Общаясь те покинули палату. Вскоре меня вынесли, погрузили на санитарную машину, и повезли в госпиталь. Новая палата неплохая, похоже для высшего командного состава, одиночная. Так что тянуть я не стал и при осмотре на следующее утро, когда зашёл врач, сделал вид что очнулся, судорожно вздохнул, и открыл глаза. Тут же все забегали, так что вскоре меня осматривал ведущий хирург госпиталя, который признал, что я прихожу в себя. Кстати, за эти сутки, пока лежал, я восстановил колено, убрал трещину в черепе, и внутренние органы подлечил. То есть, дважды разряжал Исцеление, но внутренне я в порядке, все повреждения считай были на коже, темно-багровые синяки, красноватые шрамы со швами, опухоли от травм, а так я был в порядке, даже четыре зуба, что шатались, чудом не выбили ни один, теперь в порядке. И порванную зубами с внутренней стороны губу, залечил. До обеда ко мне никого не пускали, кашей манной с ложечки кормили, хотя я говорил, что и сам могу. Кстати, в приёмной постоянно находилась знакомая аура. Это была Анна. Пустили ко мне только капитана, всё же это был адъютант Шапошникова, как я подслушал в приёмной. Я полусидел, мне подушку выше подняли, когда тот вошёл в палату, врач вышел чтобы нам не мешать. Почти сразу за адъютантом маршала зашёл следователь НКВД, тот удостоверение предъявил, капитаном был, то есть, подполковник, если на армейские звания переводить. По виду матёрый. Парни поздоровались, сели на стулья, что пододвинули к кровати, халаты по верх наброшены, и начал капитан: - Скажите, товарищ… - Можно просто Максим, мы не на службе. Да и ситуация не располагает общаться по чинам. - Хорошо. Скажи, Максим, что ты помнишь? - Да плохо. Помню подъехал к дому, припарковал машину под окнами управдома. Зашёл в парадную, и на меня кинулись двое. Я на автомате отработал обоих, я боксом занимаюсь, оба в нокауте. Одному вроде челюсть раскрошил. - Первому челюсть, второму скулу своротил. Это не считая сотрясений. Оба в больнице лежат, - сообщил вдруг следователь, и велел. - Продолжайте. - Да что там продолжать? Трое других выскочили из квартиры управдома. Один взял меня на прицел пистолета, пришлось руки поднимать. Другой зашёл со спины, помню боль в затылке. Очнулся уже тут. - Больше ничего? - уточнил следователь. - Ничего. - Они представлялись? Показывали удостоверения? - Какие у бандитов удостоверения? Это управдом навёл, я видел, как он из квартиры выглядывал. Прибью тварь. - Ясно. Ну у меня всё, - сообщил следователь капитану. Тот попрощавшись ушёл, а капитан вопросительно посмотрел на меня. После этого вздохнул и сказал: - Это сотрудники милиции были. Знаешь такого, Филатова? - Хозяин Минска? Раньше знал. - Он после эвакуации, успел до окружения города сбежать, в Москве по партийной линии занял должность заместителя начальника столичной милиции по воспитательной работе. - Генеральская должность. - Да. Вот он приказал тебя задержать, по подозрению в убийстве некоего Демидова. - Так вот откуда ветер дует? Да не видел я Демидова после увольнения. Это он мне простить не может то, что я на дочке его отказался женится, вот и мстит. - Это ещё не всё, следствие ещё идёт, но говорят, что тебя бросили в камеру, сильно избитого, а потом весь отдел поднятый по тревоге, был перебит. Всё происходило в центре города. Когда тревожные группы и ближайшие патрули прибыли, там только полыхающее здание увидели. Использовали автоматы, пулемёты и гранаты. Выживших нет. А тебя нашли на крыльце больницы. Потом уже сюда перевезли. - Ясно. - Похоже ты знаешь кто атаковал горотдел, - сделал тот вывод. - Это ещё не всё. Сейчас слышал от следователя, что управдома твоего тоже… Это было похоже на казнь. - Ой, да что там могут посчитать казнью? - хмыкнул я, стараясь не шевелить лицом, оно опухшее тянуло. - Вот когда с группой капитана Минска застали взвод немцев, которые уничтожили наш медсанбат, попавший в окружение, убивший