Вечером нам выдали ужин, плошки с рисом и рыбой, тут это самая обычная еда. Вообще, Япония – очень бедная страна и многие граждане рыбу редко едят. Про мясо вообще не говорю, оно доступно разве что аристократам и богачам. Так что нас хоть и мало кормили, по нормам японцев, и этого нам, естественно, не хватало, но всё же кормили, оттока сил от недоедания пока не наблюдалось. Ели руками: палочки выдавали, но ими пользоваться умели только я и шкипер. Вот, получив свою плошку, я и шепнул Михаилу, старшему из тройки матросов: – Сегодня ночью уходим. Все. Двое других прислушались, а Михаил кивнул. Чуть позже, после ужина, когда нас заперли, мы устроились в углу, и я шёпотом объяснил им, что нужно делать. Вообще, днём нас не запирали, можно было выходить, размяться, в туалет сходить. А вот на ночь запирали, выдав деревянные вёдра с крышками вместо параши и вёдра с питьевой водой и черпаком на ночь. То есть вполне нормально заботились, да и военнопленными по факту мы не являлись. Гражданские задержанные, но всё же под охраной. Ночью у ворот амбара стоял часовой, и ещё один делал круговой обход. Ну а так как мы находились на территории воинской части – я так понял, это был инженерный батальон, – то ещё несколько часовых стояли у зданий и въездных ворот. Точно не скажу сколько, но около пяти точно. Однако будет ночь, и часовые – это уже моя проблема. Вот только убивать их не стоит: да, мы в плену, но обращение к нам хорошее, что меня удивляло, да и неизвестно, как повернётся, ведь мы снова можем оказаться в плену, и подобные жёсткие действия нам припомнят. Это в бою можно пленных не брать, валить наповал, а вот в нашем случае не стоит. Через час стемнело. Я прислушался к хрусту песка под подошвами ботинок часового, который обходил пакгауз, где нас держали. Три матроса сделали лесенку, по их телам я забрался на высоту четырёх метров и, балансируя на плечах одного из них, дотянулся до потолка. Тут были балки, но скрытые обшивочным материалом. Вообще, для складского пакгауза всё это не характерно: и пол деревянный, и две печки для отопления, где дежурные бдили – всё же зима, холодно. Может, для медитаций здание или для учёбы какой? Чёрт его знает. Однако я смог снять одну панель и аккуратно, чтобы не загремела, передать её вниз, после чего меня подняли на руках, и я, уцепившись за балку и подтянувшись, оказался в помещении, похожем на чердак, только высота его была всего полметра. Вскрывать кровлю не было надобности, так как с двух сторон крыши были чердачные окна, до ближайшего из которых – метров шесть. Вот до него, прыгая, как лягушка, по балкам, я и добрался. Открыть окно удалось без проблем, оно вынималось: петель не было, как и стекла, просто жалюзи из дощечек. Выбравшись на крышу, я дождался, когда солдат будет проходить подо мной, и спрыгнул, оглушив его в падении. Удачно получилось, он не загремел оружием и амуницией. Быстро отложив винтовку, я снял с него ремень с подсумками и обыскал. Мелочовку рассовал по карманам, у меня при аресте тоже всё выгребли. После этого добежал до угла (ух и ледяная земля, а я был босиком) и выглянул. Темнота была мне на руку. Когда часовой отвернулся, позёвывая, я подкрался, замирая в тени, благо чёрная форма отлично меня маскировала, и, прыгнув, оглушил и его. Оружие и ремень с подсумками также снял. Но обыск и тут ничего не дал: ключа к массивному замку не было. Я сбегал за первой винтовкой и боеприпасами (как у часовых у солдат по штату двадцать пять патронов) и шепнул Михаилу, который ждал у ворот внутри амбара: – Пусто, нет ключа. Я пробегусь, сниму других часовых и вернусь. Не найду ключа – попытаюсь сбить замок. На шум уже не должны обратить внимания. – Хорошо. Судя по гомону и шёпоту внутри, там мало кто спал. Я же, шипя от боли в отбитых босых, да к тому же замёрзших ногах, пробежался по другим часовым, которых всего на территории нашёл шесть. В здании, где явно отдыхала дежурная смена, я не заходил: без шума их явно не возьмёшь, а смена часовых была