На следующее утро я без проблем покинул казармы и сразу отправился на колхозный рынок. Ещё только светало, хотя столовая уже работала, завтрак я получил, продаттестат у меня имелся. Добирался на трамвае – вроде утро, а он уже забит. Вышел у рынка и нырнул в торговые ряды. Долго искал, но наконец нашёл вполне неплохой, почти новый керогаз, даже проверил – работает отлично. Купил два десятилитровых бачка керосина, ещё в один пустой мне налили до полного – этот мой: старым керогазом, который пропал, я часто пользовался. Все покупки убирал в крестьянский вещмешок, он побольше, даже бачки влезали. Ну а после убирал всё в хранилище. Потом пробежался по молочным рядам, закупая сметану, кефир, любимую простоквашу, сыр, сливочное масло. Цены были высоки, но я тратил деньги, не глядя на них. В мясных рядах смог купить колбасы и сосиски, правда, немного. Чай у меня почти к концу подошёл, так что, поискав, купил два кило – отличный чай, кто-то продавал свои запасы, пока цена высока. Было бы больше, я б ещё купил, но и этому рад. Пироги и хлеб покупал, сало солёное и копчёное – зимой такой высококалорийный продукт очень востребован и высоко ценится. Купил две бутыли самогона, два мешка сушёной рыбы малосолёной. Пробовал, да и эти два мешка вручную перебирал, откидывая неликвид, а то такие пересолы попадались отвратные, что передёргивало. Я и сам кое-что продал: те же два немецких солдатских ранца хорошо ушли. Точнее, я их не продал, а обменял на медвежью шкуру, с такой на снегу можно спать. У меня в хранилище было почти четыреста килограммов свободного места, всё припасами и заполнил. Нашёл ещё медикаменты, перевязочные материалы, тоже выкупил. Потом приметил патефон с набором пластинок, проверил, как работает и купил, а то иногда скучно вечерами. Колоды карт взял, шахматы: играть умею, хоть и не любитель. В общем, хорошо закупился, доволен. Слежки, сколько ни проверялся разными способами, так и не обнаружил. Было уже десять часов, когда я покинул рынок и двинул прочь. Вот тут-то я и засёк слежку. Молодой парень, под блатного косил. Вот ведь гадство. Может, показалось? Решил проверить и свернул в подворотню, одну, вторую. А там из арки в глухой дворик мне навстречу вышли трое. Двое поигрывали наганами, третий – ножом. И ещё со спины зашли двое, включая того блатного. Чёрт, у меня камень с души свалился: думал, это спецслужбы, а это обычное ворьё. Хм, а мой ППШ на Лубянке остался, мне его не отдали: мол, записи о нём в удостоверении нет, чем докажешь, что твой? Ах, трофей? Иди отсюда. Крысы васильковые. Надо сказать, интерес воров был мне понятен: я не раз засвечивал крупные суммы при покупках. Наверняка у них стукачи среди торговцев были. Чёрт, да я тратил, практически не торгуясь: мне выигранное время дороже двадцати пяти тысяч. Например, я купил коробку дефицитной туалетной бумаги: чёрт, да я задолбался резать газету на квадраты. А ещё бойцы прочухали, что у меня газета есть, и на самокрутки клянчили. Впрочем, интерес воров ко мне мало меня беспокоил, опасными я их не считал – так, неприятности, не более. Никто даже слова не успел сказать, как у меня в руках появился ППШ – тот самый, с рожковым магазином. Он был полностью готов к бою: вчера вечером перед сном я почистил часть оружия, пользуясь тем, что находился один в комнате, соседи где-то гуляли. Длинной очередью на полмагазина я снёс с ног тех троих, что стояли передо мной и, резко развернувшись, расстрелял тех, что подходили со спины. Один успел развернуться и побежать, но пули, разорвав куртку на спине, сбили его с ног. На ходу сменив опустошённый магазин на полный, я спокойно прошёлся и, делая короткие очереди в головы, добил нападавших: подранок или труп – неважно. А вот свалить не успел: осторожными перебежками, готовый вот-вот броситься в укрытие, прибежал сотрудник милиции. Милиционер, петлицы пустые. – Товарищ лейтенант?! – с множеством оттенков эмоций в голосе спросил он. – Что случилось?! – Бандиты за мной от рынка шли, окружили, перерезав дорогу. Ну и вот. Я успел первым открыть огонь, они – нет. – А что вы тут делали? – Дорогу срезал, – пожал я плечами и, повесив автомат на плечо, стал снаряжать оба магазина, доставая патроны из кармана шинели. – Вот