Осмотревшись, я прикинул, что с такой скоростью далеко не уйду, поэтому решил, если не найду попутное транспортное средство, то сам обзаведусь им. Еще начал мучить голод. Я и так поесть перед встречей с тем полусумасшедшим стариком не успел, так еще тут сколько времени прошло. Кстати, судя по стоявшему солнцу, было часов одиннадцать утра. Хм, столько дел было, а день все не заканчивается. Одним словом, насчет транспорта это не к спеху, найду, а вот поесть бы не помешало, однако что-то я не заметил, чтобы кто-то согласился со мной поделиться пропитанием, у беженцев его было-то немного. Так что пришлось заняться этим самому. Особо брезгливым я не был, для выживания это чувство у меня атрофировалось, так что обыскивал при возможности убитых, снимая то, что мне может пригодиться. Явного криминала я не делал, брал то, что мне нужно, не трогая остальное, так что небольшой стопкой купюр, железной мелочью и пачкой документов обзавелся. Брал мужские, у тех, кто подходил мне по возрасту. Среди находок был и старый вещмешок с вещами и, главное, запасом продуктов. Вещи выкинул за ненадобностью, а вот продукты оставил. Там было-то всего – нетронутый каравай вчерашнего хлеба, шмат сала, несколько долек чеснока, три луковицы, свежие перья лука и два прошлогодних соленых огурца. Это все. Даже запаса воды у хозяина не было. В принципе мне хватало. Так что к обеду я, как и другие беженцы, сошел с дороги, чтобы принять пищу. Правда, делали это не все, некоторые упорно уходили все дальше от гула заметно приблизившейся канонады. Да и самолеты противника чуть не по головам ходили, я дважды прыгал в кювет, уходя от пулеметных очередей. Один раз не выдержал, увидел, как очередь по детям беженцев ударила, ну и сбил тот «мессер» со злости. Летчик погиб на месте, истребитель в воздухе взорвался. Ладно, хоть никто не заметил моих действий, все в землю вжимались и потом только радовались костру. Мое внимание привлекла роща, я направился к ней. Правда, была она далеко, многие беженцы не уходили от дороги, а мне не трудно было, тем более я не особо устал. В самой роще было пусто, никого, и как выяснилось, я не зря к ней шел. Косого встретил, натурального зайца. Пара минут бега, и я его загнал, поймав на бегу за уши. Соль в вещмешке у убитого хозяина имелась, так что жаркое будет. Пока костер разгорался – мне нужны были угли, – я разделал зайца и, помыв тушку из фляги – водоемов рядом не было, – стал его солить. Чеснок и лук пригодились. Набил ими тушку, после чего, насадив трофей на ветку-вертел, стал прокручивать над углями. Треногу я сделал, так что, время от времени покручивая, готовил поляну. Потом был плотный обед, а запивал водой из фляги. Все не съел, треть зайца осталась, поэтому завернул мясо в тряпицу от чеснока и лука, все равно они закончились, и убрал в вещмешок. Кстати, с виду я был пропылен и грязен, со следами чужой крови на одежде. Но это была лишь имитация, чтобы не наводить подозрений. Чистенькие сразу бросались в глаза. Так что, наведя пару штрихов на одежду, например, следы штопки, да и кровь убрал, я подложил мешок под голову и стал отдыхать, возясь с настройками планшета и работая с Лидией. Ей я поставил приказ два раза в сутки сканировать орбиту, и если там появится судно работорговцев, сразу сообщать мне. Кстати, тут Лидия тоже преподнесла сюрприз очередной своей находкой. Пока я ел и отдыхал, она «глазами» разведывательных дроидов изучила рощу и обнаружила в поле с другой стороны от дороги серебристого цвета самолет. Даже я, далекий от местной авиации, сразу опознал в нем И-16. Кабина была пуста, с пробоиной в боку и залитым кровью сиденьем. А вот летчика рядом не было. Он нашелся, но почти на опушке, метрах в четырехстах от своего истребителя, лежащим ничком. Мертв, без сомнений. Судя по следам, последние сто метров он полз, сил идти уже, видимо, не было. Не удивляйтесь, что я сразу не рванул к этой находке. Самолет хоть и был на вид цел, но реального его состояния я не знал. К тому же разбитых летательных аппаратов, как наших, так и немецких, я уже навидался. Три раза встречал, одного сам сделал. Любопытства особого у меня не было, интерес да, но не более. То, что я смогу поднять эту машину в воздух, у меня сомнений не было, тут главное, чтобы сам аппарат был цел. Так что, закончив с работами, я натянул вдруг появившуюся у меня на голове кепку на лицо и задремал. Война войной, а отдых – когда я захочу. Кстати, кепка – это часть комбинезона. Удобно, черт возьми. Разбудила меня Лидия. Один из ее разведчиков поглядывал, что вокруг происходит, поднявшись метров на сто, так что когда, пыля по дороге, появились угловатые танки, грузовики, мотоциклы и бронетранспортеры с крестами на броне, то сразу подняла меня. – Быстро они, – искренне удивился я и, мельком посмотрев на солнце сквозь листву, пробормотал: – Пару часов всего отдохнул. Встав, я попил воды, фляга за это время заметно пополнилась, и, подхватив мешок, поспешил к самолету. Если этот шанс не сработает, буду грабить немцев. Что-то идти пешком после такого плотного обеда мне, честно говоря, было влом. Сначала я приблизился к летчику и забрал у него оружие и документы вместе с планшетом и картой. После чего, трансформировав свой костюм в подобие комбинезона и шлемофона убитого капитана, а у того были шпалы в петлицах, я направился к самолету. Теперь я легко разбирался в званиях разных родов войск. Жаль, что с мертвых снимать память нельзя, мне бы сейчас это пригодилось. Почти час убил, пока не разобрался, как запускается мотор. Ладно, вспомнил