— Поможем. — О нет, о своих друзьях-приятелях забудь. Если что пойдёт не так, я не хочу, чтобы ещё они пострадали. Сейчас идёшь к ним и говоришь, что я твой дальний родственник, приехал из деревни. Мол, не сразу узнал. У нас дом обвалился, поедешь к нам помогать, стену подправить. Деревню любую назови в радиусе ста километров. — Это зачем? — Легенду тебе на всякий случай прорабатываем. Всё, иди прощайся, скажи, что торопимся, нужно собраться. Вещи с собой взять. Если кто будет напрашиваться, не бери, тебя одного мне вполне хватит. — Ясно. Степан действительно великолепно знал город и тайными незаметными тропами вывел к мастерским у порта, где сбоку находился небольшой гараж, на десяток грузовиков. Немцы использовали здесь наши машины. В основном «Захары», полуторки редко, за машину её не считали. Часовой был один, на воротах, он же и за боксами приглядывал. Стёпа показал, как незаметно попасть в гараж. — Мой батька тут работал, пока на фронт не ушёл. Мало кто знает, что этот бок отгибается. Мы проникли в один из запертых боксов, где стоял всего один грузовик, тентованный «Захар». Я проверил его. Машина на вид в порядке, ходовая часть вроде тоже — заводить не пробовал, но визуально так и было. Бак, правда, пустой, но бочки с топливом тут были, заправил. Хорошо, одна машина есть, с остальными что-нибудь решим. Два бокса были открыты, слышались удары по металлу, немецкая речь. Видимо, что-то ремонтировали. Потом мы пошли к порту, до него пара шагов отсюда. Лазеек на территорию несколько, одной и воспользовались. Показываться нам не стоило, поэтому, когда, скрываясь за кустами, приблизились к месту, где работали пленные, я стал рассматривать парней. Нет, не в этом году в плен попали, измождённые, форма износилась. — Всё, Стёп, что мог, ты сделал. Спасибо. Теперь выбирайся отсюда, дальше я сам. — Я помогу. — Тебе сейчас нужно на виду быть. Устрой драку со множеством свидетелей, главное, показать, что тебя тут не было. Уходи. Иначе сам сгинешь и мать за собой утянешь. Кивнув, тот посмотрел на меня: — Я тебя узнал. Не дожидаясь ответа, Степан чуть отполз назад и скрылся в кустарнике, я же, достав из кармана схему с улицами города, нашёл, где пожарище, запомнил дорогу и прикинул, что крюк за Юркой делать небольшой придётся. Нормально. Побегом пленных я планировал замаскировать пропажу местного начальника порта, не любили его в городе, плохой человек. Вот и отлично. Сейчас его в порту нет, домой уехал, вечер уже, рабочее время закончилось, но где тот находится, Стёпа мне показал. Там его и прихвачу. Когда Стёпка ушёл и мои руки оказались развязаны, я стал действовать. Времени почти не осталось, а столько сделать нужно! Ох и побегаю я. Вздохнув, я осмотрел бойцов, копошившихся буквально в двадцати метрах от меня. Они разгружали машину и носили мешки в баржу. Судя по белой пыли, что их покрывала, в мешках была мука. Изредка косясь на ближайшего охранника, только он мог меня со своего места засечь, если я потеряю осторожность, у остальных моё убежище было в мёртвой зоне, стал ожидать, когда кто-то из пленных отвлечётся. Когда я наблюдал за портом, то видел, что те отходили к кустарнику по малой нужде, при этом охранники пристально следили за ними, как бы они не ломанулись прятаться. Однако в этот раз не повезло: когда разгруженная машина, подвывая мотором, уехала, пленных построили, пересчитали и погнали в сторону дальнего барака, где их держали, окружённого колючей проволокой с двумя вышками и часовыми. Не скажу, что дело усложняется, просто время теряю, а оно и так не резиновое. Конечно же фразу Степана я слышал и понял, о чём он. Догадаться было не сложно. Правда, я особо не отреагировал, просто кивнул, принимая к сведению, так как весь был в мыслях и планах по освобождению наших. Причём это было на втором месте по важности, главное — увести начальника порта. Вот та птица, что мне нужна. Или не уводить? На месте допросить, если оно подойдёт. Покосившись на барак, куда заводили пленных, я скользнул к лазу и, покинув пределы порта, побежал к нужному дому. Проникнуть во двор особняка, одного из лучших домов в частном секторе, который немец нагло отжал себе, выгнав прошлых владельцев, оказалось несложно: перемахнул через забор из дикого камня, увитого плющом, быстро