Осназовец
Часть 7 из 37 Информация о книге
— Время пока есть, покажу и научу.
Народу набежало достаточно, некоторые щупали броню, заглядывали в салон танка, люк был открыт, а одному я затрещину отвесил — не хрен было плевать на мою машину. В крест он, видите, метил.
При свете фары я показал тем бойцам, которых Морозов назначил расчетами, как собирать, проводить чистку и заряжать оружие.
С ружьем еще проще было, к нему я дал семьдесят патронов. Да еще я у одного унтера в ранце нашел книжицу по эксплуатации пулеметов и тоже отдал ее Морозову, пусть учатся дальше по ней. Что делать, я показал. После этого тот сержант, что остановил меня, Кузнецов, забрался ко мне на броню, я залез внутрь и, запустив мотор, покатил, следуя его указаниям, к селу.
Доехали нормально, хотя к нам под гусеницы чуть не бросился боец с противотанковой гранатой. Ладно, его сержант вовремя засек и обматерил с испуга. Дальше нормально добрались до здания сельсовета, где у входа стоял боец-часовой. Заглушив технику, я ее запер, и мы с сержантом и Шмелем направились внутрь.
Дежурный в звании младшего политрука у местного узла связи прикорнул на стульях, поставленных вдоль стен, поэтому сержанту пришлось его будить.
— А, Кузнецов? — зевая, принял тот сидячее положение и несколько осоловело огляделся. — Что случилось?
— Да вот, товарищ младший политрук, наши из осназа трофейную технику, отбитую у немцев, в тыл гонят, хотят связаться со своим командованием.
— А что радиостанцией не могли воспользоваться? Осназ ими хорошо обеспечен, — спросил полит рук. Мне он сразу разонравился, слишком много знает.
— Еще неделю назад последняя батарея сдохла. Нет у нас связи, — буркнул я.
Тот осмотрел меня и задумался, в нем явно боролось желание построить меня или послать подальше. Наконец он сдался:
— Какая часть?
Я продиктовал ему не только номер части, но и код, с помощь которого можно было связаться с дежурным нашей базы. Политрук минут десять звонил, ругаясь и переговариваясь с телефонистами, но у него ничего не вышло.
— Нет такой части, — со злостью положив трубку на аппарат, сказал он.
Я горестно покачал головой и, подойдя к столу, снял трубку, вызвал телефониста, попросил связать меня с главным управлением НКВД в Москве. Дежурный ответил быстро, я сказал ему код и номер части, и тот так же быстро соединил меня с дежурным нашей базы осназа. На миг, положив трубку на плечо, я посмотрел на политрука и сказал:
— А вот у меня почему-то получилось связаться… Алло? Это кто? Антохин? Здорово… Да, я. Слушай, майор на базе?.. А где?..
Вызови его срочно… Да знаю, в общем, передай, что я перешел линию фронта и гоню на базу трофеи, танк-«тройку», бронетранспортер «Ганомаг», грузовик «Опель-блиц» и два мотоцикла… Да на сцепке! Блин, не перебивай… Все трофеи наши, но меня тут могут армейцы раскулачить, пусть майор зай мется этим… Хорошо, жду, сейчас дам наш номер.
Политрук быстро продиктовал номер нашего узла и телефона, после чего я положил трубку на аппарат.
— Связь так себе, треск стоит… Командира на месте нет, дома, ночь все-таки, но он рядом живет, сейчас его поднимут, и он с нами сам свяжется, — зевнув, сказал я.
— Может, чайку? — предложил политрук. Говорил он уже куда благожелательнее.
— Можно… О, у меня трофеи есть, с чайком сейчас и поедим.
Пока сержант с политруком накрывали на стол, я сбегал к бронетранспортеру, выпустил заодно пса. У меня там было сложено продовольствие в отдельном углу. Я достал пачки шоколада, галеты и даже сахару, после чего, снова заперев «Ганомаг», направился обратно.
Лучинский дозвонился до нас минут через тридцать, когда мы уже заканчивали чаевничать, уничтожая мои гостинцы. Шоколад и галеты, да и сахар пошли на ура, под конец к нам и Морозов присоединился. Он, оказывается, посты обходил, когда я подъехал.