весь медперсонал кроме молодых медсестёр и забавлявшихся с ними, вот там была казнь. Взвод перебили, а офицера привязали к машине и тащили за собой. Мы тогда пятьдесят километров проехали за ночь. От него одни руки, голова и часть позвоночного столба осталось. Вот это была казнь. А тут что? Вздёрнули небось. Но хоть поделом, ничуть не жалко. - Говорят его машиной пополам разорвали, - тихо сообщил тот. - А-а-а. Тогда ладно. - Это всё? - А что я ещё могу сказать? Кстати, сколько я уже тут? Какое сегодня число? - Сегодня двадцать второе. - Это что, я два дня прохлаждаюсь? У меня же работа по передаче техники стоит. - Значит все договорённости в силе? - Конечно, - я с удивлением посмотрел на капитана. - Это не взаимосвязано. Вот что, пока я тут лежу, там на фронтах парни гибнут без авиационной поддержки и танков, так что давай, машину мне найди, я делом займусь. Сегодня надо успеть хоть что-то передать. - Ты не в том состоянии чтобы ходить. Врачи запрещают. - Я сам знаю, что я смогу. Машину! Всё же мне удалось уговорить капитана, да тот и не против, сложнее с врачами было, но и они отпустили. Я смог встать и самостоятельно пройтись. Даже особо и не шатало. Дальше мне принесли командирскую форму, мой размер. Новенькая, но без знаков различия. Сапоги тоже мой размер, так что я оделся, ремень пустой застегнул, и мы дошли до машины. Пока я одевался капитан звонил начальству, по разговору, с самим маршалом общался, передал тот основное, мол, договорённости прежние, даже сегодня первая передача. Видимо это их волновало больше всего. Капитан же и авиаторов предупредил чтобы ждали сообщения по тому же каналу с тем же позывным. А дальше сидя за рулём я покатил к выезду из города, прикидывая, как сбросить хвост на трёх машинах. Подготовились, две вездеходные. А с Анной пообщаться мне не дали, вывели из здания во внутренний дворик, где и стояла машина. Повернувшись на кровати, я ударил по кнопке будильника, заставив его замолчать, и потянулся. После чего встав прошёл в ванную. Там в зеркале отобразилось пятнисто-жёлтое чудо. Синяки и опухоль почти сошли, но всё же вид был так себе. Я получил отпуск по болезни, это так записали, и когда всё передал нашим, успел за неделю всё сделать, даже трофеи ушли, особенно полевым кухням были рады, немецкие в пехоту передавали, я уже неделю как отдыхаю. Пока шла передача техники, я ночевал в госпитале в своей палате, утром уезжал, вечером приезжал. Анна за мной ухаживала, сиделкой стала. Чёрт, похоже я влюбился, окончательно и бесповоротно. А когда закончил передачу, то переселился в квартиру и вот уже как вторую неделю проживаю тут. Да, сегодня седьмое сентября. О случае с милиционерами все забыли, вот и я не стал напоминать. Хотя тех кто уничтожил отдел ищут до сих пор, но меня не трогают. Да и какой спрос, если я без сознания был? В квартире внизу уже новый управдом появился, с семьёй. Бдит. Точно на органы работает. Анна и ко мне сюда бегает, ухаживает, комплект ключей у неё теперь свой. Я как не пытаюсь перейти к более серьёзным отношениям, та ни в какую. Дальше поглаживаний и поцелуев дело не идёт. Мне достаточно ясно дали понять, пока кольца не будет на пальце, ничего больше я не получу. Это шантаж. Пока думаю, после шести браков новые разочарования получать не хочу. То, что отдел уничтожили мои знакомые, боевые интенданты, думаю следователи уверены. Да не думаю, знаю, в наглую подслушав. Однако им запретили меня трогать, тем более я в этом не виноват, алиби имею. То, что это боевые интенданты сделали, я сам намёк дал. Ведь по логике мои награды, документы, табельное оружие, всё сгорело в райотделе. А я уже на второй день на новенькую форму вернул свои награды, кобура не пустая, и сообщил что восстанавливать документы не нужно, мне их вернули. Адъютант маршала тогда, как бы между прочим, поинтересовался, откуда они у меня, я и ответил, парни вернули. Тот больше не