У берегов Норвегии команда подлодки участвовала в операции по захвату немецкого тяжёлого крейсера «Принц Ойген» и плавбазы к нему. Корабль и база захвачены целыми и угнаны бойцами террор-групп. На данный момент крейсер и плавбаза на пути к Мурманску, готовятся для передачи Северному флоту. Также были захвачены два малых тральщика типа «М» и один большой сторожевик. Они будут перегнаны и переданы в состав Северного флота через две недели. Нашей задачей было прикрыть уход террор-групп с трофеями, что мы и сделали, приняв бой с одиннадцатью боевыми кораблями: тремя эсминцами типа «Z», четырьмя корветами и четырьмя тральщиками. Два эсминца, три корвета и три тральщика потоплены. Взят в плен капитан одного из эсминцев типа «Z». После боя с кораблями противника, когда три оставшихся сбежали, мы направились дальше. Во время пути нами было встречено и атаковано немецкое грузовое судно в три тысячи тонн водоизмещением. Командовал атакой старпом, старший лейтенант Дёмин. Далее был надводный артиллерийский бой с рыболовным норвежским траулером, вооружённым пушкой. Норвежцы первыми открыли огонь, что было встречено мной и командой крайне негативно. Траулер был потоплен, а за оставшееся время пути были отправлены на дно более двух десятков норвежских рыболовных судов и парусников. При входе в территориальные воды встретились с советской подводной лодкой М-172, которая находилась на боевом дежурстве в подводном положении. Опознались и разошлись. Больных и раненых на борту нет. Во время похода потрачены: пресная вода – полностью (два дня используем опреснённую), припасов – две трети. Из боеприпасов – тринадцать торпед, девяносто процентов снарядов для палубных орудий. Артиллеристы получили большой опыт. За время пути на борту была сыграна и отпразднована свадьба. Во время боя с кораблями противника родился один ребёнок, мальчик, сын штурмана, назвали Иваном. Капитан-лейтенант Мальцев доклад закончил. Командиры, слушавшие меня, держа кисти рук у виска, как и я, синхронно их опустили. Адмирал поблагодарил меня и команду за службу, поздравил с победами, которые для молодого Северного флота были весьма значимы, и выразил надежду на то, что захваченный крейсер и остальные корабли войдут в состав флота. Я сперва хотел придержать и тральщики, и сторожевик, но у северян с боевыми кораблями были проблемы, мало их, так что даже такая небольшая помощь – серьёзная поддержка для них. А уж крейсер – так это вообще мощное усиление, поэтому радость адмирала была вполне искренней, хотя он и понимал, как сложно ему будет набирать и обучать команду для управления новым для них кораблём. Будущий флагман вряд ли сможет в этом году принять участие в боевых операциях: учёба будет довольно долгой. Однако раз есть плавбаза со всеми ресурсами, то есть на что и чем учить советских моряков. С малыми боевыми кораблями легче: пара месяцев на освоение – и их можно использовать для боевых операций. А вот о пассажирах на борту лодки даже не упомянули, предпочли сделать вид, что ничего не было, хотя прекрасно знали о их наличии: с Балтики информация пришла. Дальше команда была распущена. Старпом остался на лодке: принять припасы, воду – в общем, обычные хозяйственные дела. А я поехал в штаб бригады подплава. Адмирал Головко, который случайно оказался тут, поехал с нами. В штабе началась бюрократия: у меня приняли рапорты, ввели мою лодку в штат первого дивизиона бригады (особист оказался прав), познакомили с командирами. Я на словах описал, как прошёл поход: от пирса в Ленинграде до конечного маршрута. Посмеялись над обосравшимися британцами, внимательно выслушали, как происходил захват и угон, ведь я всё своими глазами видел, особенно внимательно слушали о бое с боевыми кораблями кригсмарине. Капитана эсминца уже забрали в отдел контрразведки, потом его отправят в штаб флота, а пока допрашивали. Я попросил быть с ним