Швартовка прошла штатно, по трапу я поднялся на борт корабля, где меня начали поздравлять офицеры, выспрашивая подробности. Но поговорить не удалось: адъютант адмирала сразу повёл меня в адмиральский салон, где Макаров потребовал доклада. Пришлось подробно (он интересовался множеством нюансов, вплоть до высоты волн) описывать, как всё происходило, и про атаку, и про последующий отход. А ведь удачно всё прошло, о чём я и сообщил адмиралу. От близких разрывов по миноносцу часто барабанили осколки, трое раненых было, но ушли мы по факту без повреждений. Были два попадания из малого калибра от миноносцев, но всё будет устранено силами команды за пару суток. Я также сказал адмиралу, что рапорты на награждения ещё не писал, напишу с рапортом по атаке на «Микасу». Макаров честно поздравил меня, пообещав не обидеть с наградой. И всё же спросил: – Почему атаковали без приказа? – Ваше превосходительство, вы бы запретили, а победителей у нас не судят. – Вы уверены, что я бы запретил? – Мой брат Михаил описал мне вашу с ним беседу, и мы поняли, что вы из тех офицеров-ретроградов, которые, воюя по устаревшим уставам, в этой войне уже неприменимым, не дадут нам нормально вести боевые действия. Поэтому мы и приняли решение докладывать по факту выполнения, но никогда не запрашивать разрешение на атаку или выполнение какого-либо задания, которое может привести наш флот к победе. – Честно, – признался в ответ на мои слова адмирал. – Немного обидно, что вы меня с этими замшелыми пнями сравнили, но есть за что. Что ж, оставим пока эту тему. Ваше самоуправство я не осуждаю, но помните: неудача будет караться строго. Сейчас отдыхайте, приводите корабль в порядок. Жду ваших рапортов и списков на награждение. – Есть, – козырнул я и покинул адмиральский салон. Но тут же попал в плен к офицерам флагмана, среди которых были и несколько офицеров штаба. Пришлось подробно описывать атаку «Микасы», и мой рассказ произвёл сильное впечатление. Офицеры также не молчали и рассказали, как сами повстречались с узкоглазыми. «Диана» была потеряна по случайности, но у японцев на одном броненосце и на одном броненосном крейсере были замечены пожары. Так что, несмотря на то, что количество попаданий по японцам было удручающе невелико, как заметил Макаров, но всё же они были. А с уничтожением «Микасы» мы и вовсе вышли в плюс. Адмирал же сказал, что теперь будет чаще выходить для учёбы в открытое море, так как эскадра показала не просто плохие результаты – чудовищные. Пообщавшись с офицерами, я вернулся на борт миноносца, и мы ушли к месту стоянки нашего отряда, где встали на якорь и спустили разъездную шлюпку. Старпом уже наметил план ремонтных работ, которые должны были начать завтра утром, раненых отправили в военно-морской госпиталь, а я занялся работой. Писал рапорт, а закончив с ним, занялся наградными листами. Три часа убил, так что уснул, по сути, на рассвете. Наш миноносец серьёзно охранялся командой, которая понимала, как сильно японцы желают взорвать «Ронин», а потому к охране своего корабля подходила с большой ответственностью. Три матроса с винтовками прогуливались у бортов, и один расчёт пулемётчиков не дремал (у меня на миноносце были три пулемёта «Виккерс»). У Беты тоже выдалась на удивление неспокойная ночь, имевшая серьёзные последствия в будущем. Отправив утром прочь судно с освобождёнными и передневав, он с наступлением ночи вернулся к берегам Японии. Там всё было спокойно. Пропажи одного судна ещё не хватились, и японцы не знали, что русский рейдер действует в этих водах, поэтому можно было работать уверенно. Сначала мы перехватили и пустили на дно три рыболовных двухмачтовых шхуны, два рыболовных баркаса и пару каботажников. Команды старались не трогать, давая им возможность спустить шлюпки, и они спасались на берегу. Но ничего серьёзного как-то не попадалось. Потом, заметив дым, я рванул в его сторону. Это оказался американец, причём пустой – высоко сидел. Так что мы обошли его по большому кругу и двинули дальше. Я сделал в боевом журнале отметку о встрече с судном из Штатов, указав его название. Десятитысячник, между прочим, редко