недавно, так что несколько часов у нас есть. Эх, жаль обувь малорослых японских солдат мне не подошла. Я сам невысокого роста, но обувь ношу сорок третьего размера. Разношенного, как обычно добавляю напоследок: сорок третий мал, сорок четвёртый уже велик. Когда я вернулся, увешанный ремнями и с четырьмя винтовками за спиной, ворота оказались открыты, но снаружи были всего пятеро, двое из них вооружились винтовками, которые я добыл ранее. Оказалось, шкипер насчёт побега тоже думал, и сделать это было пусть и непросто, но возможно. Петли у ворот короткие, и если ворота приподнять, их можно снять, что они ввосьмером и сделали, пока я часовых снимал. Я быстро намотал портянки и натянул сапоги (когда меня арестовывали, я был не в полуботинках, как обычно, а в неплохих сапогах), опоясался ремнём, одна винтовка за спиной, другие передал тем, кто умел использовать, и мы двинули на выход. Командование принял шкипер «Магдалены». Въездные ворота мной уже были открыты, и мы поспешили с холма вниз, в порт, который ещё работал и был освещён. Теперь плохая новость. Никаких военных кораблей в порту не было, кроме древней канонерки, которая несла сторожевую службу в порту и даже японцам не особо была нужна. «Магдалены» не было, угнали куда-то. Из морских судов было всего одно – судно той русской команды, что с нами сидела. Оно стояло на якоре, и у нас был шанс незаметно добраться до него. Судя по дыму из трубы, топки не погашены, значит, сможем быстро поднять пары и покинуть порт. У меня была и ещё одна причина для расстройства. Ведь я, по сути, являясь офицером, пусть и в двух телах, остаюсь всё тем же рядовым моряком, пусть матросы и будут ко мне обращаться как к «благородию». Решение адмирала ясно мне показало, что допускать меня до рубки управления вспомогательного крейсера никто не собирается, что уж говорить о мостике боевого корабля. Мичман Уфимцев тоже не сказать, что этому рад, хотя рубка «Лиса» – это его первый опыт в должности капитана. Но если ему предложат должность на боевом корабле, особенно если под командование миноносец дадут, его быстрее собственного радостного визга на «Лисе» не будет. Так что пусть я и офицер, но от адмиралтейства, а такие офицеры – на подхвате, и только. А значит, моим планам повоевать в этой войне нанесён сокрушительный удар. Я имею в виду, воевать без оглядки на командование. Ведь если бы я был капитаном «Лиса», я мог бы делать, что хотел. Капитан на борту – первый после бога. Да, и в этом случае надо мной есть командование: дивизиона, эскадры и флота. Но победителей не судят. А так мне не вырваться. Я мог бы работать по ночам радаром, вместо сигнальщиков высматривая неприятеля и наводя на японцев наши корабли, но это чины и награды для тех, под командованием кого я буду служить, а мне – по остатку, очень мизерному остатку. Да, я жаждал наград и признания моих личных заслуг военного моряка. И не особо желал делиться подобным. Да, я патриот и, чтобы побить японцев, готов помогать нашим. Жаль только, что отдача будет слабой: вряд ли они смогут воспользоваться в полной мере таким моим ночным преимуществом. Однако выход из этой ситуации всё же был. Чтобы получить под командование свой корабль, пусть даже вспомогательный крейсер вроде того же «Лиса», я должен стать офицером военного флота Российской империи. Не от адмиралтейства, ведь это временный состав флота во время войн, призывной. Как я могу получить такое звание? Во всех флотах есть традиция, которая действовала также и в Российской империи, – первый из офицеров, взошедший на борт вражеского корабля при абордаже, становится его капитаном. Именно поэтому командиры кораблей рангом и мощностью выше ожидаемого трофея посылали любимчиков из офицеров или старпомов старшими в абордаж, чтобы они получили заветный капитанский патент. Правило действовало для всех: если командир крейсера захватит миноносец, он сдаст командование крейсером и станет капитаном захваченного миноносца. Не шучу, такое несколько раз бывало