– Да. Это имеет какое-то значение? – Ненавижу русских. Родственник профессора, я так понимаю? Мстить пришел за то, что я его убил? Такая новость меня изрядно удивила. Значит, профессор не сам ушел в мир иной. Пока я это обдумывал, старик повернулся и, шаркая шлепанцами, направился внутрь дома. Я, закрыв дверь веранды, последовал за ним. Шагая, решил что идея, невольно предложенная стариком, выдавать себя за родственника профессора мне нравится, и я решил ее придерживаться. – Так за что вы убили деда? – За эту палочку и убил! – яростно выкрикнул тот, сжав кулаки, после чего, устало выдохнув, сел за кухонный стол у окна и положил руки на вытертую и вылинявшую скатерть. – Ведь это я ее нашел, и я готов поклясться, что нишу не открывали по крайней мере тысячу лет. Значит, не новодел, а профессор забрал ее себе. Дочке решил подарить, идиот. Вот я и использовал яд – пролил его на марлю, когда бинтовал профессору поцарапанную ногу. А потом уже сделал дырки в ноге зубами змеи. У меня чучело головы тогда было. Выбросил позже. Все поверили, что его змея укусила. Отсасывали яд из ранок, не обращая внимания на повязку, так он и умер. Живой еще был, когда его нашли. – Где палочка? – коротко спросил я, мне все стало ясно с этим человеком. – Снаружи, в тайнике на веранде. Стар я уже стал для всех этих дел. – Показывай. Мы вышли на веранду, и старик, приподняв половицу, достал металлический ящик с замком, что висел сбоку в петлях. Положив его на столик в углу веранды, покрытый самодельной скатертью, надо сказать красивой, и со стеклянной вазой с высохшими цветами, он повернулся и осмотрел веранду. Одновременно он снял с шеи цепочку с ключом и стал открывать замок, говоря: – Этот дом ведь еще мой дед строил. Когда ремонтировали, тут на стене обнаружили несколько пуль со времен той войны. Эх! Если бы тогда немцы победили, мы бы жили в свободной Польше и это были бы наши земли! Вот бы вернуться в начало войны! Такой шанс… Что же вы нашли в этой палочке? Я так и не смог разобраться, даже под бульдозер укладывал ее… Старик как-то быстро перешел из яростного крика на спокойные вопросы. Я отвлекся, мельком посмотрев на стену, этого хватило. Заметив, что он крутил в руках палочку, я рванул к нему, тут всего два метра, но было поздно. Старик, похоже, случайно провел все необходимые манипуляции для ее активации. Когда я его поднял, держа за шею, она осыпалась пылью, которая исчезла прямо в воздухе. Последствия было видно сразу. Веранда исчезла, и мы упали на землю рядом с завалинкой. Дом видоизменился, но был тот же, а на станцию, что находилась в нескольких сотнях метров от нас, при свете показавшегося на горизонте солнца заходили три бомбардировщика с такими знакомыми крестами. – Да ты!.. – резко повернувшись к кашляющему на коленях поляку, я даже выразить не мог, что о нем думаю. – Ты что?.. Ты охренел?.. Ты какого своими кривыми пащенками к машине времени полез? Урою суку!.. – Так это машина времени была? – привстав, тот огляделся счастливыми глазами. – Ох, ну теперь мы повернем историю как нам надо. Я несколько секунд смотрел на старика, который пребывал в счастливых грезах, и, встав с задницы на ноги, поднял его за шею и сказал: – Этого никогда не будет. Сам вмешиваться в историю не буду и тебе не дам. Резко повернув кисть руки, я добился того, что под хруст позвонков свернул ему шею. В доме зазвенело ведро, и кто-то стал материться на польском, шумя запорами на двери. Поэтому задерживаться я не стал. Обыскал старика, забирая у него все, что могло привести к мысли, что он из будущего. Кроме телефона в пижаме и слухового аппарата ничего не было. Поэтому, бросив их на землю, уничтожил одним выстрелом бластера. Теперь на земле медленно остывала оплавленная ямка, дымя сгоревшим пластиком, а я поспешил покинуть участок этого дома под грохот бомбежки и ходившую ходуном землю. В голове звенела только