— Мне нужен доклад по продовольствию. Позже доложите, – быстро приказал я Смелову и вышел из штаба. — Хорошо, – кивнул тот. Как таковых стен у нашего штаба не было, был навес из лапника и стол с лавками, которые мы так же упёрли со всем имуществом из лагеря военнопленных, так что выйти за его пределы мне труда не составило, как вы понимаете. — Докладывайте, – приказал я командиру диверсионного взвода старшему сержанту Путянину, бывшему ранее замкомразведвзвода стрелковой дивизии. Сам при этом с интересом рассматривал шестерых немцев, что угрюмо стояли чуть в стороне, с некоторым испугом поглядывая на нас. Я для этого взвода людей по одному отбираю, после тестирования и проверки на совместимость, а также умения принимать и применять новые знания. Взвод пока состоял из одиннадцати бойцов, Путянин был двенадцатым, но результаты я уже видел. — Товарищ старший лейтенант! – четко вскинул руку к виску взводный. – Согласно вашему приказу мы организовали ложный пост на дороге. За два часа ничего не происходило, пока в одиннадцать часов восемнадцать минут по московскому времени не заметили приближение техники противника. Это была грузовая машина французского производства. После её остановки мой заместитель сержант Секалин, одетый в форму офицера Вермахта, приказал водителю, старшему машины и пассажирам выйти, предоставив документы. После этого он приказал им сложить оружие, пояснив, что в случае неповиновения будет открыт огонь, указав на пулемёт, что был установлен в люльке мотоцикла. В результате были захвачены и допрошены солдаты из гарнизона села Красятичи, находящегося в шестнадцати километрах от нас. После допроса немцев выяснилось, что их направили для прояснения ситуации с замолчавшим лагерем военнопленных. С их слов, особо их командование не обеспокоилось пропажей связи, такое уже случалось, но согласно инструкции машину для прояснения ситуации выслало. Машина и пленные доставлены в лагерь, пост на дороге продолжает действовать. — Переводчика ко мне! – крикнул я начштаба, который с интересом слушал доклад, продолжая работать. Он отдавал приказы подходившим бойцами, посыльным и диктовал штабному писарю приказы по хозчасти. У меня не было зама по хозчасти, Смелов взял это на себя, пока не найдётся замена. – А вам, бойцы, выношу устную благодарность за отлично проделанную работу. Кстати, немцев зачем привели? — Так я думал, вы их допросить захотите? – удивлённо ответил взводный. — Мне вашего доклада хватает. Форму с них снимите, пригодится, а их самих под нож. — Это не по праву! – тут же завизжал один из «немцев». Заметив мою улыбку, он тут же замолк, сообразив, что его провели. — Немцев на допрос, – приказал я подошедшему переводчику. – Мне нужно знать всё об их гарнизоне в Красятичах, подъездах к нему, имуществе и о командовании. Если они что знает о других гарнизонах, тоже допросите. По окончании немедленно доложите. — Есть, – козырнул немолодой мужчина с лопнувшей линзой в очках. Этот мужчина был учителем немецкого языка под Киевом, по мобилизации попал переводчиком в стрелковый полк. Тот был разбит, под Житомиром он попал в плен. После освобождения из лагеря сержант Ней принял должность штатного переводчика. Одним словом, привычную должность. Для диверсионной работы он не годился, не та фактура, но вот для допроса в спокойной обстановке – вполне. — Пару бойцов возьми, помогут, если немчура молчать будет, а с этим русскоговорящим я сам поговорю. Путянин, обеспечь нам место для спокойной работы, чтобы никто не мешал. А то у нас в лагере не стоянка, а проходной двор, – приказал я взводному и направился в штаб, а «немца» повели куда‑то в сторону озера. Оно тут недалеко находилось, буквально в трёхстах метрах. — Докладывайте по продовольствию. Что у нас, всё так плохо? — Запасов продовольствия, с учётом того, что захвачено в лагере, хватит по всем прогнозам на пять дней. Вы приказали не снижать норму, больных кормить усиленно, чтобы они восстановили форму, но если… — Нет, паёк не снижать. Вы и так похожи на ходячие скелеты. Требуется вас откормить, а для этого нужна нормальная кормёжка. Продолжайте работу, если что, я у озера, провожу допрос языка. — Хорошо. Новая информация по продовольствию особо из колеи меня не выбила, я уже решил, что и как делать, просто чуть–чуть подкорректировал планы согласно полученной информации. Пройдя по тропинке до опушки леса, я мельком посмотрел на замаскированный трофейный грузовик высокой