во флоте Англии, разве что захвачены были шлюпы, а не миноносцы – это было время парусного флота. Но приказ не отменяли. Это происходило, когда командиры, захватывая противника, теряли свои корабли. По прибытии к своим они сдавали командование и сам корабль и ждали назначения согласно своему званию и опыту. И да, захваченный корабль оценивали и выплачивали премию, капитану больше всех. Вот и получается, что если бы я захватил миноносец и, естественно, довёл его до наших, мне бы ВЫНУЖДЕННО дали мичмана и назначили командиром миноносца. Рожи бы кривили, но против традиций не пошли бы. А это именно то, что мне нужно. Дальше я бы развернулся и сделал себе имя ночными атаками. Однако планы были похерены японцами. Гады такие. У меня мелькнула подленькая мыслишка остаться тут с несколькими моряками, добраться до другого порта и там захватить, что нужно. План вполне реальный, однако остальные не смогут вырваться. Наш побег быстро обнаружат, сообщив службе береговой обороны, а тут длинная череда заливов до выхода в открытые воды, и придётся до утра красться у берега. А провести судно так, чтобы его не обнаружили японцы, смогу только я: ночка-то тёмная. Нет, так подвести своих я не могу. Уходим вместе. Ничего, будет ещё и на моей улице праздник. Мой шкипер отлично знал, что я хорошо вижу ночью (зрение такое). Поэтому последние пять месяцев у меня вахты были именно ночами. Я даже заводил «Магдалену» в порт и ставил на якорь, не дожидаясь утра у входа, как делается обычно. В некоторых местах сложная навигация, и лоцман не всегда помогает. Так что шкипер отправил меня вперёд с тремя матросами, теми самыми, с которыми я обычно тренировался. Вооружён был только я, остальное оружие на случай преследования было у замыкающей группы, которой командовал старпом с «Магдалены». Ночка выдалась как по заказу тёмная. Бойцы шли за мной цепочкой, никто ничего не видел вокруг, кроме меня. Михаил держался за мой ремень, остальные за Михаила, так не потеряем друг друга. Да и остальные шли плотной группой. В город заходить не стали, я пошёл в обход, по цепочке сообщив об этом остальным. И тут мне повезло: я приметил, как из дома на окраине вышел знакомый мне офицер, из того самого инженерного батальона, и направился вглубь города. Передав винтовку Михаилу, я бегом рванул к офицеру. Я бежал на цыпочках, стараясь не шуметь, однако офицер услышал шаги и уже поворачивался, но удар в основание черепа гарантированно отправил его в мир грёз. Я же обзавёлся ремнём с кобурой, револьвером (это был «Тип-26», шестизарядник) и неплохой саблей – жаль, не японская катана, но тоже неплохо. При офицере была планшетка, по сути офицерская сумка, внутри – чистая тетрадка, пара карандашей и пачка галет из рисовой муки. Тело офицера (как ранее и часовых в части) я положил на деревянное крыльцо ближайшего дома, чтобы не застудился на холодной земле. Ещё на выходе с территории военной части я сообщил шкиперам о ситуации с судами в порту, и общим решением был принят план по захвату «Оки» (так называлось русское судно) и бегстве на нём в открытое море. Что дальше делать, ещё не обговаривали, потому что не факт, что это бегство удастся. Но хоть попытаемся. Главным был наш капитан, а причина заключалась в том, что шкипер «Оки» не знал местных вод. Судно впервые прибыло сюда из Одессы, а шло в Порт-Артур, причём шло почти год. Сначала в Индию с грузом, оттуда – с грузом риса в Сан-Франциско, где почти полгода стояло на ремонте, оттуда по заявке Тихоокеанского флота с грузом направилось в Порт-Артур, доставляло какие-то детали для сухого дока. Проходя мимо Японии, было задержано лёгким бронепалубным крейсером. Пока три дня в амбаре сидели, всё обговорить успели, так что в курсе дел. На берегу было несколько десятков лодок, вёсла нашлись только к четырём. Но не страшно, под тихий мат (трое в воду свалились) загрузились все, три лодки взяли на буксир. На передовой двигался я, остальные следом. Тут уже было светлее, хоть силуэты рассмотреть