помягче: сотрудничал он добровольно. Описание боя очень всех заинтересовало, и комиссар бригады даже предложил мне написать методичку на эту тему с целью обучения и дальнейшего применения. Но я остудил его пыл, пояснив: – У меня очень тонкий слух и объёмное воображение. Используя данные счисления по гирокомпасу, имея представление о положении лодки и слушая корабли противника, я моделировал их положение и своё, управляя лодкой и стреляя практически с закрытыми глазами. И да, мой стиль такой: одна торпеда – одна цель. Жаль, статистика подпорчена эсминцем пленного капитана: его пришлось второй добивать. – И всё же это огромный успех, – не согласился со мной Головко. Потом я подробно описал, как мы встретили немецкое грузовое судно и как рыбаков топили. Все согласились, что траулер с пушкой стоило на дно пустить, а вот насчёт остальных пожурили: всё же гражданские. Рассказал, как с нашей подлодкой встретились. Их особенно заинтересовало, как я их обнаружил, если они тишину на борту соблюдали. Я лишь пожал плечами и ответил, что громко дышали. За пассажиров из семей команды на борту тоже пожурили, но обещали устроить: служба тыла бригады позаботится о том, чтобы были выделены комнаты из резервного жилого фонда. Сейчас уже полночь, переночуют на борту, а завтра будут расселены. Полярный стал городом недавно и жителей имел не так и много, едва ли больше восьми тысяч. Да и с жильём тут было не так уж хорошо, хотя Полярный и являлся главной базой Северного флота. Когда мы закончили, было уже поздно. Головко очень интересовался типами кораблей, которые будут переданы его флоту, ведь ему уже сейчас нужно начать комплектовать команды, которые их примут. То, что корабли будут переданы, я обещал, а обещания я держал твёрдо. Головко уже слышал о пополнении Балтийского флота трофеями, эта информация широко разошлась, да и о моём рейде на «семёрке» все были отлично осведомлены. О том походе меня тоже расспрашивали, поэтому я описал, как всё было в Любеке. Под конец был банкет, так что вернулся я немного пьяненький. Инга немного пошипела, но простила и дала место под боком, так что мы уснули в моей каюте на одной койке. Завтра предстоит много хлопот, будем обустраиваться, теперь Северный флот и Полярный станут нашим домом. Жаль, в ближайший месяц лодка базу не покинет: инженеры должны всю её посмотреть и проверить, всё же пришли мы после дальнего похода, да и под бомбами были, что тоже могло сказаться на ресурсе механизмов и корпуса. А кроме того, как я подслушал, никто меня не выпустит с базы, пока я обещанное не передам. Вот потом сколько угодно в боевые походы ходи. Мне на Балтике, конечно, интереснее было, но там лужа, а тут просторы. Будем поглядеть, как говорится. Меня немного позабавил спор командующего флотом и члена Военного совета. По суммарному тоннажу потопленных и захваченных боевых кораблей (последние ещё стоит передать флоту) меня нужно представить к Герою, но у меня уже есть две медали, а дважды Герои – это большая редкость, хотя я и не первый. Но вот чтобы трижды – таких пока нет. Вот и решали, чем меня награждать. Понятно, что звание на ступеньку выше: дать капитана третьего ранга – это решили сразу, да и соответствует моя лодка этому званию. Но как награждать? Их спор я не дослушал – уснул. * * * Утром, после завтрака в кают-компании, я был вызван в штаб бригады. Головко был там. Пока меня на машине везли в штаб, я выяснил, чем вчера дело закончилось: они, похмельные, обсуждали это. Оказалось, они вчера позвонили товарищу Сталину (благо, несмотря на позднее время, тот ещё не спал, допоздна работал) и ввели его в курс дела, включая захват крейсера и перегон его на базу североморцев. Сталина это не удивило, он сказал, что ожидал от нас нечто подобного. Приказал представить к ордену Ленина за участие в захвате крейсера и плавбазы. За бой с одиннадцатью боевыми кораблями