такие встретишь. Так мы и двигались у берега в сторону Токио. Это была вторая и последняя ночь, что мы тут работали. Вскоре японцы уже будут знать, где бегает «Кама», и перекинут сюда силы, а мы уйдём к Корее и продолжим безобразничать там. Пусть ловят неуловимку. В этот раз мы встретили сразу два японских парохода, но я их не тронул. У одного были большие кресты на бортах, госпитальное судно, меня порвут свои же, если что с ним случится. Второе – на вид обычный транспортник. Оба судна в районе трёх тысяч тонн водоизмещением, плюс-минус, тут не критично. Так что рисковать и обнаруживать себя я не стал. Сделал запись о встрече – когда, в каком месте и что за суда – и побежал дальше. А вот последующая встреча заставила меня крепко задуматься. Уже отгремела боевая тревога на борту, у мостика, где я стоял, изучая в морской бинокль боевой японский корабль, находившийся не так далеко от нас, собрались мои офицеры, слушая вводную. Полную боевую тревогу я объявлял редко. Обычно объявлялась неполная, при которой только артиллеристы топили рыбаков, а тут были все, включая казаков. Есаул тоже присутствовал. Он серьёзно занимался тренировками со своими людьми, предложил несколько нововведений, вполне продуманных, то есть был на своём месте. Пусть по званию есаул меня и старше, но на борту я хозяин, и он находился в подчинённом положении. Ну так доброволец, сам шёл. Кстати, есаул соответствовал званию капитана в армии и был где-то между лейтенантом и капитаном второго ранга на флоте. Своим офицерам я сообщил следующее: – Наблюдаю японский лёгкий крейсер. По журналу силуэтов определил его как безбронный крейсер береговой обороны «Такао». Корабль дрейфует, не управляем, огней нет, людей нет, шлюпки отсутствуют, осел на левый борт, похоже имеет подводную пробоину. Предположительно покинут командой. На ловушку не похоже. Спускаем все шлюпки, идут абордажная команда и старпом с двадцатью моряками и судовыми механиками. Сначала корабль проверяют абордажники, после этого поднимаются моряки и разбираются, что случилось. Нужно как можно дольше продержать корабль на плаву, чтобы успеть снять с него всё ценное. Меня интересуют орудия и особенно минные аппараты, боезапас к ним, пулемёты, их там должно быть шесть. Мы вас прикроем со стороны. На этом всё, работаем. Шлюпки были быстро спущены и вскоре спешили к борту крейсера. И уже через полчаса «Кама» швартовалась к его борту. Старпом передал, что нужно торопиться: крейсер тонул, шансов его спасти не было. Когда я перешёл на борт, то мог только согласиться с мнением старпома: действительно, без шансов. Однако рукава для водяных помп пробросили и начали откачивать воду, давая нам время. Похоже, повреждение не боевое – на камни сел, распоров днище. Отбуксировать его в сторону и снять всё ценное не успеем, утонет по дороге. Откачивание воды не поможет: он уже набрал критическую массу, вот-вот на дно пойдёт. Так что мы быстро занялись делом. Почти всех матросов я перегнал на крейсер. Всё же хотелось подольше удержать его на плаву, поэтому швартовали крепко, удерживая канатами. Работали обе помпы, что были на борту «Камы». Механики в это время быстро демонтировали оба минных аппарата, пока другие, по пояс в ледяной воде, доставали из недр крейсера торпеды и снаряды. Я указал, что брать в первую очередь, и механики кран-балкой быстро перемещали всё в свободный трюм. Начинать я приказал с минных аппаратов и пулемётов, потом демонтировать четыре 150-миллиметровых орудия. Кран-балка должна выдержать их вес, хоть и с натугой. Мы всё успели снять, даже две хлопушки в 57 миллиметров, от которых в этой войне нет никакого толку. Казаки осмотрели все каюты, таща на «Каму» всё, что показалось им ценным, нашли даже несколько катан. Кладовка ещё не была затоплена, так что и из неё всё вынесли – все припасы и специи. Кок на камбузе крейсера по колено в воде изрядно поработал, таща к себе разную добычу. Даже Зайцев, радист, и тот в радиорубке демонтировал радиостанцию и все блоки с запчастями. В общем, серьёзно трудились. Работали мы практически до рассвета. За это время мимо прошли несколько транспортных