спрашивал, и я молчал. С вручением награды в Кремле пока пролёт. Маршал сказал, что пока лицо не восстановиться, даже появляться там не стоит. Но награждён буду, уже всё оформлено, осталось вручить. Корпус мой уже фактически полностью пополнен и сформирован, сейчас учения идут, обучение, скоро на фронт отправят, и я с ним. Сам я числюсь в отделе снабжения корпуса, нас там трое сотрудников и писарь, начальник Рыбин, и двое подчинённых. Один из них я, но я пока филоню по уважительной причине. А так дивизии полнокровными стали, вооружение по штату, также и с танковой дивизией. Да и отдельные подразделения тоже сформированы. Похоже большая часть того что я передал и пошло на корпус. Однако сформировать ещё два танковых полка смогли, оба уже на фронт отправлены. Сейчас части формируют по военным штатам, их только недавно вводить начали, а не по довоенным, так что хватало. Из моих самолётов был сформирован авиакорпус, тот только вчера отбыл на Ленинградский фронт. А вот ИАП в нашем корпусе, остался, обещание своё Шапошников держит. Помимо этого, ещё хочу сказать, что пообщался с нашим комиссаром, тот получил звание бригадного комиссара, это уже генерал по факту, ну и описал ему ситуацию с комсомольским билетом и корочками кандидата в члены партии. Тот быстро собрал комсомольцев и коммунистов, и уже через два дня я получил и комсомольский билет и корочки стажёра. Стать коммунистом я должен ещё заслужить. В принципе это пока всё. Про Филатова я помнил, но тот высоко сидит и тронь его, слишком вони много будет. Подожду, когда немцы под Москвой будут, там дело обстряпать проще будет. Странно что замяли дело с милиционерами. Думаю, дело под сукно положили, но если понадобится, достанут быстро. И вряд ли обойдутся без меня, ведь я единственная ниточка к тем, кто совершил это якобы злодеяние. Да и опасаются их, напали на райотдел в центре столицы, могут атаковать Лубянку или Генштаб. Понятно, что менты сами виноваты и получили за дело, об этом даже Шапошников говорил своим доверенным людям, я подслушал, но мало ли что в голову придёт таким отморозкам как мои знакомые. В общем, к ним теперь явно с насторожённостью относятся и опаской. Про меня пока забыли, как я всё передал, перестал нужным быть, так и оставили в покое. Из квартиры я редко выхожу, личиком стараюсь не светить. По поводу «передал всё», то тут я несколько поспешил. Небольшие запасы техники и оружия оставил. Например, оба танка «Т-35», и тот «Т-28» на котором диверсантов ложного поста уничтожал, оставил. Всё это в списки внесено не было, о них не знают. Так вот, сюда входят все запасы продовольствия, то что я на Чёрном море купил, плюс кроме танков, два новеньких грузовика, «ЗИС-5» и «полуторка», обе машины с крытым кузовами, а у «Захара» ещё автоприцеп. Одна легковушка, «Газ-61», тоже новенькая, сохранил её себе. Из мототехники, один мотоцикл-одиночка, и тяжёлый «М-72». Две танкетки «Т-38», обе на ходу и в полном порядке, вооружены по одному «ДТ». Я их и оставил только из-за возможности плавать, пусть и слабую броню, и вооружение. Тоже слабое. Однако водоёмы преодолевать они могут, глядишь пригодятся. Остальное всё отдал. Из техники ещё только тяжёлый трактор «Сталинец-65» и всё. На всякий случай. По авиации, то один «Шторьх» и два «И-16», оба истребителя пушечные. Их ещё нужно привести в порядок. Из оружия и артиллерии, у меня сотня винтовок «СВТ», из них десять с оптическими прицелами. Двадцать автоматов «ППД», пять ручных пулемётов «ДП» и два «Максима». Крупнокалиберные пулемёты: два «ДШК» на пехотных станках, два на зенитных. Ещё одна зенитка счетверённых пулемётов «Максим», не на машине, на треноге. Патроны к ним. Гранат двадцать ящиков, в основном оборонительных. Из артиллерии: одна «сорокапятка», одна пятидесятисемимиллиметровая противотанковая пушка. И если к «сорокапятке» тройной боекомплект, то к этой я ещё не заимел снарядов. Ещё найду. Больше