и победой над ними – к третьей золотой медали Героя. И звание не третьего ранга, а второго: мол, достоин. Адмирал с комиссаром рассуждали, что, мол, я так их в званиях перегоню. А что, я не против к концу войны адмиралом стать, пусть и подплава. По прибытии он не стал сообщать о наградах; про повышение в звании сказал, но не уточнил, что второго ранга дадут: видимо, приятный сюрприз хотел сделать. Мы с командиром бригады занялись наградными. Вчера не успели, занимаясь передачей лодки в состав флота, сдачей рапортов и всего остального. А сегодня занялись, наконец, и этим приятным делом. Старпома я представил к званию капитан-лейтенанта и к ордену Ленина, остальных тоже не обидел. Виноградов подписал все рапорты на награды, Головко тоже поставил свою резолюцию, дальше штаб начал работать. Я побывал у секретчиков, получил карты и приказы. Пообщался с особистами, предупредил о большом поступлении пленных с захваченных кораблей, пусть готовятся. А что пленные ничего не помнят, так это не мои проблемы. Впрочем, ореол таинственности и необычности вокруг террор-групп такой, что сами придумают версию и сами же поверят в неё. А может, не стоит передавать пленных, а утопить их в море? Больше двух тысяч молодых парней и мужчин? Нет уж, генофонд Германии всё же не стоит так тратить, да и тут, на севере, работа им найдётся. Пусть строят дома для командиров и казармы для матросов. Решено: буду передавать. В остальном началась нормальная работа. Моим семейным командирам выдали комнаты, холостые проживали на борту лодки, с командой. Мне выдали квартирку на первом этаже бревенчатого шестиквартирного двухэтажного и одноподъездного дома. Отопление паровое, от котельной, что уже удобно. Инга там уже всё обустраивала, благо квартира для комсостава и мебель имелась. Старпом получил точно такую же квартиру надо мной (чую, будет шумно), остальные тоже вселялись, кроме особиста: у него уже было жильё, и его там ждала семья. Я его отпустил сразу по прибытии, дав двое суток отдыха, чтобы он успел отдохнуть и провести время с семьёй. Его, кстати, оставили в моём экипаже. Вот так постепенно дни и шли. Инженеры проверили лодку, убедились, что она в порядке: до неё хотя и доходили гидроудары от подрывов глубинных бомб, но ослабленные. Подтянули всё, что нужно, и вынесли вердикт: лодка к выходу готова. Боекомплект пополнен до штатного, припасы тоже. Через пять дней после прибытия я был повышен в звании – получил капитана второго ранга. Сюрприз получился хороший, пришлось разыграть удивление. Сообщили, что наградные на меня подготовлены, подписаны и отправлены, да и на команду тоже. Дёмин стал каплеем, но всё так же оставался моим старпомом, хотя ему и намекали, что скоро он сам капитаном станет. А вообще, тут была такая практика – забирать часть сложившейся уже команды на новые, недавно спущенные лодки, делая их костяком нового экипажа, а прежние команды разбавлять новобранцами. Это сколько же тренировок и учёбы предстоит, пока лодка вновь станет боеспособной! Вот я и попросил с моей командой так не поступать. Обещали подумать. Думаю, пару-тройку командиров, старшин и матросов точно заберут, но это меньшее из зол. Хотя бы не полкоманды сменится, и то хорошо. Вот так время и шло. Когда с момента нашего прибытия прошла неделя, я через штаб бригады известил командование флота, что крейсер прибыл на место и готов к передаче: мол, тут недалеко укрыт, вместе с базой. Я уже знал, кого назначили капитаном плавбазы и старшим инженером на неё, а кого – капитаном крейсера. Им стал Колчин Павел Иванович, командир дивизиона эсминцев. Свою должность он уже сдал новому командиру. При вступлении в новую должность предполагается присвоить ему сразу капитана первого ранга, но пока он одного со мной звания. Колчин пять дней как был назначен на «Принца» и уже формировал костяк команды. Пока у него было шесть средних