одна мысль: «Ну вот как так-то? Как?!» Выскочив на улицу, осмотрелся. В той зоне, что я видел, бежало несколько человек, в основном военные, командиры. Но были и гражданские. Изучив одежду пробегавшего мимо парня лет двадцати пяти, я ушел в небольшой узкий проулок, где никого не было, и сменил стиль одежды на местный. Стоячий воротник рубахи, темные штаны, ботинки. Осмотревшись, мельком глянул на дымы над станцией и задумался. Что же делать дальше? В принципе ничего катастрофического, если задуматься, не произошло. Ну, забросило в прошлое, но война вокруг только-только началось. Мне главное – уцелеть в ней и прожить на планете семьдесят с лишним лет. Потом дождаться, когда меня забросит в прошлое. Сюда. Забрать байк и корабль. В принципе задача не сложная. Постареть я не могу, наша раса больше двухсот лет живет, потом омоложение можно пройти. Так что единственная возможность выжить – держаться подальше от войны. Никто, конечно, не застрахован, но все же таково будет мое решение. В это время над станицей появилась очередная тройка бомбардировщиков, и я машинально, не задумываясь – меня рев их моторов из себя выводил, и так заведенный, а тут еще эти, – выхватил бластер и произвел, не глядя, три выстрела, больше по слуху ориентируясь. Гул моторов сменил тональность, и, мельком посмотрев вверх, я обнаружил, что все три машины огненными птицами падают на землю. – Хм, в принципе можно и повоевать. Я тут, наверное, самый лучший зенитчик буду. М-да, подумать надо. Только быстро, думаю, скоро тут немцы будут, до границы доплюнуть можно. Как это ни парадоксально звучит, но воевать, можно сказать, со своими не особо хотелось. Не зря же я ранее носил фамилию Азенштейн. Мой дед, молоденький лейтенант вермахта, в данный момент находится на территории Франции, но к весне сорок второго года прибудет в Россию в числе перекидываемых на Восточный фронт соединений. После Сталинграда плен, а пока он вот уже два месяца командует саперным взводом. В принципе проблемой я свое происхождение не считал. Все же немцем я был на четверть, и русская кровь перевешивала, бабушка и мама русские, да и воспитывался в той стране, где ненависть к фашистам начинала культивироваться еще в детском саду. Меня-то она не сильно коснулась, если что, сразу бежал к отцу, а тот объяснял, что и как, поэтому я смотрел на мир не однобоко, однако все равно стрелять в простых солдат вермахта не сильно хотелось. В тех же летунов люфтваффе без проблем, что они творили, расстреливая мирных жителей с воздуха, части СС, ну и другие вспомогательные подразделения, набитые всякими отщепенцами и моральными уродами, но не обычных солдат. Вот и приходится эти быстро тающие секунды размышлять, что делать. Пока все неопределенно, позже приму решение. Как это ни странно, но сейчас нужно плыть по течению и вживаться в этот мир. Сейчас голову кружит от того, что произошло, но одно я знал точно, я уже успокоился и, проанализировав ситуацию, даже благосклонно воспринял случившееся. Да-да, как учил меня отец, а его – бабушка, нужно всегда в любой проблеме искать плюсы. Если их больше, чем минусов, то все отлично. Вот и сейчас, обдумывая, воевать ли мне на стороне Советов, которые я не то чтобы воспринимал серьезно, но презирал за политические взгляды и однобокость партии, сложил плюсы и минусы. Сталина уважал как политика и сильную личность, но не более. Минусов было куда меньше. Я долгоживущий. Плюс. Работорговцы посещают планету более ста лет с момента, как меня сюда перекинуло, значит, покинуть Землю можно без проблем. Нужно лишь их транспортник захватить. Плюс. Столичная планета Зтов еще не захвачена ни корпорантами, ни империей. Плюс? Да, жирный плюс. Можно спокойно работать. Минус – я в прошлом. И минус в том, что я сюда не хотел. Можно долго выискивать в своем перемещении минусы и плюсы, но последние явно перевешивали. Так что по всем