пушек не было, но имелись миномёты, два батальонных и два полковых, к каждому орудию по десять боекомплектов. Тут я не экономил. Из полевых кухонь, осталась одна новенькая немецкая, малопользованная. Сотня комплектов красноармейской формы, мой размер, и всего носимого снаряжения. Столько же сапог, десять комплектов командирской формы, тоже мой размер. Десять комплектов зимней командирской и десять комплектов зимней красноармейской формы, с полушубками, валенками и шапками-ушанками. Это всё со складов что наши бросили в начале войны у границы. Две взводные палатки, одна командирская. Ещё та немецкая что я у Кобрина взял, с комнатами, буржуйкой внутри и всем оснащением. Небольшое количество имущества, чтобы обставить палатки, и, пожалуй, всё. Из личного имущества те же ковры, и всё что нужно для комфортной жизни в походе. Да, тот интендант из «Метрополя», я от него ещё три дня назад избавился. Влил в глотку бутылку водки и отправил гулять по ночной Москве, пусть объясняет где он пропадал. Так что после всей выдачи, с тем что осталось загруженность Хранилища сейчас семнадцать процентов. Я ведь авиабомбы, снаряды к танкам, топливо, всё это отдал. Да, топливо, всё что в бочках находилось, было передано, а что из подземных цистерн прямо в Хранилище заливал, авиационный бензин, просто бензин и дизтопливо, это всё со мной. Как раз из семнадцати процентов загруженности Хранилища, топливо занимает десять процентов, остальное выше перечисленное имущество, и то две трети — это продукты. Вот и всё что за эти две недели происходило. В данный момент я плиту кухонную разжёг, после водных процедур, чайник поставил, когда защёлкал замок в прихожей. Анна пришла. Хм, за ней всё тот же топтун ходит, за моей квартирой сменяясь двое следило. Встретив Анну, чмокнув её в губки, я сообщил: - Ко мне парни заходили, свежей черноморской рыбы принесли. Ещё живая, бьётся. Приняв лёгкое пальто, и пока вешал, та уже ускакала на кухню. - Ого, - ахнула та, изучая рыбу, та прямо забилась на столе. - Я чищу, а ты готовишь. Идёт? - Идёт. Мы занялись делами, общаясь. Анна девушка была просто восхитительна, и возможно, как супруга будет на своём месте, вот только к ней у меня не было доверия. Умерло. Три дня назад я впервые напился. Пусть свежим немецким трофейным пивом, но всё равно. Я подслушал как та в машине, покинув мою квартиру, описывала своему куратору в органах, что за тот день происходило во время нашей встречи. Ничего не упустила. Куратор требовал, чтобы та выяснила всё по боевым интендантам, вывести на них. А мне пела как влюбилась, как искала своего спасителя что её спас. И ведь я верил, она была очень убедительной. Сейчас уже не верю. Типичная медовая ловушка, а жениться на ней, чтобы банально трахнуть, тем более я уверен, что та ещё девственница, это как-то не по мне. С тех пор я её и наблюдателей троллил. Те внимательно за квартирой следили, но каждый раз мои парни навещали меня, гостинца приносили, а те так ни разу их и не засекли. Как же их это бесило. В первый раз я о парнях помянул на следующий день после того как напился. Мол, пива принесли, рыбы сушёной, вот мы и посидели. Позавчера уже вина домашнего черноморского, Анне вино понравилось, вкусное, вчера были пирожные, к слову купил ещё в Минске, последние остались, с заварным кремом. Сегодня вот живая рыба, да ещё семейства осетровых. Я как раз почистил, разделал, Анна начала жарить, половину рыбы та отложила, домой возьмёт, она жила с матерью, отец её, генерал, воюет. Я о ней всё знал. И вот я в ванной как раз руки отмывал с мылом, когда раздался стук в дверь. То, что там кто-то стоит я видел, так что вытирая на ходу руки, забросив полотенце на плечо, сам я в обычных домашних штатах был, тапках, рубахе, подошёл к двери и открыл. Там стоял боец, знакомый мне, посыльный из штаба корпуса. - Товарищ техник-интендант первого ранга. Вам приказ, - протянул тот мне