командиров, сорок шесть старшин и сто тридцать восемь матросов – для вахт и обслуживания корабля на стоянке хватит. А с Балтики и Тихоокеанского флота к нам эшелонами перекидывали командиров и матросов, которые должны были войти в состав команд крейсера, тральщиков и сторожевика. Всё же тут, на Севере, не так много матросов; что смогли, наскребли, но не более. На тральщики и большой сторожевик командиры тоже назначены, команды пока формируют, но у этих и времени будет больше: тральщики и сторожевик я передам чуть позже, дней через десять. И да, тут трофеи пока не вводили в состав флота, как это было на Балтике. Не рисковали. Получат – тогда и введут. После моего сообщения о прибытии крейсера сразу поднялась суета, стали готовить к выходу два эсминца и сторожевик, хотя я и сообщил, что передача будет происходить ночью. Кроме того, готовились к выходу две субмарины, задачей которых была охрана флагмана от возможных атак немцев из-под воды. А немцы предпочтут его утопить, нежели оставить в наших руках, любыми способами, в том числе и авиацией. Хорошо бы усилить северян по этому направлению – истребителями, – но жаль, балтийцам всё отдал. Да, забыл добавить: крейсер ещё не был передан, но уже получил имя. Из Москвы поступил приказ назвать его «Мурманск» и назначить флагманом Северного флота. Сборы были быстрые, хотя я не видел смысла торопиться: передача назначена на полночь с девятнадцатого на двадцатое ноября, успеем прибыть на место. Предварительно я осмотрел на картах береговые линии и подобрал бухту, которая подходила для стоянки крейсера с плавбазой. Всё равно они там простоят не один день, пока команды освоятся на борту да разберутся с управлением, сломают что-нибудь и починят. Поэтому и место должно быть довольно близкое, защищённое и с достаточными глубинами под крупный корабль и судно. Этим условиям отвечали три бухты, и я выбрал одну из них, неподалёку от которой была расположена зенитная батарея, которая вполне может прикрывать крейсер с плавбазой. Головко с нами не отправился. Все корабли были забиты моряками – будущими командами трофеев. Старшим на головном эсминце шёл контр-адмирал Кучеров, начальник штаба флота. Он официально и примет трофеи, а командующий прибудет чуть позже. За эсминцем буксировали небольшой скоростной крытый катер, на котором я должен был отправиться принимать трофеи у бойцов осназа, с тем чтобы потом передать их североморцам. Это официальная версия. Я с начальником штаба и будущим командиром крейсера, который сильно нервничал из-за опасения, что всё может сорваться, стояли у мостика с подветренной стороны и, удерживая равновесие, поскольку эсминец ощутимо качало на высоких волнах, общались на самые разные темы. Только о трофеях не говорили, почему-то считая это плохой приметой. А на свежий воздух – даже излишне свежий, снег у базы лежал уже толстым слоем – вышли потому, что практически прибыли на место. Эсминец застопорил ход, подвели катер, поставив его с подветренной стороны, и меня люлькой спустили на палубу. Я прошёл в рубку, запустил катер и погнал ко входу в бухту, стараясь держать максимально высокую скорость. Катер скакал на высоких волнах, но он морской, так что выдержит. Подходить к бухте кораблям североморцев я пока запретил. Здесь были высокие склоны, отлично скрывавшие, что находится внутри бухты. Взор брал уже за семь тысяч метров, так что, убедившись, что вокруг пусто и свидетелей нет, я влетел на территорию бухты, где волнение было заметно меньше, и занялся трофеями. Уже зная по опыту, что мне предстоит, я снял всю форму, достал непромокаемый плащ, надел его на голое тело, закрыл люки и двери катера, чтобы вода не попала внутрь, и только после этого достал крейсер. Меня снесло мощным валом волны, когда крейсер появился и нырнул, к счастью, не достав днищем до дна. А вот якоря достали, причём оба, и застопорили его на