сюжет про войну, «есть контакт» и все такое. Крутнул пропеллер, и вот он превратился в блестящий круг, а мотор заревел. Забравшись в кабину, я пристегнулся, кстати, парашют не забыл, он у правого крыла валялся, и, немного попробовав ручки приборов управления, разобрался, за что каждая отвечает, задумчиво посмотрел на крылья. Вернее, на хвостовики ракет, что виднелись под ними. Это были эрэсы, даже я знал, что это такое. Оружие неплохое. Можно применять. Топлива было полбака, боезапас, видимо, имелся, раз ракеты на месте, так что, потянув рукоятку газа на себя и отпустив тормоза, я дал возможность истребителю начать разбег. Тот прошел без эксцессов, хотя и потрясло, поле не сказать что было ровным, а потом последовала операция, которая меня изрядно позабавила. Изогнувшись, чтобы дотянуться до рычага, я стал крутить его, поднимая и убирая шасси. Сделав круг над полем, где остался прежний хозяин этого аппарата, я посмотрел на забитую техникой дорогу. Кстати, от нее к роще направилась пара мотоциклистов, видимо проверить, что там происходит. Такую жирную цель, как колонна, да еще стоявшую на месте и уплотнившуюся, бросать было не просто глупо, а преступно, поэтому, набрав скорость, я атаковал. Колонна была длинная. Ни конца, ни начала я не видел, и почему она стояла, было не совсем понятно, возможно, дорогу перекрыли, там, куда она шла, стояли дымы горевшей техники, но то, что эта колонна не так уж беззащитна, я понял сразу, когда по моему «ишачку» открыли огонь сразу шесть зениток. Причем автоматические и пушечные. Пришлось маневрировать и идти на второй заход. Чуть штурвал не сломал, когда крутил «ястребок», в виражах уходя от очередей зенитных пушек. Первый заход мне сбили, тут заслуга немецких зенитчиков, этого у них не отнять, вот второй заход я проделал классически петлей. Правда, эта тактика применима к аппаратам будущего, там скоростные характеристики выше, но и тут сработало. Выпустив все шесть ракет по колонне грузовиков, на третьем заходе еще и пулеметами прошелся. Пушек на этой машине не было, четыре крупнокалиберных пулемета, по два в каждом крыле. По звуку было понятно, да и по очередям тоже. Особо телиться я тут не стал, наверняка ведь помощь вызвали, а я еще эту машину изучал, с каждой минутой управляя ею все увереннее, так что, оставив задымленную технику позади, направился в сторону тылов советских войск. Как подсчитала Лидия, мной было уничтожено сорок два грузовика, шесть танков, двенадцать бронетранспортеров, два мотоцикла и с три десятка солдат и офицеров вермахта. Откуда такой разброс и количество? В людях и мелкой техники случайно. Это когда я из пулеметов стрелял. Четыре машины и бронетранспортер накрыл ракетами. Только ведь у меня и бластеры были. Поэтому когда я делал второй и третий заходы, обстреливая колонну из ракет и пулеметов, то стрелял и из бластера, поставленного на бронебойно-фугасный режим. Высунул руку наружу и открыл прицельный огонь по линии атаки. Так что та техника, по которой я бил из бластера, восстановлению не подлежит, это с гарантией. Жаль, что на том участке, где я геройствовал, были в основном грузовики, шесть с боеприпасами, судя по шарам огня при взрыве груза, бронетехники мало было, да и ту я всю уничтожил. Вот так повеселившись и прикидывая, скажется ли это на изменении будущего, или это уже было и включено в историю, я полетел дальше. Колонна, что продолжала стоять на дороге, осталась в двух километрах. Вблизи нее, рядом со злыми от потерь немцами, лететь смерти подобно, собьют нафиг. Я, вон, между трассами зенитчиков уже летал, когда штурмовал колонну, так что знаю, что это такое. Тогда три расчета вместе с техникой на ноль помножил. Так что я от них на всякий случай удалился и, сделав полупетлю, полетел к дымам. Мне хотелось знать, кто остановил немцев на этом участке. Если будет возможность, помогу. У меня в бластерах боезапаса достаточно, тем более на поясе были запасные зарядные модули. Помощь ребятам, что держали оборону, остановив прорвавшихся немцев, была нужна. Я бы даже сказал, экстренно нужна. Судя по количеству обороняющихся, тут был батальон при трех пушках. Сейчас от них мало что осталось. Первый натиск они выдержали, на позициях и в поле горело шесть танков, но сейчас, перегруппировавшись, немцы двинули двадцать танков. Обойти они их не могли, с одной стороны длинное озеро с болотом, с другой – болото и река. То есть батальон встал в самом удобном месте и пока держался, хотя передовым немецким танкам до стрелковых ячеек оставались считанные метры, и остановить их, кроме как самим бойцам, было некому. Все пушки батальона были уничтожены. В общем, появился я как нельзя вовремя. Кстати, на помощь этому батальону шла дивизия, судя по пехотным колоннам. Когда представил, что немецкие танки прорвутся через позиции батальона, поднимутся на холм и атакуют дивизию на марше, мне даже стало не по себе. Артиллерия на колесах, привести ее к готовности к бою не быстрое дало, так что передовые полки будут рассеяны, а пока соберешь их, тут и остальные немцы подойдут. В общем, погибнет дивизия, так и не вступив в бой. Вот как я вижу ее будущее, и в моих силах хоть что-то изменить. Попробую, аж руки чешутся, но надеюсь, это в последний раз, и так уже влез в это дело. Не знаю, как там, в будущем, есть изменения с моей версией или нет. Поживем, увидим. Естественно, тратить боезапас пулеметов я не стал, пустое это дело – стрелять из них по танкам, хотя четыре легкие. Зачем, если есть бластер. Так что, высунув руку, я атаковал передовую линию и открыл