Отойдя в сторону, я подошел к колонке и надавил на рычаг. Потекла тонкая струйка, видимо были повреждения, стал пить. Более того, и флягу наполнил, она у меня имелась, но закрытая. Надобности в ней не было, и я не снял консервационную пленку с горлышка, а вот теперь вода – это необходимость. Кстати, к счастью, никто не видел, как я доставал фляжку и убирал. А то криков было бы! Сами посудите, молодой парень упирается рукой в бок на рубашке, и, о ужас, рука уходит в тело, а по рубахе – как круги на воде. Потом рука появляется с полукруглым предметом, в котором можно опознать флягу, а после наполнения та же метаморфоза. Рука вместе с флягой исчезает в рубахе, снова круги – и все, на вид настоящий паренек, что идет по улице. Хотя нет, бежит. Нет, укрывается за свежесрубленным срубом бани, подготовленным к постройке. Укрывшись за каким-то срубом, стоявшим на чурках прямо на улице, я лежа пережидал бомбежку, вместе с почвой вздрагивая от особенно крупных толчков. Когда шестерка бомбардировщиков с парой истребителей в прикрытии стали удаляться, мне кажется, это был последний налет, потому что все, что нужно было разрушить, было разрушено, я встал и, отряхнувшись, направился к станции. Пока шел, заметил у местных несколько злобно-радостных взглядов. На меня также поглядывали с подозрением. Выйдя к площади у вокзала, я посмотрел на здание, где ранее был фельдшерский пункт, а сейчас остались дымящиеся развалины, и вздохнул. Война уже три часа идет, а столько людей погибло. Осмотревшись, я было двинул в сторону выхода из селения, собираясь покинуть его и уйти дорогой дальше в тыл, но не успел. Народу тут хватало, повылезали из укрытий, и белую, вернее грязно-белую гимнастерку знакомого сержанта-милиционера я рассмотреть тоже успел. Тот разговаривал с каким-то командиром в каске вместо фуражки и указывал на меня. Не знаю, что они обсуждали, но видимо, это касалось и меня тоже. Хм, свалить или нет? Не успел, оба ко мне спешат. – Эй, парень, погоди! – окликнул меня командир, лейтенант, судя по кубарям в петлицах. Эмблемы были общевойсковые. Кстати, когда я служил в свое время в российской армии, у меня тоже были общевойсковые эмблемы и лейтенантские звездочки на погонах. Я, может, и пиджаком был, но демобилизовался старлеем. Что мне не нравилось в форме местных командиров, так это яркое отличие от своиих подчиненных. Они, можно сказать, были прямой иллюстрацией, в кого первого стрелять противнику. Вот и этот командир был обмундирован так же. Только вместо положенной фуражки была каска. – Да, я слушаю, – остановившись, повернулся я к ним. – Ты зенитчик? – Был наводчиком, есть такое дело. – Воевал? – Можно и так сказать, но в атаки не ходил. – Да это понятно. Помочь можешь? У меня потери в расчетах. Вооружение цело, но расчеты близкими разрывами бомб посекло. В одном двое уцелело, в другом вообще ни одного, всего трое раненых. Я их сейчас отправлю в ближайший медсанбат и вызову помощь, пополню расчеты. Сейчас нужно лишь подежурить. – Зачем? – удивленно приподнял я бровь. – Немцы больше не прилетят. Бомбить нечего, все, что было, разбомблено. Я вообще удивлен, что они третью волну прислали… Да и документов у меня при себе нет, в пиджаке остались, а он… Вон, с тем домом горит. Я там остановился на постой. – А ты, кстати, по какой надобности тут? – заинтересовался сержант. – На свадьбу к другу приехал ночным поездом. Дальше хотел на попутной машине добираться. Он водителем работает в МТС. – Ну, так что? – спросил у меня лейтенант, проигнорировав мои сомнения, что немцы прилетят. – Да мне не трудно. Постою, подежурю. – Отлично. Идем за мной. Я поспешил за летехой, а вот сержанта отвлекли, и он отошел к группе гражданских, что шли к вокзалу с сумками, узлами