– Чёрт, а мне в голову не пришло, не догадался, – опечалился я. – Не один ты светлую голову имеешь, – засмеялся Васильев и сказал уже серьёзным тоном: – Ром, ты подумай, можно в училище поступить, командиром стать. Воевать все умеют, кто не умеет, научат, а вот командовать… Тут дар нужен, а у тебя он есть, даже я иногда вытягиваюсь, когда ты командовать начинаешь. Вроде сопляк сопляком, а что-то такое в голосе имеешь. – Это случайность, – улыбнулся я, вспомнив, что всё же был командиром, сержантом, отслужив в армии в прошлом мире, видимо, привычка командовать не исчезла. Быстро смотав палатку в тюк, я закрепил её на борту грузовика, так как с новыми трофеями и пленными места в кузовах уже не хватало, ладно хоть, трое бойцов оседлали мотоцикл, и мы покатили дальше. Про трупы трёх немцев тоже забывать не стоит. Кровь парни присыпали, да и следы боя старались замаскировать, подсвечивая трофейными фонариками, их у жандармов два было, ну а потом мы избавились от тел километра через два. Сбросили в глубоком овраге, который пересекали, следуя дальше по дороге. Посмотрев на трофейные немецкие часы, лейтенанту они от фельдфебеля достались, он сказал: – До рассвета около часа осталось, нужно искать место, чтобы день переждать. – Там по карте вроде лес был, – не отвлекаясь от дороги, сказал я. Егоров взял планшет с картой, но не тот, который у нас до этого был, он так и висел на приборной панели, а уже трофейный, с поста. Я до того, как мы поехали дальше, успел мельком по нему пробежаться и пояснил командиру сокращения и что означают некоторые метки на карте. – Так, от лагеря мы на тридцать семь километров удалились, следуя параллельно линии фронта, приличное расстояние. Судя по карте, тут полно немецких частей, как бы не налететь на них, место поспокойнее искать нужно. У того леса, что ты предложил, две метки немейских частей. Кстати, что это за метка? – Люфтваффе, – мельком посмотрев, сообщил я. – Бомбардировщики вроде. – Значит, фронтовой аэродром там. До наших, похоже, километров шестьдесят, если по прямой. Не так и много… Интересно, откуда у жандармов такая точная карта со всеми указанными частями? Я проверил, пока ехали, две тыловые части проехали, они указаны. – С учётом того, что наши как раз откатываются, то не факт, что шестьдесят. Пока эти шестьдесят пройдём, там ещё столько же будет, а там уже окраина Киева… Кстати, до брода через речку километров пять осталось. Предлагаю тот лес проехать, пересечь брод, пока не рассвело, и к этой роще свернуть. Вот там никаких меток нет, да и рядом никого, судя по карте. Парней на мотоцикле в форму одеть, чтобы в глаза не бросались, а то на посту не успели, а пока они приводят себя в порядок, можно и с немцем пообщаться. Вот, заодно узнаем, откуда сведения получают так быстро. – Это хорошо. Жаль, у них никакого оборудования связи не было кроме телефона, нам бы рацию. – А у них что, телефон был? – удивился я. – Столбы рядом телеграфные видел? Вот они к ним и присоединились, бросив кабель, в окопе полевой аппарат стоял, мы его тоже прихватили… Давай тут прижимайся к обочине, будем маскировку наводить, идею ты отличную высказал, пусть парни под немцев поработают, мало ли не успеем до рассвета до рощи добраться. Остановив машину, я заглушил двигатель и, пока бойцы, кто отходил до ветру, кто просто разминал ноги или помогал парням на мотоцикле подобрать элементы одежды, с фельдфебеля её тоже сняли, осмотрел машину, и мы, со вторым водителем, пользуясь случаем, долили в бак топлива да и другое проверили. Переводить во время допроса мне не требовалось, нашёлся среди освобожденных пленных один боец из погранвойск, что очень прилично говорил по-немецки. В общем, допрос шёл, и шёл серьёзный. Было видно, что парням это дело привычное, работали с огоньком, так что, когда передовая группа была готова, там Васильев их придирчиво изучал, то поправляя деталь амуниции, то бляху на груди, допрос был закончен. Фельдфебеля