Вперёд вышел худощавый мужчина лет тридцати на вид во рваной, хоть и аккуратно заштопанной красноармейской форме. У него на поясе уже был застёгнут офицерский ремень с кобурой, на плече висел МП, рядом стояли трое бойцов с немецкими карабинами. Видимо, его личная охрана. — Старший лейтенант Смелов. Владимир Данилович. Начальник штаба второго батальона четвёртого мотоциклетного полка. Девятый механизированный корпус. — Отлично, начальник штаба мне пригодится. Кстати, старлей, у меня есть один лейтенант из девятого мехкорпуса, только он танкист, командир роты. — Надеюсь, мы с ним увидимся. — Увидитесь–увидитесь… Значит, так, старший лейтенант, у меня свободна должность начальника штаба особой мехгруппы, в которую будут входить три мангруппы. Пойдёшь? — Вот прям так сразу, без проверки? – даже растерялся он. — А ещё фамилия Смелов, – хмыкнул я. – Мой особист тебя проверит, не волнуйся. Для меня важны твои профессиональные качества и умения, остальное побоку. Так как? — Принимается, товарищ старший лейтенант. — Хорошо, вводная по мехгруппе такая. Она всё ещё на начальной стадии формировании. Я и на лагерь совершил налёт, только чтобы набрать высокомотивированных бойцов и командиров с нужными мне специальностями. Как я понимаю, с этим проблем нет? — Нет, – отрицательно покачал головой Смелов. — Хорошо. Значит, приказ такой. Приготовиться к выдвижению. Минут через десять – пятнадцать стемнеет, к этому времени люди должны быть готовы. Сейчас подгонят две повозки, посадите на них самых обессиленных, остальные пойдут пешком, тут недалеко, не успеете устать. Также мне нужны списки командиров и бойцов с перечнем их воинских специальностей для формирования мехгруппы. Бумаги возьмёте в штабе лагеря. Там же оснаститесь на предмет материального обеспечения штаба. Кстати, штат соединения тоже требуется сформировать с нуля, это тоже будет на вас. Чуть позже я выдам вам документы, где будут описаны штаты всех подразделений. Сейчас особо на этом направлении работать не надо, главное собрать трофеи и выдвинуться из лагеря, формирование соединения оставим на завтра, когда будут готовы списки со специальностями бойцов и командиров. Всё, работайте, если что, я у казармы. Кажется, там наш начальник артиллерии что‑то нашёл… И ещё, вы в этом рванье как‑то не похожи на командира. Мы с вами, похоже, одной комплекции, дойдём до лагеря, напомните, я вам отдам свой запасной комплект командирской повседневной формы. — Хорошо, я подойду, – кивнул Смелов. Мне показалось, он стеснялся того рванья, что было на нём, именно поэтому я предложил ему свой запасной комплект формы. Действительно, по сравнению с освобождёнными мои бойцы, казалось, находились на обеспечении тыловых служб Красной Армии, так хорошо они были обмундированы и оснащены. По местным меркам, естественно. Некоторые пленные снимали с перебитой охраны часть формы, ту, что не запачкана, и меняли на свою рвань. Мои бойцы и военнопленные организовались по барачным отрядам в группы, собирать трофеи, которые Смелов начал педантично записывать. Его помощники вели перепись всех красноармейцев и командиров. К сожалению, командиров в лагере оказалось мало, он предназначался для рядового состава. Повезло здесь оказаться только тем, кто успел скинуть перед пленом свою форму и надеть красноармейскую. Тот же Смелов именно так попал в лагерь, только его, бессознательного, переодели бойцы его же батальона. Их в лагере находилось три десятка, свидетелей у моего новоявленного начштаба было в избытке, к тому же это был приятный сюрприз, есть из кого формировать мотоциклетные взводы. А их планировалось формировать три единицы, по количеству мангрупп. Но это Смелов объяснил мне мельком, ещё когда представлялся, поэтому, размышляя