и чемоданами. Видимо, эвакуирующиеся из местного персонала. Зенитчик отвел меня не к той машине, которая стояла у вокзала, там суетилось несколько человек, но один все же следил за небом в кузове «полуторки», меня вели за вокзал, к другой установке. Она стояла не близко, почти что на путях, но обзор во все стороны был хороший, командир установки или этот летеха выбрал правильное место. При приближении я успел все осмотреть и прикинуть, что тут было. Расчет вел огонь по бомбардировщикам, когда рядом упала мелкая бомба. Воронка маленькая для крупной, и осколки пошли в разные стороны. Изрешетили борта машины, повыбивали расчет. Сама машина на вид была цела, лишь резина с левой стороны была пробита, отчего «полуторка» накренилась на левый борт. Пулеметы тоже на вид были целыми, лишь обзавелись несколькими свежими царапинами. – Вот, водитель за водой бегал во время налета, единственный, кто уцелел, – указал лейтенант на пожилого красноармейца, который копался в моторе, подняв капот. – Разбирайся тут, а я к машине побежал, куда раненых грузят. Нужно их отправлять, да и путевой лист выписать. Проводив взглядом лейтенанта, что, придерживая планшетку на боку, бежал к зданию вокзала, я посмотрел на ряд бойцов в стороне. Один лежал с закрытой тряпкой лицом, а вот второй был, похоже, ранен, но тяжело, без сознания. Когда мы сюда с лейтенантом шли, нам навстречу попались бойцы с носилками. Похоже, отсюда раненый был. Значит, и за этим придут, а вот насчет убитого не скажу. Водитель, которому лейтенант сообщил, что я прибыл для пополнения, подошел ко мне и протянул руку: – Савелий Прохоров. Ефрейтор. – Валентин Иванов. Младший сержант в запасе. Наводчик зенитного пулемета. Правда, эту машинку плохо знаю, с ДШК служил… Раненый тут один? – Да, наводчик наш, заряжающего уже унесли. Я покойников страсть как боюсь, так что не подхожу. Олежек пить просил, сейчас флягу дам. Напои его. Водитель метнулся к кабине и вернулся с флягой в защитном чехле. Осмотрев ее, я искренне удивился. Стеклянная, вот истинный крест, стеклянная. Подойдя к раненому, я приподнял голову и дал ему напиться. После этого, пока водитель не видел, а санитары не появились, проделал с раненым некоторые манипуляции. То, что он не жилец, я видел, но и те манипуляции никакого вреда принести не могли. Сейчас поясню, что это такое. Тем более не все из своего снаряжения я описал. У меня был планшет Древних. Причем специальный, для диверсантов. Он мог снимать память с любого носителя и преобразовывать ее в базы знаний, а закачивать на сеть я мог через нейроразъемы. Да-да, этот планшет как мнемоскопированное оборудование Содружества. Только там оно величиной с капсулу в сборе, а у меня небольшой планшет и мелкие наушники, что вставлялись в уши. Скачивание памяти заняло всего минуту, после чего я отошел к водителю и вернул ему флягу. – Не жилец, – сказал я ему. – Жалко парней, год уже вместе служим, привыкли друг к другу. – Как машина? – сменил я тему, мельком посмотрев на бойцов, что спешили к нам за раненым. – Да что ей, железяке, будет? – явно продолжая заниматься самокопанием, с отсутствующим видом сказал ефрейтор. – Бензопровод повредило, так я уже починил. Колеса переставить, там у склада разбитые грузовики стоят, и можно ехать. – Хорошо, занимайся, а я пока изучу оружие. Мне с таким дела иметь не приходилось. Водитель проводил взглядом, как санитары уносят раненого, и отошел к кабине, где стал звенеть инструментом, а я пока изучал пулеметную установку. Теперь стало понятно, почему так близко легла бомба. Расчет перезаряжал свою установку, вернее начал, когда их атаковал «мессер» из прикрытия бомберов. Мне кажется, такие бомбочки были только у них. Озадаченно потерев затылок, я стал