можно. Было видно, что судно загружено под самую грузовую марку, о чём я тихо шепнул шкиперу рядом с собой. На воде звуки далеко разносятся, так что только шептать можно. На палубе я никого не увидел, однако и трап за борт спущен не был. Мы дали остальным сигнал, чтобы ожидали чуть в стороне, а сами обошли судно по кругу. Нет, даже верёвка за борт не свешивалась, а он был высокий. Что сделали парни? После того, как лесенка у нас не получилась (лодка отходила от борта), двое просто взяли меня и закинули наверх, прямо до лееров, в которые я и вцепился, чуть шумнув при этом ножнами сабли. (Отдавать это оружие шкиперу я не собирался – личный трофей. Да он и не претендовал.) Подтянувшись, я мягко ступил на палубу и осмотрелся. Было пусто, горели только два стояночных огня, в их пятна света я входить не собирался. Аккуратно ступая, я сделал несколько шагов и перевалил через борт верёвочный трап, заготовленный японцами, проверив, хорошо ли он закреплён. Пока подходили остальные лодки и люди поднимались на борт, я сбегал в рубку, где обнаружил сонного вахтенного. Вырубил и его, и того, что у котлов был, сюда как раз спускались наши кочегары и судовые механики. Японцев на борту оказалось всего семь: двое вахтенных и пятерых взяли в койках. Всех их связали и отправили в пустое помещение под охраной одного из матросов. Оружие – револьвер – было только у одного японца, старшего, и оно отошло шкиперу «Магдалены». Шкиперы меня удивили. Я в недоумении наблюдал, как они внимательно ощупывают японские лодки, а потом кран-балкой поднимают их на палубу. Решили к рукам прибрать. Трофеи есть трофеи, даже такие. Людей у нас был переизбыток, шкиперы командовали. Пока тихо, видимо побег ещё не обнаружили. Мы стали поднимать пары, на что потребовалось около получаса, а после, подняв оба якоря и погасив стояночные огни, сдвинулись с места. Рулевой стоял за штурвалом, а я – снаружи, сообщал, где идём. Штурманского инструмента и навигационных карт на судне не было, всё вынесли, так что штурманы были без дела, но я отлично помнил эти воды и шёл по памяти. Ох и тяжёлая работа предстоит нам с рулевым. На борту стояло полное затемнение, за этим следили двенадцать матросов и боцман, поэтому сначала шли на пяти узлах, прокравшись в стороне от сторожевого судна, а потом – на девяти. Выше нельзя: искры из трубы видно. Капитан этого судна возмущался, сообщив, что его ограбили, вынесли из каюты всё ценное. Другие его офицеры подтверждали, что и в их каютах то же. Кладовка с припасами также была разграблена, но японцы пополнили её мешками с рисом. Кок с помощником уже работали, обещая вскоре хорошо всех накормить. Обе команды разделились: пока одни спали, другие работали. Тревога поднялась, когда мы были уже далеко. На холме, где была расположена часть, поднялся световой сигнал наподобие фейерверков. Да, там всё же подняли тревогу. Что-то рано, я думал, у нас будет больше времени. Шли на максимальном ходу в девять узлов. Если выше (а судно и четырнадцать узлов дать могло), видны искры из трубы, как я уже говорил, что сильно демаскирует судно, так что не выше девяти узлов, и точка. Ночью в заливе жизнь кипела. Джонки, лодки рыбаков, поднимающих сети. Тут я вёл судно и старался уйти в сторону. И не зря мы так тихарились: из-за мыса вывернули два небольших, явно старых миноносца и, работая прожекторами, устремились к Хиросиме, не заметив нас у самого берега. Повезло. За час до рассвета, уже выходя в открытое море, мы увидели сторожевое судно – канонерскую лодку, освещающую прожекторами всё вокруг. Вот она высветила английское грузовое судно, тяжелогружёное, которое шло в один из японских портов. Однако и тут мы остались незамеченными, двигаясь у самого берега. А отойдя чуть подальше, дали уже всё, что могли выдать машины, и ушли вглубь моря. Радовались все, кто был на борту. Вырвались! Однако вскоре после этого возник конфликт, причиной которого стало решение обоих шкиперов идти в Шанхай и там интернироваться. Судно пусть и