месте, когда он вынырнул, отбросив мой катер, словно щепку. Немного покачавшись на волнах, крейсер замер. Кстати, на его борту работали дизеля, подавая электричество, а также установки отопления. Я обогрелся, а потом достал плавбазу, поставив её рядом с крейсером. Я забирал её у немцев на двух якорях, и тут она на обоих встала. После этого я установил вокруг близко стоявших друг к другу трофеев противоторпедные сети. После этого я переоделся в сухую одежду и дал сигнал фонарём в сторону наших. Ожидая их прибытия, задумался. Команд на борту трофеев нет: раз я могу доставать их из Хранилища отдельно от корабля, то и корабли без команд могу доставать тоже, что, в общем-то, и сделал. А сигнал фонарём я мог и не подавать: когда я прибрал плавбазу, на ней работали три прожектора, вот и сейчас они светили, и как раз в нужную сторону. Наши, как только их увидели, сразу дали ход к бухте, а я лишь подтвердил сигналом фонаря. Подведя свой катер к забортному трапу крейсера, я достал из Хранилища и привязал адмиральский катер – подарок командиру корабля. Потом привязал свой катер и поднялся на борт крейсера. На нём я также включил прожектор, осветив сети. Эсминцы подошли, встали на якорь и спустили шлюпки. Я встретил подходившие шлюпки с матросами на борту крейсера, освещая им путь прожектором и объясняя с помощью рупора, где трапы и куда подходить. Народу прибавлялось, шлюпки делали второй рейс, задействовали и катер, на котором я сюда прибыл. Адмиральский пока не трогали, хотя один матрос-моторист его и осматривал. Я же занялся устройством прибывших. Показал матросам их кубрики, кубрики старшин и командирские каюты. Денщик командира крейсера готовил к заселению его каюту – двухкомнатные апартаменты. Кока я сразу отвёл на камбуз, и он с ходу приступил к работе, получив трёх помощников. До самого рассвета, находясь на борту крейсера, я вводил команду в курс дела. Командиры ходили за мной с блокнотами, изучая корабль и записывая всё, что я им сообщал. С помощью Взора я изучил все механизмы и могу с уверенностью сказать, что корабль мне как родной и знаю я его хорошо. И вот теперь обучал команду, хотя бы на начальных этапах, чтобы не путались. В принципе, если поднапрячься, они уже через сутки смогут перегнать корабль на базу. Об этом я и сказал Головко, который прибыл утром, когда рассвело. Но он велел не торопиться: стоянка хороша, пусть команда лучше узнает корабль. Я показал электрикам, как использовать дизель-генераторы и котлы, чтобы питание не пропало, а то корабль вымерзнет. С ними дольше всего ходил: показывал распределительные щиты, какие там схемы, что за что отвечает и как проводить ремонт. Три часа на них потратил. Потом занялся другими командирами. Кстати, командир крейсера привёз с собой два сформированных зенитных расчёта, и две счетверённые 20-миллиметровые зенитки обрели свои расчёты. То есть корабль уже не такой и беспомощный в случае, если налёт будет. А он будет. С плавбазой было проще. Сформированная команда быстро там разобралась, и три десятка механиков, техников и инженеров изучали ремонтные мощности. Три флотских интенданта инспектировали объёмные трюмы, подсчитывая и учитывая содержимое. Даже был готов один зенитный расчёт. Вообще, на базе восемь зенитных установок (она чуть ли не база ПВО, отлично защищена), а в трюмах – огромное количество снарядов для зениток. Когда рассвело и командование флота провело инспекцию корабля, я ещё не закончил, объясняя боцману по его направлению. У командира корабля каюту отобрали: раз крейсер становится флагманом, то она уходит Головко. Определили помещения под штаб и каюты командиров штаба. Командиру корабля досталось помещение поменьше, старпома, но он, как я видел, особо не расстраивался: видимо, предполагал что-то подобное. Так работа и шла. Мы позавтракали в кают-компании крейсера, командующий присоединился к нам и поздравил