– Поехали! Через десять минут, двигаясь вдоль полотна железной дороги, мы подъехали к переезду и первому посту. Проблема была не в этом, а в том, что по пути к нам подсоединилась какая-то штабная колонна, выехавшая из-за небольшой рощицы. То, что штабная, точно – там было штук шесть «эмок», пара грузовиков и два броневика охранения. Именно они меня и напрягли. Могут вмешаться, увидев, как русские убивают как бы русских. Надеюсь, Адель, ехавший на замыкающей машине, сориентируется вовремя. Причем водитель головной «эмки» попытался вклиниться в нашу колонну, но водилы были строго проинструктированы и не дали этого сделать. – Стой! – подняв руку, остановил нас невысокий крепыш в форме старшего сержанта НКВД. – Документы. Посмотрев, как от дота к нам направляется капитан НКВД, я достал из нагрудного кармана удостоверение и протянул его сержанту. Тот, изучив его, передал подошедшему капитану. – Почему отступаете? – спросил он. – По приказу, – ответил я, протягивая приказ. – Все в порядке, лейтенант. Можете следовать дальше, – вернув бумаги, сказал капитан. Бумаги у меня действительно были в порядке. Хлопнув по плечу Вятку, тискавшего одной рукой немецкий автомат, которыми мы вооружили всех водил, я велел ему трогаться. Покачиваясь на шпалах и рельсах, мы въехали на деревянный настил моста. – Уф-ф, товарищ лейтенант, я уж думал, все, сейчас стрельба начнется, – наконец выдохнул водитель. Посмотрев, как по вискам у него катятся капли пота, я только покачал головой. Выдержки у бойца не было, ладно хоть не спалил нас. – Приготовься, как начну стрелять, даешь по газам. – Хорошо, – вытирая пот со лба, кивнул тот. Когда до конца моста осталось двадцать метров, а сбоку показалась бетонная конструкция дота, я свистнул и, открыв дверцу, спрыгнул на настил, выстрелив в часового с винтовкой на плече, стоявшего у дверей дота. Почти сразу посыпались бойцы из кузова, а «газик», взревев двигателем, рванул вперед, освобождая дорогу для других машин. Под прикрытием бойцов, ведущих огонь по зенитному окопу с ДШК, находившемуся метрах в сорока дальше, я быстро перелез через перила и ухнул под мост. Гранаты, засунутые за пояс, пребольно врезались в бок при падении, но я не обращал на это никакого внимания. Быстро добравшись до ближайшей амбразуры, заглянул и, отшатнувшись, достал первую колотушку. То, что в этом бункере диверсанты держали своих раненых и радиста, меня нисколько не обеспокоило, поэтому, по очереди выдернув запальные шнуры, кинул их в амбразуру. Раздавшиеся крики заглушили разрывы гранат. – Гранаты сюда! – крикнул я, подскакивая к двери дота. Безрезультатно подергав ее, развернулся, подхватил две переброшенные мне гранаты и побежал вокруг. С другой стороны из амбразуры бил пулемет вдоль моста. Пользуясь тем, что пехотного прикрытия не было, я добрался до амбразуры вместе с одним из бойцов и начал кидать внутрь гранаты, боец тоже швырнул одну. В это же время я почувствовал, что что-то дернуло меня в районе живота. В принципе на этом бой и закончился. Нас было просто тупо больше, почти в три раза, поэтому и задавили их сосредоточенным огнем. Благо автоматического оружия было много. – Осмотреться, раненых перевязать и ожидать Медведеву. Добить немцев, одного мне на допрос! – сразу же стал я отдавать приказы. Пока некоторые бойцы пытались вскрыть бронированную дверь одного из дотов, а другие осматривали тела диверсантов, я поднялся на насыпь. Достав из-за пояса ракетницу, пустил в небо зеленую ракету – других у меня не было. Это было сигналом, что захват моста удался и оставшимся можно выдвигаться. Убрав ракетницу за пояс, я заспешил на другой берег, где все также стояла неизвестная колонна, у головной машины которой Адель разговаривал с двумя командирами. Кроме этого, с последнего грузовика подбежал десяток красноармейцев, взяв на прицел не только пограничника, но и моих бойцов. Мне это сильно не понравилось, поэтому я ускорил ход, шепнув попавшемуся на пути Сазанову, чтобы наши зенитки навел на неизвестных. Подойдя ближе, понял, что какой-то полковник и военюрист давят на Аделя своими званиями. – В чем дело, кто такие? – громко спросил я, подходя ближе. – Представьтесь, лейтенант, – тут же набычившись, повернулся ко мне полковник. Судя по холеной наглой роже, штабист. – Командир зенитной батареи лейтенант Фролов, ваши документы, – потребовал я. Полковник аж покраснел от такой наглости. – Да как ты смеешь?! – начал он орать, брызгая слюной. – У нас штаб корпуса! – Ну и что? – спросил я и повторил: – Документы. В случае неподчинения батарея откроет огонь по вашей колонне на поражение, – показал я себе за спину, где на другом берегу в линеечку выстроились шесть боевых машин с направленными в нашу сторону стволами. Выглядывающий из башенки броневика танкист покрутил головой и скрылся внутри. – Ты за это поплатишься еще, – прохрипел полковник, пытаясь расстегнуть ворот френча. В отличие от него я был совершенно спокоен: – Я в своем праве. – А вы знаете, лейтенант, что то, что вы сейчас сделали – это воинское преступление? – вдруг подал голос стоявший до этого молча военюрист. – Адель, это точно немцы, – насмешливо обратился