— Кстати, — вспомнил я, — а что это за транспортник сегодня вечером у вас сел? Конструкция незнакомая. — Не знаю. Прибыл какой-то представитель Гитлера из Берлина и привез какого-то бандита. Он под охраной был. — Кого это, интересно? — пробормотал я себе под нос. — Тимофей немного понимает немецкий, слышал разговор двух техников, какого-то Бандеру привезли. — Да-а?.. — подняв брови, протянул я. — Ха, похоже, мне придется задержаться тут у вас… Эй, ты чего глаза закатил?… Сдох, сволочь. Темнота уже полностью покрыла эти территории, поэтому, обыскав тела полицаев, я погрузил их в телегу и, взяв лошадь под узду, стал спускаться в овраг. Жаль, этот транспорт использовать не получится, приметный, опознают в момент и лошадь, и телегу. Загнав телегу в кусты, я снял уздечку и постромки, после чего ударил лошадь по крупу, прогоняя прочь. Та отбежала в сторону и стала подниматься по склону, где и замерла, а я, нарезав ножом ветки, прикрыл телегу и тела на ней. — Ну и хрен с тобой, — буркнул я и, посмотрев на поднимающуюся луну — видно все было довольно хорошо, вернулся на дорогу и энергичным шагом направился в сторону аэродрома. Бандера Бандерой, но пути отхода нужно обеспечить, то есть заправиться. Наверняка когда я его грохну — если повезет, конечно, может, кого и из начальства местных оккупационных властей достану, — то шухер будет серьезный, и перекроют все дороги. Пусть вот небо попробуют перекрыть. Взлечу ночью, и поминайте, как звали. Не, все-таки классная штука этот самолет, для диверсантов самое то, попробуй поймай. Следующее место моей посадки по плану — это тот лес в Волынской области, где я работал «Лешим», неподалеку от Луцка, а чтобы долететь до него, нужна полная заправка, да и запасец иметь было бы неплохо. Дальше Польша, Германия и Швейцария или через Францию в Великобританию, по ситуации. Если повезет, так весь путь по воздуху и проделаю. Мне «Шторьх» все больше и больше нравился. Добравшись до ограды, я уверенным шагом направился дальше. Удивительно, но факт, не вся ограда охранялась, со стороны взлетной площадки ни забора, ни часовых не было, только два раза за ночь проходил парный патруль, и все. Обойдя забор, я, пригибаясь, направился дальше, внимательно вглядываясь в ночь. У зданий, где располагались разнообразные службы и казарма, светились неяркие огни, да у крупнокалиберной зенитки, что я обошел, курил солдат из расчета, а так тишь да гладь. Мимо этой зенитки пришлось ползти по-пластунски, благо косили траву тут довольно давно, и она заметно подросла, чтобы прятать меня в траве. К самолетам, выстроенным в линеечку, я не пошел. Там, конечно, есть топливо, но пересекать бетонную полосу, когда луна на небосклоне позволяла все достаточно хорошо разглядеть, было не просто глупо — преступно. Так и полз я в траве, извиваясь, как змея. Меня интересовал большой навес, укрытый маскировочными сетями, стоявший отдельно. Именно в нем и находились нужные мне бочки и остальное, там же рядком выстроилось три бензовоза. Мысль угнать один из них даже не мелькала, не дадут, сожгут вместе с ним. Ну на фиг такую идею. Добравшись до склада ГСМ, я осмотрелся и, осторожно откинув край маскировочной сети, забрался под нее, где уже нормально встал на ноги и стал обходить склад, рассматривая, что в нем было. Рассматривал не глазами, темно было, а имеющийся в сидоре фонарик не включишь, увидят, поэтому щупал и трогал. Найдя новенький кусок брезента, который покрывал что-то громоздкое, я залез под него и включил фонарик. Под брезентом оказались двухколесные тачки. — Милые, да вы мне как раз и нужны, — тихо ахнул я. До этого я планировал просто укатить бочку старым и проверенным способом, а раз тут тачки, то можно было бы прихватить и побольше. Тут главное жадность подавить, а то я эту тачку не сдвину. Стащив с тачек брезент, я отрезал очень приличный кусок, который собирался взять с собой, и, укрываясь им, стал осматривать бочки и то, что находилось на стеллажах. Первым я отложил ручной бензонасос — хоть им буду заливать горючку в баки, канистрами тяжело и неудобно, а тут длинный шланг и рычаг ручного насоса. Потом, найдя бочку, открыл горловину и