прикидкам я тут задержусь только до того момента, пока на орбите не появятся работорговцы. Я уже просканировал ее, на нижней никого, а дальше Лидия не уверена, мощности сканирующего оборудования не хватает. Пока над нами ничего не было. А проверить легко было, у моего наручного искина было подсоединено оборудование связи, а оно могло не только как пеленгатор работать, но и как маломощный радар. Так что нижняя и частично средняя орбиты нам были доступны. Может, пираты и над другой стороной планеты висят, там-то уж мы их точно достать не сможем, однако уверен, что они и тут появятся. Еще бы, воруй не хочу, все на войну спишут, и тут только не зевай. Можно отборного по интеллекту товара набрать, так сказать, отделить крупицы золота от плевел. Осмотревшись, я заметил у штакетника забора доведенное до блеска штанами местных жителей бревно и, подойдя, сел на него. То, что я в прошлом – кстати, надо уточнить дату, – я уже стал воспринимать как должное, полностью успокоившись, и начал поглядывать вокруг с интересом, однако стоит подсчитать, что у меня есть с собой. Итак. Комбез Древних имитировал одежду местных жителей, ничем не привлекая внимания. На комбезе в режиме маскировки весь обвес, включая посох «Рег». Большая часть обвеса не пригодится, тут просто нет такого оборудования, против которого оно предназначено, если только работорговцы прибудут, вот против них и можно применить. Но было и такое оборудование, что и сейчас применимо. Например, Лидия со встроенными в нее разведывательными дроидами под видом насекомых, два дроида сейчас кружились метрах в двадцати надо мной, подавая на правый глаз две картинки видов селения. С одной стороны поле, с другой – черные дымы над станцией. Непрерывно сигналя, ее покидал эшелон, густо дымя трубой паровоза. Причем как-то суматошно уходил. Хм, два последних вагон серьезно горели. Когда машинист с помощниками на ходу выпрыгнули из паровоза и начали убегать в поле, я очнулся от раздумий и только удивленно поднял брови, но как только последние объятые огнем вагоны на полукилометр откатились от станции, то они сразу стали взрываться. Понятно, уводили загоревшийся эшелон от станции с боеприпасами. Причем в сторону немцев, как я понял. Оттуда прилетали обе тройки бомбардировщиков. После взрывов там все было затянуто дымами, но думаю, полотно изрядно порушено. Сам эшелон тоже пострадал. Сошел с рельсов. Там еще паровоз, кувыркаясь, встал на попа. Что-то я отвлекся, много факторов было, которые на это влияли, все же война шла. Вернее, по всем признакам, началась чуть меньше часа назад. Так вот, по поводу Лидии, у нее было встроенное оборудование связи, можно сказать с усилком, что помогало добивать до орбиты, ну и разведчики. Сейчас Лидия направляла их, чтобы держать ситуацию под контролем вокруг меня. На другой руке у меня был бластер, такие модели назывались последним шансом. Стрелял он, так же как и нормальные модели, плазмой, но нормальных выстрелов мог произвести только десять, ослабленных чуть больше, после чего вставал на перезарядку. А это могло продлиться до суток. Угадайте, как он перезаряжался, если запасные магазины конструкторы к нему даже не предусматривали? Естественно, от тепла носителя. Там не только батарея питания подзаряжалась, но и накапливалась энергия для повторных выстрелов. Как это точно работало, я не скажу, больше пользователь, чем конструктор, но оружие хорошее. Потом было три бластера, тоже в режиме маскировки, так что буграми под одеждой они не выпячивались. Кстати, многие считали, что бластеры – это разный вид оружия, от маленьких пистолетиков до мощных, похожих на рисунки в комиксах, можно сказать, нечто фантастическое. Да, есть такое оружие, создано для пехоты, и несмотря на то что это фактически одно и то же, названия у них были разные. Так вот, бластеры – это ручное оружие малого радиуса действия. Прицельная дальность