о тех сведениях, что он сообщил, я дошёл до казарм охраны, перешагивая через останки тюремщиков, и, обойдя строение, остановился как вкопанный, почувствовав, как мои губы невольно раздвигаются в счастливую улыбку. Причина такого моего поведения была существенной. А именно – мои бойцы осматривали две советские полевые батальонные кухни, а также третью, уже немецкую, что находились под на – весом. — В порядке? – спросил я подходя. Семёнов в это время с двумя бойцами проверял упряжь у кухонь, как раз заканчивали их осматривать, поэтому ответил сразу: — Целые, пули их не задели. Я у местных поспрашивал. Оказывается, пленных кормили с наших кухонь, а немцы питались со своей. — Я думал, у них тут столовая. — Я тоже так думал, но оказалось, походными кухнями проще. Или сделали временно и так оставили. — Вряд ли, немцы педанты, скорее всего так и спланировано. Кухни забираем. Все. Нужно обеспечить их вывоз, так же как и всех запасов продуктов. Я так понимаю, то строение – это продовольственный склад? — Да, я уже отправил Ивана осмотреть его, а то пленные навострились его пограбить. Насчёт кухонь сейчас распоряжусь. Отправлю одного из разведчиков к обозу, чтобы привезли пустые повозки и телеги. Погрузим продукты и вывезем кухни. — Первым рейсом раненых и больных. Анна уже должна ожидать их. — Сделаем. — Хорошо, занимайтесь, если что, я буду в штабном домике лагеря. Нужно узнать, что там Игнатьев наработал. Оставив Семёнова заниматься сбором трофеев, я прошёл к домику. На пороге остановившись, я посмотрел на заходившее солнце и вздохнул: наступала‑таки тихая украинская ночь, а у нас ещё так много работы! Через час, выстроившись в колонну по трое, бывшие военнопленные под предводительством наших разведчиков выступили из лагеря. Раньше просто не получилось, пришлось изрядно поработать, чтобы организовать и разбить пленных на временные подразделения по сорок человек в каждом, назначив командиров. Иначе получается просто какой‑то сброд. К этому времени раненые, кухни и большая часть продовольствия были вывезены, этим занимался лично Семёнов. Воронин принимал на месте нашей стоянки. Продовольствие забрали то, что предназначалось охране, для пленных же в основном была заготовленная полугнилая брюква и свекла, найденная моими трофейщиками не на продовольственном складе, а в подземном кое‑как сделанном овощном хранилище за казармой. Из лагеря мы с Семёновым выходили последними, колонну вёл старший лейтенант Смелов. — Людей много, трудно будет уходить, – негромко сказал Семёнов, когда второй разведчик, красноармеец Мироедов, однополчанин Белова, подвёл к нам лошадей. Видимо, на душе капитана лежала вся та тяжесть, что упала на нас с момента освобождения лагеря. Я‑то это ярмо сбросил, зная, как распорядиться этими людскими резервами, но Семёнов о моих планах не знал, накручивая себя. Поэтому я поспешил развеять все его тревоги. — Согласен трудно, – сплюнул я, наклонившись в седле. – Но мы этого делать не будем. — В смысле? – я не видел в темноте лица Семёнова, только его силуэт, но по голосу было ясно, что он удивлён. — Бессмысленно, нас загонят, разобьют на небольшие группы и уничтожат. Исход предрешён… Но это если мы будем действовать по логике, которую от нас ожидают немцы, только вот мы этого делать не будем. — А что? — Жесть. Тебе, капитан, знакомо это слово? — Тонкий металл? Кровельное железо? — У этого понятия есть и другой смысл. Вынужденная военная жестокость, сформулированная в одно слово – жесть. Мы не будем уходить от преследований, сбрасывая подразделения–шавки, что будут висеть у нас на ногах. Нет, мы сами будем их бить, пока они не сорганизуются в большие силы с тяжёлым вооружением. Только вот боюсь, к тому времени будет