А то, что похитил меня комиссар, получило своё подтверждение: он находился на борту, сидел на полу в моих ногах, видимо в качестве моего охранника. Больше никого из тех, кто шел на катере, на борту не было. «Каталина» была патрульной версии, с британскими тактическими знаками, вооружена, весь экипаж на месте, причём в форме британцев. Я лежал не шевелясь, с закрытыми глазами, спокойно дыша. Надеюсь, никто не заметил, что я очнулся. Глазами двигал без опаски: их закрывали бинты. Прикидывая возможность побега, я перебрал множество способов, включая дурацкий: отправить самолёт в Хранилище и, падая вниз, на лету надеть парашют, а внизу приводниться и достать катер (ну, или яхту) и потом свалить. Вообще, такой дурацкий поступок я пока совершать не хотел, мне одной британской подлодки хватило – той самой, которую я в Гибралтарском проливе взял. Это я без злого умысла слабоумие проявил. Она же шла под водой на среднем ходу. Если я её достану, она сразу уйдёт под воду на двадцать метров, да ещё винты работают – поди поймай. Я уже успел обдумать, как с ней поступить. Нужно переместить на борт одного из лётчиков, находящихся в Хранилище, прямо там, не доставая, это возможно. Летуна заранее предупредить, что делать, чтобы не растерялся. Потом достать лодку на берегу, желательно в овраге, чтобы её заклинило склонами и она на бок не легла. Подождать, пока летун откроет люки, и провести все процедуры: продуть балластные цистерны и остановить электромоторы. С эсминцем и «Либерти» проще. Достать, догнать на катере, забросить «кошку», подняться по канату на борт и остановить их, переведя машины на холостой ход, а потом можно убрать обратно. А вот с самолётом так на берегу не поступишь, так что, пока не приводнюсь и не заглушу моторы, этот способ мне не подходит. Вооружённый захват? Можно, но, похоже, я не один день в таком состоянии, и хотя наркозависимость и все следы препаратов убрал, тело всё ещё не в кондиции после долгого лежания – слабость сильная. Так что пока продолжим имитировать, что я всё ещё без сознания, и обдумаем, как поступить. Значит так. Касаюсь ногой бывшего комиссара, отправляя его в Хранилище: мне есть о чём с ним поговорить. Дальше уничтожаю экипаж, причём лётчика необходимо оставить живым. Приказываю ему приводниться: воды под нами спокойные и сделать это вполне возможно. Потом прибираю трофеи, добиваю свидетеля и на яхте (она скоростнее и комфортабельнее) направляюсь к Англии: меня вроде как туда доставляют. Не ждали? А мы припёрлися. Хотя пленного можно и не брать: у меня три своих лётчика, надеюсь, кто-нибудь из них с «Каталиной» разберётся. Кстати, а комиссар-то переоделся, теперь он в робе британского подводника. Рядом с ним две вещевые сумки, в них его форма и моя тоже. Я был накрыт одеялом, а вообще, был в такой же робе со знаками различия лейтенанта британского флота. Только сапог не было, на ногах – мягкие тёплые носки толстой вязки. Но ноги всё равно мёрзли: одеяло до них не доставало. Голова была забинтован так, что только рот видно. Думаю, это для маскировки: лицо у меня довольно известное. Я лежал и размышлял: а зачем сейчас бежать? Меня и так везли туда, куда я хотел. Как-то до сих пор не обращал внимания на то, что экипаж молчит, да в принципе, и правильно: видно, что летают давно, всё что можно выговорено, работают как могут. А тут командир борта что-то спросил у штурмана, и я тут же прислушался Взором. А когда пилот присоединился, я и вовсе застыл. Говорили на английском, но я могу поспорить на что угодно, что экипаж – не англичане. Они говорят так невнятно, как будто каши в рот набрали. Так говорят жители США. Неужели все трое из пиндосов? Нет, добровольцы у британцев были, но не в такой же операции их использовать? Что-то тут не так. Платили германскими марками, засветили французскую подлодку, а увели меня пиндосы. Как самый результативный подводник я их точно не интересовал. Перемещение крупных объектов и огромных грузов – вот что им нужно. Всё же дошла до