бумагу. Быстро пробежавшись, кивнув тому, сообщив что завтра утром буду в части, закрыл дверь и направился на кухне. - Кто это был? - обернулась Анна, переворачивая кусок рыбы на сковороде. - Посыльный. Завтра моя часть на фронт отбывает, и я тоже. Приказ пришёл. Закончился мой отпуск по болезни. Мы позавтракали рыбой. Анна ушла, домой торопилась, говорила, что мать приболела, но я знал, что та лжёт. Я же надел парадную форму, со всеми регалиями, и поехал на трамвае к Генштабу. Шапошникова не было, убыл, будет через несколько дней, но был тот капитан. Я объяснил ему ситуацию, отбываю на фронт, а награды так и не получил. Тот всё и решил. Обратился в Политуправление, там и по их предложению представление к награде было, Мехлис отсутствовал, тот в Крым отбыл, но был его зам, тот как раз в Генштабе находился, он всё и решил. Созвонился, переговорил с секретарём Сталина, вопрос тот курировал, и сообщил что сегодня вечером будет проведено награждение, неофициальное. Тихое, всё же моё лицо не восстановилось, чтобы им светить. Награждение за закрытыми дверями, вот как оно называется. Пройдёт оно в семь вечера, за мной на квартиру машину пришлют. При этом можно быть не одному, поэтому приглашение я ещё и на Анну оформил. Покинув здание Генштаба, заехал к ней, порадовав куда вечером пойдём, а сам домой. Переоделся в повседневную гражданскую одежду, и сбросив хвост, двое топтунов было, направился на Колхозный рынок. Там купил большой заплечный мешок, и стал туда убирать покупки. За час что я там закупался, этот мешок был бы заполнен раз пятьдесят, но всё из него отправлялось в Хранилище. Я покупал грибы, сушёные, солёные в бочонках, всё свежее. Яйца. Как свежие, так и варёные. Картошки шесть грузовиков купил, свежей, только выкопали. Арендовал склад, там всё разгрузили, и я убрал в Хранилище. Овощей немало, сала солёного, копчёного. В общем, изрядно закупался. Трофеев у меня после работы в немецком тылу было немало, среди них и советские рубли. Где-то два с половиной миллиона, и тридцать ящиков с золотом. Тут и монеты, и слитки. Немцы вывозили из захваченного банка, не знаю из какого, мы на дороге повстречались, а я отбил. До вечера делами занимался. Потом к себе, там как раз переодевался, сразу после душа, в парадную форму, когда Анна подошла. Мы тут договорились встретится. Потом пришла машина и нас отвезли в Кремль. Оружия я не брал, так что прошли проверку на входе быстро. Вёл меня тот армейский комиссар второго ранга, зам Мехлиса. Он как представитель от командования. Дальше нормально, седой старичок по фамилии Калинин, в небольшом зале при небольшом скоплении народа, всего человек двадцать, вручил мне орден и Золотую медаль. Фуршета не было, даже без фотосессии обошлись. Куда с моей-то рожей. Домой вернулись в девять часов, но Анна приятную ночь так и не подарила. Динамила вполне себе профессионально, играла на терпении. Пришлось провожать её. Долго мы целовались под окнами, пока ту мать не позвала. Кажется, я ей не нравился. Дальше я отправился к себе. Нужно собраться, и подготовить квартиру к долгому моему отсутствию. Утром Анна пришла, мы вместе позавтракали. Та на квартире осталась, решила прибраться, я же подхватил шинель, сидор и небольшой чемоданчик, и покинул квартиру. Сомневаюсь, что мы сегодня отправимся, но лучше держать вещи при себе, остальное всё в Хранилище, а это на виду должно быть. Как так и без вещей? С двумя пересадками на трамвае, я добрался до казарм. Там прошёл охрану на въезде и направился к штабу. Народу тут хватало. Прибыл вовремя, совещание только через час, так что успел убрать вещи в нашу интендантскую «полуторку», и пообещаться со знакомыми, принимая поздравления за награждение высокой наградой. На все намёки обмыть, отвечал положительно, вечером будет фуршет, я с поварами договорюсь. Вино черноморское, чача. Однако во время совещания, в основном решались организационные вопросы