чёрт. – Милиционер сбил фуражку на затылок. – А почему у них пулевые отверстия обожжены порохом? И от голов мало что осталось. Добивали? – Привычка с фронта, всегда в голову добиваю. Меня так учили. Тут и зеваки появились, прибыл ещё один милицейский патруль, отчего милиционер явно приободрился. Старший в звании сержанта (это лейтенант, если на армейские звания переводить), опросил меня и попросил пройти к ним в отделение, тут недалеко. Пришлось идти. Мурыжили меня долго. Я намекнул, что у меня направление в часть, опоздать могу. Направление они видели, документы мои у них были. Всё звонили куда-то, проверяли меня. А когда я награду засветил, сообщив, что вчера в Кремле получил, так вскоре и отпустили. А вот так, ворьё поганое красному командиру не ровня. Убил – ну и ладно, заслужили, тем более опознали их, те ещё субчики. К тому же вооружены были, что тоже против них сыграло. Жалеть никто не будет. Но три часа в отделении я потерял, это из-за того, что добивал. Полвторого было, когда меня выпустили на волю. Молодцы милиционеры, автомат мне оставили, не отобрали. Я сразу пролётку поймал и велел везти на Главпочтамт. Там достал из-за ворота шинели конверты. У меня всё было готово, конверты имел в запасе: скучно на службе было, вот я и дал дежурному задание на ночь, он и наделал их из обёрточной бумаги. Письма уже вложены, адреса написаны. Отстояв очередь, стал выдавать их сотруднице, она смотрела адрес, клеила марки, говорила цену. Я оплатил, так что всё приняли. Уф, тяжёлое это дело, но надо было сделать. Похоронки – это похоронки, а вот письмо от командира, если у тебя погиб муж, отец или брат – это другое дело. Обязательно писал, что отправил на погибшего наградные, указал, на какие награды. Как погибли, где именно. Семьям трёх погибших зенитчиков я нарисовал схему с окраиной Мценска, отметив, где они похоронены. С тяжестью на душе покинув здание почты, я вернулся в пролётку, возница которой ждал меня, и мы покатили на вокзал. Полк формирующегося Московского ополчения находился в Подольске, туда и стягивалось всё. А с хозяином пролётки я договорился, что тот довезёт меня до Киевского вокзала. Дальше я уже поеду поездом, ближайшим эшелоном. Через Подольск я несколько раз проезжал. Почему там формируют полк и почему он называется Московским ополчением, без понятия. А вообще вокруг Москвы сейчас было немало частей, битых или новых, куда спешно шло пополнение и оружие. Остатки из складов выгребали, бывало, настоящие раритеты попадались, но всё шло в дело. А Подольск мне напомнил о курсантах из двух училищ, которые там были: я фильм смотрел, помню сюжет. Но, похоже, я опоздал к тем боям, что они вели. Меня посадили на эшелон, который, к сожалению, был с боеприпасами, и на нём я добрался до Подольска. Эшелон двинулся дальше, а я сошёл в городе. От военного коменданта вокзала узнал, куда идти, казармы были не так и далеко. И вот уже через полчаса меня оформляли в штабе полка. Я передал направление, удостоверение и другие бумаги, продаттестат – всё что положено. Меня опрашивал начальник штаба полка, пожилой капитан со свежим шрамом на щеке и сединой в волосах. Явно из госпиталя, ходит прихрамывая, не особо уверенно. А вообще, меня, похоже, приняли за недавнего выпускника училища, причём общевойскового, где два года учёба – и звание лейтенанта дают. Капитана смутило моё удостоверение, совершенно новое. Это да, старое забрали и новое выдали, там не было зачёркнуто прежнее звание. Ну и мой возраст: всё-таки мне всего восемнадцать. Вот и морщился капитан, поглядывая на меня: мол, прислали салабона. Однако выпуск был в начале лета, где я мог валандаться? Поэтому капитан спросил: – Последнее место службы? – Командовал охраной железнодорожного моста. Получил новое назначение к вам. – Ясно. Ха, похоже, он решил, что я сам напросился, воевать захотел. Хм, правду говорить о себе не хотелось, у меня шкурный интерес: он мог из принципа отправить меня в какие-нибудь тылы, а мне это и нужно. А о наградах в удостоверении ничего нет. Может, позже и будут вписывать, а сейчас такое не практикуется. Тут дверь открылась, и в кабинет вошёл командир в звании майора. Я тут же повернулся к нему, вытянувшись по стойке смирно (мне и тут не предложили