности «ахт-ахт», и хоть попаданий не было, но нервировали мы японцев здорово. Канлодок я не опасался: там самая скоростная могла выдать максимум двенадцать узлов. Им бы свои транспорты собрать. Там, кстати, здорово грохнуло – взорвался один из тех транспортов, объятых огнём. Видать, перевозил что-то взрывоопасное. Повезло, что от наших снарядов не сдетонировало. Получается, японцы потеряли восемь транспортов. Тушить те, что горели, никто и не думал. А нам действительно пришлось уходить вглубь Жёлтого моря. Я бы так и ушёл, но удачное попадание в один из миноносцев (там расцвёл огонёк разрыва), позволило мне повернуть и на всех парах, разогнавшись до восемнадцати узлов – максимум, что могла давать «Кама», – попытаться сблизиться с японцем. Он хотя и горел, но хода не потерял. Японцы начали удирать, что позволило мне отвернуть и, покрутившись, сбросить их с хвоста. Поискав нас, они вернулись к конвою. Я дал отбой боевой тревоги, приказал перезарядить торпедные аппараты и почистить стволы орудий и пулемётов, так хорошо пострелявших, а сам стал сопровождать конвой стороною. Канлодки хорошо его освещали мечущимися столбиками света от прожекторов. Один из капитанов японских транспортов, тысяч шесть тонн водоизмещением, не вернулся к конвою, а погасив ходовые огни, стал уходить в сторону. Я так думаю, он посчитал, что безопаснее будет дойти до порта назначения своими силами, опасаясь, что караван будет атакован ещё раз, то есть будет собирать на себя неприятности. Хм, с какой-то стороны он даже прав, но теперь меня заинтересовал именно он – как приз. Да и ходкое было судно, легко шло на шестнадцати узлах, обгоняя караван и оставляя его далеко позади. В караване ведь по самому медленному судну шли, где-то на семи узлах. И вот, когда караван скрылся за горизонтом, я объявил полную боевую тревогу. Мы сблизились и, осветив судно, дали выстрел поперёк курса. К счастью, команда геройствовать не стала и, по приказу погрузившись в шлюпки, направилась в сторону берегов Кореи, которые было видно на горизонте. Судно оказалось углевозом, причём везло не просто уголь, а уголь для топок боевых кораблей. Я лишил адмирала Того одного из судов снабжения. Больше рисковать я не стал. Радист с моим учителем японского, как обычно, слушали японцев. Записали названия потерянных судов конвоя (один из которых не утонул, его взяли на буксир, как докладывал начальник охраны) и узнали, что сюда направляются немалые силы. Похоже, моя «Кама» японцев изрядно взбесила, раз они решили задействовать такие силы, вплоть до броненосных крейсеров. На трофей я отправил второго помощника и дал ему тридцать пять матросов плюс часть артиллеристов в кочегары. Так что теперь не до боёв, до своих бы дойти. Маршрут первого трофея, который вёл старпом, я знал, сам его проложил, так что через четыре часа мы его нагнали и на предельно возможной скорости, не обращая внимания на искры из труб, пошли к Порт-Артуру. По расчётам успеем дойти до рассвета. Первый трофей, с патронами в трюме, мог на пределе давать семнадцать узлов, а второй, с углём, все двадцать. Так что шли на семнадцати. Что хорошо, в дозоре как раз миноносец Альфы был, он нас и встретил с разрешения командира 2-го отряда, что был на борту. Все три судна проходили через фарватер на внешний рейд уже утром. На горизонте маячили несколько лёгких крейсеров микадо, но сделать они ничего не могли. Вот так и пролетела неделя с момента, как мы покинули бухту Порт-Артура. Столько дел наделали. А теперь меня ждут доклад Макарову, который уже вызвал меня на флагман, получение наград, ремонт «Камы» – грубая швартовка к японским судам и абордажи сделали своё дело, судно требовало ремонта – и подготовка к следующему походу. Если дадут, конечно, а то у меня тут некоторые сомнения появились. * * * Неделя с момента возвращения «Камы» с призами пролетела быстро. Надо сказать, подробности нашего боевого похода мусолились всеми газетами, включая иностранные. Я как Бета сделал себе имя. Да и потопление броненосного крейсера, пусть и ночью, тоже принесло мне изрядную известность. А уж сколько транспортов отправил на дно, да ещё два привёл с довольно ценными грузами – всё это оценили. Углевоз флот сразу выкупил, с призовыми не медлил и не жлобился. В целом рейд вызвал у всех положительную реакцию, хотя продажа одного из трофеев китайскому контрабандисту вызвала недовольство, пусть я деньги к рапорту и приложил. А вот на поданную мной заявку о возмещении расходов на оружие, которое я покупал за свои деньги, как и снаряды, кривили рожи. А что, сами не смогли вооружить меня минными аппаратами, вот я и купил. Орудия, снятые с брошенного японцами крейсера, сразу пошли в дело: довооружили «Боярина» и «Новика», заменили на 120-миллиметрые, стоявшие у них. Мне кажется зря: утяжелили крейсера, они могут в скорости потерять. Также мне поставили на вид, что не оказывал помощь в спасении потерпевшим крушение. Это о тех солдатах, что на дно пошли со своими транспортами, их, помнится, три было, первые мои. Я ответил, что не мог взять их на борт: у меня боевое судно, а не спасательная