проходимости, тонны так на три, возможно, даже четыре, который охранял часовой, и свернул к озеру, тут метров пятьдесят осталось, пропустив мимо взвод из сорока бойцов, что промаршировал от озера. Судя по влажным волосам, бойцы принимали водные процедуры. С учётом того, что лёд совсем недавно сошёл, это был подвиг. Хотя, наверное, они скорее всего обтирались влажными тряпками, чем действительно лезли в воду. Чревато это, заболеть могут. На берегу бойцы хозвзвода стирали старые бинты, подготавливая их для повторной эксплуатации, на деревьях висели и сохли на солнце уже постиранные, ещё трое стирали старую форму и постельное бельё, используемое в санвзводе. У бережка присела Таня, девочка, что была с нами. Её с сестрёнкой закрепили за санвзводом. Она помогала санитарам в меру своих сил кормить с ложечки, утирать пот со лба у тяжелораненых и другое. Тоже к месту пришлась. У меня в подразделениях бездельников нет и не будет. Пройдя по тропинке мимо них, я вышел на полянку рядом с озером. Там меня и дожидались язык, взводный и шесть бойцов разведывательно–диверсионного взвода. Демонстративно хрустнув суставами пальцев, я спросил: — Ну что, готовы к урокам по допросу в полевых условиях? — Так точно! – хором ответили бойцы и командиры. Сегодня утром я ввёл по мехгруппе это нововведение по обращению и ответам командирам. Не сказать, что всё прошло на ура, но приказ бойцы приняли к исполнению. Хоть и старорежимное, но действительно удобное. А повлиял на моё решение долгий трёхчасовой разговор с Игнатьевым и Захаренко, пока освобожденные бойцы спали и пока мои, уже принятые бойцы их охраняли. Меня интересовало всё, что происходит на Большой земле, а лётчики были самыми информированными. Вместе со мной рассказ слушали и Смелов, и Семёнов, но они раньше ушли спать, устали. Первый шок от слов лётчиков – это то, что Генштабом было принято решение о вводе погон и знаков различий офицерского, сержантского и рядового состава. Да–да, указом Президиума Верховного Совета Союза ССР с десятого мая 1942 года Красная Армия переформировывается по новым стандартам, будут введены такие понятия, как офицер, солдат, матрос. Короче, всё, как в моём мире, но происходило введение погон гораздо раньше. Только странно, что ввели всё это не немедленно, а перенесли на май. Но тут мне Захаренко пояснил смысл этого решения. Партийные органы решили узнать, что об этом думает армия и народ. Политруки и комиссары потихоньку узнавали, спрашивая бойцов, и отправляли доклады наверх. Судя по опросу, погонам быть. Про члена военного совета фронта Хрущёва ни Игнатьев, ни Захаренко не знали, хотя капитан вроде как слышал, что его ещё до Нового года отозвали в Москву, а на его место прислали другого представителя Ставки. О дальнейшей судьбе Хрущёва он не знал. Были изменения и перестановки в командовании. Такие фамилии, как Ватутин, Рокоссовский, Василевский, Малиновский, Толбухин, нет–нет, да звучали в сводках. Особых изменений на фронтах не произошло, однако немцы так и не смогли замкнуть полного колечка под Ленинградом, хотя стояли очень близко к городу и обстреливали его. К Москве они тоже не подошли, хотя были очень близки к этому, декабрьское наступление далеко отбросило их, так что фюрер мог только мечтать о взятии Москвы, а в основном всё без изменений. Разве что Крым всё же пал, как это ни печально. Наши войска держатся, идёт становление на Урале оборонных заводов, пока не хватает всего, всё в дефиците, но наши парни держатся в окопах против нацистов, которым помогает вся Европа. Хотя о чём это я? Совсем с темы сбился. В течение часа солдат охранной части, оказавшийся литовцем и встретивший войну на границе, стреляя в спины наших бойцов и командиров, был нашим учебным пособием, на котором бойцы и командиры диверсионного взвода отрабатывали методы полевого допроса. Короче говоря, крепкий литовец не выдержал, вернее, его сердце, умер от болевого шока. Но нам это было безразлично, так как он сказал всё, что нужно, и практика прошла успешно. После этого бойцы направились на своё место, на дорогу, пора им присоединиться к своим товарищам на ложном посту, а я, приказав бойцам хозвзвода убрать тело литовца к трупам немцев, которых ликвидировали после допроса, вернулся в штаб. Там выслушал подробный доклад переводчика, который сверялся с записями протоколов допросов, и встретил бойцов другого поста, которыми командовал Воронин. С их стороны совершенно без боя, хоть