осмотрелся: за домом копалась какая-то женщина, вроде картошку обрабатывала. Точно, картофельные кусты. Прикрываясь виноградником и держа наготове наган, я прокрался к двери. Открыв её, петли даже не скрипнули, проник внутрь. Наверху было слышно бормотание, вроде радио работает. Проверив первый этаж, я стал подниматься на второй, проверяя ступеньки, чтобы не скрипели. Именно там начальник в одних кальсонах и находился, пил из высокого бокала вино, курил сигару и слушал берлинское радио. Это был чистокровный ариец, и устроился он здесь основательно: дом, имущество заимел, явно уезжать в ближайшее время не собирался. Я сразу определил, что немец один, и показался на виду. Пришлось долго бить его по спине, чтобы он откашлялся. Наконец начальник, хрипло дыша, с налитым кровью лицом посмотрел на меня, покосившись на револьвер, и спросил: — Ты кто? Русского он не знал, всегда с переводчиком из комендатуры ходил. Тот из местных был, бывший учитель немецкого языка, фольксдойче. Сейчас его не было, но он мне и не нужен был. Сделав большие глаза, я замогильным голосом произнёс: — Я страшный русский партизан. Я ем сырую печень своих врагов, германских солдат. А сердце жарю на костре… — Услышав журчание под креслом, в котором сидел немец, я хмыкнул и сказал обычным голосом: — Я даже не предполагал, что вы такие доверчивые. Но правильно нас боитесь, так и надо, бойтесь дальше. Ладно, если серьёзно, то мне нужна информация по грузовым судам, что в ближайшее время идут через Керченский пролив. Я всё внятно спросил, разобрали? — Твой немецкий хорош, всего лишь лёгкий акцент. Я понял, — придя в себя, буркнул тот и повозился в мокром кресле. — Ещё бы, год практики, скоро акцента совсем не будет… Так, я тороплюсь — вы жить хотите, поэтому приступим. — Вы меня хотите убить? — Вы не очень хороший человек, как мне рассказали местные жители… Не надо так кривить лицо, это для вас они рабы и полезная живность. А для меня сограждане. Они жаловались на вас. Вы умрёте. Только выбор тут за вами. Пуля в висок и мгновенный уход, или я вам брюхо вспорю, и вы будете мучительно умирать, пытаясь удержать свои кишки, вываливающиеся на пол… Что-то вы побледнели. Вам плохо? Вы это… держитесь. Может, что сердечное? — Нет-нет, я выдержу, — держась за сердце, выдавил немец. — А может, всё же без убийства? Я всё расскажу! — Ну это всё зависит от того, что вы знаете. Может, ничего, а я слово дам. — Я многое знаю. Что именно вас интересует по перевозкам? — Морской буксир с баржой, что идёт через пролив в Чёрное море. Эта ночь. — Есть. Даже два. Один из нашего порта выходит, погрузка в полдень была закончена. Ещё один из Ростова-на-Дону. Но там проблемы с проходом, вроде какое-то судно село на мель и перегородило фарватер. — Не мель, а понтоны. Когда они должны пройти пролив и какие сигналы опознавания? — Этого я не знаю, только то, что наше судно выходит в девять часов вечера с грузом цемента. — Ясно, — задумчиво покивал я и, подняв револьвер, нажал на спуск. Рука дёрнулась от отдачи, негромко чпокнул глушитель, и начальник порта мотнул головой — пуля вошла в лоб над правым глазом. Слова не убивать, я ему не давал, только обещал подумать. Да и оставлять в живых этого скота не хотелось, это тут он играл невинного агнца, а уйду — отыграется на местных жителях. Так что только ликвидировать, что я и проделал. Сунув револьвер за пояс, я накрыл убитого пледом, будто он спит, чуть прибавил громкость радиопередатчика и положил дымившуюся сигару в пепельницу, а то она на пол упала. Посмотрев на эту мирную картину, определил, что только лужица под креслом намекала, что что-то тут не так. Покинув дом, побежал к порту. Опознал баржу с цементом — увидел мешки, укрытые брезентом, у пристани нашёл нужный буксир и запомнил его силуэт. И снова направился к лазу. Операция по освобождению пленных перешла в заключительную фазу. Подобраться к бараку удалось легко. От членов экипажей, что иногда мелькали на палубах своих судов, я укрывался строениями пакгаузов, а от охраны… да ими же. Добрался до забора из колючей проволоки. Дверь барака была приоткрыта, но снаружи никого. Вокруг барака пленные могли гулять под контролем обоих часовых на вышках. Да ещё патруль из двоих солдат делал изредка обход вокруг колючки, после чего удалялся