гражданское, но с военным грузом, трюм давно проверили, всё на месте было. В принципе, понять шкиперов можно: угольные бункера судна практически пусты, угля хватит до Шанхая, если идти экономичным ходом, но не более. До Порт-Артура точно не хватит, на полпути встанем. Тем более мы уходили дальше вглубь Тихого океана, и поворота в Восточно-Китайское море пока не предвидится: там, у Японии, можно встретить и военные корабли, и гражданские суда, которые о нас тут же сообщат. Нейтралов тоже следует бояться: сразу о нас японцам настучат, особенно англичане, которые, по сути, и развязали эту войну. Поэтому мы шарахались в сторону от любого дымка на горизонте. Нас покормили рисом с рыбой (порции были большие) и напоили кофе, заначку которого, не обнаруженную японцами, нашёл старпом. После этого в штурманской были собраны все офицеры обеих команд, и шкипера сообщили о своём решении. Негатива среди команд это не вызвало, я же, сделав глоток кофе (это уже вторая кружка), заявил: – Я против. – Это будет учтено, – вполне серьёзно ответил мой капитан. – Но решено, что идём в Шанхай. – Нет, не идём, – сказал я громко и, поставив кружку на столик, продолжил: – Официально извещаю всех здесь присутствующих, что как действующий офицер военного Императорского флота, прапорщик по адмиралтейству, я накладываю вето на это решение. У нас с братом договор: тот, кто из нас двоих на момент начала войны будет в Порт-Артуре, тот под видом нас обоих в разное время проходит процедуру призыва на военную службу. И да, мы знали, что будет война, да и все догадывались об этом, но не знали, когда. Так что на данный момент я уже больше суток являюсь офицером военного флота России. Прошу всех присутствующих засвидетельствовать мои слова. По прибытии в Порт-Артур у вас будет возможность убедиться, что я говорю правду. А сейчас, как офицер военного флота, я принимаю командование судном «Ока» до прибытия в Порт-Артур. И не нужно, Иван Васильевич, вскакивать, я знаю, что вы капитан этого судна, но напомню вам о захвате команды и судна японцами, и о том, что именно я ступил первым на палубу «Оки» и взял японцев в плен. Я не претендую на должность капитана, вы останетесь шкипером. Но я отдаю приказы вам, а вы отдаёте приказы команде. Я в курсе, что вы также офицеры флота по адмиралтейству, но пока вы в запасе, я старший. Нужно доставить груз «Оки» в Порт-Артур, он там остро необходим. План такой: отходим от Японии на пятьдесят морских миль и дрейфуем, сразу уходя в сторону, если увидим какой дым на горизонте. Поэтому стоит увеличить количество сигнальщиков и наблюдателей за горизонтом. Менять каждые два часа. Днём сформировать абордажную группу и провести тренировки. Для усиления вооружения передам группе саблю и револьвер, а то всего шесть винтовок, и всё. Ночью возвращаемся к побережью и берём на абордаж какого-нибудь японца. Нам нужен уголь. Оружия мало, но думаю, хватит для гражданских, которых военный японский флот подрядил для доставки военных грузов. Командует абордажем мой шкипер, он же и примет командование трофеем. Перегружаем часть угля и идём в Порт-Артур. Я постараюсь довести оба судна до наших, и желательно ночью, так шансов куда больше. Это предварительный план. Теперь готов выслушать возражения или предложения. К моему удивлению, возражений особо не было, мне даже показалось, что на лицах обоих шкиперов мелькнуло облегчение. В судовой журнал (для которого мы приспособили ту самую тетрадку японского офицера), куда уже внесли информацию по побегу и угону судна, также внесли и мои действия с указанием времени и даты, чтобы потом проверить, являюсь я действующим офицером или нет. Если являюсь, то я в своём праве. Свидетели расписались. Самого судового журнала не было, японцы всё вынесли, так что пришлось воспользоваться этой тетрадкой. Ну а пока на борту «Оки» кто отдыхал, кто вахту нёс, абордажная команда в три десятка крепких моряков тренировалась, а Бета отсыпался для ночной вахты, Альфа тоже не сидел без дела. Для