Когда телефон зазвонил, трубу снял политрук. Было забавно наблюдать, как после того как он представился, у него вытягивается лицо и он непроизвольно встает, слушая неизвестного собеседника. Майор у нас еще как мог нагнать жути.
— Вас, — протянул он мне трубку.
Я уже давно встал и подошел, ожидая, когда тот передаст мне ее, поэтому сразу же взял и сказал:
— Здорово, Батя.
— Докладывай, — влет велел тот.
Косясь на присутствующих армейцев, я кратко изложил захват техники и уничтожение передового отряда вермахта и перечислил то, что удалось взять трофеями, а также чем поделился с армейцами. Также я сообщил, что гоню технику к нам на базу, мол, будут учебным пособием, майор сразу вник, что я хочу, и начал отдавать команды.
— Ясно. Значит, так, у меня друг — начальник особого отдела фронта, ты его знаешь, тот, что две недели назад приезжал за пополнением и нахваливал твои «монки».
— Это который предлагал, чтобы у нас открыли отдельную кафедру для обучения сотрудников по выявлению и уничтожению диверсантов в тылах наших войск? — уточнил я.
Еще бы я не помнил его, он, изучив мои записи — восемь толстых блокнотов исписал, меня же и хотел поставить на эту кафедру. А весом он обладал немалым, и к нему прислушались. Ладно, я раньше свалил.
— Да, он. В общем, я сейчас с ним свяжусь, дальше будешь выполнять его указания. Ожидай на этом аппарате. Все ясно?
— Да, товарищ майор, все ясно.
— Ожидай звонка.
Положив трубку, я сказал присутствующим:
— Похоже, я тут задержусь у вас, снова у телефона велели сидеть и звонка ждать. Со мной должен связаться начальник особого отдела фронта и дать дальнейшие указания.
Это сообщение вызвало еще большее охреневание, но командиры быстро пришли в себя, и мы продолжили чаевничать по второму кругу. Галет я принес много, хватало, а шоколад и сахар уже подъели. Я коротко описал любопытным командирам, как «мы» ликвидировали немцев. Приукрасил, конечно, да немного опытом поделился, так что рассказ прошел на ура. Ко всему прочему, я рассказал о тех дезертирах, что ограбили соседей Павла Аристарховича.
— Шестеро? — уточнил старлей. — Картошки и самогона у них при себе уже не было, но перегаром несло, да и пальто я помню. Вчера вечером за час до раненого военврача к нам вышли. Мы их во взвод Тимошенко определили.
— Понял, займусь этим немедленно, — кивнул политрук, когда старлей посмотрел на него.
Мы еще немного пообщались, после чего Морозов вдруг спросил:
— Курсант, слушай, тебя как зовут?
— По документам Григорием, — пожал я плечами.
— То есть это не настоящие твои фамилия и имя? — сразу ухватил суть политрук. Он вызванному бойцу уже отдал несколько приказов насчет подозрительных красноармейцев, чтобы их доставили сюда. Но сам даже зад не поднял со стула.
— Конечно, мы никогда не пользуемся настоящими данными, нам это запрещено.
— А как тебя зовут? — спросил старлей.
— Зовите Григорием, я привык уже, — пожал я плечами.
Все это нужно было для более доверительной беседы. Раз я раскрываю такие секреты, то точно свой.
— У тебя ведь там грузовик, а у нас беженцев полно, женщины, дети. Может, заберешь? Сам понимаешь, немцы утром двинут, и тут бой начнется. Не успели мы их отправить, вечером большая часть к нам вышла.
— Да у меня в кузове мотоциклы, — задумался я. — Если помощь будет от наших, то есть людей пришлют, тогда я выгоню технику, и можно погрузить людей. А сколько их?
— Три десятка, есть родственники командиров, что от границы идут. Даже одна женщина-военврач. Правда, она одну руку потеряла после бомбежки, но это вроде у границы еще было. Вчера вечером вышла к нам с девушкой.