принюхался. В нос шибанул знакомый резковатый запах. То, что надо. Сбегав за тачкой, я осторожно, стараясь не стукать ею по другим вещам на складе, по коридору между стеллажами подкатил к бочкам. Подложил свернутый брезент, чтобы избежать шума, и, наклонив, осторожно уронил выбранную бочку на пол. С третьей попытки закатил бочку в тачку и попробовал катить. Тяжело, конечно, но в принципе, в норме, утащу. После этого я зафиксировал бочку в кузове, чтобы она не каталась, положил рядом бензонасос, длинный шланг и еще три канистры, пустые естественно. Взял бы больше, да не было. Ну, и укрыл все это брезентом. Тачка была новая, ручки впереди были сделаны для двух человек, так что, ухватившись за рукоятку, я перекатил ставшую очень тяжелой тачку к одной из матерчатых стен и, выдернув колышек, выкатил все это наружу, снова зафиксировав маскировочную сеть. Однако я вернулся через старый свой лаз и, подкравшись к бочкам, сделал сюрприз для тех, кто вой дет на склад. Думаю, полыхнет тут изрядно. Убедившись, что детонатор в бочке и леска натянута, я выбрался назад и вернулся к тачке. Забросив сидор за спину и поправив лямки, я присел рядом с тачкой на корточки и осмотрелся. Теперь как-то нужно все это утащить, причем незаметно, а ведь ночь была лунная, и спасительных туч не предвиделось. То есть тачку в траве при передвижении не спрячешь, что-то придумать надо. Но вот что? Задумчиво посмотрев в сторону ряда транспорт ников — чуть дальше находилась боевая часть, я рассмотрел там истребители, предполагаю, это «ночники», но сегодня они не работали, тихо было на аэродроме. Я мстительно улыбнулся. План, и, надо сказать, неплохой план, начал формироваться у меня в голове. Чтобы отвлечь наблюдателей и охрану, нужно сделать что-то этакое, что надолго отвлечет их, а мне позволит исчезнуть с территории аэродрома, причем незаметно. Устраивать пожар с мощным взрывом и огнем не хотелось, пламя осветит весь аэродром и мою тушку, что тащит, вернее будет тащить за собой тачку, так что в момент обнаружат. Значит, что? Правильно, нужно устраивать пожар подальше от склада ГСМ, чтобы я мог спокойно уйти. Тут так и так рванет, хватит и того, что откинут полог и заденут леску. Главное мне быть в это время как можно дальше. Прокравшись вдоль стены к бензовозам, я осмотрел кабину первой машины. Подойдет, бочка на шасси у нее была полна. Не успел я ничего сделать, хотя палец уже был на кнопке стартера, как у административных зданий поднялась тревога, и от казармы отъехало две машины, набитые людьми. Но направились они не в мою сторону, а к площадке, где под маскировочными сетями стояли истребители. К всеобщей какофонии добавилась сирена воздушной тревоги. Выскользнув из кабины машины и не забыв захлопнуть дверцу, я укрылся за углом склада, наблюдая, как к тому бензовозу, в котором я только что сидел, подбежал водитель и покатил к самолетам. А те уже запускали моторы. Повезло водиле, если бы ко входу на склад побежал, пришлось бы стрелять, я его на прицеле держал. Сгореть заживо я не планировал, а полыхнуло бы тут здорово. — Да это шанс, — промурлыкал я и, подбежав к тачке, под шум проснувшегося аэродрома покатил ту, дребезжащую металлом о металл, к забору. Обходить весь забор мне не хотелось, а тут всего пятьсот метров до него, преодолею колючку, и будет дорога, на которой я с тем полицаем общался. А в небе уже шумели двигатели советской дальнебомбардировочной авиации. Ну или фронтовой, у них вроде дальности тоже хватает. Какофония скрыла мое передвижение. До забора я добрался благополучно, наблюдательная вышка была далеко, и оттуда меня не видели, а часового, что тут обычно ходил по тропинке, я не обнаружил, видимо дальше ушел, патрулируя свою зону ответственности. Ножом разрезав проволоку, я раздвинул ее в сторону, в темноте все-таки укололся, и, выкатив тачку на дорогу, вернулся и соединил проем, как будто тут все, так и было, после чего покатил тачку к тому оврагу, где в телеге лежали тела неудачливых компаньонов. На адреналине я нормально дотащил тяжелую тачку и даже спустил ее в овраг, придерживая. Но вот подняться на противоположный склон не смог, только дыхание сбил. Четыре