разбираться с этим оружием. Ох, и намудрили же с ним, но вроде стало получаться. Сейчас планшет Древних в автоматическом режиме компоновал память наводчика на базы знаний, побыстрее бы закончил, мне эти знания очень нужны были, особенно специфика обращений к старшему по званию, то есть уставы и все остальное. Ну, и знания по перезарядке и стрельбе из этой счетверенной дуры. Пока я возился с перезарядкой, а планшет компоновал базы, Лидия с помощью дроидов успела изучить все вокруг. Я наблюдал, как ефрейтор, зайдя за здание, где его никто не видел, сидел и плакал, его била крупная дрожь, как уезжала машина с ранеными, а лейтенант бегал по площади и хватал всех, кто попадется, за руки, видимо искал, кого временно назначить в расчеты, и… как шестеро красноармейцев при одном командире, сняв ножом полуоглушенного часового у грузового состава с явно военным имуществом, двигаются как раз в мою сторону. Причем нагло идут, в шеренгу по одному, но поглядывая по сторонам. С перезарядкой я не закончил, более того, я только в один пулемет снарядил припасенную ленту и, подняв затвор, принялся за второй. Тут пискнул планшет, сообщая, что базы с усредненными установками готовы. То есть усредненные установки относились к тому, что в одной базе могут быть знания от другой. То есть небольшая мешанина, но суть по названию базы неизменна. Проверив снаряженный «максим» и выпустив очередь в небо, я продолжил заряжать остальные, приглядывая за составом. Неизвестная группа двигалась с другой стороны, и визуально, без помощи дроидов, я видел только их сапоги, мелькающие между колесными парами вагонов. – Ты чего стрелял?! – почти сразу прибежал лейтенант. Я за ним так же приглядывал и видел, что он общался с двумя командирами, видимо из его части, а услышав очередь, рванул ко мне. Было достаточно тихо, лишь шум огня и редкие выстрелы рвущихся патронов в горящем пакгаузе нарушали тишину. Так что он меня мог расслышать. Присев к борту, я негромко сказал: – Бегал до ветру, вон туда, не хотел у тела убитого своими делами заниматься, как увидел, что неизвестная группа из шести красноармейцев и одного командира ножом сняли часового и двинули сюда. Вот они за составом идут. Уже второго часового сняли. Немецкие диверсанты, к бабке не ходи. Я про такие случаи слышал на финской, финны переодевались в нашу форму и целые штабы вырезали. В общем, я успел один пулемет зарядить и проверил. Сейчас выйдут, ну я их и положу. Будут еще нашу землю топтать, мрази. – Понял, но за пулемет я сам встану, – прищурившись, лейтенант посмотрел на мелькавшие ноги и одним прыжком взлетел в кузов «полуторки», вставая к установке. А я взял прислоненный к борту карабин «Мосина» и проверил патрон в патроннике. – Вы сразу на них не направляйте оружие, чтобы не заподозрили чего. Сейчас, как из-за паровоза выйдут, отойдут подальше, чтобы за него в укрытие не убежали, тогда можно. Если что, я подстрахую, самых резвых сниму. Лейтенант, надо отдать ему должное, сыграл как нужно, стоял и поглядывал в разные стороны, и состав ему как будто был неинтересен. Не знаю, почему, но он мне поверил и сейчас лично собрался помножить на ноль немцев. Когда группа вышла на открытую местность и двинула по путям в сторону вокзала, один из диверсантов окликнул командира и указал в нашу сторону. Чуть помедлив, тот кивнул, и они свернули к нам. Правда, пройти успели не много, лейтенант уже действовал. Он достаточно быстро повернул установку и открыл огонь. Быстро, но не мгновенно. Диверсанты все поняли, все же шли настороже, и прыснули в разные стороны, так что очередь сбила с ног всего двоих, да и командир их, бежавший отдельно, упал, это уже был мой выстрел. Пока я перезаряжал карабин, дергая неудобный рычаг затвора, все