— Хм, ясно. В принципе, можно взять, но тут не от меня зависит, а от начальника особого отдела. Как я с ним поговорю, так и решу, брать или нет. Технику я бросить не смогу, а если так распихать, то… Человек двадцать возьму. В бронетранспортер человек пятнадцать войдет, хоть и тесно будет, трое в кабину грузовика, еще человек пять в салон танка… М-да, можно распихать. В кузов лучше не садить, я, конечно, мотоциклы принайтовил, но может подавить, не стоит рисковать.
— Это хорошо, — кивнул старлей и покосился на политрука: — Степ, поднимай людей, чтобы были готовы к погрузке. На всякий случай.
Политрук кивнул и, подняв бойца, что, оказывается, спал в соседней комнате, отдал ему несколько приказов.
— Вы занимайтесь своими делами, а я пойду, освобожу салон «Ганомага», а то он барахлом и вооружением полон.
— Помочь? — поинтересовался старлей.
— Не, я сам.
Тот и так уже видел накопленные мной богатства, не стоит его смущать и заставлять выпрашивать еще что-нибудь стреляющее. Парням, что готовили к заброске в тыл немцев, пригодится форма и оружие, что я набрал, еще как пригодится. Вон, Лучинский аж копытом забил, когда я ему кратко перечислил, что набрал из формы и легкого вооружения, а это у нас самый дефицит.
Выйдя на улицу, я погладил подбежавшего ко мне пса, того, неизвестного, Шмель и так от меня не отходил и лежал под столом, пока мы чаевничали, изредка хрустя галетами, что я бросал ему. Я отпер бронетранспортер, откинул борт грузовика и, осмотрев кузов, где у кабины были бочка с бензином, коробки с боеприпасами и продовольствием, стал готовить место для всего того барахла, что было складировано в десантном отсеке бронетранспортера. Через задний борт из-за сцепки не пролезешь, пришлось через пассажирскую дверь бронетранспортера спереди все вытаскивать, намучился туда и обратно протискиваться.
Форму я частично убрал в люльки мотоциклов, там было почти чисто, и влезло почти все, а оружие переносил и складывал у бочки с бензином. Заодно проверил ее, полная оказалась.
Я уже заканчивал, как раз носил ремни с чехлами амуниции и ранцы, когда выскочил на улицу Кузнецов и сообщил, что зазвенел телефон и его уже снял политрук. Быстро закрыв борт «Опеля» и заперев «Ганомаг», я поспешил в здание сельсовета.
Стоявший у телефона политрук кого-то слушал, изредка машинально кивая. Заметив, как я прошел в помещение, он тут же сказал:
— Товарищ капитан госбезопасности, курсант Якименко только что подошел… Хорошо.
Взяв протянутую трубку, я сообщил о себе и прислушался к собеседнику с той стороны линии. Он мне не был знаком, но стало ясно, что он из особого отдала Брянского фронта и выполняет поручение командира. Быстро войдя в курс дела, он уточнил, как у меня с горючим, и, узнав, что до Москвы хватит, велел выдвигаться к следующему населенному пункту, районному поселку, где меня будут ждать представители особого отдела ближайшей части. Странно, это село находилось немного в стороне от моего маршрута.
— Ясно, разрешите выдвигаться?
— Выдвигайся… курсант.
Вернув трубку политруку, тот положил ее на аппарат, я спросил у него:
— Спички есть?
— Зажигалка, — достал тот из кармана серебряную зажигалку с красивым орнаментом по бокам. С интересом осмотрев ее, я достал из кармана все свои липовые документы и, скомкав, положил в пепельницу, поджигая. Заметив удивленный взгляд политрука, сержанта не было в комнате, сказал:
— Недействительны они теперь, приказали уничтожить.
— А-а-а, — протянул тот. — Как сложно у вас все.
— Что есть, то есть, — согласился я, наблюдая, как бумага превращается в пепел.
В это время дверь открылась, и послышался тонкий девичий голосок, показавшийся мне знакомым.
— Товарищ командир. Мы уже собрались на улице…
Обернувшись, я посмотрел на Селезневу, что так же ошарашенно пялилась на меня.