раза пытался, даже до середины не добрался. — Лошадь, — вспомнил я. Откатив тачку на обочину, проверил, как там все уложено, и побежал в кустарник, телега была на месте, после чего поднялся по склону. Тут меня ждало разочарование, лошади не было. Оббегав все вокруг, я только потерял время, лошади действительно не было. В это время на аэродроме вспыхнули огни и забили зенитки. Вот столб света выхватил в ночной мгле советский дальний бомбардировщик, что заходил на аэродром. Прыгнув в овраг, я закрыл голову руками, чувствуя, как трясется земля от разрывов советских авиабомб. Тут меньше километра, легко достать может осколком. Через десять минут, когда прожекторы погасли, я поднялся на склон и выглянул над краем обрыва, разглядывая хорошо освещенный аэродром немцев. То ли наши так удачно в склад ГСМ попали, то ли моя закладочка сработала. Не знаю. — Все шито-крыто, — промурлыкал я. — Пусть докажут, что с аэродрома что-то украли. Вернувшись, я замер у тачки, угрюмо поглядывая вокруг. Надо признать, за ночь я тачку до самолета просто не дотащу, не смогу. Нужно что-то другое придумать. В принципе, можно ее спрятать и уже доставить к «Шторьху» позже, когда проведу акцию в Киеве, взлетать все равно планирую ночью. Но не тут же прятать, рядом с трупами. До них тут метров пятьдесят всего. Вот я и ходил вокруг тачки, поглядывая на нее и склон оврага. Нет, не подниму. Идея пришла, когда я посмотрел на бочку, что лежала на боку в тачке. Обдумав ее, я вздохнул и пробормотал: — Ну, раз ничего другого в голову не приходит, попробуем этот способ. Сняв с тачки брезент и канистры с бензонасосом, я все это в два приема поднял на склон, аккуратно сложил на обочине, после чего, спустившись, поднял ручки тачки и скатил бочку на землю. Закатил наверх уже саму тачку. Только после этого я стал толкать бочку наверх, подпирая ее коленями, чтобы дать отдых руках, так я и поднял на не особо большой и крутой склон тяжеленную бочку. Сорок минут на это понадобилось и полное истощение сил, но я сделал это. Дав себе полчаса отдыха, я погрузил бочку в тачку. Это было несложно: задний борт упираешь в землю, отчего тачка встает дыбом, и закатываешь внутрь, поднимая. Потом сложил остальные вещи, зафиксировал их и покатил дальше, отдыхая каждый километр. В общем, до леса я не дошел, просто не смог. Даже до моста с той сброшенной в воду «полуторкой» не добрался, а обнаружив слева довольно крупную рощу, свернул в нее и там замаскировал на опушке, загнав тачку в кустарник и завалив нарубленными ветками. После этого отряхнувшись и приведя себя в порядок, я вышел на дорогу, и при движении отдыхая, даже блаженно улыбаясь, так легко было, направился к Киеву. Программу минимум выполнил, утащил топливо и спрятал его, осталось доделать другое. Мне необходимо было использовать этот шанс добраться до Бандеры. Надеюсь, и другие лидеры националистического движения тоже встретятся у меня на пути, очень надеюсь. Естественно, ушел я недалеко, километра на три, после чего просто скатился на обочину и, подложив под голову сидор, накрылся полой куртки и спокойно уснул. Я слишком устал. Разбудили меня припекающие лучи солнца. Повозившись, я сел и сонно осмотрелся. Посмотрел на часы и завел их. Одиннадцатый час дня — м-да, вот это я дал храпака! Похоже, вчерашний день серьезно измотал меня. А ведь снова хотел использовать одного из часовых как бурлака, но благоразумие победило. Если повезет, кражу не сразу заметят, а вот пропажу часового обнаружат быстро. Достав флягу, я немного попил, после чего плеснул себе на ладонь и умылся, вытер лицо рукавом. После этого убрал сидор за спину и встал, но направился не на дорогу, а в кустики, организм требовал. Когда я вернулся на дорогу, то обнаружил группу пешеходов, что шла в сторону Киева. По виду, шли на заработки, поэтому, пристроившись с ними, как бы мы вместе и вроде как нет, направился следом. Недолго, шли те не спеша, поэтому, когда нас догнала телега с возом сена, я попросил подвезти меня. Дед-возница кивнул, у него уже сидело двое попутчиков. Так что к столице Украины мы подъехали в полдень, да и то останавливались отдохнуть и напоить коней в речке, но все