и с дракой, были захвачены восемнадцать немецких солдат и десять полицаев на двух машинах с мотоциклом. Вся техника была передана во взвод снабжения, кроме мотоцикла, он ушёл в мотоциклетный взвод. Оружие тоже было распределено среди бойцов и командиров. Формирование мехгруппы продолжалось, основная мангруппа уже была полностью сформирована, назначены командиры подразделений, были направлены люди. В данный момент началось формирование второй мангруппы, которую я собирался передать под командование лейтенанту Воронину. Допрос показал, что грузовики шли порожняком по причине сбора полицаев. Немцы ездили по деревням и собирали предателей, решив усилить ими поисковые партии, вот нам такая группа и попалась. Все немцы и полицаи были ликвидированы по моему приказу, форма перед этим с них была снята. Так как оба захвата произошли тихо, я приказал оставить посты на месте, только дополнительно усилил их пулемётами. Время было пять вечера, я только закончил с инспекцией тех подразделений, что входили в основную мангруппу, как прибыл Белов. — Есть? – спросил я его. Егору было поручено найти орудия у того самого артсклада. Узнать, увезли их или также бросили где‑то в лесу. Брошенный артсклад давал надежду на это. — Похоже, нашли, товарищ старший лейтенант, – устало вытерев лицо рукавом гимнастёрки, ответил Белов. – Мы нашли две старые огневые позиции, с которых вёлся огонь, там всё ещё валяются старые выстрелы. Боец моего отделения Гришаев, бывший охотник. Он заметил старые колеи в земле. Мы по ним вышли к озеру в лесу. Это дальше от оврага километрах в двух. Следы на берегу терялись, но мы решили проверить дно у берега. Там они, точно, я сам по грудь спускался в воду, нащупал станину. Похоже, их вручную сталкивали в воду… Вода ледяная, пришлось развести огонь на берегу, чтобы погреться. — Отлично! – обрадовался я. – Значит, так, сейчас капитан Семёнов организует бойцов, соберёт лошадей, чтобы ими вытащить орудия, ты их проведёшь. — До темноты не успеем вытащить, товарищ старший лейтенант, четыре часа осталось до заката. — Ничего, ночью будете работать. А нам завтра нужно уходить отсюда, так что действуй. Чтобы через полчаса вас тут не было. Обрадованный сообщением о находке Семёнов собрал оставшиеся полторы сотни бойцов и командиров, которых мы ещё не раскидали по подразделениям, и увёл их с собой, не забыв прихватить личный состав формирующейся батареи, который пока не получил материальной части. Ну, надеемся, что хотя бы пара пушек там найдётся. Трёхдюймовки, да ещё со шрапнельными снарядами, в нашем случае ой как пригодятся. При этом капитан забрал практически всех лошадей, верёвки и тросы с машин. Сами грузовики слишком накладно туда гонять, крюк большой, а люди и лошади легко пройдут напрямую через лес. Честно говоря, мне тоже хотелось прогуляться, но командир не может бросить подразделение, мне нужно держать руку на пульсе. Спустя буквально сорок минут после того как артиллеристы и их помощники ушли, вдали зазвучала перестрелка. — Со стороны Воронина пулемёты бьют, три штуки, и карабины, – оторвавшись от диктования писарю новых приказов по мехгруппе, прислушался я. – У Путянина пока тихо. — Выслать помощь? – тут же спросил вставший рядом Смелов, также внимательно прислушиваясь к перестрелке. — Там шесть станковых и ручных машинок, задействовано только половина. Видимо, Воронин не хочет показывать всю свою огневую мощь. Или что проще, вся огневая мощь для подавления противника не требуется. Но посыльного выслать нужно, пусть узнает, что там произошло, и доложит… Так, вернёмся к документам… Пиши дальше… Приказ номер сорок три по мехгруппе по формированию усиленной зенитной батареи… Долго ждать посыльного не пришлось, ложный пост находился в трёх с половиной километрах от нашего лагеря, к тому же он встретил связного от Воронина. Выяснилось, что на патруль налетели какие‑то шальные немцы, причём пьяные в дымину. Была легковая машина, сейчас годная только на переплавку, и грузовик, последний восстановить шанс есть, но при наличии запасных частей. Так что я отдал приказ командиру взвода снабжения старшине Криворуку снять с обеих машин всё, что можно, а сами остовы отбуксировать и замаскировать. Вооружение из восьми карабинов, пулемёта, пяти автоматов и пистолетов пошло во второй мотострелковый взвод, который мы почти закончили формировать и пополнять людьми. Этот взвод войдёт в состав мангруппы Воронина. Его я, кстати, собирался