в небольшую каморку. Когда он, очередной раз обойдя барак, скрылся в помещении охраны, я прицелился в ближайшего часового, метров пятнадцать было, и выстрелил. Тот, как и начальник порта, тоже дёрнул головой — пуля вошла в висок, куда я и целился. Теперь я направил ствол револьвера на второго часового, но до него было далековато. Выстрел в его напарника я произвёл, когда тот повернулся к нему спиной, вот он ничего и не видел. Вздохнув поглубже, — тут выстрел на пределе моих возможностей из подобного оружия, — я спустил курок. Содрогнувшись, второй часовой сполз на пол вышки. Так же тихо, без особого шума, как и первый. Осмотревшись, лишних глаз не было, я метнулся к сторожке и, приоткрыв дверь, скользнул внутрь, наткнувшись на удивлённые взгляды трёх солдат, сидевших за столом и пивших чай. Наган трижды дёрнулся у меня в руке, и не успевшие отреагировать солдаты обзавелись дырочками во лбу. Форма их мне была нужна целой. От попадания пуль тела дёргались, так что, придержав чайник, который один немец в агонии чуть не смахнул со стола, я проверил оружие и, выглянув наружу, направился к воротам, ведущим на территорию барака. Ключ от замка на воротах нашёл в кармане одного из солдат. Хм, все рядовые, даже странно, обычно старшие караула имеют какое-нибудь звание, а тут ничего подобного. Осмотревшись ещё раз, я открыл замок, сунул его в карман — хороший замок, пригодится — и, приподняв створку, помню, как они скрипели, когда заводили пленных, приоткрыл. Взрослый мужчина пройдёт. Может, петли не смазывали, как ещё одна сигнализация, но если знать, как придерживать, то и это не проблема. Подойдя к дверям барака, я одной рукой распахнул их настежь и, встав на границе мглы и света — в бараке даже окошка не было, — произнёс: — Здорово, братья славяне… Скучаем? Видимо, моё появление вызвало такой шок, что не сразу отреагировали на мою фигуру, мальчишку с закатанными штанинами и в тельняшке. Револьвер они не видели, он был сзади за ремнём да ещё прикрыт тельняшкой. Прожевав кусок, я повторил: — Ну так что, скучаем?.. Чего молчим, вам всем языки отрезали? Ну с немцев станется. Значит, вводная такая. У меня судно, оно идёт к нашим. Как, не ваше дело, я там командир. Если кто хочет со мной, стройтесь в проходе между нар. Быстро. Времени мало, сейчас немцы обнаружат, что часовые на вышке пропали, а нам ещё два грузовика угонять и из города прорываться. Всё продумано. Старший, ко мне! Пленные уже начали строиться, хотя и продолжали с огромным изумлением рассматривать меня. Когда я вызвал старшего, вперёд вышел невысокий коренастый моряк лет сорока, в форменке. Бескозырка у моряков была редкость, но у него сохранилась. Кинув руку к виску, он представился: — Главстаршина Евстигнеев. — Отлично, главный старшина. В строжке три мёртвых немца, форма почти чистая. Нужно подобрать троих бойцов по её размеру, чтобы переоделись и изображали конвой. Они же в форме залезут на вышки и снимут оружие и форму с часовых. Потом вы строитесь и идёте к выходу из порта. Там пост — двое немцев и два полицая, это мои проблемы. Всё будем делать тихо. Гаражи тут за мастерскими, знаете? — Да. — Там машины нам подготовлены. Немцы, правда, об этом не знают. Часовые — тоже мои проблемы. Водители есть? — Да, — также немногословно ответил тот. — Отлично, а то я не разорвусь сразу двумя управлять. Отберите, кто будет вести. Лучше из тех, кто в форме, машины крытые, а в кабине можно рассмотреть. Дальше выезжаем из гаражей, я на первой машине буду, заезжаем в одно место и покидаем город. Потом уже можно шуметь. Уничтожаем пост и двигаемся к свободе. Там я покажу куда. Всё ясно? — Вполне. — Тогда выбираем ту троицу, что по фигурам на немцев похожа. Я на глаз уже прикинул, какой у них размер. Главстаршина отобрал восемь человек — пять матросов и трое в форме красноармейцев, что умели водить машины, особенно грузовики. Пройдя вдоль строя, я указал на троих подходящих. Отведя их в сторону, в присутствии Евстигнеева стал инструктировать: — Повезло, что вот те два грузовика поставили, они скрывают вход в барак от команд на судах и вахтенных. Сейчас вы спокойно выходите, не бегом, бегущий человек привлекает внимание. Заходите в сторожку и переодеваетесь, можете форму на свою надеть, как хотите. И лица приводите в