Как только колонна остановилась рядом с нами, обдав пылью, я взмахом руки велел сидевшему в люльке у пулемета бойцу докладывать. – Товарищ командир, во время патрулирования были встречены артисты театра. Они прятались в роще. Когда мы их обнаружили, попросились к нам. – Ясно, свободны. Колонна сформирована, вы назначаетесь в головной дозор. Свободны. – Есть, – козырнул мотоциклист. Взревев мотором, мотоцикл скатился в низину и взлетел наверх на другом конце, где уже стояла наша колонна, ожидая отправления. Как только мотоцикл тронулся, я осмотрел автобус. Без сомнения, он принадлежал какому-то предприятию. Водитель не убрал с лобового стекла знак «Вахта», да и цвет был желтым. Та же «эмка», принадлежавшая ранее секретарю обкома (я нашел бумаги в бардачке), была черной. Подойдя к закрытой двери, я постучал и, как только ее открыл невысокий живчик хрущевского вида, бросил внутрь: – С документами на выход. Сделав пару шагов назад, посмотрел на кабину полуторки, что стояла сзади, и взмахом руки велел водителю и пассажиру покинуть ее. Из автобуса вышли восемь человек, к ним присоединились двое из полуторки. Чуть позже – водитель автобуса, да и то только после моего окрика. Среди явных гражданских выделялись двое в военной форме. Один младший политрук, совсем еще молодой парень, другой гэбист. То есть старший лейтенант госбезопасности, это судя по двум шпалам в каждой петлице да по малиновому околышку фуражки. – Лейтенант, не много на себя берешь? – так и оставшись стоять у дверей, начал наезжать недомайор. – Я в своем праве. Встать в строй, а не то прикажу бойцу стрелять прикладом, – хмуро бросил я. Сзади послышался смешок страхующего меня Аделя. Поиграв желваками, старлей подошел к неровной шеренге из гражданских и политрука. Тот стоял молча, не возникая. Молодец, сечет ситуацию, вон как зыркает на уничтоженных немцев, разглядывая трупы. Гэбист мне не понравился, что-то с его глазами было не так, поэтому я начал с другой стороны строя. Проверив водителя и пассажира полуторки, отпустил их, после чего велел съехать в низину и поступить в распоряжение старшины Непейбороды, но предварительно проверил, что в кузове машины. Ну, музыкальные инструменты и актерские костюмы можно еще найти, а нам боеприпасы грузить некуда. Ничего, старшина разберется. Следующей была молодая женщина. Или девушка. Изучив ее документы, велел: – Откройте лицо. У девушки была широкополая шляпа с вуалью. Когда некая Ольга Лопарева, как написано в документах, откинула вуаль, Адель за спиной восхищенно ахнул. Он, видимо, ее сразу узнал. – Это же Лопарева! – тихим шепотом известил он меня. Проверив документы, я подтвердил, что да, она и есть. – Ты что, ее не узнал?! – изумленно спросил погранец. Девушка наши переговоры слушала с невозмутимым лицом, видимо, привыкла. – А что, должен был? – логично спросил я, изучая девушку. Кроме роскошной фигуры, которую обтягивало белое платье в горошек, показывая все линии превосходного тела, я стал рассматривать и лицо. Актриса, судя по нескольким локонам, свисающим у висков, была блондинкой. Большущие глаза, с некоторым превосходством и легкой усталостью смотревшие на меня, правильные черты лица. Прямой красивый нос, чувственные губы. Все это показывало, что передо мной красавица всесоюзного масштаба. А судя по реакции Аделя, так оно и было. В общем, девчонка была в моем вкусе. – Это же прима Малого театра! Да она даже в кино снималась! – Да? – почесав рассеянно шею, я вернул документы со словами: – Все в порядке, можете вернуться в автобус. Почему-то девушка не последовала моему приказу, а подойдя к склону, стала пристально изучать уничтоженную колонну немцев в низине, особенно внимательно рассматривая все еще дымящуюся технику. Проверив остальных гражданских, я остановился около младшего политрука, бывшего, оказывается, сопровождающим артистов от политотдела округа Матвеем Руссовым. Он молча прошел проверку, видимо, понимал, что возникать ему не с руки. Вернув ему документы, я подошел к гэбисту, который привалился спиной к борту автобуса, спокойно ожидая моего приближения. – Документы, – требовательно протянул я руку. Получив требуемое, я удивленно моргнул, открыв слегка потертое удостоверение. Следа скрепки не было, у Руссова был след, а у этого подозрительного гэбиста не было. – Причина следования с артистами? – спросил я. Проблема была в том, что мы с Аделем не обговаривали подобную ситуацию, и кодовых слов, чтобы привлечь внимание погранца, распушившего хвост рядом с Ольгой, не было. Рядом стоял только боец с трофейным автоматом на плече. Ну и еще пулеметный расчет в шестидесяти метрах дальше по склону, вот и все. Получается, что положиться я могу только на себя. А немец, было видно, тренирован. Под гимнастеркой при каждом движении так и перекатывались мускулы. – Что-то не так? – спросил липовый гэбист, видимо, уловив мое напряжение. – Да. Удостоверение фальшивое… – больше сказать я просто не успел, хотя хотел спросить, из бранденбуржцев он или из другого батальона – мне пришлось уходить от удара локтем. Фальшивый Алексей Чернов сработал профессионально, однако я ожидал чего-то подобного – не зря в прошлой жизни тратил время на тренировки! ой не зря! – и, извернувшись и еще больше сократив дистанцию, ударил лбом в переносицу. После