присесть). Видимо, это комполка, я его ещё не видел. Капитан сообщил: – Вот, товарищ майор, молодой лейтенант, недавно из училища, был командиром охраны железнодорожного моста, напросился в боевую часть. Прежняя должность равна должности заместителя командира роты. Как я и предполагал, капитан сам себе всё придумал и сам в это поверил. Но поправлять его я и не думал, пусть придумывает, что хочет. Впрочем, тот неправ: моя прежняя должность вполне тянула на ротного. А комполка явно недавно форму надел. Может, раньше он и воевал, какой-то опыт имел, в Гражданскую, например, но сейчас это сугубо гражданский человек, ещё не перешедший на военные рельсы. Я таких сразу распознаю, с первого взгляда. Капитан передал мои документы майору, и тот при свете окна (видимо, подслеповат был) их изучил. Бросив на меня быстрый взгляд, он, поморщившись, сказал: – Направим его командовать охраной санроты полка. Какого-то опыта за лето он должен был набраться. Лейтенант, вы наверняка слышали, что немцы творят с нашими санитарными подразделениями. Поэтому было приказано выделить охрану не только зенитную. Был сформирован взвод; сами понимаете, хороших бойцов туда не пошлёшь, пожилые, не такие резвые, но подразделение формируется, уже командиры отделений есть. Также выделили две зенитки для защиты с воздуха, это тоже пойдёт под ваше командование. Оформляйтесь, заканчивайте формировать подразделение и приступайте к службе. – Есть, – спокойно козырнул я. Я старался не выдавать своей радости – да я в шоколаде! Понятно, что если совсем плохо станет, то будут кидать в бой последние резервы, и мой взвод в том числе, но пока меня всё устраивало, даже более чем. Я дождался, когда меня оформят на новую должность, введут в штат полка и выдадут все положенные бумаги. А потом начштаба прогулялся со мной (явно проветриться хотел) и представил меня бойцам. Их там едва тридцать человек было; ещё около десяти получить, и по штату будет взвод. Расположились они недалеко: в соседнем квартале было выделено здание больницы, там санрота временно и пребывала. Больница работала штатно, а в соседнем здании (это был кинотеатр, временно закрытый) уже комплектовался мой взвод. Здесь же находился и зенитный взвод: расчёты есть, практически полный состав, и даже командир – младший лейтенант Гарбуз. А вот орудий пока нет. Начштаба уходить не спешил: снаружи пошёл не просто дождь – ледяной ливень стеной. Мы сейчас находились в здании больницы, и после знакомства с бойцами я был представлен своему уже непосредственному командиру, военврачу третьего ранга Шепелеву. Он и командовал санротой. Я познакомился и с другими врачами, хоть буду знать, кто это. Никого знакомого не встретил. Ливень всё не прекращался, и капитану не хотелось выходить на улицу в такую непогоду. Он начал спрашивать, что нужно медикам, а у тех запросы – о-го-го. Начштаба явно пожалел, что спросил. Я оставил его в окружении военных медиков (всё, что надо, они из него вытрясут), а сам, накинув непромокаемый плащ, иногда оскальзываясь (дождь был реально ледяной, застывал коркой на земле), дошёл до кинотеатра. На довольствие я уже встал, зенитчики и я будем питаться с кухни санроты. Как раз полевую кухню сейчас из капитана и выбивают, её пока нет в наличии. Вообще, из транспорта в составе взвода должна быть одна повозка, у зенитчиков – три, в санроте – два десятка, плюс санитарные двуколки. Часть уже получили, остальное пока нет, да и штаты личным составом до конца не укомплектованы – нужны люди, врачи. Устроившись в комнате, я скинул шинель, разложил вещи и вышел. Кстати, в кинотеатре, где разместился взвод, бойцы занимали не зал, где фильмы крутят – нет, нам выделили подсобные помещения, шесть комнат, одна из которых отведена нам с Гарбузом. Бойцы спят на полу, расстелив шинели. А что? Тепло, отопление работает, так что неплохо. А нам с зенитчиком койки выделили, так что совсем хорошо. Питаться пока будем в больничной столовой, мы к ней приписаны. Бойцы присвистнули, когда я вышел при всём параде. До этого они меня видели в наглухо застёгнутой шинели, а теперь с любопытством рассматривали мои награды. Ну а я начал работу. Боевую тренировку, чтобы сбить взвод, никто не отменял. Составил расписание тренировок