них эта информация. А раз именно я держал связь с неизвестными группами, то решили меня и брать. Не удивлюсь, что и в прошлой моей жизни, где я был интендантом, до них это тоже дошло, да поздно, не успели меня перехватить, я погиб в окружении под Харьковом. А то, что многие интересовались мною именно по этому поводу, я выяснил от наших же контрразведчиков: многие желали бы пообщаться со мной на эту тему. Многие рискнули, и вот кому-то повезло. Нет, бежать рано, я хочу знать, куда меня везут и кто меня в действительности похитил, а то я всё же в сомнении: пиндосы или наглы? А сбежать всё равно смогу, так что ждём. Заодно подлечимся. Надо сказать, я был изрядно заинтригован. Кто это: бритты или пиндосы? В это время командир борта связался с кем-то, видимо с наземными службами: – Это АР-12. Прошу обеспечить прикрытие, заметил немецкий двухмоторный истребитель по координатам… Подлетаем, будем на базе через полчаса. Раненый офицер стабилен. То, что я услышал, сказало мне о многом. Значит, всё-таки Англия. Где ещё могут летать «Мессершмиты-110»? Будем продолжать ждать. Кстати, я сомневался, смогу ли дальше притворяться, что нахожусь без сознания. Да, лица не видно, но я мог на рефлексах напрячься, когда меня будут выносить или двигать, а это могут заметить. В Исцелении была такая опция, как паралич, но тогда я как камень стану, мышцы будут напряжены. Есть ещё опция расслабления, но тогда все мышцы расслабятся, включая сфинктеры, чего как-то не хотелось. Придётся всё же контролировать свои реакции. Эх, до «Длани» я Исцеление так и не прокачал, а сотая опция мне бы пригодилась: будь она у меня активна, я не боялся бы погибнуть, смог бы восстановиться и ожить, без дальнейшего перемещения. Ничего, Исцеление я тренирую, уже шестьдесят семь опций открыты, остались тридцать три. А пока была ещё одна проблема. Я ведь несколько дней был без сознания (я в этом уже уверен) и, как ни неприятно об этом говорить, ходил под себя. Вот и сейчас по маленькому сильно хотелось, но я крепился. Комиссар наш бывший уже недоумённо стал поглядывать на меня, косясь изредка на свои наручные часы и проверяя, не обмочился ли я. Видимо, заботы о моём теле во время полёта были на нём. «Каталина» начала снижаться, хотя береговую линию я пока не видел, только пара «спитфайров» появилась и кружила на километр выше и в стороне. Когда наша летающая лодка начала снижаться, бывший комиссар достал из бокса заполненный чем-то шприц и довольно профессионально накинул жгут, поэтому я, внутренне матерясь, был вынужден отправить его в Хранилище. Нет, я бы эту адскую смесь, введённую в мою кровь, убрал без проблем с помощью Исцеления. Я уже успел вылечить шишку, а то голову мотало, затылок шишкой в пол упирался, и это были довольно болезненные ощущения. Однако увидев Взором иглу шприца, я понял, что у меня есть ещё одна фобия (к счастью она довольно распространена, потому ничуть не стыжусь, потом уберу её), поэтому, чтобы обойтись без укола, и отправил бывшего комиссара в Хранилище. Я не стал доставать оружие, не желая нанести повреждения воздушному судну, а прокатившись по полу, коснулся и убрал в Хранилище трёх борт-стрелков, после чего, вскочив на ноги, рванул к тем, что были у кабины. Двое из них уже видели, что произошло, и судорожно пытались достать оружие. Не успели, я отправил в Хранилище их всех, кроме пилота. Приставив к виску пилота ствол «Вальтера» и сдирая с его головы наушники, я приказал: – Пилотируй, как и планировал. Где мы? – Север Англии. У нас база в порту Эдинбурга. – Знакомое место, – не усмехнулся, а скорее оскалился я. – Какая у вас была задача? – Доставить раненого офицера-подводника в госпиталь. На базе уже должна ждать санитарная машина. – И часто вы так раненых доставляете? – Редко, с вами второй случай. Да и летали далеко на север. – С подлодки меня забирали или с норвежского рыболова? – С рыболова. Подлодки не видел. Снаружи уже час как стемнело, но воды для посадки должны были подсветить, да и у «Каталины» были мощные прожектора, так что мы сели там, где и было нужно. Свет тут же вырубили, соблюдая светомаскировку. Лодку должны были на буксире катера доставить к причалу. Лётчик заглушил моторы, и я тут же отправил его в Хранилище, после чего быстро разделся, оставшись нагишом, и убрал самолёт следом. А что? Трофей. Ухнул в воду с головой, вынырнул (а водичка-то ледяная!) и направился навстречу катеру. Два матроса на борту катера, не обнаружив самолёт, силуэт которого только что видели, не выдержали и включили прожектор, выискивая пропавшую машину. Но было поздно, я уже подплыл к ним и коснулся борта, прихватив и катер в качестве трофея. Плыть до берега я и не думал: тут и с моим железным здоровьем не доплывёшь, в такой холодной воде. Потому достал свой прогулочный катер и забрался на борт. Сил едва хватило перевалиться через борт. Надо какой-нибудь трап приспособить, чтобы постоянно свисал, а то приходилось выпрыгивать из воды, чтобы уцепиться за высокий борт, и подтягиваться. На борту я сразу замотался в одеяло, на голову набросил полотенце, прошёл в рубку и, запустив движок, повёл катер прочь от места захвата трофеев в сторону стоянки субмарин, где у них была база. Взором я уже изучил акваторию, что где находилось в порту, и прикинул, как действовать. А что, спускать такое наглам я не собираюсь, пусть познают всю мою злость. Пожаловаться они никому не смогут, операция-то тайная. Заодно запасы пополню, тем более в Хранилище у меня есть свободное место для трофеев. Вон, те же запчасти для британской лодки и эсминца нужны, торпеды и боеприпасы, топливо особенно, да и всё, что смогу, возьму. Я спокойно подошёл к причалу. Тут было свободное место: видимо, лодка, стоявшая тут ранее, ушла. Это, наверное, та, что на входе в охранении находится. Пристань тут невысокая, всё же для подлодок, так что я смог подняться на неё, уцепившись за лестницу. Убрал катер и направился к сходням ближайшей подлодки. Она как раз и была типа «Т». К слову, одна здесь такого типа, остальные были других моделей. А в стороне вообще стояла американская типа «Гато», которой непонятно что тут нужно было. От бинтов на голове я избавился ещё в самолёте, а на борту катера снова надел робу британского офицера-подводника. Пусть от неё заметно несло мочой, но она была сухая. Сверху накинул куртку лётчика с меховым воротником, так теплее. На ногах были полуботинки, британские, подобрал свой размер на борту британского эсминца, который находится у меня в Хранилище. У сходней подлодки никого не было: вахтенный матрос, как я видел Взором, укрывался с подветренной стороны рубки. Увидев меня, он тут же вскочил. Вырубив его ударом ребра ладони по шее, я положил матроса на покрытие пристани, а сам убрал эту лодку в Хранилище. Пользуясь тем, что тревогу ещё не подняли, я пробежался до «Гато», прибрав и его. Глядишь, пригодится. Заметив банк и особенно его неплохие хранилища, я взломал вход, из пистолета с глушителем уничтожил охрану и вскрыл хранилище, просто убрав дверь сейфа в своё Хранилище, а потом достав её обратно и уронив на пол. Там я забрал все ценности и ящики с золотом, которого было на удивление много, около тридцати тонн. Почти всё в слитках, в монетах не так и много: пара небольших мешков будет, где-то около пяти тысяч золотых гиней. Я оставил в хранилище два ящика с тротилом, сто кило, плюс шесть фугасных снарядов от «Карла». Бикфордову шнуру гореть полчаса. После этого я направился к флотским военным складам, где хранили боезапас для подлодок, включая торпеды. Именно в это время по всему городу и базам поднялась тревога, что, впрочем, не помешало мне осуществить задуманное и забрать содержимое складов. Тут и банк взорвался – полгорода сдуло. М-да, переборщил… После этого я на велосипеде покинул город. Наглы со своей светомаскировкой как слепые, а фонарики не особо помогали. Так что я обошёл все заслоны, которые они спешно устанавливали, и остановился за пределами территории города. Тут я достал миномёт – о