всего до километра, и оно действительно считалось вроде пистолетов и, соответственно, переносилось в кобурах. Длинноствольное же, для пехоты, называлось импульсными винтовками. Принцип их действия был фактически идентичный, только у бластера как у легкого оружия зарядные модули на пятьсот выстрелов, а у винтовок на четыре тысячи. Ну, и по весу они различались, хотя оружие одного завода в мелких деталях может быть взаимозаменяемым. Дальность у винтовок была выше. Только прицельная за десять километров. У меня, как я уже говорил, было три бластера. Два, основное оружие, крепились на поясе, запасной ствол – в кобуре на спине. Была взрывчатка, но немного, полтора кило, зато взрывателей было до фиговой тучи, почти полтысячи. Они со спичечную головку все, не трудно такое количество носить. Подрыв с помощью сети, по ее индивидуальному номеру, пульта подрыва не имелось. Так что случайного подрыв или перехват управления с ранней инициацией невозможны. Было и другое оборудование, которое могло пригодиться и наверняка пригодится, но опишу его позже. Потому как пока я сидел на бревне-лавочке, Лидия нашла кое-что интересное, вернее кое-что обнаружила с помощью дроидов, отчего я вскочил на ноги и рванул из переулка по улице. Через пару домов от того проулка, где я сидел, происходило убийство красного командира, и сейчас я бежал туда. Убивали его местные, пользуясь полной неразберихой вокруг. Молодой парень, вроде лейтенант, если по двум кубарям судить в черных петлицах с артиллерийскими эмблемами, суматошно выскочил из дома, где явно квартировал, с чемоданом в одной руке и поясом с кобурой в другой, не опоясанный, нарвался на нож и упал, скрючившись. Его пока не добивали, просто лениво пинали, но явно с немалым удовольствием. Лидия этих трех молодых парней, явно из местных, давно засекла. Играли ножами и чего-то ждали у веранды одного из домов, потом присели и укрылись, а когда лейтенант выскочил, то и сделали свое дело. Один ударил, всадив нож по самую рукоятку в живот, второй с ног сбил, третий уже из кобуры пистолет доставал, ТТ это был. Как раз когда он проверял патроны в магазине, я и подоспел, от удара кулаком ему снесло полчерепа. Еще два удара другим – те даже не заметили мое появление, так быстро я подскочил к ним, как упали рядом. Все повреждения были не совместимы с жизнью, умерли в мгновение. Тут из дома на веранду, а потом наружу выскочила старуха с клюкой, пока я, склонившись, изучал ранение лейтенанта. Тот, как ни странно, был в сознании. Когда та налетела и попыталась ударить, да еще с таким визгом, что я отработал ее машинально, ударом ноги отбросил в сторону, перехватил в полете клюку и, подойдя, воткнул ее ей в грудь, как осиновый кол вбил. Правда, в труп. Мой первый удар, что отшвырнул ее, убил. Надо дозировать свои удары, а то так отмахнешься от кого, и труп. Ранение у парня было серьезное, но даже при здешней медицине вылечить его было возможно. Так что, содрав с одного из трупов рубаху, в виде тампона свернул ее и приложил к ране. После чего подхватил его на руки – он для меня был как пушинка, – не забыв кобуру с пистолетом, оставил только чемодан и бегом направился к калитке, а потом и в сторону станции. Пока бежал, он потерял сознание. – Держись, браток, сейчас тебя к хирургу на стол, а потом все будет хорошо, – успокаивал я его, после чего рявкнул-спросил у местного, что выглядывал из калитки очередного участка: – Где тут госпиталь или больница?! – Фельдшерский пункт там, у станции, – указав в нужную сторону, ответил явный поляк. Кстати, пробегая мимо участка, где я бросил труп поляка, из-за которого и попал в это время, обнаружил, что над ним склонились трое – двое мужчин и женщина, явно изучая и пытаясь понять, как он у них оказался. Мельком глянув на них, я пробежал мимо. Народу, как ни странно, хватало, даже предлагали помочь нести командира, но я лишь уточнял