чего сначала достал на мгновение «поплывшего» диверсанта левой в печень, сразу же выдал серию по корпусу и кувырком, оттолкнувшись от борта автобуса, ушел назад. Диверсант, прижавшись спиной к борту автобуса, медленно сползал на землю. – Не надо, – остановил я Аделя, выхватившего ТТ из кобуры, и бойца, наконец скинувшего с плеча автомат. – Я ему печень порвал. Ему минут десять осталось. – Что произошло? – спросил Адель. – Немецкий диверсант собственной персоной. Понял, что я расколол его, и атаковал. В это время немец, не удержавшись на ногах, плюхнулся на задницу и закашлялся, выхаркивая кровь. – Понятно. А то я, если честно, просто сообразить не успел. Извини, – убирая пистолет обратно, виновато опустил голову погранец. Девушка почему-то смотрела не на фрица, а на меня, пристально изучая, как я поправляю амуницию после драки. Ждать, когда немец или кто он там гикнется, я не собирался. Достав из кобуры ТТ, спокойно подошел и выстрелил ему в грудь. – Что вы делаете, он же раненый! – вскричала Лопарева. Ее, видимо, поразило, что я вот так хладнокровно пристрелил человека. Заглянув в автобус, я велел ехать к колонне – там скажут, куда встать – а сам, подойдя к девушке, крепко ухватил ее под локоть и повел за собой, хотя тут вернее было сказать потащил. Адель, ничего не говоря, шел следом. Могила для погибших девушек уже была готова, сейчас они лежали на брезенте с восковыми лицами, у некоторых были потеки крови в ушах после контузии и там, куда попали пули. – Эти девушки ехали в один из госпиталей, но попались немцам. Представляете, что им пришлось вытерпеть за день и ночь? – жестко спросил я. Жалеть изнеженную актрису я не собирался. – Их убили? – Случайность, – поморщился я. – Мы не знали, что они были в одной из машин… Черт! – воскликнул я, подхватывая обмякшее тело Лопаревой. Подскочивший Адель помог, подобрав упавшую шляпу, и я направился к автобусу, вставшему у полуторки. Судя по всему, когда автобус подъехал к машине и распорядитель увидел, как из кузова в дорожную пыль вылетают инструменты и одежда, он остановил автобус и теперь носился вокруг Непейбороды, что-то вереща. – В чем дело? – спросил я, подходя. – Да эти неандертальцы… – начал было поворачивающийся к нам распорядитель, тот самый живчик, как тут же воскликнул: – Что с Ольгой?! – В обморок упала. Держите. Ваша девка, сами с ней и возитесь, – передал артистку распорядителю. Из автобуса тут же выскочили артисты и помогли занести девушку внутрь. – Старшина, о чем шум был? – Да артисты мешают освобождать кузов. – Понятно. Что им надо, пусть забирают себе, инструменты могут закрепить на крыше автобуса, полуторку мы реквизируем. Заканчивай, я жду тебя у колонны. – Есть. Не обращая внимания на возмущенные вопли распорядителя и недовольный ропот других артистов, мы с Аделем направились к могиле. Там уже ждало два десятка бойцов с винтовками у ног. Девчонки только недавно надели форму, но похороны мы провели со всеми воинскими почестями. Даже с троекратным залпом, причем по живым немцам. Оставлять пленных я не собирался. Сказав речь и дождавшись, когда отзвучат залпы, я обернулся и едва не налетел на бледную Лопареву, которую поддерживала одна из артисток. – Извините, это было страшно – смотреть на мертвых девчат. – Бывает… – пробормотал я и тут же крикнул одному из взводных: – Иванов, командуй бойцами! Начало движения колонны ровно в десять. То есть через восемь минут. – Есть! – По машинам! – скомандовал я. Через несколько минут увеличившаяся на две машины колонна двинулась в сторону моста. – Как настоящие. Смотри, даже машину остановили для проверки, – продолжая наблюдать за мостом, сказал Адель. – Вижу. Меня вот интересует, куда они свои машины дели и тела охраны. Мы втроем уже минут двадцать наблюдали за немцами, пропускавшими через мост десяток машин с пушками. Видимо, какую-то артиллерийская часть. – Может, в реку сбросили? Течение тут неслабое, – негромко предположил Бутов. – Вряд ли, подставиться этим можно. Скорее всего, отнесли в сторону и бросили. А грузовики спрятали вон в том кустарнике. Он высокий и большой, там самое место. – Может быть. Пока мы наблюдали, взводные в километре позади нас освобождали машины от лишнего груза и оставляли под охраной пяти бойцов трофейную технику. Мы решили не привлекать к себе внимания, пока подъезжаем к мосту. – Артиллеристы уехали. Смотри, к мосту отделение бойцов подходит. – Вижу. Через пару минут, когда одиннадцать стрелков подошли к первому посту, раздался многочисленный треск, как будто рвали бумагу Работали пулеметы и автоматы. – Суки, что делают! – яростно воскликнул Адель. Рядом скрипел зубами Бутов. – Большие колонны пропускают. А такие мелкие уничтожают… Теперь понятно, куда они дели тела охраны, в кустах они, – пробормотал я, наблюдая, как шесть диверсантов в нашей форме по очереди уносят тела погибших в кусты и прячут их там. Рядом продолжал яростно материться Адель, высказывая все, что он думает о немцах и что с ними сделает. – Ладно. Что надо, мы увидели. Наши уже должны были закончить с техникой. Нечего время тянуть. Вернувшись к колонне, мы быстро описали происшедшее, вызвав волну ярости и злости у бойцов. Прежде чем залезть в кабину передовой машины, я бросил взгляд назад, где у автобуса стояла тонкая фигура девушки.