да! – но британский, из оснащения того батальона, который находился на борту «Либерти». Миномёт был средним, примерно 80 миллиметров. Установив его и выпустив первые десять мин, я сильно в нём разочаровался. Он бил едва на полтора километра, дальность мизерная, я думал, хотя бы три будет. Поэтому я его убрал и установил наш советский, полковой. Вот этот доставал до порта. Мин было приготовлено достаточно, этим я у себя на квартире занимался, и теперь вот использовал. Я расстрелял три оставшиеся подлодки, от повреждений они пошли на дно. Бил по скоплениям солдат, рассеивая их и нанося тяжёлые потери, потом по складам. Бил и по боевым кораблям, это были в основном тральщики да пара сторожевиков. Некоторые горели, некоторые тонули. Чтобы утопить даже малый тральщик, нужно было положить не менее десяти мин. Хотя один раз и двух хватило: артпогреб взорвался. Жаль, что в это время ещё три мины уже в воздухе были – зря выпустил. Склады тоже горели. Убедившись, что вся военная инфраструктура уничтожена, включая шесть зенитных батарей и военный аэродром, где начались пожары на складе ГСМ и на стоянке самолётов, я убрал миномёт. Убрал и все пустые ящики, чтобы не оставить никаких следов использования советского вооружения. И хотя, как я отметил, две мины не взорвались, они ушли на дно вместе с теми кораблями, в которые попали: я не мазал. Я утопил шесть сейнеров и несколько шхун, а также уничтожил три грузовых судна, находившихся в порту: два из них утонули, а один горел, команда спешно его покидала. Уничтожил бы и больше судов, но дальность миномёта не позволила: они находились за пределами его дальности. Обстрелял я и тех, что ожидали меня на пристани с санитарным «доджем». Эти знали, кого доставили на «Каталине», поэтому я постарался сделать так, чтобы они не выжили. Не особо получилось, но проредил эту команду знатно, обломки «доджа» разметало по всей пристани. Достав мотоцикл, я покатил прочь. Тут дело сделано, но сколько ещё таких портов в Англии? Я собирался посетить их все. С Эдинбургом закончил, пора перебраться в другое место и, пользуясь темнотой, поработать там. А если повезёт, то и не в одном месте побываю. Чем больше наглы будут нести потерь в людях и технике, тем лучше. Подставляюсь? Могут осерчать и что-то Союзу сделать? А вот я так не думаю. Не будут они это афишировать. Сами меня похитили, убив при этом наших командиров и команду (а я уверен, что те, кто был на катере, мертвы), а теперь ещё ноту протеста предъявлять? Нет, сцепят зубы и будут ловить меня изо всех сил. Тут, главное, лицо не светить, и пусть докажут, что это был я. От города я отъехал не так и далеко, километров десять будет. Убрал свой мотоцикл-одиночку, к слову, французского производства, из немецких трофеев, и достал «шторьх» и лётчика. Это третий, я его ещё не использовал. Вообще, пока я катил по этой просёлочной дороге (на основную трассу не выезжал), не раз видел симпатичные и привлекательные цели для обстрела, но терпел. Я хотел ночью сделать рывок подальше, уйдя за зону поисков, и поработать там, где меня точно не ждут. Летун, который был лейтенантом, сразу забрался в салон самолёта, запустил мотор и, не прогревая (тот и так горячий), сразу пошёл на взлёт. Пока летели, я за штурмана был. К тому времени я успел переодеться в гражданское, сняв форму британского моряка. А направлялись мы к Ливерпулю. Это крупный порт, его обстрел и большие потери серьёзно ударят по наглам. Ох и взвоют они! Так сами виноваты. Летели на бреющем напрямки, тут лететь чуть меньше трёхсот километров. Уже через полтора часа мы были на месте. Посадку совершили в десяти километрах от города, сев прямо на дорогу. Я убрал лётчика и, заправив самолёт, отправил его следом. Достал велосипед (всё же это бесшумный транспорт) и покатил поближе к городу. Нет, я помнил о верховых лошадях, на них быстрее было бы, но они как раз шумные: цокот копыт далеко разносится. А велосипед – это красота для диверсанта. В трёх километрах от окраины я