судов. Завидев их, мы отключали свет, который и так был минимальным, и пережидали, а после работали дальше. Нас не обнаружили. Канаты уже трещали, когда мы их, наконец, перерубили, и крейсер пошёл на дно. А мы направились подальше от Японии, вглубь Тихого океана, постепенно поворачивая в сторону Кореи. Следующую ночь работаем там. Я же, раздав приказы, направился отдыхать. А приказы были такие: установить ещё два пулемёта, чтобы мёртвых зон не было, и установить по бортам оба 457-миллиметровых торпедных аппарата. К ним мы смогли добыть семь сигар самоходных мин, а минный кондуктор и шесть матросов-минёров у меня были, из добровольцев. Причина их необходимости проста: я хотел через китайских контрабандистов купить минный аппарат, германский, и с десяток торпед. Я просил наших морских чиновников установить на «Каму» такие аппараты, но мне сообщили, что их нет, и не будет. Был бы у меня такой, я бы тот винтовой корвет не упустил, отправил бы на дно. Если военный корабль один, есть все шансы внезапной ночной атакой пустить его на дно и остаться при этом безнаказанным. В ином случае – пятьдесят на пятьдесят. Именно поэтому я и сделал китайцу такой заказ, обещая уплатить золотом. У меня в сейфе было личное золото, я рассчитывал на подобные непредвиденные расходы. А тут раз – и такой трофей. Неожиданно и греет душу. Механики и минёры знали, что делать, пусть ставят. Этой ночью поработаем у Кореи, а следующей подойдём к Циндао, там недалеко у меня назначена встреча. Надеюсь, со снарядами тоже всё удастся. Кстати, по поводу главного калибра крейсера: его на мою «Каму» не поставить: крепления не выдержат отдачи. Были бы 120-миллиметровые скорострелки – другое дело, но не такой калибр. Так что эти орудия пойдут на склад, а может, усилят вооружение какого корабля, орудия-то почти новые, не расстрелянные. Хм, нехорошо получится, если китаец всё же достанет торпедный аппарат и торпеды. Отказаться от заказа нельзя, уважение потеряю. Придётся брать. Кстати, этот потопленный крейсер вполне можно записать на счёт нашей «Камы»: мы же его отправили на дно, обрубив канаты. Доказательства в трюме лежат и монтируются на палубе. Пусть он брошен экипажем, но утоплен-то нами. А что произошло, и так ясно. Насадили на камни, снялись, корабль начал тонуть. Началась дикая паника и спешка, это видно по тому, что всё брошено, даже навигационные карты и секретные документы. Я их все прибрал и в каюте у себя сложил. Так что чёрт его знает, сколько крейсер вблизи берегов мотало. Но всё же мы на него наткнулись. И это хорошо. День пролетел быстро, большую его часть Бета проспал, а вечером проверял, как идут работы. За день их не закончили, не успели. Установили пулемёты на надстройках, сбили расчёты из казаков: было несколько желающих освоить такое оружие, вот наш пулемётный расчёт и учил их от и до. Ну и ставили первый минный аппарат. «Кама» за световой день не торопясь дошла до Кореи, добравшись до берегов как раз в тот момент, когда начало темнеть. Альфа, отдохнув, проверил, как идут ремонтные работы на «Ронине», принял две торпеды взамен потраченных. Тут свой нюанс: торпеда торпеде рознь, могут подсунуть нерабочую; поэтому пришлось надавать по шапке минному офицеру, чтобы внимательнее был, и вернуть одну торпеду. Вечером я доложил в штаб, что ремонт закончен, корабль готов к выполнению приказов. Однако приказы пока не поступали, кроме того, что утром нужно догрузиться углём от углевоза. Поэтому мы остались на якорной стоянке, усилив вахту на ночь: не стоит забывать о японских диверсантах. С «Самураем» у них почти получилось: прошлой ночью смогли подплыть и подорвать заряд под градом пуль часовых. Повреждения некритические, заряд рванул метрах в шести от судна, гидроудар вмял борт. Но ремонта недели на две точно, корпус был повреждён. Вот «Ронин» и берегли: мало того что своя охрана, ещё и жандармами её усилили. Я только за. Когда наступила темнота, на левом борту «Камы» как раз закончили монтировать тумбу минного аппарата, укрепляя палубу. Это, конечно, не артиллерийское орудие с его отдачей, но пусть будет укреплённой. Минный кондуктор