по-тихому прирезали и утащили дальше в поле, спрятав в пшенице. Мы на краю засеянного поля стояли. – По машинам! – скомандовал Егоров, после чего прошёл к моей машине, сел на своё место, и мы последовали за поддельными жандармами, что тарахтели перед нами на своём мотоцикле. Кстати, тот парень, что говорил по-немецки, был среди них. Он мотоциклом управлял, форма фельдфебеля ему велика была, поэтому и досталась рядового с пулевыми отверстиями на груди и пятнами крови. Среди трофеев мотоциклетные плащи были, так что парни, надев их, прятали окровавленную форму. А так их от настоящих немцев и не отличишь, каски, оружие, техника, всё как и положено. – Что пленный сказал, откуда у них по своим частям информация так оперативно появляется? – поинтересовался я. – Представляешь, у них авиация следит за своими же войсками и сообщает командованию, кто где находится, раз в сутки посыльный доставляет свежие карты таким вот постам, так что жандармы быстро узнают, где находится та или иная часть. Да и штабам немецким с такой информацией легче управлять войсками. Про нас им ничего не было известно, это насторожило, поэтому пулемётчики и спустились в окоп. Хорошо, что не успели сообщить о нас, проверить – должен кто-то в это время тут был проезжать вне списков или нет. – Эти жандармы прямо золотое дно для разведки. – Да-а, – задумчиво согласился Егоров. – Ты прав. Когда мы подъехали к броду, к нашему передовому дозору, изображавшему из себя сопровождение, из кустов вышел немец с жезлом регулировщика. Мы все изрядно напряглись, это тоже был жандарм, однако, обменявшись парой слов с водителем, именно он у нас и говорил на немецком, тот отошёл в сторону и помигал на другой берег фонариком, получив ответ. Заметив, что парни стронули мотоцикл и въезжают в воду, переправляясь, я последовал за ними, вторая машина держалась сзади как привязанная. Когда мы проехали брод, в самом глубоком месте было по колено, вон даже мотоцикл проехал, поднялись по противоположному склону, где рассмотрели четыре пулемётные позиции, и двинули дальше, я радостно ударил себя по колену и сказал: – Сработало. – Нет, Рома, всё же ты гений, – покачал головой Егоров. – Предложить говорить всем, кто может остановить нас, что поддельные жандармы сопровождают парней из полка «Бранденбург» до передовой, чтобы те ушли в тыл к советским войскам, это ведь придумать надо. И ведь действительно сработало. – А то, – ответил я, довольно улыбаясь. – Кстати, до рощи ещё четыре километра, а уже почти рассвело. – И скорость не прибавишь, раненых растрясём, – рассеянно согласился лейтенант. – Ничего, доедем. Удачливый ты парень, Рома, надеюсь, удача и на нас перекинется. – Тут не удача, а трезвый расчёт. Думать надо, я подумал, и вот – получилось. Уже совсем рассвело, когда мы заметили тонкую ниточку тропинки и свернули к роще, деревня, что стояла за бродом, уже просыпалась, но мы благополучно её проехали до того, как окончательно рассвело, объехать не было возможности, а тут попался лишь один встречный немец, видимо, посыльный на мотоцикле-одиночке. Он на нас даже внимания не обратил, промчавшись мимо. Мы же, переваливаясь на кочках и завывая моторами, стараясь не растрясти раненых, подъехали к роще. Мотоциклисты, что вырвались вперёд, уже подобрали место для стоянки и, загнав машины под деревья, стали их маскировать. Тут и маскировочная сетка пригодилась. Пока пограничники работали, я покинул машину, осмотрелся и, сняв палатку, стал её стелить на земле. Парни сняли раненых с кузова и положили на неё. Один, что более или менее был знаком с медициной, стал их осматривать, проверяя импровизированные повязки. Среди трофеев с поста были индивидуальные медпакеты, и их он уже осмотрел, так что сейчас начал снимать повязки, чтобы наложить новые, отчего раненый начал кричать от боли. – Ты намочи водой повязку, легче пойдут, не надо насухую, – предложил я, проходя мимо. Тот подумал, попробовал