остановился, убрал велосипед, задумался на миг и, проказливо улыбнувшись, стал доставать артиллерию. Место я нашёл действительно отличное, подальше от расположения зенитных батарей. До ближайшей было около километра, пришлось мириться с соседями. Ну ничего, недолго им сидеть в тишине. Начал я с советского вооружения, тщательно выставляя прицелы. Две гаубицы в 152 мм направил на британский тяжёлый авианосец, стоявший на рейде. На него же четыре наличных гаубицы в 122 мм. Авианосец надо если не утопить, то надолго вывести из строя. Тем более там как раз заправка топливом шла, надеюсь вызвать пожар. Приготовил было мой любимый полковой миномёт и большое количество мин, но подумав, убрал обратно. Теперь по немецкому вооружению. Шесть реактивных установок – «туманомётов» – примерно в 160 миллиметров. Жаль, что всего шесть, зато боеприпасов к ним завались: целый состав прибрал (только ящики, без вагонов) плюс два склада. Две установки я направил на крупный склад боеприпасов, куда сгружали ящики с судов недавно прибывшего конвоя. Третью – на соседей-зенитчиков справа, там крупнокалиберная батарея была, четвёртую – на зенитчиков слева, пятую – снова на зенитчиков справа, но эта батарея дальше стояла. Шестую направил на портовые склады горючего. Установки стреляли на предельную дальность в семь тысяч девятьсот метров, так что радиус поражения довольно высок – больше, чем у моего полкового миномёта. Теперь ствольная артиллерия. Две сверхтяжёлые мортиры «Карл» я направил на линкор; кажется, это был «Дюк оф Йорк». Зарядил я их довольно легко: из Хранилища подал снаряды и зарядные гильзы прямиком в ствол и закрыл затворы. Это было тяжело, но тяжелее прицел с правками устанавливать. Потом я достал две тяжёлые гаубицы 150 миллиметров образца 1918 года. Длинные стволы позволяли поражать цели на дальности тринадцать тысяч метров. Оба орудия я направил на крупный транспорт, груз которого составляло авиационное горючее. Судно только-только подходило к пирсу для разгрузки. Четыре немецкие лёгкие гаубицы я направил на два танкера, по два на каждое судно, дальности хватало. Всеми орудиями я пользовался ранее, в Крыму (ну, кроме «Карлов»), так что был уверен в попаданиях. Сначала я использовал советские гаубицы. Разрывы вызвали пожары на авианосце, вспыхнули и самолёты – те, которые взрывной волной не были сброшены за борт. Это привлекло внимание зенитчиков рядом: они заняли свои места по боевому расписанию. Я этого и ждал, а то большая часть в землянках спала. Следом я использовал реактивные установки, после выстрелов сразу убирая, так как перезаряжать их у меня не было времени. Мне удалось накрыть стоявших рядом зенитчиков и вывести их из боя. Немногие выжившие (совсем немногие, поскольку установки в умелых руках оказались хорошим оружием) пытались спастись. Дальше я использовал немецкую ствольную артиллерию, пока не дошло дело до «Карлов». Портовые сооружения и танкеры в порту полыхали, взорвалось судно с авиационным бензином, однако целей ещё оставалось множество. Разная мелочь меня не интересовала, а вот линкор – вполне. Он явно готовился сняться с якоря, выбирал цепи, да к тому же поводил стволами башен: похоже, его артиллеристы смогли обнаружить мои позиции. Длинная верёвка была привязана к рычагу одной из мортир. Я проверил, как установлен прицел, пришлось его подправить. Отбежав, я открыл рот и с силой дёрнул верёвку. Ох и грохнуло, даже затычки в ушах не особо помогли. Меня оглушило, однако я не стал трясти головой, а сразу побежал ко второй установке, по пути убрав первую. Прицел от сотрясения сбился, как я и думал, однако не страшно, поправил. Заодно Взором посмотрел, куда попал снаряд. Использовал я в мортирах фугасные снаряды. Было бы неплохо использовать бетонобойный снаряд, но у него дальность четыре с половиной километра, а линкор стоял в шести от моей позиции. Зато фугасы летели за шесть с половиной километров и доставали. Что может сделать фугасный снаряд калибром 600 миллиметров, попав в самую