и караульной службы. Что делать, я знал, всю необходимую информацию по своим обязанностям и обязанностям взвода я получил, так что часовые у больницы уже стоят, сержанты их меняют. К вечеру прибыли ещё трое бойцов пополнения, определил их в третье отделение. Форму выдать, оружие выбить, экипировать – вот всем этим и занимался. На весь взвод у нас пока всего один ручной пулемёт, но я выбью ещё два – до штата. А вечером бойцы уговорили рассказать, как и где награды заработал. Я и рассказал им свою жизнь от начала войны до этого момента, и они были серьёзно впечатлены. А утром прибежал посыльный – меня срочно вызывали в штаб. Прихватив шинель, я быстрым шагом направился к штабу полка. Козырнул командирам на входе. Дежурный сразу пропустил меня к комполка. Я вошёл, начал было доклад, но тот меня прервал. – Одинцов, слухи ходят, что ты награды имеешь. Это правда? Мол, к немцам в тыл часто ходил, пленных офицеров брал? – Награды имею, – чувствуя подвох, с осторожностью ответил я. – В тылу у немцев раз пять был. В плен немецкого майора-связиста брал. – Вот чёрт! Мне некого ставить командиром разведывательного взвода, а тут – готовый разведчик. – Извините, товарищ майор, но я никогда в разведке не служил и разведчиком не был. – А награды? А пленный майор? А частые посещения тыла противника? – Давайте разберёмся, – остановил я комполка. – Для начала, я четыре раза оказывался в окружении, поэтому и бывал в тылах немцев, и не один, вместе выходили к своим. Однажды восемь часов в плену пробыл, потом бежал. Пятый раз да, сам вызвался отправиться, но тогда командир дивизии соблазнил меня тем, что даст орден Красной Звезды. Майора я добыл, а вот командир меня обманул – дал медаль «За отвагу», да и то не сразу, а когда я ему прямо про обещание напомнил. Он ещё предложил в разведчики к нему пойти, да я его послал. Я из другой дивизии, соседней, да и в разведчики идти не собирался: хреновая служба, маетная. Простым стрелком проще. – Ясно, – задумчиво протянул майор. – Погоди, как стрелком? А лейтенанта где получил? – Два месяца проучился в школе младших лейтенантов в Киеве, комдив мой меня направил. Выпустили нас раньше, в сентябре, когда узнали, что город окружён. Вышел со своим курсом из окружения, в Москве получил назначение на охрану моста. К сожалению, мост был в полосе прорыва немецкий армии, пришлось его взорвать, мы тогда уничтожили сотню диверсантов в нашей форме. При выходе освободил из плена сто пятьдесят наших парней и девчат, включая командование одной из стрелковых дивизий. За это дали звание и орден. – Вот оно как. А как же рапорт о переводе в боевые части? – Не знаю, откуда начальник штаба это взял, лично мне об этом ничего не известно, а новое назначение я получил в кадрах армии. – На разведвзвод пойдёшь? – Нет. – Боишься? – Я не трус, мне это просто не интересно. – Вот как? А как же долг Родине? Желание помочь, освободить страну от противника? Патриотизм, в конце концов? – Я всё это и так делаю, и, поверьте, со всей отдачей. Что по долгу Родине, я лично уничтожил около семидесяти солдат и офицеров противника. Если бы каждый красноармеец убил по одному солдату противника, война бы давно закончилась: немцам просто некем стало бы воевать. Так что я считаю, что долг исполнил. Встретятся мне немцы, буду их и дальше бить, но сам искать с ними встречи не желаю. А в должности командира разведвзвода это неизбежно, да и работа на ногах, а у меня колено было травмировано, до сих пор даёт о себе знать. – Приказ уже подписан. Пока сдадите взвод Гарбузу и принимайте подразделение разведчиков. – Служба добровольная, – напомнил я ему. – Не в этот раз. И наш разговор останется тут. Не хочу, чтобы все узнали, что лейтенант Одинцов – трус. – Мне на это наплевать, пусть что угодно говорят. Но на полную отдачу по службе не рассчитывайте. – Под трибунал отдам. – Не пугает. Тот положил подбородок на сложенные ладони и с каким-то анатомическим интересом изучая меня, протянул: – Да-а-а, лейтенант, удивил ты меня. Даже и сказать нечего, только мат на языке вертится. – Так выскажитесь. Поверьте, легче станет. – Я интеллигент. Я вот не понимаю, ты себя бессмертным ощущаешь, что ли? Ведёшь себя так, как будто у нас тут обычный разговор.