поздно… для немцев. — Значит, ты уже всё спланировал? — Да. Колонна пленных оставляет такой след в весенней земле, что нас без собак найдут. Вон, хоть самолёты поднимут… если их тыловикам дадут, конечно. Так что будем бить всегда и везде. Уходить отсюда сразу не будем. Немцы не успели вызвать помощь, проводной связи у них не было, а рацию разбило пулей в начале боя, так что завтра утром ждём одну–две машины, что направит командование этой области для проверки ситуации, почему лагерь штатно не выходит на связь. Этих мы постараемся принять чисто, нам нужна техника. Форма и мотоцикл есть, сыграем дорожный патруль. Надеюсь, среди пленных найдётся умеющий говорить по–немецки. — Потом уйдём? — Ха, – хмыкнул я. – Нет, не уйдём. После пропажи проверочной группы немцы отправят усиленную колонну. Скорее всего, полнокровную охранную роту со всеми средствами пехотного усиления, что у них имеется по штату. Вот после уничтожения этой группы из засады и довооружения бывших пленных мы и уйдём отсюда. Не раньше. А в промежутке между этими группами мы будем заниматься формированием нашего мехподразделения. — Но они же поднимут для этого все части. — Это так. Но не забывай, что мы глубоко в тылу и у немцев боеспособных подразделений тут мало, ближайшее мы собираемся уничтожить из засады. А пока они соберутся, пока будут кидать под нас полицаев, чтобы задержать, а те вояки ещё те, начнут подтягивать подразделения с дальних гарнизонов… В принципе этот план меня также устраивает. Трофейное вооружение немецких подразделений усилит наши мангруппы, а полицаи дадут тот необходимый опыт для взаимодействия в бою разных подразделений, чтобы немецкие охранные или маршевые роты, которые перенаправят на наше уничтожение, получили от всей широты русской души. Это всё, конечно, предварительные планы, но мне нужны бои, чтобы сделать из этого пока аморфного, но желающего драться стада нормальные боевые подразделения. — Думаешь, всё получится? — Уверен. Жесть и наглость наше всё, нужно делать то, что противник от нас никак не ожидает, и наносить ему максимальное поражение. Кстати, я снял тебя с батареи, вооружения у нас будет много, да ещё разного, так что вступай в должность начальника артиллерии мехгруппы. Поверь, это будет адская работёнка, чтобы взаимодействовать разные стволы для общей работы. — Ничего, справлюсь, – уверенно ответил Семёнов. Я почувствовал, что тревожные нотки уже пропали из его голоса. В нём больше преобладала жажда заняться любимым делом. Сумел‑таки завести его на работу. — Вот, товарищ старший лейтенант, обед, – подошёл ко мне помощник повара в белом переднике, завязанном на поясе. — Давайте, как раз вовремя, – принял я солдатский котелок и, достав из‑за голенища свою ложку, принялся за обед вприкуску со свежим душистым хлебом. Как оказалось, немецкая кухня имела функции пекарни, что мне нравилось. На всех выпечки не хватало, но хотя бы одна рота получила свежего хлеба. Остальные довольствовались сухарями и галетами. Остальные уже успели пообедать, только я отсутствовал с парой бойцов. Но они уже ушли на кухни получать свой паёк. Уничтожая ложку за ложкой гороховый суп с мясом, я размышлял о превратностях судьбы. Хотел людей, так получи. Правда, количество слегка выбивалось из того, на которое я рассчитывал, раза так в три. Вчера ночью, когда мы вернулись в наш лагерь, в ельнике уже были готовы лежанки из нарубленного лапника и дымились кухни, вкусно пахло свежеприготовленной едой. Ельник был не особо большой, но нарубить веток, чтобы не спать на голой сырой земле, хватило, правда, утром выяснилось, что теперь и ельник начал просматриваться насквозь. Но это не страшно, мы тут простоим максимум ещё сутки, потом уйдём, а с воздуха ельник