было кончено, выпустив пол-ленты, пулемет замолчал. – Проверю их, может, недобитки имеются. Прикрой, ладно? – попросил я. – Давай, – кивнул лейтенант. Спрыгнув с кузова и на ходу надевая на ствол штык, подошел к ближайшему диверсанту и без затей и сомнений просто воткнул ему штык в спину, достав до сердца. Лейтенант за спиной ощутимо слышно крякнул, но промолчал. Так шагая от тела к телу, я вбивал штык то в грудь, то в спину, смотря как лежали диверсанты. У двоих были автоматы с круглыми дисками, вроде ППШ назывались, поэтому подобрав их и не забыв запасные диски в чехлах на поясах, вместе с чехлами вернулся к «полуторке». – Вот трофеи. Приберите. Один себе заберите, негоже командиру с одним пистолетом бегать, а это хоть какой аргумент. Чехол с запасным диском на пояс, а то, вон, бегут помощники, быстро отберут, знаю я их. С финской такое встречал: что ни добудь, обязательно начальству понравится, и будь добр отдай. Второй водителю отдадим. Мне не положено, я гражданский пока. – Понял, – кивнул тот и без особых сомнений, присев, расстегнул пряжку ремня, чтобы надеть петли чехла с запасным диском, так что, когда он встал, тот у него был на поясе, а за спиной стволом вниз висел ППШ. Кстати, он его как ППД опознал, хотя разницы я никакой не заметил. Второй автомат, у которого пулей был немного отщеплен приклад, я убрал в кабину вместе с чехлом запасного диска. Когда командир зенитной батареи, а лейтенант именно им и был, как сообщил ефрейтор, сам летеха представиться забыл, встал с автоматом за спиной, то и помощники набежали. К счастью, им отвечал любитель пострелять по живым людям из пулемета, кивая на меня как на свидетеля. Я все подтверждал, так и было. Несколько бойцов и два милиционера побежали проверять часовых, остальные начали осматривать убитых. То, что это диверсанты, сразу стало ясно по нескольким комплектам документов и немецкой рации в вещмешке одного из убитых диверсантов. Да и то, что часовые были убиты холодным оружием, тоже подтвердилось. Лейтенант после этих сообщений заметно расслабился. Видимо, были у него сомнения. – Товарищ лейтенант, разрешите до ветру сбегать, – попросил я его. Тут не только роль свою дальнейшую играл, мне действительно хотелось по малому. – Ты же ходил? – удивился тот. – Да я как увидел, что часового режут, так сразу обратно. А сейчас совсем приперло. – Давай. Только быстро. Я пока подежурю. Посмотрев, как ефрейтор, вырулив из-за угла ближайшего здания, с натугой прет в нашу сторону два снятых колеса, я побежал к ближайшему пакгаузу, но не уходя из пределов видимости комбатра. Окропив стену, прибежал обратно, по пути догнав водилу. Так что помог ему с колесами. Дальше он сам менял пробитые скаты на новые, а мы с лейтенантом – он лично показывал, как проводить быструю перезарядку, – перезарядили все четыре пулемета. Урок был наглядным, и я все запомнил. – Прохоров, долго возиться будешь? – перегнувшись через борт, спросил у водителя лейтенант, когда мы закончили с перезарядкой. – Еще два колеса с разбитых машин сниму, поставлю, и можно выезжать, товарищ лейтенант. – Поторопись, приказ из штаба батальона пришел одну установку передислоцировать к автомобильному мосту. Я вашу выбрал… Справишься? – повернулся он ко мне. – Без проблем, – кивнул я. – Там из бойцов охраны сформируют расчет, они уже предупреждены. Сопроводишь установку до места, передашь, и свободен. И спасибо за помощь. – Да вроде не за что, одно дело делаем, Родину защищаем. – Это точно… Сейчас приказ на смену боевой позиции напишу. Кстати, установка поступает в распоряжение старшего лейтенанта Игошина, начальника охраны моста. Пока лейтенант, используя как стол один из ящиков с боеприпасами, писал приказ, я с помощью машинки набивал