посудина. Насчёт англичан поморщились, но ничего не сказали: все доказательства контрабанды налицо. Хотя от англичан уже поступила официальная нота протеста с требованием арестовать меня за пиратские действия. Их послали, но вежливо. Также порицали, что избавился от матросов с «Асамы», высадив на берег: мол, таких пленных неплохо было бы доставить в Порт-Артур, припомнить им «Варяга». Хорошо, что про китайских контрабандистов молчали. Что я могу добавить? Чин лейтенант мне дали, как и звания другим моим офицерам. Они также получили повышения по адмиралтейству, старпом поручиком стал. Я получил орден Святого Георгия четвёртой степени за захват «Самурая», наградная комиссия подтвердила. Были поданы наградные на орден Святого Станислава третьей степени с мечами за захват «Ронина» и Святого Станислава первой степени с мечами за потопленного «Асаму», но подтверждения ещё нет: штабные общались со столицей телеграммами, так как орденский комитет располагался в Питере. Также за удачные крейсерские действия меня представили к ордену Святой Анны третьей степени, и за призы – к ордену Святого Станислава второй степени. Полным кавалером ордена Святого Станислава стану. Чин лейтенанта получил по совокупности дел. Так что в верхах решали и оформляли награждение, а мне оставалось ждать официального подтверждения и последующей церемонии награждения. Команда тоже была награждена, но за захват первого миноносца. Казаки получили призовые, хотя к наградам я их тоже представил. Проблемой стало то, что многие молодые офицеры, среди которых были титульные дворяне, вдруг начали подавать рапорты о переводе на «Каму» – с боевых кораблей на вспомогательный крейсер. Сказали бы им раньше о таком – могли бы и на дуэль вызвать, а то и плёткой отходить, если из простых кто. А тут сами просятся. А вот не нравится им, что эскадра в порту отстаивается. Точнее, Макаров дважды за неделю её выводил, но до боя с японцами не доходило, шли учения, не более. Но надо сказать, что результаты были заметны, постепенно эскадра становилась боеспособной. Возможность выходить чаще дал тот уголь, который я взял с призом, за что мне пару раз доставалась от Макарова устная благодарность. А от армейцев – за патроны, как раз вовремя я тот приз пригнал. Ящики с патронами сразу в вагоны – и к передовой. Сам я больше «Камой» занимался. Команда своими силами проводила ремонт, лишь пару раз пришлось привлекать инженера и некоторые ремонтные мощности дока, но в основном справились сами. Сегодня как раз закончили, так что выровненные борта сверкали свежей краской, орудия были начищены, бункера почти полны углём, и я направил в штаб заявку с просьбой разрешить отправиться в очередной рейд. Что касается Альфы, я был прав: он связан по рукам и ногам, рассчитывать на него я уже не могу. Разве что ему удастся отличиться в каком ночном бою, но не более. Вообще, такие крупные миноносцы обычно в охране фарватера не держали, для этого есть более мелкие. Однако причина была: команду нужно спаять, и такие вот дежурства, с учебными тревогами, здорово помогали команде стать единым организмом. Так что когда решат, что «Ронин» можно использовать в полной мере, Альфа будет иметь больше возможностей. Но не сейчас. Я вернул на борт матросов и кондукторов, помогавших Альфе перегонять миноносец в Артур. Раненые были отправлены в госпиталь (не на госпитальное судно, а на берег), погибшие списаны из команды, были получены новые матросы. Ну и три офицера всё же добились перевода, Макаров обошёлся малой кровью, дав им разрешение. Один был лейтенантом с «Дианы», он стал навигатором, единственным на борту, я передал ему эти обязанности, которые до этого исполнял сам. Второй, тоже лейтенант, стал старпомом, он же и артиллерист. Третий, мичман, стал минным офицером. Этот мичман единственный из трёх имел титул – он был графом. Моего прежнего старпома перевели на углевоз, наш приз, который ввели в списки транспортов флота, он и там старпомом стал. Судно было не вооружено, потому и назначили не офицера из корабельного состава. А командиром стал неизвестный мне капитан второго ранга. Рапорт о выходе в рейд я подавал лично, поэтому ожидал ответа в штабе. Вообще, я должен подавать рапорт моему непосредственному командиру, начальнику отряда крейсеров Порт-Артура контр-адмиралу Моласу, но тот, поставив свою разрешающую резолюцию, отправил меня в штаб флота, так как окончательное решение принимал Макаров. Три часа просидел я в приёмной, однако после обеда меня всё же приняли. Было заметно, что штаб активно работал, явно что-то задумывалось, поэтому неудивительно, что мне нескоро выделили время. Да и то явно небольшое «окно» появилось, куда меня и втиснули. – Глупо держать самый результативный корабль в этой войне на рейде. Честно признаюсь, лейтенант, я опасаюсь, что вы ночью без приказа ускользнёте. Мне не хотелось бы терять авторитет по той причине, что меня капитаны не слушаются. – Я бы вас так не подставил, господин адмирал. – Спасибо хоть за это. Скажите, лейтенант, что вы после войны планируете делать? Помнится, вы говорили, что хотите подать в отставку?