и, обрадованный, стал работать дальше. Теперь раненые крепились и с благодарностью поглядывали на меня, избавившего их от пыток. Спать, конечно, хотелось, но всё же я подошёл к Егорову, тот со всеми наличными командирами что-то обсуждал, собравшись группой. – Товарищ лейтенант, разрешите обратиться? – Чего тебе? – Там, на дороге, четыре грузовика стоят и артиллерийский тягач, разрешите наведаться, может, с какого топливо удастся слить? Ну, или запчасти, инструменты, оружие, в конце концов? Я в гражданке, на меня особо внимания не обратят. Канистру на всякий случай возьму. – Да. Оружия нам не хватает, хотя большую часть бойцов мы и вооружили. Хорошо, прогуляйся, но с прикрытием пойдёшь. Старшина, выдели. – Авдеев! – крикнул Васильев. – С Брайтом к дороге пойдёшь, прикроешь его. – Есть, – козырнул пограничник с той самой СВТ, к которой не было запасных обойм и даже подсумков. Он доснарядил патронами имеющуюся обойму, но больше ничего у него не было, даже ходил босиком, да и винтовку держал в руках, ремня у неё тоже не было. – Идём, – сказал я, проходя мимо. Мы прошли метров сорок и вышли на опушку, в этом месте можно было загнать грузовики в глубь рощи, чтобы их не было видно с дороги, что мы и сделали. Свободных бойцов почти не было, кто в охранении стоял, кто занимался маскировкой машин, а двое готовили горячий обед, я свой котелок и миску с ложкой тоже отдал. Посуды не хватало, по очереди кушать будем. Всем требовалась горячая пища, вот и готовили, несмотря на риск быть обнаруженными, да и парни, что развели костёр, обещали, что рассмотреть дым будет невозможно, мол, не в первый раз. Ладно, мы обещали посмотреть со стороны, от дороги, видно будет или нет. Соль и сахар, как и заварку, я тоже отдал, ну и сало, естественно, его резали мелкими кусками, чтобы сварить в похлебке. Для жирности. Хлеб был, немного, но он имелся – забрали у жандармов, да и галеты у них были. В общем, сидор у меня опустел, поэтому, когда старшина подобрал мне погранца для сопровождения, то, забрав из кабины своей машины пустой сидор и повесив его на левое плечо, я направился к опушке. Там мы убедились, что на дороге пока никого нет, и зашагали по тропинке в сторону брошенных машин. В том месте, где мы свернули, я указал на след наших машин и сказал: – Замаскировать бы надо, нам чужого внимания не нужно. – Да, маскировка не помешает, – согласился парень, после чего передал мне винтовку. Пока я посматривал по сторонам, он срезал моим перочинным ножом (единственным оружием) высокую траву, сделал пук, вроде веника, и стал заметать. Кстати, хорошо получилось, в глаза теперь следы колёс не бросались. Я ему вернул винтовку, а он мне нож, после чего мы стали подниматься по дороге дальше. До этих машин и тягача мы не доехали, раньше свернули, но тут метров триста, недалеко идти. – С воздуха накрыли, – сразу определил пограничник. – Да, целых нет, все побитые, потому и брошены, – переложив пустую канистру из одной руки в другую, согласился я. – Я на тягач заберусь, с него хорошо видно всё вокруг будет, так что работай спокойно. – Угу. Пограничник прошёл дальше метров на сто и забрался на кабину тягача, где стал внимательно осматриваться, охраняя меня, ну, а я стал тщательно обыскивать машины. К сожалению, особо трофеями похвастаться не удастся, тут до нас кто-то был, но зато со всех слил почти полную канистру бензина, ещё пару литров – и под пробку бы было. Из находок было два солдатских котелка, три ложки, почему-то один сапог, три почти пустых сидора, в одном только запасная пара портянок завалялась. Поясной ремень с подсумками для патронов отдал Егору, так пограничника звали, в подсумках двадцать патронов было. Тем более у парня ремня не было, так ходил, но хоть что-то. Кстати, сапог по размеру ему подошёл, так что, намотав портянку, он его натянул и так и сторожил меня, в одном сапоге, но с поясом и сидором, который я ему отдал, с одним котелком и ложкой. Пусть имуществом