огонь. С первого захода три танка взорвались яркими вспышками от детонации боекомплекта. Можно было и пять подбить, но я при свидетелях работал, могли и почуять, что здесь что-то не так. Да и мне было сложно работать. Рука у меня не длинная, вот и приходилось высчитывать шаг винта, чтобы капсулы с плазмой пролетали, не касаясь его самого. Дело сложное. Не верите? А вы сами попробуйте. Я, конечно, на колонне натренировался, но все равно приходилось напрягаться и высчитывать, когда нажимать на спуск, чтобы плазма пролетала между винтами. Сделав разворот, я пошел на второй заход и уничтожил в этот раз пять танков. Тут причина была веской так поступить. Пока я работал по наземным немцам, Лидия, что контролировала небо, сообщила о подходе пары «мессеров», вот я и торопился, чтобы как можно больше помочь нашим обороняющимся парням. Кстати, они мне махали руками из ячеек. Да и сами не сидели сложа руки, уже два танка замерло на их позициях темными массами. – Успею третий заход сделать, – мельком обернувшись, сказал я. – Следи за ними. Как атакуют, предупредишь. – Хорошо. Все-таки третий заход я успел сделать, еще три танка в минус, остальные обороняющие добили. Да еще один, все же прорвавшись через позиции батальона, пыля по полю, взобрался на холм по дороге и вдруг встал. Это я его подбил, но стрелял не фугасом, а сделал это бронебойным выстрелом. От меня не уйдешь. Стрелял так, чтобы его мне не приписали, а то я атакую, и танки взрываются яркими фейерверками. А так попал снаряд в машинное отделение, и каюк мотору. Все, не сдвинуть теперь этот кусок мертвого железа. Правда, и подобраться к нему сложно, все-таки экипаж внутри и выковырять его будет трудно, башня во все стороны крутится, если только пушку на прямую наводку выкатить. Но это реально уже проблемы обороняющихся, до меня та пара «мессеров» добралась, и пришлось очень сложно. Я вдруг обнаружил, что мой навык управления самолетом в воздухе, который я приобрел за считанные минуты, что в нем нахожусь, практически ничто для опытных пилотов люфтваффе. Какое там их сбить, вообще бы уйти с их линии атаки, а те все старались меня к земле прижать и добить. На вертикалях мы на равных были, те этого не ожидали и сменили тактику. Теперь на горизонталях работали. Плюнув на местные правила ведения воздушного боя, я просто пристрелил пилотов, причем один заходил сбоку, второй держался в хвосте, так что мне их как сбитых было не приписать никак, и я надеюсь, так и будет, мне оно как-то без нужды. Выпрямив полет и посмотрев на датчик топлива – баки были практически пусты, – я развернул свой «ишачок» и направил его в сторону бомбардировщиков. Двенадцать штурмовиков были на подлете и явно собирались атаковать дивизию на марше. Батальон в обороне их явно не интересовал. Как подслушала Лидия переговоры пилотов, они считали, что эти позиции уже захвачены, видимо с земли преждевременно сообщили об успехе. Я-то думал, «мессеры» из группы по охране колонны на дороге, а они, оказывается, небо расчищали. В этот раз я все же решил воспользоваться бортовым вооружением. А то сколько можно, что ни делаю, приходится из бластера стрелять. Штука, конечно, ну очень хорошая, однако и меру надо знать, да и нужно получать реальный опыт применения употребляемого в это время и на этой планете оружия. Первый же заход показал, что следовало использовать бластер. Да нет, наговаривать на себя я не буду, попал, и это видно, крылья на передовом штурмовике топорщились пробоинами, как у меня левое крыло после первой атаки «мессеров», однако попасть – это одно, тут и сбить еще нужно. А вот с этим делом как-то не сложилось, сколько ни стрелял во время второго захода, только один сильно задымил и, развернувшись, потянул к своим. Тут или оружие слабое, или бортовая броня у немцев хороша, или все вместе. Точно целиться из тех тарахтелок, что стояли на борту «ишачка», не сильно получалось, как ни целил по кабинам, но пули летели всегда туда, куда им надо, а не мне. Тут или стволы расстреляны, или просто не произведен прицельный отстрел бортового вооружения. Обидно, ни одного не сбил, однако свою задачу, как ни странно, выполнил. Прорваться к походным порядкам дивизии не дал, а передовой полк между прочим уже скорым маршем подходил к обороняющемуся батальону. Кстати, просто обтекая по сторонам подбитый мной на холме танк. Люки у него открыты, а экипажа рядом не было, видно сбежал, пока я петли с «мессерами» выделывал. Мои атаки немецких штурмовиков были какие-то суматошные, я торопился их отогнать, топлива в баке на нуле, мотор вот-вот встанет, и когда те потянулись в свою сторону, сбросив бомбы в пустое поле, то и я развернулся в советские тылы. Мотор по закону подлости как будто этого и ждал. Зачихал, заработал, снова зачихал, и все, встал. Пришлось активно крутить головой, чтобы найти место для посадки. Кстати, командиры, что сгоняли бойцов на дорогу – те прятались по кюветам при подлете немцев, – снова стали их туда сгонять, освобождая мне дорогу. Общаться с дивизионными особистами и уж тем более с таким непонятно для чего нужным зверем, как политрук, я не хотел. Так что искал место в стороне. Нашел небольшой луг на берегу озера на краю крупного лесного массива. Посадку совершил на брюхо, по неопытности чуть не скапотировал. Дальше я действовал быстро, так как видел, что с дороги в мою сторону бегут люди, покинул кабину, скинув на траву рядом с крылом испачканный кровью парашют. Кабина тоже была вся крови, сменил комбез летчика на простую гражданскую одежду. Рубаху, штаны, ботинки – я в такой