начала получил форму на себя и брата и переоделся, сразу став военным, хотя бы внешне. Оружие он не получал (тут не было таких правил), а купил его в лавке военного снаряжения, всё по списку, что полагалось, в двух экземплярах: два нагана, два морских тесака (это у действующих офицеров военного флота кортики), офицерские сумки со всем необходимым. Как я и думал, Уфимцев погнал гражданских с борта, включая детей. Поэтому я помог семье корейцев найти работу на берегу, а на их место уже прибыли матросы, включая кока. С немалым облегчением я узнал, что временно исполняющий обязанности командующего Тихоокеанского флота запретил выход минного транспорта «Енисей», так что минной постановки, по сути, не было, и «Боярин» продолжал находиться на внешнем рейде, готовился к очередному выходу. Вообще, наружу выпустили только «Новик», да и то на разведку. Выводить флот адмирал явно не спешил. Шла спешная подготовка и ремонт повреждённых кораблей. Так наш «Лис» спешно вводили в строй, пополнив команду до штата моряками с «Цесаревича». Хорошо, что офицеров не было, их распределили по другим кораблям, и я оставался старпомом. Порадовал Уфимцев. Утром он со своими артиллеристами ушёл на склады и там нашёл три германских орудия, ещё китайского флота, что стоял тут ранее. Эти орудия – праотцы тех самых «ахт-ахт», что показали себя в годы Великой Отечественной войны. Всего было три орудия, в ящиках, с морскими тумбами, к каждому имелось по два боекомплекта. Нам хватит надолго, если не вести интенсивной стрельбы. Мичман распорядился поставить два орудия по бортам и одно на корме. На нос – скорострелку в 75 миллиметров. Минных аппаратов в наличии не было. Ещё я очень просил найти пулемёт, вещь нужная. Уфимцев нашёл: у инженеров дока на складах нашлось три пулемёта Максима, которыми вооружали боевые корабли. Одно из них выделили нам, мы его на рубку поставили, тумба была специально для него. А что, удобно. Пока Бета отсыпался после удачного побега, «Лис» весь день стоял у военного причала. Получали вооружение, устанавливали орудия, грузились снаряды, патроны, припасы, команда получала личное оружие. Уголь не грузили, бункера им и так полны. В общем, на весь день работы, и мне как старпому пришлось побегать, поорать. Я так вымотался за этот день, что когда мичман сам отвёл судно на якорную стоянку и направил вестового в штаб (который работал и ночью) доложиться о готовности, я уже спал в своей каюте. А пока Альфа отсыпался, у Беты началась горячая пора. За час до заката «Ока» отправилась на охоту и сейчас уже подходила к берегам Японии. Надо сказать, что ночью у берегов было довольно интенсивное движение. Я ещё на подходе засёк шесть дымов с разных сторон, о чём и сообщил капитану судна. Тут же был и шкипер «Магдалены», успевший со своими людьми отдохнуть. Мы направились ближе к берегу и повернули влево, на запад, двигаясь милях в десяти от берега. Две японские лоханки мне не глянулись, явно каботажники, в них не было даже тысячи тонн водоизмещения. Нам также попалось с десяток парусников, шхуны и джонки, видимо, они тоже задействованы в перевозках. Потом мы встретили вполне неплохой японский пароход, тысячи в две тонн водоизмещением, однако он, судя по тому как высоко сидел в воде, шёл из Кореи уже с пустыми трюмами, да и с углём наверняка не всё хорошо – пусты бункера. Был и ещё один японец, мы нагоняли его с кормы. Когда я его опознал, то чуть не захохотал от радости, сообщая обоим шкиперам: – Вижу «Магдалену», мы нагоняем её с кормы. Похоже, хорошо гружённая: глубоко осела. Под японским флагом идёт. – Берём! – хором воскликнули оба шкипера. – Будьте уверены, – согласился я. Шкипер выскочил наружу, чтобы обрадовать абордажную команду, а я стал прикидывать, как быстро мы нагоним «Магдалену». Я не заметил, чтобы судно особо спешило. Все виденные мной суда вели себя спокойно. У нас была возможность прибавить скорость, так что мы развили предельную для «Оки», в четырнадцать узлов. «Магдалена» шла где-то на семи.