пустые ленты, чередуя обычные патроны с трассирующими. Ефрейтор уже поставил одно колесо и занимался вторым. Кстати, приказ вручили ему, а не мне, и это правильно. Второй автомат лейтенант не оставил, а с запасным магазином забрал с собой, убежав в сторону первой установки. Так что пока ефрейтор ходил за второй парой колес, я продолжал набивать ленты. Кстати, когда я остался один, то достал планшет и прокрутил запись со списком добытых у наводчика баз знаний. То, что вокруг мельтешили люди, занимающиеся диверсантами, мне не мешало, да и стало их куда меньше. Тела немцев куда-то в сторону вокзала относили. Насчет автоматов нас никто не спрашивал, может, не заметили, может, посчитали их нашим законным правом на трофеи. Откинул более сотни мусорных баз – ну зачем мне умение кататься на велосипеде первого ранга, или особенности подледной ловли второго, видимо тут наводчик был профи. Вот армейские базы знаний меня изрядно разочаровали низкими рангами и небольшим количеством. А ведь боец второго года службы! Ну, ладно, строевая была второго ранга, военная политика аж третьего, но первый уровень по уставу, знанию своего оружия, да и всего остального? У них тут что, одна строевая и занятия боевой политической, что ли? Это что, бойцов с хорошим знанием своего оружия нет? М-да, надеюсь, это мне такой боец попался, который на учебу мало времени тратил. Хотя если учесть, что немцы до Москвы дошли, то боюсь, такие дела везде творятся. Бойцы и командиры чем угодно занимаются, но не боевой подготовкой. Как бы то ни было, я залил на сеть пять баз. Первая база – «Обслуживание и использование зенитной пулеметной установки М-4 образца тысяча девятьсот тридцать первого года». Вторая – «Советский Союз. Обычаи, традиции». Третья – «Устав РККА с дополнениями и опытом применения». Четвертая – «Боец Красной армии» и пятая – «Оружие Красной армии, обслуживание ремонт и применение». Как только все эти базы были залиты, две второго, три первого, я сразу же присел у борта, закрыв глаза, ушел в учебный транс и принялся за базу по зенитной установке. Первый ранг у меня фактически пролетел. Шесть минут, и все. Знания распаковались, и я стал увереннее снаряжать ленты, поглядывая вокруг. После этого я стал прибираться в кузове, укладывая ящики и сбрасывая пустые, ну и все оружие расчета прибрал, сложив отдельно вместе с поясами, где находился боезапас. Проверив, как двигается на треноге установка, я посмотрел на ефрейтора, что снова показался из-за угла, и стал наблюдать за небом. Помогать менять пробитые колеса я ему не стал, да он и не просил, было видно, что одному ему было работать сподручнее. Так что присел на один из ящиков и снова прикрыл глаза, продолжая учить базы. В этот раз выучил про устав РККА и оружие. Они были первого ранга, так что прошли быстро. Остались второго уровня, про бойца и Советский Союз. Быстро посмотрев, как у ефрейтора дела, спросил, нужна ли помощь, и, получив отрицательный ответ, осмотрелся. Рядом уже никого не было, лишь у конца состава мелькала белая гимнастерка милиционера, и снова сев на ящик, продолжил учить. Немцы пролетали мимо нас, за пределами прицельной дальности стрельбы, как я и прикидывал, мы их больше не интересовали. Вот так, пока было время, я и поднял до первого ранга базу бойца и вторую, став немного разбираться в местных реалиях. Все, теперь меня на глупом вопросе не поймаешь. Если бы раньше попробовали, спалился бы, а сейчас нет, и на мир вокруг я стал глядеть немного по-другому. Эх, братья, рабочие из Германии, зачем же вы напали?.. Тьфу ты, видимо, что-то из уроков по боевой политической проскочило в базу бойца РККА. Вот прилипчивая штука. Ефрейтор как раз закончил, так что, проверив, как машина, запустил мотор и велел