быстрее, чем пешком. В Киеве, благополучно преодолев все посты, дед свернул в сторону ближайшего рынка. Остальные попутчики отправилась с ним, а я, распростившись, пошел дальше в центр города. Тут бы пригодилась одежда горожанина, а не та, что была на мне — помятая крестьянская. Но другая осталась в самолете. Я же не предполагал, что мне потребуется посетить Киев. Купив у уличной торговки пирожки — взял с запасом, другие завернул в холстину и убрал в сидор, — и пережевывая на ходу, я направился дальше. Мне нужен был «язык» и место, где его можно без проблем допросить. Причем «язык» знающий, из канцелярии местного оккупационного правительства, на крайний случай из комендатуры. Так я и гулял, поглядывая вокруг. Жизнь в городе текла размеренно и спокойно… для оккупантов. Было видно, что немцы чувствовали себя хозяевами. Это было видно по их поведению, а вот жители старались быстро пройти мимо такого завоевателя, в городе чувствовался страх, он буквально витал над ним. Разве что еще полицаи и пособники тоже ходили поглядывая вокруг орлами. А так не очень хорошая ситуация была в столице моего родного в будущем-прошлом государстве. На площади, где располагалась комендатура, а также и административные учреждения, я встал у большой афиши и, поглядывая на объявления и дожевывая последний пирожок, кстати, с картошкой и луком, заодно приглядывался к тем людям, что выходят из всех привлекших мое внимание зданий. Меня заинтересовал один гауптман, вышедший из здания комендатуры. Он энергичным шагом направился в сторону одной из улиц. Видимо, ему требовалось дойти куда-то не так далеко, иначе воспользовался бы машиной или в крайнем случае мотоциклом, что стояли у комендатуры. Именно поэтому я и направился за ним следом, поглядывая вокруг. Мало ли. Тот прошел два перекрестка и свернул на тихую улочку. Там вошел в подъезд многоквартирного трехэтажного здания. Я зашел следом, осмотрелся и прислушался. Подъезд был пуст, но наверху звучали шаги. Подойдя к перилам, я посмотрел наверх и, расслышав, как на третьем этаже скрипнула дверь, улыбнулся. Я знал, куда зашел тот. Тихо перепрыгивая сразу через несколько ступенек, я вознесся туда и осторожно потянул на себя одну из трех квартирных дверей. Та не была заперта, так что я застал гауптмана в прихожей в тот момент, когда он снимал сапоги. Рванув к нему, я увел руку, которой он пытался машинально прикрыться, в сторону и ударил его рукояткой пистолета по голове. — Юзеф, что у тебя там? Опять вешалку уронил? — услышал я женский голос на немецком языке. Когда в дверном проеме мелькнула тень, я подскочил к нему и, напугав женщину, так же вырубил ее. Она держала в руках миску и взбивала в ней яйца, та упала, и содержимое расплескалось, следом упала женщина. Убедившись, что оба находятся без сознания, я оббежал квартиру. Больше никого не было, лишь кот умывался, сидя на буфете. Вернувшись, я сунул в рот женщины кляп и связал ей руки за спиной. А вот гаупт мана потащил в комнату, где у них находилась спальня. Там я его также связал и сунул в рот кляп. После чего начал будить. А когда тот очнулся, то последовал довольно жесткий допрос, отчего капитан навсегда остался бы калекой. Добив — оставлять его в живых мы не договаривались, — я осмотрел квартиру, нашел заначки, крупную сумму в рейхсмарках и портфель, набитый награбленным, в основном в золоте, а также еще кое-что по мелочи. Мне все сгодится, трофеи они и есть трофеи, это не мародерство. Закончив с этим делом, я повесил ставший заметно тяжелее сидор за спину, покинул квартиру и дом. Несколько часов у меня есть, и нужно их использовать, потом нужно покинуть город, другого шанса не будет. В данный момент Бандера находился в здании комендатуры, но он сидел в камере-одиночке. Гауптман пояснил, что его временно доставили из концлагеря по заявке местной оккупационной администрации, у которой возникли некоторые моменты недопонимания в сотрудничестве с местными националистами. Казнили они некоторых лидеров, взяв их на краже, а то, что те зверствовали на местных территориях, администрацию, похоже, волновало мало. Главное, они украли у немцев. Немцы все, что принадлежит местному