порядок, тут бородатых немцев нет. Там на столе горячий чайник, мыло найдёте на полочке, вот, это опасная бритва, позаимствовал в доме начальника порта, когда его навещал. Бритву вернёте. Это будет мой подарок отцу. Трофей. Дальше двое пойдут патрулём вокруг барака, ну, как обычно. Один по очереди поднимется на вышки… Хотя нет, фиг с ним, с оружием. Сразу выводите всех и стройте. Ведите себя как немцы, руками показывайте, что нужно делать. Потом ведёте колонну к выходу. Вряд ли это кого заинтересует, мало ли на какие работы пленных на ночь глядя погнали. Пост на въезде к тому моменту будет уничтожен. Заберёте оружие и ремни с подсумками. Понесёте их вы, вы в форме. Сворачиваете к гаражам, я там буду вас ждать. Садитесь в те машины, на которые я укажу, и выезжаем. Всем всё ясно? — Ясно, — синхронно кивнули те. — Вперёд. Все трое, спокойно, будто так и надо, вышли, прошли ворота, дошли до сторожки и скрылись внутри. — Уф-ф, получилось, — выдохнул я, заметив, что главстаршина также глубоко выдохнул. Он построил тут же в бараке людей, а то разброд у людей начался от волнения, и, подойдя ко мне, негромко, но чтобы все слышали, спросил: — А что там с начальником порта случилось? — Инфаркт заработал, сердешный. Споткнулся о порожек, и на нож упал… спиной… раз восемь. — А инфаркт? — Испугался, что живым хоронить в могиле начали, вот сердце и не выдержало. — Ага, — глубокомысленно кивнул Евстигнеев и усмехнулся. Сам виноват, на дурацкий вопрос — такой же дурацкий ответ. Кто в таких случаях живых оставляет? Понимать должен. Судя по смешкам, мои ответы некоторыми были оценены правильно. — Это хорошо. Эту мразь я бы своими руками… — Счёты к нему есть? — покосился я на него. — Ещё какие! Андрюху, рулевого нашего, приказал запороть, ну его насмерть и высекли. Ещё случаи были… — Понятно. Ждать пришлось минут десять до того, как из сторожки вышли чисто выбритые бойцы в трофейной форме. Видимо, за время плена они успели запомнить, где какая деталь амуниции находится, так что я своим придирчивым взглядом не приметил недостатков. Открыв ворота, они стали выводить пленных. Играли неплохо, меня устроило. И пока всех выводили, под их прикрытием я вышел и шмыгнул за пакгауз, а там уже кустарник. С Евстигнеевым мы уже обо всём договорились. Так что, покинув через лаз порт, я побежал к выходу. Находившиеся там два немца и два полицая, но другие, видимо смениться успели, уже заметили колонну пленных, что шла в их сторону, и лениво перебрасывались предположениями, куда их ведут. Поэтому я фактически работал в спины. Всегда бы так. Хорошо, конвой те рассмотреть детально не успели, иначе бы поняли всё. Тут все всех знают. Я работал быстро. Четыре выстрела и пятый, добивающий, один подранком оказался. Это не у меня рука дрогнула, это пуля кривая. Дальше наши знают, что делать: тела спрятать, оружие конвойные понесут, и все двинут к гаражам. А я туда сразу побежал. По пути на минуту встал у входа за углом и, выбив гильзы, вставил свежие патроны. Всего пять штук в запасе осталось. Часовой был на въезде у ворот, ещё в боксе продолжались работы. Пристрелив его — наши сами его на территорию затащат и спрячут, — сам побежал к боксам. Из него вышел немец в галифе и майке с орлом на груди и, вытирая руки, с удивлением смотрел на меня. Руку с оружием я спрятал за спину. Тут он, видимо, заметил лежавшего часового, ноги точно мог увидеть, вильнул глазами в ту сторону, открыл было рот, чтобы заорать, но в него вошла пуля. Забежав в ремонтный бокс со смотровой ямой, я присел и направил ствол на двух бойцов в нашей форме. В потрёпанной красноармейской, но вполне чистой. — Ну что, господа предатели. Вы тут технику всю знаете? Нужно два грузовика на ходу. Покажете — живы останетесь, нет — пристрелю, как собак. Тут я заметил, как вильнул взгляд одного, дважды показав мне взглядом, что за машиной кто-то стоит. Чуть склонив голову вбок, я рассмотрел за задними колёсами ноги в сапогах. Немецких. Выстрелил в щиколотку и, когда немец, вскрикнув, упал, добавил в голову. Готов. Хм, унтер, да ещё с полуоткрытой кобурой на поясе. Нормально. — Так что, помогать будете? — сделав вид, что ничего не произошло, продолжил я. — Да, — сказал тот же, что на немцев указал. — Ну и отлично. Вылезаем, все железки в яме оставляем.