проверил аппарат, тот был в порядке. С помощью кран-балки подали первую торпеду, её уже осмотрели и признали годной. Зарядили аппарат. По установке второго аппарата работы пока не велись: я решил, что утром начнут, в световой день. А то что тут ночью увидишь? Все проведённые нами работы по усилению вооружения «Камы» я внёс в боевой журнал. По инструкции это требовалось делать: позже все мои действия, как и любого капитана после такого похода, будут рассматриваться под микроскопом. Ладно, а что по этим самым действиям? Я приметил, как вдали пробежали два японских миноносца, тонн в двести водоизмещением каждый. На пятнадцати узлах шли, явно патрулируют. Я и направился в ту сторону, откуда они появились. Шли они от Чемульпо в сторону Японии. Я хотел заодно глянуть, что там происходит. После громкого «боя» «Варяга» с эскадрой Уриу там в основном тишь стояла. Да, тут «Варяг» с «Корейцем» тоже погибли. Этот мудак, командир крейсера, просто затопил его, даже не взорвал, японцы уже занимались подъёмом. Интересно, сколько ему за это пообещали? А то, что пообещали, я уверен: слишком часто он к капитану английского стационара бегал. Ладно, будет возможность, сломаю ему обе ноги, чтобы бегал поменьше. Добравшись до Чемульпо, мы застали почти всю броненосную эскадру Того, только «Микасы» не было, по понятным причинам. Боевую тревогу я поднимать не стал, но сообщил второму помощнику, стоявшему на вахте (да и двое матросов на мостике нас слушали): – Вижу броненосную эскадру Того. Нет только его флагмана, «Микасы». – Может, в Чемульпо зашёл? – Флагман микадо был потоплен прошлой ночью эсминцем «Ронин» под командованием моего брата, мичмана Баталова, к слову, также получившего наследуемое дворянство. Забавно: пока брат прессе не объяснил, что мы близнецы, наши действия постоянно путали. Теперь, чтобы не допустить ошибки, в газетах указывают наши имена и должности. – «Микаса» на дне? – не веря, радостно уточнил помощник. – Можете быть уверены. Кстати, брата представили к следующему чину, лейтенанта, и к ордену Святого Георгия третьей степени, это помимо Святого Георгия четвёртой степени за захват миноносца. Все награды утверждены. Утверждены и наградные команды «Камы». Думаю, новость быстро распространится по судну. Однако пора было объявлять полную боевую тревогу, что я и сделал. Когда офицеры собрались, я объяснил, куда делся «Микаса», и добавил: – Сам адмирал Того, как я вижу, выжил, и сейчас держит свой флаг на броненосце «Хацусэ». Честно признаться, я желаю повторить атаку своего брата, которую в Тихоокеанской эскадре в Порт-Артуре уже назвали «атакой Баталова». Однако тут это невыполнимо: японцы учли свою ошибку, и броненосцы окружены сворой кораблей поменьше. Не прорваться, я уже несколько раз прикидывал. Да и считаю, что это будет атака в один конец: мы просто не сможем уйти – загоняют и потопят. – Была сыграна полная боевая тревога, – напомнил старпом, внимательно меня слушающий, как и остальные. – Верно. Корабли Того не просто так маячат у входа на рейд Чемульпо, но причины пока неизвестны. Пять минут назад от них отделился броненосный крейсер, я определил его как «Асаму», того самого, кому противостоял «Варяг». Судя по заклиненной кормовой башне, повёрнутой на левый борт, крейсер идёт на ремонт в Сасебо. Судно сопровождают всего два миноносца, и через двадцать минут у нас будет контакт. Задача – атаковать крейсер самоходной миной. К сожалению, минный аппарат всего один, но будем надеяться, что для корабля английской постройки этого будет достаточно. Одновременно с пуском мины открываем артиллерийский огонь по миноносцам, если они будут в зоне эффективного огня. В планах потопить и крейсер, и миноносцы, а там как получится. Готовимся, господа. Однако через пять минут я всё же отменил боевую тревогу и отправил людей отдыхать, решив, что бить крейсер так близко от основных сил Того просто глупо: сразу свора набежит. Так что мы сопровождали крейсер в отдалении. Он шёл на пятнадцати узлах, это означало, что его машины в порядке. Уже два часа мы шли за ним следом, когда я снова объявил полную боевую тревогу, и мы начали выходить