мне держаться крепче. Мол, пора выезжать. Развернув машину, покатил, переваливаясь на ямах и выбоинах, да и просто комьях вывороченной земли, к вокзалу. Там нас остановил лейтенант, повторил все еще раз и отпустил. Пока он инструктировал, бойцы из нового расчета остававшейся установки забрали все карабины из кузова. Ну, вот и лишили меня оружия, одни бластеры остались. Даже не знаю, радоваться мне или печалиться. Сидя на ящике в качающемся и подпрыгивающем кузове, я поглядывал по сторонам. Не только за небом, но и вокруг. Местные и стрельнуть могут со злобы, так что требовалось смотреть в оба глаза. Конечно, я мог и дальше поднимать базы – две оставшиеся до второго ранга, но мне они особо не требовались. Той теории, что я получил, вполне хватало, чтобы ориентироваться в местной мирной и армейской жизни. К тому же во время учебы мне нужно уходить в транс и, несмотря на то что Лидия присматривала за обстановкой вокруг, если что, сразу поднимая меня, все равно учить не стал. Вот попадется кто с другими знаниями, более интересными, подучу, а пока нет. Кстати, я как немецкий потомок знал родной язык деда. Говорил хорошо, а во время частых поездок в Германию к родственникам только расширил свой словарный запас и почти убрал акцент. Говорить я мог, это так, но на современном, сленг никуда не денешь. Так что если будет возможность, выучу язык этого времени. Так же и с русским, но я пока не спешил, нужная база у меня была, однако наводчик парень был из крестьян, а я по легенде из Москвы. Речь другая, несостыковки были. Нужно найти москвича, чтобы у него говор перенять. Хотя в принципе и не требовалось, если у меня какие словечки и проскальзывали, то местные на них внимания не обращали. Пока мы ехали, я тоже не сидел без дела. Наблюдал за окрестностями и чистил планшет, просто стирая лишние базы. Да и в сеть свою вошел и удалил те, что не выучил во втором ранге. Как я уже говорил, мне и первого хватало, чтобы не спалиться, так что не стоило засорять свою память ненужной информацией и умением. Вот так и катили мы по полевой дороге к мосту. Он недалеко был, километрах в шести на местном автобане, гравийном шоссе. По прибытии меня сразу попросили покинуть кузов, охрана тут серьезная была, строгая. Старшина, что принимал установку, выяснил у ефрейтора, как был потерян расчет и кто я такой, спросил у меня документы, пока установку загоняли в свежевырытый капонир. Трое красноармейцев, которых назначили в расчет, изучали пулеметы и явно готовились к обороне моста от налета. – Нет, сгорели с пиджаком и чемоданом в доме, где я комнату снял на ночь. Вчера поздно вечером прибыл с составом, вот и заселился куда смог. К другу на свадьбу ехал. – Понятно, – кивнул старшина. – Оставить тебя я тут не могу, так что мне нужно тебя или отпустить, или передать дальше по инстанции. – Лучше второе, хоть документы восстановить помогут. Старшина несколько секунд задумчиво изучал меня, покачиваясь с каблука на носок и обратно, после, что-то решив, кивнул: – Ладно, нам тут с тобой возиться некогда. Шагай в тыл, там разберутся. – Хм, хорошо, – кивнул я и, прежде чем выйти на дорогу, сказал: – Удачи. Двигался я по обочине, морщился от поднятой пыли, если она накрывала меня, одиночные машины, колонны, бронетехника – все это было, и все это поднимало в небо огромные тучи пыли. Видимо, немецкие летчики по ним и ориентировались, я по пути встретил две разбомбленные колонны и одной бомбежке был сам свидетелем. Часто встречал идущих быстро, чуть не вприпрыжку беженцев. Некоторые были на велосипедах. Встречались на дорогах убитые и среди них – значит, не врали историки, расстреливали беженцев птенцы Геринга, было такое. Правда, сам я этого не видел, только последствия встречал.