уязвимую точку на корабле? К слову, попал я случайно: целился в кормовую часть, а не в мостик, разброс у короткого ствола гаубицы оказался выше, чем я думал. Снаряд, пробив броню в основании мостика, взорвался, буквально вскрыв корабль изнутри. Немало членов команды, которые находились на палубе, наблюдая за пожарами в порту и на других кораблях, снесло за борт, и линкор разом лишился где-то трети команды. Пока на борту боролись с пожаром, я установил прицел и, отбежав, дёрнул за верёвку. Снова грохнуло, меня подбросило на полметра, земля дала пинка. Этот снаряд попал в корпус у носовой части на уровне ватерлинии, вмяв броню внутрь, часть листов разошлась. Корабль, хоть и остался на плаву, оседал на бок, и его пытались увести к мели, чтобы он не ушёл на дно. Я в это время, убрав вторую мортиру в Хранилище, работал миномётом, уничтожая те цели, что были в радиусе шести километров. И надо сказать, их было множество. И чего бритты меня раньше не украли? Такое веселье пропустил. Теперь отводил душеньку. Хотя раньше и стволов столько в запасе у меня с собой не было. Корабельной артиллерии в бухте хватало, только тяжёлых крейсеров было три, не считая кораблей поменьше. По ярким вспышкам от «Карлов» засекли местонахождение моих позиций и накрыли прилегающую местность огромным шквалом снарядов. Ага, как будто я там ждал, давно убрался на километр в сторону. Оврага, как возле Эдинбурга, тут не было, но глубокий откос у железной дороги вполне неплохо защищал мою позицию. Я отработал портовые сооружения и склады, железнодорожную станцию, те суда и корабли, до которых смог достать, выпустив порядка трёхсот мин, а меня так и не засекли. Тем более горевшие склады, в которых рвались снаряды, маскировали мою стрельбу своим шумом. Неподалёку, за полотном железной дороги, была трасса. Я прекращал стрелять, когда там проносились машины, в основном армейские, а потом продолжал стрелять. В конце концов всё же вычислили, где я расположился, и нагнали почти полк солдат. Я рассеял их двадцатью минами и, сев на мотоцикл, умчался прочь, прибрав всё за собой. Чуть позже достал «шторьх» и улетел на пятьдесят километров, едва успев до рассвета. Сели на опушке довольно большого леса. Причём взлетал я сам, под присмотром лейтенанта, который был у меня за инструктора, да и сажал тоже сам. На «шторьхе» это действительно не так сложно, да и Взор изрядно помогал. Лётчика отправил отдыхать, самолёт заправил и убрал. Потом ушёл километра на три в лес, не забыв посыпать следы специальной смесью от собак. Остановился на берегу речушки. Ближайшие поселения в шести километрах, помешать не должны. Здесь я поставил две палатки, одну себе, а другую лётчикам: надо им дать, наконец, отдохнуть. Отметил место для туалета, повесил на дереве умывальник и полотенце, достал из Хранилища ужин. Достал капитана и обер-лейтенанта, которых часто использовал, а лейтенанта не стал, он ещё бодрый. Покормив лётчиков, указал им на одну из палаток, где их дожидались два спальника, выдал полотенца. Хоть и холодно было (апрель всё же), они омылись в речке, после чего отправились отдыхать. Я устроился в соседней палатке, настроив сигнализацию Взора на отслеживание местных и немцев в соседней палатке. После этого меня вырубило: устал очень. Поди побегай и потаскай тяжести после нескольких дней, которые провёл, лёжа пластом. Однако благодаря этим приключениям я взбодрился, мышцы приятно ныли. Главное, я уже видел, что никаких неприятных последствий, кроме лёгкой слабости, от пленения и приёма препаратов, не было. * * * Взор будил меня дважды. Один раз капитан ходил в туалет: питьевую воду в двух фляжках я им выдал, а вот по естественным надобностям нужно ходить к кустикам. Во второй раз зону контроля, установленную на километр вокруг и сто метров вверх, пересекла молодая девушка на велосипеде, катившая по лесной тропинке из одного поселения в другое. Была она рыжая и страшная, и меня не заинтересовала, а потому я продолжил спать, пока не выспался.