я к погранцу. – Они выдали себя тем, что для них неприятно уничтожение своих собратьев. И этот, – я кивнул на военюриста, – точно ряженый. – Вы не так меня поняли, – перейдя на вы, поморщился военюрист. – Я про то, что вы добивали раненых врагов. – Как военюрист, вы обязаны знать, что правила обращения с военнопленными не распространяются на диверсантов, захваченных в чужой форме и с оружием в руках. А кроме того… Адель, проводи его в кустики. В те самые. – Хорошо. Товарищ военюрист первого ранга, попрошу проследовать за мной. – Документы, – жестко произнес я. – Да я тебя сгною, – продолжал хрипеть полковник, но удостоверение из кармана достал. – Ну что, товарищ лейтенант, нам по ним уже можно открыть огонь?! – крикнул с того берега Сазанов в рупор, видимо, найденный в доте. Он мою игру понял и поддержал ее. – Подожди пока, еще не все ясно! Подозрительные они сильно! – крикнул я в ответ. Речка тут была не сильно широкая, и перекрикиваться было возможно. – Товарищ лейтенант, вы в сторону отойдите, а то мы вас зацепим! Предложение взводного показалось мне логичным, поэтому я отошел с линии огня на десять метров в сторону, продолжая изучать документы. В это время меня окликнули из стоявшей второй «эмки»: – Лейтенант, подойдите! Подойдя, я увидел сидевшего внутри генерала. Теперь стало понятно, почему он не выходит – нога была замотана окровавленными бинтами. – Товарищ генерал-майор, командир третьей батареи отдельного зенитного дивизиона лейтенант Фролов. При отходе по приказу исполняющего обязанности комдива, после уничтожения батареей мотопехотного батальона полного штата, узнал от пленных, что мост захвачен немецкими диверсантами. После чего решил отбить его обратно. Бой только что закончился, диверсанты уничтожены. – Молодцы. Пока нет охраны, примите на себя эту функцию, – слабым голосом приказал генерал. – Есть, – козырнул я. – Свободны. Я вернулся к продолжавшему стоять у первой машины полковнику. – Документы в порядке, можете следовать дальше. Молча забрав документы, полковник сел в третью машину, и колонна тут же тронулась, по пути подхватив военюриста. – Ну и как ему? – спросил я подходившего улыбающегося Аделя. – Проблевался знатно. Там почти сотня наших в кустах лежит. Равномерно так. Рядами. Аккуратисты, мля. – Да, дела. Ладно, раз охраны у моста нет, возьмем на себя это дело, пока не прибудет нормальная охрана. Я займусь прикрытием с воздуха, а ты подтяни стрелков, чтобы занимали окопы и доты. – Хоронить будем? – кивком указав на кусты, спросил он. – Конечно. Я отряжу Непейбороду… О, кстати, наши едут. – Закончили? – спросил я пробегавшего мимо Иванова. Он в бою за мост был ранен ножом в руку, поэтому носил ее на привязи. Командовать она не мешала. – Не все, пока только три зенитки закопали, считая «эрликон». Сейчас люди с похорон вернутся, быстрее дело пойдет. В двух километрах от моста, уже на нашем берегу, был небольшой лес размером километр на километр, там я и расположил тылы, оставив в охранении взвод Андреева и отделение бойцов. Остальные закапывались у моста, опять-таки только с этой стороны. Вдруг мост повредят, как они переправятся? Теперь выяснилось, что за четыре часа не подготовлен капонир только для одного орудия. Ничего, до темноты успеют. По крайней мере в этой ситуации радовало одно – немецкие самолеты пролетали мимо. Они явно получили приказ не атаковать мост. Вернувшись в дот, уже вычищенный и помытый бойцами, я сел за выщербленный осколками стол и продолжил писать, не отвлекаясь на двух красноармейцев, что возились у пулемета на станке возле амбразуры. Его повредило осколками, и вот бойцы теперь думали, как его снимать и что ставить на замену. Дот этот стоял с той стороны, с которой ожидался подход немцев, именно здесь заседал командир диверсантов, поэтому пулемет тут был очень нужен. – МГ подойдет, – предположил один из бойцов. – Да, тогда снимаем. Сопя, бойцы вытащили покореженный «максим» наружу, а я продолжил заполнять боевой журнал. Раздавшийся зуммер брошенного в угол аппарата скорее удивил меня, чем испугал. Несколько секунду я с недоумением смотрел на телефон. Потом до меня дошло. Подскочив, я снял трубку и осторожно произнес: – У аппарата. – Кто говорит? – требовательно спросили на том конце провода. – Командир зенитной батареи лейтенант Фролов. – Почему не отвечает охрана моста, где они? Вам что-нибудь известно? – Представьтесь, я не буду разговаривать с неизвестным. – Майор Милидзе, командир батальона железнодорожных войск. – Товарищ майор, вся охрана моста уничтожена немецкими диверсантами. Все шестьдесят семь человек. Противник подъехал на двух ЗИСах и неожиданно атаковал. К победе привело большое количество автоматов советского производства и гранат. Однако охрана успела уничтожить две трети диверсантов. Я со своей батареей отбил мост. Пока он без охраны, по приказу генерал-майора Тамручи принял на себя эту функцию. Пропускаю через мост автоколонны и пешие подразделения. За последние четыре часа прошло одиннадцать автоколонн и восемнадцать пеших подразделений. Общей численностью до пяти тысяч человек. – Ясно. Молодец, лейтенант. Мост подготовлен к взрыву?