отозвать с места засады, пусть передаёт командование заму, а сам принимает командование мангруппой. Она фактически сформирована и пополнена людьми. Осталось пополнить вооружением и матобеспечением. То бишь техникой. Но это не сегодня, а в ближайшие два–три дня. Под вечер мимо засады проехали две телеги, набитые настороженными полицаями. Выставив стволы винтовок во все направления, они проехали в сторону уничтоженного лагеря. Путянин молодец, получив сообщение от разведчиков, что находились дальше по дороге, принял решение пропустить телеги, ведь мы ждали усиленную группу из гарнизона. Те проехали в сторону лагеря, через сорок минут они вернулись, нахлёстывая лошадей. Как только они скрылись в поднятой пыли, солнце сегодня просто жарило, на дорогу вышли бойцы сапёрного взвода с минами в руках и лопатами. Пулемётчики готовились на своих позициях, занимая их и проверяя оружие. Мы были готовы к встрече с усиленной группой немцев. Осталось только ждать. Немцы так и не появились, поэтому, когда подошёл командир сапёрного взвода и тихо спросил: — Снимать? – я в ответ только молча кивнул. Бойцы начали сниматься с позиций, раздавались команды и разочарованные матерки, я же, встав из своего замаскированного окопчика и отряхнув пыль, направился в наш лагерь, приказав Воронину вести людей. «Чёрт, как же не хватает штабных командиров, да и вообще командиров. Взводами сержанты командуют. Нужно поискать лагерь с офицерским составом, вот он будет как раз вовремя. Жаль, местная немчура о таких не знает, наверное, один или два расположены в соседних областях» – размышлял я, в сопровождении двух связных шагая по лесу. Вернувшись в лагерь перед самым закатом, в ельнике уже было темно, обнаружил одновременно подходившего к штабу Семёнова. Позади него раздавались возгласы и команды и было видно мельтешение людей – вернулся он не один. — Ну что? – первым делом спросил я. — Вода? – поинтересовался он у дежурного по штабу, кивнув на котелок, что стоял на столе. — Чай, – ответил тот. Дождавшись, когда Семёнов, жадно хватая чай, напьётся, услышал ответ: — Три орудия. Утопили их вместе с прицелами и замками. Подняли пока одно, два завтра, уже сил не осталось. Они там в иле утонули. Следопыт у Белова молодец, как только нашёл орудия? Я посмотрел следы, там вмятина, тут… и ведь нашёл! — Что за орудие? — Полковая пушка образца двадцать седьмого года. — Когда орудие будет готово к бою? — Расчёт батареи его принял, производится чистка и мелкий ремонт. Завтра точнее отвечу. — Ясно. У озера кто остался? Все вернулись? — У озера батарея осталась, с младшим лейтенантом. С батарейным, в общем. Остальных привёл обратно, как и большую часть лошадей. Только четвёртку оставил, для орудия, да верхового одного для связи. Хотелось бы добавить, что командиров в лагере действительно было немного. Это Смелов, только что названный младший лейтенант Трифонов, ранее командовавший взводом управления в гаубичном дивизионе, а у нас принявший пушечную батарею, младший лейтенант Сергушин, бывший командир миномётной батареи, у нас вступивший в ту же должность, и военфельдшер Симонов, ранее служивший в медсанбате танковой дивизии, попавший в сан–взвод, в замы Семёновой. — Это хорошо. Мной было принято решение не формировать третью мангруппу, всё равно для неё нет ни командиров, ни матобеспечения. Из оставшихся будет сформирована стрелковая рота, она же людской резерв на случай потерь в других подразделениях. — Хорошее решение. Честно скажу, командовать ими было тяжело, они своих временно назначенных командиров даже в лицо не знают. — Вот именно, тут не один день нужно, чтобы они притёрлись друг к другу. Ротой будет командовать Смелов, другого выхода нет, всё равно у нас командиров больше нет. — Он потянет? — Командовать ею он будет только в бою. В обычное время эта обязанность будет на ротном старшине. Командиром третьего взвода пришлось поставить младшего сержанта Иванихина. Мало у нас командиров, очень мало. — Да… Кстати, что там с засадой? Что‑то я звуков боя не расслышал. — А не было никого, два часа немцев прождали, и ничего, – криво усмехнувшись, ответил я, после чего кратко рассказал о том, как происходила засада. — Может, полицаи помедлили сообщать об уничтоженном лагере? – предположил капитан. В это время в штаб вошёл Смелов и, положив автомат на стол, при тусклом свете ночника – недалеко тарахтел генератор, – так же жадно приложился к котелку с чаем, добив его.