адрес фельдшерского пункта, похоже, до больницы это селение не доросло, ну или это было ближайшее место, где могли оказать помощь. Тут главное, чтобы оно уцелело после бомбежки. Заметив, что два парня в черной железнодорожной форме вносят раненого в дверь, над которой был нарисован красный крест и что-то написано, я побежал туда. Когда я подбегал, из нее как раз выходили по виду милиционер и гражданский в испачканной кровью одежде, и они помогли, перехватили тело лейтенанта, и мы втроем, гремя каким-то ведром в узком коридоре, занесли того в большое помещение, буквально забитое ранеными, где суетилось двое человек. Видимо, фельдшер, лет сорока пяти, и молодая женщина в халате, то ли его помощница, то ли врач, больно действия ее напоминали работу врача, но никак не медсестры. Да и командовала она фельдшером. Может, просто на помощь прибежала, халат-то ей явно не по размеру… – Ножевое ранение в живот, я не перевязывал, лишь тампон приложил из свернутой рубахи, чтобы кровью не истек. Кровопотеря пока небольшая, – сообщил я, когда фельдшер к нам повернулся. – Туда клади, – махнул он в угол, где был небольшой пятачок свободного места. Мы уложили лейтенанта, куда нам показали, я рядом положил ремень с кобурой, и мы покинули здание, посторонившись на пути для следующих несунов. Ко входу как раз несли еще двоих раненых, но народу там хватало, нашей помощи не требуется. Сержант, кажется, судя по двум треугольникам, достал из нагрудного кармана пачку сигарет и, протянув сперва своему помощнику, потом мне, спросил: – Куришь?.. Это правильно, вредная привычка. А я закурю, – выпустив облачко дыма в небо, он внезапно спросил у меня: – Как думаешь, это война? Надо сказать, вопрос выбил меня из колеи своей логичностью. Я осмотрелся, пнул осколок авиабомбы, что валялся под ногами, и широко развел руками, указывая на то, что царило вокруг, с иронией спросил: – А что, есть другие версии? – Значит, война, – сплюнул тот и с тоской и каким-то странным непониманием пробормотал: – Договор же у нас о ненападении, как же так? – Да ладно, Ваня, наши сейчас так вдарят, пух и перья полетят от немца. Заметив, как я хмыкнул на эти слова помощника милиционера, сержант на меня покосился и сказал с вопросительной интонацией: – Что-то я не заметил, что начавшаяся война тебя ошарашила или выбила из колеи. Что-то ты слишком спокойно все воспринял. – А что такого? Ну, война, ну, смерть вокруг. Дело привычное. – Воевал, что ли? – прищурив один глаз, спросил сержант. Подумав, я кивнул: – Финская, от начала до конца. Младшим сержантом закончил, наводчиком зенитной пулеметной установки в стрелковой дивизии. – Такой, что ли? – указал сержант на две подвывающих моторами «полуторки» со счетверенными пулеметами в кузовах и расчетами. Одна машина встала у здания вокзала, расчет тут же стал готовить оружие к бою, другая проехала дальше и завернула за угол. Где встала, мы уже не видели. – Не-е, у нас ДШК были. Семь штук в батарее. Причем я попал на экспериментальный образец. У наших бронекатеров такие, на корме стоят. Спаренные зенитные пулеметы, ДШКМ называются. Вот и нам достался такой на зенитной треноге. Тяжелый, зараза, позицию менять умаешься, но работал как часики. Финны счастливы были, когда его голосок слышали, никогда у них без потерь не обходилось, если он стрелял. Мы ему прозвище дали «Мясорубка». – Много самолетов посбивали? – Да мы их и не видели, так повезло. Пару раз пролетали в стороне, да их наши соколы отогнали. Нет, наши командиры использовали нас на преодолении линий заграждения. Мы по амбразурам дотов били, чтобы пехоту поддержать и погасить огневые точки. За три месяца у нас из расчета трое выбыли, кто по ранению, кто погиб. Тут выяснилось, что я могу вести снайперский огонь, все пулеметы в дотах замолкали, когда я вел на подавление, так и оставили наводчиком. Даже звание присвоили, но это перед