в атаку на крейсер сбоку. Однако её пришлось отменить: одному миноносцу вдруг надумалось сменить позиции, и он передвинулся чуть вправо, перекрывая вектор нашей атаки. Пришлось уходить в сторону и, отбежав подальше, заходить снова, по той же траектории. А всё из-за того, что минный аппарат всего один, на левом борту, и это изрядно мешало мне с выходом в атаку. Причём я одновременно капитан и штурман, а потому ещё и фиксировал все наши передвижения на навигационной карте. Мне потом отчитываться по этой атаке. Артиллеристам был отдан строгий приказ: открыть огонь разрешалось только в случае нашего обнаружения или после подрыва мины. Так что когда мы на мягких лапах сблизились с крейсером и пустили мину, они никак не отреагировали. Что-то японцы совсем ворон не ловят, спят их сигнальщики, что ли? Наконец заработал прожектор, быстро нашёл нас, и тут в носу крейсера, куда и попала самоходная мина, как будто проснулся огненный гейзер. Мы в трёх кабельтовых были, и нас чуть на бок не положило, что уж о миноносцах говорить? Артиллеристы, матерясь, вставали на ноги, и орудия, наконец, открыли огонь. «Кама» к тому моменту выровнялась и следовала дальше. Мне доложили, что обварился один кочегар, лопнула трубка, поломку устраняют, несколько человек сильно ушиблись, но, на удивление, никто серьёзно не пострадал. Да и судно в порядке, только стёкла придётся менять – вышибло. Артиллеристы продолжали расстреливать миноносцы. Те и так пострадали, а тут ещё мы. Один вскоре под воду ушёл, к другому мы подошли, сняли команду и два пулемёта, больше не успели: и он на дно пошёл. Всего с двух миноносцев и крейсера мы спасли двести шесть японских моряков. После подрыва погребов мало кто из команды «Асамы» выжил. Причём мне эти японские моряки ни в одно место не сдались, однако правила ведения войны таковы, что меня не поймут, если я их брошу в таком состоянии. Пришлось даже оказать медпомощь раненым, их много было, а медик у меня всего один, унтер-офицер. Мы пошли на беспрецедентный шаг, что также нашло отражение в боевом журнале – сбегали к берегу Кореи. Неподалёку от рыбачьей деревушки, используя три шлюпки из пяти (одна пропала, вторая была повреждена), мои моряки доставили японцев на берег, и мы направились прочь. Корейцы им помогут, а если нет – не мои проблемы. У нас же продолжалась охота. Минный аппарат был перезаряжен, на борту проводился мелкий ремонт, но всем этим занималась только часть команды, остальные отдыхали. Эмоции от потопления «Асамы» уже схлынули. Где крейсер получил повреждения, я догадывался. Наверняка во время той перестрелки с броненосцами Макарова. На двух японцах были пожары, видимо и «Асаме» досталось. Странно только, что они так долго тянули. Я попытался уточнить это у выживших моряков с «Асамы», не все могли говорить из-за контузии, но я всё-таки нашёл вполне адекватного унтера. Он пояснил, что сперва они пытались сами починить заклинившую башню, но потом поняли, что нужно идти в Сасебо. Вот так мы и повстречались. А пожар не у них был, в «Асаму» вообще всего один снаряд попал – кормовой башне не повезло. По результатам опроса этого моряка я зафиксировал полученную информацию, в том числе и по другим повреждениям эскадры микадо после встречи с русским флотом. Ночь ещё не закончилась, до рассвета два часа, поэтому я рассчитывал, скорее даже надеялся, что будет ещё добыча. И знаете, она появилась. Встретили довольно крупный пароход в семь тысяч тонн водоизмещением. Японская команда не стала играть в героев: как только их осветили прожектором и дали выстрел поперёк курса, они сразу застопорили ход, спустили шлюпки и отошли. Пока мои казаки, поднявшись на борт, изучали пароход, который я решил не топить, я узнал у капитана, что за судно, откуда и куда идут, что за груз. Хм, груз – патроны для английских пулемётов. Это удачный приз. Английские пулемёты, как писали в газетах, пришлись по нраву нашим армейцам, они передавали мне благодарность, просили ещё, так что патроны им были нужны, машинки-то прожорливые. В рубку трофея я отправил старпома, выделив ему двадцать два матроса и помощника кока, этого хватит.