первый день войны встречал, только у ботинок была подошва как у советских сапог, и, подволакивая ногу, чтобы след остался, спустился к воде и на ветку ивы повесил планшет с документами того капитана. Если найдут, пусть ему припишут и подбитые танки, и отбитую штурмовку подразделений дивизии. Пусть думают, что он сильно ранен был. Правда, кровь в кабине уже высохла, но ничего, люди там умные, что-нибудь придумают, объяснение найдут. Оставив следы, уходящие в воду, я сменил подошвы, сделал без рисунка, чтобы отпечатков не осталось, и побежал к опушке. Через пару минут, когда я скрылся в лесу, показались бегущие бойцы и командиры, я за ними со стороны следил. Все нормально, и самолет осмотрели, и парашют нашли, но главное, двигаясь по следам, планшет из кустарника достали. Старший командир, которому его принесли, изучил и карту, и документы. Вот карту очень внимательно, после чего передал ее стоявшему рядом лейтенанту, и тот стремглав рванул к дороге, где шли подразделения дивизии, видимо в штаб отправил. Еще бы, там нанесены были все координаты немцев, а их разворачивалось перед позициями обороняющегося батальона аж две дивизии вермахта. У немцев одна дивизия как две наших. Одним словом, против нашей части чуть ли не корпус стоял, если по советским меркам брать. Хорошо, что этот подполковник не стал время тянуть, значит, не зря я одной рукой рисовал на карте схему и ставил обозначения, чтобы местные командиры поняли, кто против них идет. Те подразделения, что атаковали обороняющийся батальон, это так, передовые, но уже подходили основные силы, вот тогда будет тяжело. Дивизию собьют отсюда, в этом я был уверен, но главное, чтобы она тут сутки, ну максимум двое продержалась, уж больно хорошее место для обороны. Правда, насчет двух суток – это я, пожалуй, погорячился. И время не то, и бойцы с командирами не те. Ни злости на противника, ни опыта ни у кого не было. Собьют остатки дивизии, к гадалке не ходи. Ладно, не мое это дело, и так по дурости в местные дела влез. Эффект бабочки, блин. Тут одного убьешь, и все, я не родился. Может, из тех, кто выжил и не погиб тогда на дороге – а немцы в реале уже должны были намотать на колеса подразделения дивизий и двинуть дальше, – может быть, кто пристрелит моего деда. Вот этого как-то не хотелось бы. Честно говоря, меня охватил испуг последствий тех действий, что я произвел. Вглядываясь в свои руки, я ожидал, что они сейчас будут становиться прозрачными, мое тело бледнеть, пока не исчезнет из истории. Минут пять простоял как идиот, рефлексировал, даже аптечка комбеза сработала, успокаивая меня. Это был урок. Так что я дал себе зарок больше так не делать. Воюют две политические партии между собой, вот пусть и воюют, мне в их дела лучше не лезть. Тем более ни к той, ни к другой я даже с сочувствием не отношусь. Ладно, совесть я успокоил, в местные дела вмешался, поворачивая ситуацию в нашу пользу, и хватит на этом. Посмотрев, как отделение бойцов, раздевшись до исподнего, ищет летчика на дне озера, я хмыкнул – вода теплая, пусть парни искупаются – и направился в глубь леса. Подошва снова стала нормальной, как и полагается у советской обуви. Так что, придерживая мешок, чтобы не колотил о спину, я удалялся от все усиливающейся канонады. Где-то рядом рявкало несколько серьезных пушек. Похоже, я проходил недалеко от позиций гаубичной батареи. Наверное, корректировщики уже были на позиции и наводили эту батарею на немцев. В дивизии таких гаубиц должно быть до дивизиона, а то и полка, но слышал я пока одну батарею из трех орудий. То, что дивизия попадала под налеты, я уже понял, нервно бойцы реагировали на немцев в воздухе, может, и артиллерия серьезно пострадала, и это все, что есть? Не знаю, я свое дело сделал, дал ребятам шанс, дальше пусть сами, их этому учили и к этому готовили. Конечно, обидно, что вмешиваться нельзя, но и за то, что я уже сделал, стоило бы мне руки поотрывать. Ну что за манера лезть во все дыры? Ведь знаю, что нельзя, что это повлияет на будущее, так нет, никак не могу пройти мимо. С другой стороны, стучит мысль, что это обычный эпизод войны, что не вошел в общую историю как малозначимый факт. Ну что, в первый раз, что ли, что по всем фронтам одна из дивизий все же дошла до места назначения и продержалась столько-то, пока немцы не вдвинули дальше? Может, им этих пары дней как раз и не хватило, чтобы взять Москву. Кто знает? Вот и я не знаю. Специально с немцами воевать я не буду, тут уж извините, просто не удержался, но вот если снова попадутся на глаза, тогда можно. Да и вообще. Чего это меня в советский тыл потянуло? Я замер, обдумывая пришедшую внезапно мысль. А действительно, чего это мне в советском тылу делать? Что за стереотипы? Мне комфортно везде и всегда, так что лесок неплохой, тут и останусь. Осмотревшись, я направился в сторону просвета, нужно определиться, где я, а то минут двадцать от озера иду, а все лес вокруг. Лидия впустила своих дродиов, я встал и стал осматриваться, используя их. – На севере в полукилометре в глубине леса обнаружена избушка. Похоже, охотничья сторожка, – сообщил наручный искин. – Согласен, – кивнул я. – Пока поживем там. Сейчас прогуляемся до сторожки, посмотрим, как она, подойдет нам или нет. Если пустая и для жизни пригодная, остановимся в ней. Да, еще нужно до того села сбегать. Видишь белое оштукатуренное здание? Это магазин. Деньги есть, нужно накупить специи, надеюсь, они там есть. А так и охотой можно прожить. Вон, тут и кабаны встречаются, зайцы, да и другая живность есть. Следов полно, выбирай