по отправлению эшелонов, какие полки и подразделения идут первыми, я узнал, что корпус отправляется на Юго-Западный фронт, под Киев, и четверо человек летят туда на транспортном самолёте. Их задача обеспечивать встречу и размещение. От снабженцев лечу я, как решил главный снабженец корпуса. Обломилась обмывка награды, до самого вылета я получал задачи по своему направлению. Правда, некоторые командиры всё же зажали меня, полчаса времени было, так что мы всё успели, и обмыть, и проститься. А Анне я за два часа до вылета сообщил об этом, с какого аэродрома. Телефон был у соседей, позвонил, её позвали, та ещё у меня была, так и передал. И вот уже на аэродроме, где я стоял у машины со всеми вещами в ногах, та и подбежала, обнимая. Мы поцеловались и стали торопливо прощаться. Заметив, что я кому-то машу, та спросила: - Кто это? - Парни знакомые. Охрана моя. Следят чтобы больше со мной ничего не приходило. - Да? Я не видела, чтобы за тобой следили, - закрутила та головой, высматривая несуществующих личностей. - Да ты своего топтуна не замечала, которого за тобой куратор поставил следить, не то что парней. Да, Анна я всё о тебе знаю и о твоих ежедневных беседах с куратором тоже. Знаешь, я долго думал и решил, вместе нам не быть, доверия друг к другу нет. Я знаю, ты искала меня чтобы поблагодарить за спасение, опознала по фотографиям в газетах, хотела встретится и на тебя вышли сотрудники НКВД. Ты не отказалась им помогать, и стала агентом. Не очень красиво с твоей стороны, поэтому я решил, что мы расстанемся. Так что не нужно слёз, прощай. Обнимать я ту не стал, а подхватив вещи быстрым шагом направился к самолёту, где уже заканчивалась погрузка. Сама та так ничего и не сказала, отдала ключи от квартиры и смотрела как я ухожу. Кажется, в глазах у той блестели слёзы. Из-за того, что в самолёте я оказался последним, мне место самое паршивое досталось, у двери, а там дуло, как оказалось. Сам самолёт небольшой, одномоторный, я на таком в Сочи летал. Было шесть пассажиров и несколько мешков с почтой. Сев на боковую лавку, я вытянул ноги, положив их на чемоданчик, сидор под лавку, а вот шинель надел, лётчик посоветовал, сказал, что холодно на высоте. Не только надел, но и застегнул на все пуговицы. Дальше был недолгий разбег и подъём. Это сразу чувствовалось, перестало трясти на почве. Подняв воротник, я поглядывал на попутчиков. Трое знакомых, из штаба корпуса командиры, а вот двое просто с нами летели попутным бортом. Один майор НКВД, второй вообще гражданский, в костюме, мёрз, кутаясь в пиджак. Видимо не сказали, что на высоте холодно, да и погода снаружи не летняя. Нет, пока вполне тепло, но ночами уже холодно. Я не отвлекался, с Анной давно перегорело, так что единственное что я чувствовал, это облегчение, что всё это наконец закончилось. Так что возвращаться к этой теме не хотелось. Прошло и прошло, умерло и умерло. А так я был хорошо одет, форма новая, пистолет в кобуре, между коленей, прикладом в пол и стволом в потолок, стоит «ППД», чехол с запасным диском на ремне. Одним словом, я лечу на фронт, и я готов к этому. Подумав, награды снимать не стал, пусть будут на положенном месте, хотя опаска потерять была. Я так медаль «За Отвагу» чуть не потерял. Она же к планке тонким колечком крепится, вот колечко и не выдержало. Хорошо спохватился вовремя и Взором нашёл. Зная, что искать, проблем с этим не было. Так и Золотая Звезда также крепилась. Будем поглядывать. А так самолёт гудел мотором, убаюкивал, поэтому не удивительно что я начал проваливаться в сон. Летели часов пять, я то дремал, то просыпался от тряски, и проснулся когда мы пошли на посадку. Особо не трясло, полоса оказалась бетонной. Мы сели на центральный аэродром Киева. Нас уже ждала машина, «полуторка», наш старший сел в кабину, а мы, покидав вещи в кузов, устроились на них, и так покатили в город. А пока ехали, я узнал, что наш корпус будет