всех. Нам налили водки, которую он с собой привёз, отметили. А вот плавбазу командующий приказал перегнать на базу флота и частично разгрузить, а то она готовилась к долгому походу и все свободные места были забиты припасами, их частично разгрузят на склады. Да и если немцы налетят, есть опасность, что могут её повредить или даже потопить, так что не стоило рисковать. После разгрузки плавбазу вернут сюда, инженеры с её помощью будут поддерживать крейсер в рабочем состоянии, ну и защищать: лишние зенитки не помешают. Как раз и зенитчики на борт пройдут. К обеду командующий покинул борт крейсера, и я вместе с ним. На эсминце мы направились обратно к Полярному. Обе наши подлодки и сторожевик, охраняющие вход в бухту, пропустили нас. Базу перегонят завтра, команда там ещё осваивается. Главное – дело сделано, первые трофеи переданы, чему Головко был рад и выражал мне свою искреннюю благодарность. В принципе, крейсер командирам я показал. Они ещё долго там путаться будут, но если что сломают, инженеры починят, это тоже нужный опыт. Сейчас особисты осматривают оба трофея, изымая секретные бумаги и карты. А я должен передать немцев конвойным подразделениям. Пленные нужны: те, кто пойдёт на сотрудничество, помогут с освоением трофеев. Думаю, добровольцы будут. После возвращения я был передан начальнику особого отдела флота. Ему в помощь перекинули две роты НКВД – всё, что смогли собрать: стрелковый маршевый батальон и сборную роту морской пехоты. Они и займутся приёмом и размещением пленных. Хотя роту моряков расформировывают, ими пополнят экипажи кораблей. Мне предстояло хорошо продумать, как я буду передавать пленных. Вокруг снег, я вон сам по суше в валенках хожу, а на кораблях – в сапогах или в ботинках. Так вот, на снегу-то обычно следы остаются. И в случае с пленными поди объясни, откуда взялось столько народу при полном отсутствии следов. В итоге моё предложение по пленным было следующее. Берётся крупное грузовое, пустое судно и выводится в Баренцево море. Команду снимает эсминец, а на борт осназовцы доставляют пленных. Как придёт сигнал, к борту возвращается эсминец с командой судна и ротами НКВД, которые и приведут судно с пленными на базу. Особистам идея понравилась, меньше мороки. Судно нашли и подготовили, и мы направились на нём в Баренцево море. Когда стемнело, конвойщики и команда судна перешли на эсминец сопровождения, а я, оставшись один на борту, начал спускать пленных прямо в трюм. Начал с тех, кто был вооружен: вырубал их и разоружал. Потом подошла очередь тех, которые спали в койках. Ох и гвалт поднялся. Один трюм был уже заполнен, и немцы пытались выбить люки. Я отправился во второй, а следом и в третий, и там разместил всех офицеров и часть унтеров. Теперь судно было полностью заполнено, практически три тысячи пленных. Немцам я посоветовал заткнуться, объяснив, что они в плену, и велел готовиться к опросу и пересчёту, в подтверждение пару раз выстрелив из пистолета в воздух. После этого я дал сигнал прожектором и стал ожидать. Наконец подошёл эсминец, прижался к борту судна, и на палубу посыпались бойцы НКВД, которые быстро взяли всё под контроль. После них перешла команда, и судно, всё так же под охраной эсминца, направилось обратно. А я устроился на койке в каюте старпома и отсыпался: больше суток на ногах, нужно отдохнуть. Я спал так крепко, что не проснулся, даже когда на корабле начался бунт. Немцы сломали-таки люк одного из трюмов и убили часового, но тот успел выстрелить. Бунт подавили пулемётами, среди немцев было тридцать погибших и полсотни раненых. Погибших отправили за борт. Вернулись на базу, и пленных стали выгонять наружу, строить и отправлять по лагерям. Это тех, что были одеты. Раздетых (многих я захватил сонными в койках) пока оставили. Им должны были доставить одежду с захваченного крейсера: нашим морякам немецкая форма без надобности.