обрастает, раз со мной пошёл. Дважды он поднимал тревогу: один раз почти час шла моторизованная колонна, одних танков двадцать штук, да машин под сотню, к некоторым пушки прицеплены, во второй раз двигалась колонна из восьми грузовиков, похоже, тыловики что-то перевозили. В третий раз он подал сигнал, когда мы уже собрались уходить. Спрятавшись за лежавшим на боку ЗИСом со сгоревшим тентом, я стал покусывать травинку, пережидая, когда немцы проедут мимо. Охранник мой привычно укрылся у тягача, в траве. Прислушавшись, я насторожился и выглянул из-за машины. Слух меня не обманул, впереди двигался такой же мотоцикл, как у нас, что примечательно, с фельджандармами, а вот за ним «БА-10М» и три советских грузовика, три новеньких тентованных «ЗИС-5». – Охренеть. Диверсанты, – пробормотал я. Теперь стало понятно, почему нас так легко везде пропускали, информация, что в тыл отправляют группу диверсантов на советской технике, постам была передана, вот нас никто и не тормозил. Это мы удачно зашли. Можно так сразу рвануть за этими хитрецами, нас пропустят, даже проверять не будут, тем более у нас машины тоже с тентами. Тут колонна стала притормаживать и встала у разбитой советской техники. Вышедший из кабины передового грузовика немец в форме советского капитана, зычно по-русски скомандовал покинуть машины и дал время, чтобы облегчиться, десять минут выделил. Более шести десятков диверсантов в советской форме неорганизованной толпой стали разбредаться, кто прямо у машин отливал, кто подальше отошёл. В общем, один из засранцев, который решил присесть за моим лежащим на боку грузовиком, меня обнаружил. – Смотрите, кого я нашёл! – крикнул он своим по-немецки и вывел меня за ухо из-за грузовика. – Дяденька, отпустите, – ныл я. Командиры сразу подошли к нам, один из немцев меня обхлопал и передал «капитану» перочинный нож. Тот его открыл, посмотрел и убрал себе в карман. С меня сняли кожанку, осмотрели и не вернули, потом эти мародёры нашли сидоры за грузовиком, не заметив канистру, распотрошили и бросили, ничего интересного они в них не нашли. Потом последовал сигнал к началу движения, мне отвесили леща, отчего я сел на задницу и заревел, а немцы, рассевшись по машинам, уехали. – Ну, как я сыграл? – спросил я у подошедшего Егора. – Во, – показал тот мне большой палец. – Даже я поверил, что деревенского мальчишку поймали, который мародёрствовал у разбитой колонны. Я, правда, еле сдержался, чтобы огонь не открыть. – И чего бы ты сделал с одной винтовкой? Пару диверсантов пристрелил бы, да и погиб. Ладно, валить надо, как бы тут ещё кто не появился, – встав, я машинально почесал болевшее место на затылке. – Куртку не жалко? – Жалко, и нож тоже, отличный нож, но во всех ситуациях нужно искать что-то хорошее. Хорошо, что сапоги не сняли, хотя один гад и примеривался, но не успел. Если бы начали снимать, то документы бы нашли, я их там держу, и комсомольский билет тоже. – А у тебя документы при себе? – удивился пограничник. – Конечно. Я же говорю, сам в лагерь пробрался, чтобы вас освободить, вот и спрятал их. Зря, меня всё равно немцы не обыскивали. – Да уж. – Кстати, там дальше в траве что-то блеснуло. Мне тогда леща отвесили, может, это искры из глаз, но мне кажется, что-то там есть. – Да? Сейчас проверим. Пока мой охранник ходил, я собрал разбросанные вещи, сложил их в сидоры и поднялся, ожидая его возвращения. Всё же это оказывается, не искры у меня из глаз брызнули, а луч солнца отразился на штыке винтовки Мосина. – Вот и винтовочка, – радостно показал мне находку Егор. – Я там вокруг посмотрел, следы крови и больше ничего. Видимо, убитых собрали, а оружие не заметили. – Хорошая находка, – согласился я. – Идём быстрее обратно, идея одна появилась, нужно её лейтенанту выложить. – Что за идея? – заинтересовался тот. Мы осмотрелись и побежали по дороге к тропинке, а по ней уже к лесу, пока вокруг никого не было, чем мы и воспользовались. – Диверсантов видел?