только. – Лосей вижу у запруды. – Тем более. Развернувшись, я направился в сторону сторожки, это, похоже, действительно была она. По пути вышел на зарастающую тропинку, по которой давно никто не ходил, и та вывела меня точно к сторожке. Тут еще тележная дорога уходила в другую сторону, но судя по ней, в последний раз в этих местах люди бывали с месяц назад. Проверка домика показала, что он был построен добротно, внутри достаточно удобная печь, ее хватало как и для кухни, так и согреть сторожку зимой. Напротив очага, расположенного в центре сторожки, с противоположной стороны от двери были пустые нары без матрасов или чего-то подобного. Видимо, все, что нужно, охотники приносили с собой. По виду сторожка была срублена лет тридцать назад, однако за ней ухаживали и, несмотря на прожитые годы, выглядела она монолитно и надежно. Причем крышу ремонтировали даже в этом году, некоторые доски еще белели свежими срезами. Кроме широких нар, на которых могли спокойно спать три человека, у стены были длинный стол и лавка. На противоположной стене – три полки друг над другом. У самой стены крючки, чтобы можно было повесить одежду. У стола единственное и небольшое окно со вставленным стеклом. Изнутри дверь обшита шкурой, что наверняка позволяет с помощью очага, вернее печки, имеющей дымоход, сохранять тепло внутри. Выйдя наружу, я обнаружил с другой стороны сторожки, как раз за стенкой, где были нары, навес с сеном и коновязью. Тут же нашлась неплохая поленница, но не сказать что большая. На пару недель прожить зимой. Осмотревшись, я поначалу не нашел удобств. Вода тут была, родник бил из-под пня метрах в тридцати, но где туалет? Не «минировали» же они тут все в округе? Отхожее место я нашел только с помощью дроидов. Все же в лесу, причем временное, оно имелось. Сделано просто: вырыта ямка, и на нее уложены две крепкие доски с проемом между ними. Вот и все, отхожее место готово. После заполнения ямка закапывается и делается новая. Я осмотрел, из старых ям была всего одна, да и та не совсем свежая, прошлогодняя. Редко тут люди бывают. Испробовав это отхожее место, я вернулся в сторожку и, взяв со стола мешок, стал его развязывать. Скоро уже стемнеет, нужно подкрепиться. А завтра и в магазин прогуляюсь, если его не закрыли в связи с приближающимся фронтом. Ужиная зайцем и доедая хлеб, я еще раз окинул взглядом сторожку. Насчет охотников я, пожалуй, ошибся, вряд ли тут ночевали охотники, скорее сенокосы. Чуть дальше разведчиком были обнаружены заросшие травой овраги в лесу, с местами покоса и стоявшими для просушки стогами. Да, скорее всего, тут ночевали именно они. Я пока не знал, появятся они тут снова или нет, но особо не беспокоился. Русский с русским всегда договорится, если нет, лес большой, могил много накопать можно. Местных не особо жаль было, все же западные области покинуть я не успел, а русских тут не сильно любили. После ужина я занялся делом, особо не отвлекаясь на мир вокруг. Лидия для этого есть. Она постоянно держала одного из дроидов над сторожкой, чтобы меня не застали врасплох. Сам я, сидя на лавке, достал несколько модулей и собрал из них компактный прибор. Дальше было просто. Я достал из мешка собранную пачку документов убитых беженцев, выбирая своего возраста. Отобрав пару, стал их сканировать прибором. Дальше не самое простое дело. Прибору требовался материал, пришлось и солому в него пихать, и кусочки коры, и травы, и даже лучины от дров. Наконец тот закончил преобразование, и из его приемника полезли документы, но уже мои, не подкопаешься. Среди убитых были московские студены, при них имелись разрешения находиться в приграничном районе. Они работали по комсомольской путевке на строительстве долговременных укреплений. Вот с них я и слизал себе комсомольский билет с моими данными и моим фото, а также паспорт. Этого хватало, если что, теперь документы со всеми метками у меня были. Правда, вот свой возраст я немного поменял, сделав себя семнадцатилетним. Это мне будет барьером не вмешиваться в местную войну. Конечно, из-за того что я собрался остаться на этой земле, которую скоро оккупируют, такие документы мне точно не понадобятся, но я просто впервые использовал это оборудование, хоть и по такому пустяку, оно могло и сложнее сделать. Одним словом, я потренировался. Даже пару банкнот советских рублей скопировал, но тратить ресурс оборудования на подобную чепуху не хотелось, так что, разобрав его, я вернул все модули на пояс. Ночь я провел на сеновале под навесом, это было куда удобнее и мягче, чем на досках нар. До самого вечера не стихала далекая канонада, она же утром и разбудила меня. Сходив к ручью умыться, я проверил мешок и, позавтракав бутербродом из сала и хлеба, закинул пустой мешок на плечо и направился в сторону села. Надеюсь, магазин открыт, пока окрестности не оккупировали немцы, нужно избавиться от советских денег и купить все, что можно и нужно. К моему удивлению, в селе шло все своим чередом, то есть никто особо и не обращал внимания на гул канонады вдали. Дети бегали, милиционер шел по своим делам, даже магазин был открыт. Заметив милиционера – он не имел звания, петлицы были пустые, – я догнал, остановил его и передал все документы, что собрал с убитых, пояснив, откуда у меня они. Проверив у меня документы, тот заставил пройти с собой и составил опись, что и где было найдено. Мне не трудно было, составил, после чего был отпущен восвояси. Как я понял, через село уже прошло немало беженцев, да и так хватало их тут. Некоторые останавливались отдохнуть. Добравшись до магазина, я