нас скрывал вполне нормально, разве что только все три кухни постоянно дымили под присмотром старшего повара мехгруппы сержанта Лапина, демаскируя нас, но пришлось примириться с этим. Утром настала страдная пора по формированию мехгруппы. С предоставленным списком мы первым делом сформировали… нет, не боевую группу, а взвод снабжения и хозвзвод, только после того, как все пожилые бойцы и командиры были пристроены, мы принялись за формирование боевых подразделений. Но тоже не полностью. Для первой засады нам было нужно не так много людей, поэтому были сформированы и пополнены людьми и вооружением пулемётный взвод, мотоциклетный, куда входили пока две машины, и мотострелковый. Последний был создан мной не по штатам Красной Армии. Взвод состоял из двадцати шести человек. В него входили четыре боевые пятёрки. Каждая из командира, пулемётчика, двух автоматчиков и снайпера. Правда, автоматов и снайперок не хватало, вооружили из трофеев, добытых в лагере, пока две пятёрки, остальные довольствовались карабинами до лучших времён, пока ещё трофеев не добудем. Да с пулемётами тоже были проблемы, едва–едва хватило вооружить взвод четырьмя МГ-34. Как позже выяснилось, на вышках лагеря военнопленных стояли не привычные пехотные МГ-34, а их предшественники с гражданской войны МГ-08–15. Это было достаточно устаревшее оружие, но все пять единиц нам пригодятся. В роте охраны лагеря было всего три МГ, по одному на взвод, остальные – вот такие устаревшие машинки. Один МГ, снятый с разбитого мотоцикла, у нас был, пятый с мотоцикла мы не стали снимать, пулемётов хватало, как раз четыре. Причина, почему я не вооружил пятёрки ДТ или там ДП, была в том, что МГ был единым пулемётом, он подходил для всего, включая те операции, в которых я планировал использовать мотострелков. Ну и с боеприпасами в немецком тылу было куда легче. Добыть, я имею в виду. Так вот, после формирования этих трёх боевых взводов я передал их под командование Воронина и, поставив задачу, отправил к дороге. Пленные, которые шли колонной, протоптали целую тропу от своего бывшего лагеря до нашего, так что найти нас труда не составит, поэтому засаду требовалось поставить дальше от лагеря. Более того, не в одном месте, а в двух, на разных дорогах. Вот этим Воронин и занимался. Про то, что наш обоз немцы уже наверняка ищут и знают о том, что мы побывали в трёх селах, я догадывался. Вот и поставил на той дороге, где ожидались преследователи, пулемёты в засаде. Насчёт второго мотоцикла, что был отдан в мотоциклетный взвод, так он обнаружился в лагере за штабным домиком. Как оказалось, это был лёгкий посыльный одиночка то ли французского, то ли английского производства. В лагере была своя машина, грузовик, но из‑за серьёзной поломки его три дня назад отбуксировали в ремроту, не удосужившись прислать замену. Только раз в пять дней другой грузовик привозил продукты. Вот и всё. По моему плану бойцы, переодетые в немецкий патруль, организуют два поста, мотоциклы для ширмы как раз поспособствуют маскировке, чтобы их приняли за настоящий патруль жандармерии. Задача поставлена, осталось только ожидать результатов, а мы занялись формированием мангрупп. По штату, который я написал, их вид был таков. Обычный пехотный взвод, сформированный согласно штатам Красной Армии, мотострелковый взвод, сформированный по набросанным мной штатам, миномётный взвод, пулемётный, мотоциклетный, выполняющий функции разведки и передового дозора, взвод управления, взвод противотанковых орудий и броневзвод. Как уже стало понятно, пехотный взвод выполнял функции обороны и прикрытия, мотострелковый будет жёстко ориентирован на штурмовые бои. То есть для атак. Все подразделения должны иметь авто- и мототехнику. С бронемашинами