находиться в резерве, подчиняется он лично командующему фронта. Судя по энтузиазму командиров, оба капитаны, можно сказать молодые, пороху явно ещё не нюхали, те предполагали, что готовиться наступление, наконец погоним немцев. - Это всё вилами на воде писано, - сообщил я, мы как раз встали у штаба фронта, наш старший ушёл оформлять документы, узнать где на постой встать, а мы сидели в кузове под тентом, потому как снаружи начался мелкий противный дождь. - Не будет никакого наступления, точнее будет, но со стороны противника. Они нанесут стандартные и уже привычные удары по флангам киевской группировки войск и погонят впереди танки, окружая эту массу войск. Так и возникнет киевский котёл, где нас и переварят. Это всё столько раз немцы проводили, а для нашего командования их действия всегда оказываются неприятным сюрпризом. Не могут усилить войска на флангах, чтобы не допустить этого. А ведь это так просто, выстроить трёхуровневую оборону и пусть теряют солдат пробивая её, так нет, зачем думать, проще потом орать что немцы действуют не так как за них решили советские генералы. Окружат нас и дорога на Москву для них будет открыта. В общем, стандартная ситуация, которая нас ждёт. Сообразив, что я бормочу всё в полной тишине, открыл глаза, и зевнув, посмотрел на обоих командиров, что сидели рядом, пристально глядя на меня. - Что смотрите? Готов на леща забиться что всё так и будет. Только сразу предупреждаю, от моих лещей люди сознание теряют и сотрясение получают. - Не будет такого, - с хмурым видом сообщил один из командиров. - Время покажет, - миролюбивым тоном ответил я, до конфликта доводить всё же не хотелось. Майор наш вернулся, и мы поехали по адресу, нам выделили дом для проживания. Это был частный район, дом большой, бревенчатый, хозяин спокойный степенный мужик, по возрасту призыву не подлежал, тот устроил нас, я отказался спать в доме, мол, мне и на сеновале неплохо, там и разместился. Тут не в брезгливости или ещё в чем дело, хозяйка у дома тоже хорошая, всё чисто и светло. Просто семья у них большая и стесним мы их, вот чтобы не мешать, я и выбрал сеновал. Сейчас более-менее тепло можно и тут ночевать, а как заморозки начнутся, естественно переберусь в дом. Тем более жить нам тут недолго, как корпус прибудет, сразу переберёмся к нему, а тот точно не у столицы стоять будет, скорее всего разместят на самом опасном направлении, чтобы можно было мигом заткнуть дыру прорыва. Пока не знаю где, но так и будет. А пока, разложив вещи, прошёл в дом, там нас покормили, машину нам дали, пока свои железной дорогой не прибудут, так что водитель тут же был. А потом все вернулись в штаб фронта, разойдясь по своим отделам. Я к снабженцам направился. До вечера там сидел, ужинал тут же, заполнял формуляры, получал наряды, получил под роспись карту с отметками складов, к которым наш корпус будет приписан. Её я передам нашему главному снабженцу. Главное, когда части будут приходить и размещаться, где именно решит майор, наш старший, то интенданты этих частей уже получат от меня все нужные наряды, и отправят машины за припасами, или чем необходимо, потому как подразделения пребывают с минимум. По боекомплекту, и на три дня припасов, не более. Следующие три дня мы вертелись как белки в колесе, но корпус был передислоцирован, получил что должен, и был направлен к Чернигову, где пёрли немцы, пытаясь окружить Киев. Удар нашей танковой дивизии, стрелковые шли вторым эшелоном, откинул немцев почти на двадцать километров, где те успели выстроить сильную оборону, и наши танкисты серьёзно там увязли. «КВ» не особо помогали в боях, немецкие тяжёлые зенитки жгли их за милую душу. Я на всё это смотрел хмуро, ну что было атаковать не в лоб, а по флангам, в нежное подбрюшье? Если я раньше считал генерала Алавердова справным командиром, то теперь я изменил к нему своё мнение. Такой же баран как и остальные, привыкли в лоб идти.