прошел внутрь. Ни мыла, ни спичек. Вот ведь крохоборы, все похватали. – Соль есть? – прямо спросил я продавщицу. – Сколько надо? – к моему удивлению, спросила та. – Пару кило хватит. – Тара есть? Куда грузить? – Извините, не имею. Если у вас есть какая коробка, готов ее оплатить. Продавщица сделала недовольное лицо, но вернулась с коробкой из-под обуви, чистой и новой. Мне она подходила. Так что продавщица ушла в помещение за прилавком, закрытое занавеской. Отгоняя мух, я продолжал изучать полки. Когда та вернулась с коробкой с солью, я уплатил по весу. Меня явно обманули, но червонца было не жаль. Подобревшая продавщица надела на коробку крышку и повязала бечевкой с четырех сторон. Так что коробку я убрал в мешок. Еще я купил весь запас черного перца. Молотого не было, горошком только, а также лаврового листа, мне его в газетный кулек насыпали. Не знал, что все это раньше продавалось в простых сельских магазинах. С пяток банок рыбных консервов нашлось, еще не просроченных, а также в отделе для дома заметил небольшие кастрюли, купил одну с крышкой. Посетовал, что на полках нет чайника и сковороды – и небольшая сковорода, и двухлитровый чайник сразу нашлись. Накинул сверху, не жалко. Более того, купил пару кружек, пару глубоких тарелок, пару кухонных ножей, вилок и ложек. Еще была лампа, но керосина не было, закончился. Лампу я тоже взял, а керосин найду. С битой техники солью. Для него взял небольшой новенький бидон. Все покупки в мешок не умещались, пришлось утрамбовывать, что осталось, нести в руках. Продавщица, конечно, удивилась такому ассортименту, но за все уплачено, причем в два раза больше положенного по госцене, так что особо с ее стороны претензий не было, и поглядывала та на меня почти что ласково. Полки с хлебом были пусты, но меня заинтересовали два мешка, что там лежали, оказались пробные партии сухарей их хлебозавода. Беженцы на них внимания не обращали, а продавщица не предлагала, никто не брал. Я чуть не взвыл от радости. Выкупил оба полуторакилограммовых мешочка. Связал их между собой и перекинул через плечо, как лапти носили. Так и покинул магазин, а потом и село. На меня, конечно, поглядывали удивленно, но не более. Следить не пытались, так что я ушел в лес. Чуть позже вернулся на тележную тропу и через час вышел к сторожке. Разложив большую часть покупок по полкам, я с посудой сходил к роднику и отмыл ее, тут рядом песочный язык выходил на поверхность, для очистки подходил идеально. Я и бидон отмыл и, залив в него свежей воды, отнес в дом. Теперь если хотел напиться, черпал из него кружкой воду и пил. Удобнее, чем постоянно к роднику бегать. При более детальном осмотре сторожки я приметил, что, несмотря на земляной пол, у входа были доски. Что-то вроде порога. Убрав их, обнаружил нишу. Скорее всего, тут хранили продукты. Мелкие местные зверьки об этом знали, я обнаружил их старые следы. Разгрузившись, я подпер, как было ранее, дверь палкой и с пустым мешком потопал обратно в село. Нужно купить картошки, луку, да и других овощей из того, что есть, и, если есть, шкуру. Хотя бы старую для нар. Одеяло тоже не помешает. Лидия постоянно использовала дроидов для контроля окружающей обстановки. Так что группу окруженцев, что так же, как и я, выходила к селу по лесу, заметила сразу. Пока те изучали с опушки, есть ли в селе немцы, я вышел и направился к крайним домам. С первого участка меня послали, а вот во втором я договорился о продаже полмешка прошлогодней картошки, пары кило лука, кило чеснока, а вот от репы отказался, мне она не нравится. С полным мешком я отправился обратно. Все, финансы почти ушли, шкуры не нашел, и лишь удалось купить чистое, но старое одеяло с прожженной дыркой в одном углу. Пойдет пока как покрывало, а там посмотрим. Возвращаясь, я заметил цепочку окруженцев, идущих в село, и местного милиционера, что их встречал на околице. Там среди бойцов было несколько раненых, и один серьезно, судя по тому, что его на носилках несли. В селе был фельдшерский пункт, я его видел. Если чего не хватает, помощь вызовут, телефонные провода в селение заходили. Вернувшись к обеду в сторожку, я все овощи всыпал в ту нишу на пороге. Как раз хватило, чтобы все убрать. Дальше просто, сварил рыбного супа. Почистив картошки, отмыл ее, нарезал и бросал в котелок с уже булькающей водой. Туда лук, ну и вывалил одну банку рыбных консервов. По запаху очень неплохо. Пару горошин перца и лавровый лист бросить я не забыл, как и посолить. Отличный суп вышел. Пообедал остатками уже зачерствевшего хлеба. Остальное убрал, оставив на столе. Хватит на вечер, все сразу я не съем. До вечера я занимался своими делами, после чего лег на расстеленное на нарах одеяло, под него было сено подложено, и спокойно уснул. Дверь я закрыл на задвижку изнутри, но Лидия продолжала меня охранять. Следующие два дня я занимался тем же, готовился к долгому ожиданию в этом лесу, фиг его знает, когда работорговцы появятся над этой стороной планеты. Лидия их пока так и не зафиксировала. Фронт все же рухнул и, судя по гулу артиллерии, немцы ушли глубоко в тыл к нашим и продолжали дальше уходить. Мы остались глубоко в тылу у немцев. На первый день я развлекался охотой, забил кабана, часть мяса закоптил, да там и было немного, а большую часть отнес в село. Немцев еще не было, так что деревенские охотно обменяли мясо на картошку, лук и, главное, пару матрасов, подушку и пару одеял. Палюсь перед местными, ну да ладно, это мой лес. За эти пару дней раза три на мою сторожку чуть не натыкались окруженцы. Их тут много