населению, считали своим, а раз не сдали в общак — значит, воры. Проще говоря, те не поделились трофеями, снятыми с замученных жертв, а у евреев золота мно-о-ого было, вот немцы и обиделись. Серьезно обиделись, почти тысяча националистов, включая лидеров, были расстреляны в Бабьем Яру, там они еще и другие делишки припомнили. Те тоже обиделись, и возникло напряжение, то есть до противостояния еще не дошло, в смысле до того момента, когда начинают рвать глотки друг другу, но немцы поняли, что перегнули палку, и вступили в переговоры. Одним из условий от националистов стал Бандера. Интересно, что будет, если Степку-Говнюка убьют у немцев под защитой? Война? Сейчас, по словам гауптмана, все на грани стоит. Националисты готовы в леса уйти, а их в Киеве и окрестностях ох как много. Правда, там разные партии, часть-то все равно останется верно служить оккупантам, но некоторая часть действительно будет воевать с немцами. Это было мнение капитана и его руководства. Я же считал по-другому. Националисты утрутся, они всегда утирались, что бы с ними ни делали, но напряжение останется, и будут по-тихому гадить друг другу. Что тоже неплохо. Я вернулся на площадь и, подведя свои часы — они немного отставали, — сунул руку в карман куртки, где у меня находился «вальтер» с накрученным глушителем. Через дыру наружу выходили ствол и глушитель, скрытые полой. Мне это нужно было, чтобы не оставлять улики, то есть гильзы, они после стрельбы останутся в кармане. По словам гапутмана, Бандеру должны были в четыре дня отправить на встречу, поэтому встреча была назначена на сегодня в большом ресторане. Пока было полчетвертого, так что я спокойно стоял у афиши, поглядывая на прогуливающихся горожан, и косился в сторону комендатуры. Когда ко входу подкатили две легковые машины и из здания в сопровождении трех офицеров вышел Степан, я только улыбнулся. Тот был в черных выглаженных брюках, в белой рубахе, с курткой в руках и непокрытой головой, начищенные штиблеты буквально блестели, отражая солнечные лучи. Где находится ресторан, я знал, как и то, на какую улицу свернут машины, поэтому стоял у нужного перекрестка. Машина, в которую посадили Бандеру, была кабриолетом с убранным верхом, то есть всех пассажиров и Степана было хорошо видно. Двое офицеров стиснули его с боков, сидели они на заднем сиденье. Ну, а когда они проезжали мимо, я, встав на краю тротуара рядом с пожилым мужчиной, трижды нажал на спуск, отчего Степан трижды дернулся. Скорость была небольшая, да и расстояние всего метров пять, так что не промахнулся и, развернувшись, прогулочным шагом направился по площади мимо комендатуры в сторону другой улицы. То, что их подопечный убит, сопровождающие офицеры, видимо, поняли не сразу. Скорее всего, когда кровь начала растекаться по рубахе — три пули в грудь как-никак, поэтому я услышал сигналы и крики тревоги, когда почти пересек улицу. Некоторые немцы и офицеры насторожились, как и все вокруг, я тоже остановился и удивленно прислушался. Кто-то побежал к машине, кто-то поспешил прочь, я последовал примеру последних. Шел быстрым шагом, но не бежал, бегущий человек привлекает слишком много внимания. Нужно было поторопиться, пока не перекрыли все выезды из города, задерживаться тут я не планировал. Запрыгнув в трамвай, я оплатил билет и встал в проходе, все сидячие места были заняты. Пересек на трамвае половину города, после чего покинул его и направился дальше. Город, конечно, изменился, то есть изменится в будущем, но в принципе, ориентироваться мне это не мешало. Заметив впереди знакомую телегу с копной сена, я прибавил шагу, стараясь ее догнать. — Доброго вечерочка вам, дед Михей, — поздоровался я на украинском с тем дедом, что подбросил меня до города. — А, Михайло, — натягивая поводья, посмотрел тот на меня. — Нашел, что хотел? — Нет, дядька с бригадой за городом работают, мы мимо той деревни проехали, вот к ним иду, надеюсь до темноты успеть. Возьмете пассажиром? — Сидай, чаво уж там. Запрыгнув на сено, я с удобствами устроился, положив рядом сидор, и стал с интересом крутить головой, разглядывая город, горожан, гостей и оккупантов с их прислужниками, при этом