и танками сложнее. Там как получится. Это я описал две мангруппы, которые будут действовать отдельно от основного подразделения, где будет находиться штаб соединения, держа связь с помощью радиостанций. Радисты у нас были, пятеро, осталось затрофеить рации. В основном же подразделении, кроме всего вышеперечисленного, я планировал усиленное тяжёлое вооружение. Это бронерота, батарея тяжёлых миномётов и при возможности пушки, например, лёгкие гаубицы. Кроме них уже началось формирование, разведывательно–диверсионного, сапёрного и санитарного взводов. Штаты ещё утрясались, и пока шло формирование основной, главной мангруппы одновременно с формированием штабных подразделений. Но отвлекло меня не это, разведчики, которые исследовали окрестности, нашли брошенный склад боеприпасов, вот я и ездил туда изучить, что же такое нашли. То, что артвооружения, я был в курсе, но по маркировкам бойцы не смогли определить, что же это. Как они сказали: не по–нашему писано. Обед я пропустил, но зато узнал, что это была шрапнель французского производства для трёхдюймовок. Орудий рядом не нашлось, поэтому я приказал бойцам поискать их позиции в округе, может, найдут. Пока новостей не было. Закончив с обедом, я встал с поваленного ствола дерева, на котором сапёры топориками вырубили удобную скамейку, сидеть приятно, вернул котелок бойцу, который как раз вернулся за ним, и, протерев платком ложку, сунул её на место, за голенище сапога. После этого я направился в штаб. Меня не искали и не мучили вопросами, так что уверен, всё идёт по порядку и моего присутствия пока не требуется, но проинспектировать, что успели сделать мои штабные командиры, следовало. Этим я и решил заняться. — Ну что там? – спросил у меня Семёнов. Он занимался формированием артиллерийских и миномётных подразделений, поэтому не мог отвлечься на поездку со мной. А любопытство его глодало. — Шрапнель для трёхдюймовок. Хороший материал для мин в случае засад. Шрапнель для этого подходит идеально. Отличные МОНки получатся. — Послать людей и повозки за ними? – деловито спросил Смелов, который тоже с интересом прислушался к моему рассказу. Сейчас он выглядел куда лучше, чем вчера. В моём запасном обмундировании он смотрелся настоящим командиром РККА. Только фуражка, несмотря на попытки вернуть ей первоначальный вид, так и казалась блином. Ну, помялась она у меня в вещмешке, что тут сделаешь? — Не нужно, пока без надобности. Уходить мы будем в ту сторону, заберём часть по дороге. Я там часового оставил, – наклонившись, я отметил на карте месторасположение обнаруженного склада. – По виду склад батальонный, ящиков со снарядами не так много, на батарею. Всё прикрыто старой масксетью, он находится в овраге в глубине леса, в полукилометре от опушки. — Хорошо, чуть позже займёмся им, – кивнул Семёнов. — Что там с людьми? – спросил я, уточнив: – Мне нужно точное количество вместе с ранеными и больными. Ответил Смелов, ему это по должности полагалось делать. — На данный момент в строю шестьсот семнадцать бойцов, сорок три младших командира и восемь средних. На излечении в санвзводе находится пятьдесят три раненых и больных. Согласно рапорту военврача третьего ранга Семёновой, остро необходимы лекарства и перевязочный материал. — Добудем, – уверенно кивнул я. – Я уже знаю, где тут ближайший немецкий госпиталь. Тут меня отвлёк удивлённый возглас бойца, что стоял на часах возле штаба. Обернувшись, я улыбнулся, разглядывая мелькавшие среди деревьев человеческие фигуры. Сработало. Именно это чувство у меня поднялось в душе, когда я разглядел среди наших обряженных «немцев» из формируемого под моим личным патронажем диверсионного взвода настоящих немцев со связанными руками, что шли под конвоем к штабу.