шлялось, шли в основном в сторону своих. Приходилось пугать, чтобы они обходили мое временное жилище по большому кругу. Форма пехотинца вермахта срабатывала всегда. Орал: «Хальт!» – и те уносились прочь, думая, что наткнулись на охранение стоявшей на отдыхе немецкой части. Так что за это время ни одного окруженца рядом со сторожкой так и не появилось. Местные тоже тут не мелькали. На пятый день меня скрутила скука. Я уже все окрестности оббегал, изучая, пару раз на кроликов охотился. Нашел целый выводок в лесу, видимо сбежали или кто-то выпустил, вот и развелись. Крольчатина пошла на ура, но все равно скучно, да и окруженцы почти перестали появляться в сфере моего внимания и контроля территорий. Вот в селе ситуация интереснее была. Местная власть сбежала, как раз когда я кабана менял на то, что мне было нужно. Теперь властью стал староста. Все по классике, как и положено, пастух из бывших раскулаченных по решению оккупационной власти стал главой поселения. То есть из обворованных государством крепких хозяйственников. Вот кого, кого, а таких раскулаченных я понимал. Тут горбатишься ни свет ни заря, поднимая свое хозяйство, и все ради чего? Чтобы красные идиоты развалили из-за незнания сельское хозяйство по всей стране и, чтобы спасти ситуацию, обратили внимание на таких вот людей, объявив их кулаками и грабя. Это, конечно, частично спасло от голода. Но не умерли от него одни, умерли другие, например, дети этого раскулаченного пастуха. Так что его стремление и злость я понимал, очень хорошо понимал и… даже одобрял. Добро всегда накажет зло, поймает и с особой жесткостью казнит. С революции, привыкнув к грабежам, убийцы и воры продолжили делать то, что умели и к чему привыкли, так как ничего больше не хотели уметь. За что я уважал Сталина, так это за то, что он их большей частью перестрелял и пересажал, и правильно сделал. Сейчас к власти, конечно, приходили другие, но честно говоря, они мало чем отличались от прежних, так что выходить с ними на связь я не буду, даже в крайнем случае. Вообще не буду. От идиотов, бандитов, воров и других преступников, которые почему-то сидят не на зонах, а в кабинетах секретарей, нужно держаться подальше. Уж поверьте мне. К советскому народу я особых негативных чувств не испытывал, в большинстве своем это честные, хорошие и в чем-то наивные люди, и ими, как ни пошло это звучит, управляют те, кто делать этого не должен. Но они это делают, скрывая свои ошибки и отправляя тех, кто о них знает только плохое, в Сибирь, на поселения или на многочисленные зоны. Всех недовольных, всех, кто проявил неблагонадежность к советской власти. Ведь она непоколебима и чиста, как белый снег. Тьфу на них, накипело. М-да, изучая историю жизни этого старосты, я невольно пожалел его, да и тот как скотина себя не проявлял, в отличие от старост других сел или деревень. Была возможность сравнить. Видно, не сломался за все эти годы. Знал, что несколько раненых красноармейцев прячутся у местных, но не искал их. Пятеро полицаев под его рукой больше пили, а сам староста занимался своими делами. Кстати, очень даже неплохо занимался. Было видно, что он с немалым удовольствием руководил сельским хозяйством в селе, разогнав ненавистный совхоз и образовав что-то вроде фермы. Кстати, из конюшен и коровников совхоза он забрал себе двух коней, три коровы, восемь овец и шесть свиней. Ровно столько, сколько у него отобрали при раскулачивании, то есть когда его официально грабило государство. Дом его не сохранился, сожгли по пьяни студенты-агрономы год назад, когда их поселили в этой избе, ее председатель вроде гостиницы сделал, поэтому староста занял его дом. Все равно тот сбежал. Да и самого старосту в селе заметно уважали, это было видно. Советская власть тут чуть больше двух лет, но особо она себя кроме как репрессиями и жестким контролем своих законов ничем не проявила. Всех крепких хозяйственников вроде старосты два года назад, при освоении этих земель, раскулачили. Причем с немалой сноровкой и опытом, показывающим стиль жизни большевиков. Точно, что случилось с семьей старосты, я не скажу, при раскулачивании его сослали на поселения, но вернулся он три месяца назад один и, устроившись пастухом, просто исполнял свои обязанности. То, что его семья погибла от голода, было известно, но без подробностей. Это все, что я о нем знал. Понимаю, что мизер, но что есть, то есть. На десятый день моей жизни в лесу, староста чуть не влетел в историю. В село прибыл взвод охранной дивизии и организовал прочесывание с обыском домов. Тогда нашли двух раненых красноармейцев, которых погрузили в кузова машин, старосте влетело за пренебрежение своим долгом. Да и старшего полицая офицер, что командовал прибывшими немцами, наказал. Вот его мне жалко не было, скотина порядочная, а старосту я прикрыл, сдал ему информацию о группе советских солдат, что стояли лагерем в лесу. Немцы с пленными еще не отбыли, поэтому когда староста отошел до ветру, то нашел приколотую бумажку с убедительным советом сообщить об этом немцам и, подумав, передал информацию. Немцы быстро попрыгали в машины и отбыли. Потом в лесу был бой, ну и полностью уничтоженная банда дезертиров, выдававшая себя за окруженцев, как итог. Я их в этот же день приметил, утром, сразу сообразив, кто это. Ну кто еще будет водить с собой пятерых женщин, трех в своей же форме и двух в гражданке, и по очереди насиловать их в свое удовольствие. Да и двух окруженцев, что на них вышли, они прикололи штыками, сняв с них оружие. Командиров у них тоже не было, банда она и есть банда. Я