общаясь с любопытным дедом. Достав из сидора пирожки, я угостил его парочкой, да и сам впился в один такой. Вкусный, ароматный, с грибами. Деду я сказал, что у меня в городе живет дядька-строитель, мол, зазывал к себе в бригаду, вроде как с ним с голоду не помру. «Утка» прошла, да и мне она нужна была, только чтобы попасть в город. Уж больно дед попался любопытный, так что пришлось придумывать отговорку, почему спешно уезжаю. Вроде прошла нормально. Стуча колесами по неровному покрытию, мы достигли окраины города и поста на въезде. — Случилось, кажись, что-то, — сказал дед Михей, пристально разглядывая затор у поста. Там уже скопилось около десятка телег. Людей нормально пропускали, документы только проверяли, а вот на телегах шмон устраивали капитальный. — Да, похоже, что-то случилось, — согласился я, с не меньшим вниманием глядя на работу поста. — Долго ждать, да и не хотел я вечером ехать, пожалуй, к дочке вернусь, переночую у нее, — сказал дед, но спуститься на землю и развернуть лошадей не успел, сзади нас подперла другая повозка, с полицаями, поэтому дед вернулся, крутя головой. — Хотя можно и сегодня выехать. Мне показалось, что он серьезно нервничал, хотя по виду этого и не скажешь, балагурил, как и прежде. Нет, не показалось, действительно напряжен. Сам я особо не опасался, шмон был одна видимость: отдали приказ, и они выполняли, поэтому оружие я не стал прятать в телеге. У меня их было два: мой «вальтер» и тот, что я затрофеил у гауптмана. Не осматривали они всех людей, только выборочно. — Нет, все-таки к дочке вернусь, — громко сказал дед и спрыгнул на землю, беря коней под узду и разворачивая телегу. — Ну, я тогда пешком, до свиданья, дед Михей, — спрыгнув с телеги и подхватив сидор, сказал я. — Бывай, — кивнул тот. Дед отправился назад по улице, он заинтересовал двух полицаев, что ехали за нами, и они поспешили следом, а я легким прогулочным шагом подошел к посту. Здоровенный унтер только мельком осмотрел меня, а стоявший рядом с ним полицай проверил документы. — В порядке, проходи, — кивнул он и добавил: — В комендатуре не забудь отметиться, еще не просрочил, но время проходит. — Хорошо, дяденька, — кивнул я и зашагал по дороге вместе с другими путниками, уходя все дальше и дальше от Киева. Меня не обыскивали. Как я уже говорил, это было выборочное дело, только взрослых мужчин, да и то не всех. Вон, двоих велосипедистов даже не опросили, документы мельком посмотрели да махнули рукой, мол, проезжайте. Странно, вообще-то, перекрыли город, я думал, серьезнее будет. Да и дед этот странный непонятно себя вел, тоже в копилку непонятностей. До того места, где я спрятал тачку с топливом, оставалось километров двенадцать, так что нужно было поторопиться. Вечерело, поэтому я шел быстрым шагом, удаляясь от столицы. Наконец она скрылась за холмом, но я не снизил скорости. По дороге гоняли туда-сюда машины и мотоциклисты, но в принципе, было спокойно. Видимо, местная администрация не посчитала ликвидацию Бандеры чем-то особо важным, никто он для них был. Да и полицейских, похоже, так и не обнаружили, замаскировал я телегу хорошо, пока вонять не начнут, и не найдут. Когда стемнело, я преодолел половину расстояния и продолжил шагать дальше, только добил остатки пирожков. Когда впереди мелькнула при серебристом свете луны водная гладь речки, я снизил скорость и, раздумывая, кивнул сам себе и свернул к ней. Хотелось искупаться и смыть с себя пот, а то грязный и пыльный, как чурка. Когда по мосту, что пересекал речку, проскакал десяток конных — полицаи, похоже, я как раз снимал исподнее, бросая его в воду у берега. Раз решил искупаться, так и постираюсь. Все вещи из карманов я убрал в сидор. Меня, видимо, не заметили и умчались в сторону Киева. Поплавав в довольно теплой водице, я выбрался на берег, сел на нем, опустив ноги в воду, и стал стирать одежду. В общем, стирка обычная, только без мыла. Выжав одежду, я набросил ее на кустарник, пусть сохнет, и, еще раз искупавшись, лег на берегу, положив голову на сидор, и ненадолго прикрыл глаза, пережидая, пока одежда высохнет. Как я уснул, сам не понимаю, видимо, сказались последние выматывающие дни.