и сам хотел их уничтожить, а тут немцы появились, так что просто натравил их на дезертиров, и старосте помог реабилитироваться, и парней раненых из кузова достал и утащил в лес, да и девчат вызволил. Боя как такового могло и не быть, дезертиры не стали бы воевать. Но когда немцы проходили мимо снятого мной часового, то я дал очередь из пулемета, свалив троих, дальше о том, чтобы взять русских в плен, немцы и не помышляли. Да и дезертиры, сообразив, что шансов у них нет, дрались, надо признать, ожесточенно, немцы отделение потеряли во время этого боя только убитыми, но все же почти всех перебили. Трое смогли прорваться, но я их догнал и добил. О раненых немцы сами позаботились. Пробраться в лагерь к полусонным бандитам труда не составило, как и подобрать нечищеный, но снаряженный ДП, дальше дело техники. Так что я только порадовался: и хорошим людям помог, ну и лес свой очистил. Конечно, я колебался насчет вызволенных пленных и девчат, но решил, что помогать им буду только со стороны. Так что выдал им две телеги убитых мной пару дней назад полицаев, продовольствия на несколько дней, оружия, шесть карабинов и один ДП с запасом патронов и направил в сторону отступающей Красной армии. Нет, я не такой скотина, чтобы их бросить на произвол судьбы. Что могут измордованные бандитами пять девчат и двое раненых, причем не ходящих? Я сделал так, чтобы они сошлись с небольшой, но боевой группой окруженцев. Там было пять пограничников и танкист в обгоревшем комбинезоне. Дальше уже шли вместе. Командовал лейтенант-пограничник. Задержались они в этих местах из-за раненого лейтенанта, выхаживали его. Дорогу тот уже мог выдержать, а тут две телеги и свои с оружием и припасами, почему бы не объединиться? Шанс я им дал, надеюсь, дойдут. Это были самые интересные дела, которые происходили со мной за эти десять дней, что я жил в лесу. Кстати, эту ночь я провел в чистой постели с очень сочной женщиной. Ну наконец-то! Дело-то житейское. Когда я еще продавал мясо кабана, приметил молодку, что ко мне приглядывалась. Я тогда ей ребра отдал и часть ливера за свежую капусту, а она мне пару молодых вилков срубила. Практически за просто так мясо отдал. Та это оценила и вчера, когда я, отправив телеги с освобожденными парнями и девчатами, заглянул в село, умудрилась меня углядеть и пригласить в баньку. Мол, баньку она затопила. Я уже про нее все выяснил. Живет тут два года с момента окончания польской кампании, жена помершего агронома. Утонул по пьяни в реке. Детей нет, любовника тоже. До того как совхоз уничтожили, работала бухгалтером, сейчас живет сельским хозяйством. Оно у нее небольшое, но перезимовать должно хватить. До мужиков, похоже, голодная. Так что я ее понимал, сам в такой ситуации. В баньке та, обнаженная, скользнула ко мне, помогла намылиться, нисколько не стесняясь трогать некоторые части тела, попарила, веником отходила. Ну, и я облапал ее невольно, когда веником отходил. То, что я был возбужден, было видно, и ей это нравилось, да и молодуха мне по душе пришлось. Стройная, крепкая, двадцать два года, груди налитые, еще не свисают своим третьим размером. И куда местные мужики смотрят? Дальше мы уже в предбаннике разошлись, где я ею впервые овладел, потом ушли в дом и продолжили там. Сам домик у хозяюшки был небольшой из двух комнат и неотапливаемой веранды да сеней. Передняя с небольшой печкой, кровать у стены, скрипучая, я с хозяйкой несколько раз за ночь в этом успел убедиться. Стол, пара стульев, занавески на окнах и половички на деревянном полу. Кухня, у задней стены большая русская печь с лежанкой и шкурой на ней. Стол у окна, три табуретки и буфет. Половик еще у двери лежал. По виду не богато, но по сравнению с соседями, есть чем гордиться. То есть бедность не афишировалась, хотя, на мой взгляд, все в достаточной степени убого. Следующим утром, после жаркой постельной разминки, та покормила меня на кухне. Кстати, готовила хозяюшка, которую звали простым русским именем Таня, в печке на улице. В огороде за домом. Так все в селе готовили, в печках в доме только с наступлением холодов это делали. Вот так, век живи, век учись. Пока я ел, та села напротив и, подперев ладонью щеку, счастливыми глазами смотрела на меня: – Уйдешь? – прямо спросила Таня. – Пока нет, – ответил я, вызвав у нее ослепительную улыбку. * * * Следующий месяц я так и прожил в селе. А что, дивчина под боком, дом, все есть, почему в таких условиях не дождаться появления работорговцев? Тут главное, чтобы они не раз в год прилетали, а хотя бы раз в полгода. Село было далеко от дорог, спокойное и тихое место. За этот месяц практически ничего и не случилось. Разве что вспомнить можно, как на поле грохнулся огромный советский самолет, Пе-8 кажется. Оттуда двое летчиков вылезли, остальные, видимо, раньше с парашютами попрыгали. Их наши полицаи скрутили, а я помог летчикам бежать. Вот в принципе и все. Если окруженцы и встречались, то в основном беглые из лагерей, но таких было только трое. Свою сторожку я законсервировал на это время, вот там во время одной из проверок и нашел двух беглецов. Все мои схроны нашли и отъедались. В принципе я особо не прятал, так что, не выдав своего присутствия, спокойно ушел. Вот посуды в сторожке почти не было. Штука нужная, держал как тревожный чемоданчик, если срочно придется покинуть село. Сегодня такой день настал. На тридцать второй день моего проживания в селе Лидия вдруг перехватила сигнал, который оборудованию, создаваемому на Земле, никак не мог принадлежать. У меня аж сердце ухнуло, неужто прилетели?