окончанием войны было. – Не молод для финской-то? – Да мне семнадцать было, когда она началась, – хмыкнул я. – У соседа документы украл, он на два года старше, и пошел добровольцем. Семье не сообщал, меня, оказывается, пропавшим объявили, милиция искала. Я же не сообщал, где я, не хотел, чтобы домой вернули. Правда, что воевал, так и не сказал, соврал, что на юга ездил. У мамы сердце больное было, беспокоить не хотел. Зря только, все равно чуть позже отошла. Мой печальный вздох совпал с еще одним взрывом на станции. Там постоянно что-то взрывалось и горело. Нас защищало старое кирпичное строение, которое закрывало от взрывной волны, поэтому лишь в очередной раз тряхнуло, отчего сержант выругался. Рассказывая эту историю, я отслеживал реакцию обоих слушателей. То есть просто тренировался на них. Про финскую я знал чуть больше, чем про отечественную, почитывать любил, особенно альтернативную историю, но фанатом не был. Мне как-то попалась книга про финскую войну, прочитал, что-то закрепилось, вот и выдавал дозированно информацию. Кстати, если кто-то думает, что я могу вспомнить все из своей прошлой жизни, то разочарую, с такой проблемой я не раз сталкивался, это одна из моих тайн. Один из минусов переселения в новое тело. Обычно как, ставят человеку сеть, и та помогает ему вспомнить даже то, что он давно забыл. Как первую книгу читал, как болел в детстве – ну все. Со мной тоже такое могло быть, если бы это тело не было у меня вторым, так что то, что я помнил перед переселением, у меня осталось, а если я что-то знал, но забыл, ожидать озарение-воспоминание не стоит, не вспомню, так как это воспоминание осталось в прежнем теле. Особо фантазировать не стоит, может, я что и знал по мелочи, но многое просто нет, и не хотелось бы спалиться на таких вот мелочах. Одним словом, мне нужны знания местных солдат и офицеров. Да знаю я, знаю, что таких пока нет. Командиры и бойцы, да красноармейцы. Так вот, возможность, благодаря оборудованию Древних, добыть нужные знания, у меня имеется. Вот ею и воспользуемся. Потом, чуть позже, сейчас просто времени нет, да и того, у кого можно эти знания взять. – А лейтенанта этого где нашел? Почему у него ножевое ранение? Я даже с некоторым облегчением вдохнул, все ждал, когда тот бдительность проявит. Вроде немолодой сотрудник, к тридцати подходит, а делом заняться не хотел, или просто не до того ему было. Вон что вокруг творилось. – Да случайно получилось. Пробегал мимо участка одного и увидел, как выходящего из дома лейтенанта поджидают с ножами трое местных. Даже крикнуть не успел, как те его ударили. Пришлось через забор перемахивать, чуть штаны не порвал, и отбивать его. Те ногами пинали летеху. Меня не заметили сразу из кустов вишни, сопротивления не оказали, я со спины налетел. В общем, раскидал их, подхватил командира на руки и сюда рванул. – Надо быстрее на место преступления вернуться. Преступники же разбегутся, – заволновался сержант и бросил окурок на старую брусчатку, раздавив его носком сапога. – Не разбегутся, – криво усмехнулся я. – Я после финской серьезно самбо занялся, у меня учитель бывший осназовец был. Боевые удары показал. В общем, один удар – один труп. Не разбегутся. Злой я был. – Собакам собачья смерть, – сказал помощник сержанта, бросив окурок на землю. Он, как и милиционер, слушал с немалым вниманием. Тут из соседнего здания заорали, подзывая сержанта, он заторопился, попросив: – Нарисуй схему, где дом этот находится. Сергею отдай. Посмотрев вслед бегущему сержанту, я покосился на его помощника. – Сергей, – протянул тот мне широкую ладонь явно рабочего человека. Механик, к гадалке не ходи. Я такие руки навидался, сам в прошлом механиком был. – Брата Ваней зовут. Кирпичниковы мы. – Так вы братья? – удивился я, не заметив сходства в них, и сам представился: – Валентин. Иванов моя фамилия. – Не похожи? – усмехнулся тот. – У нас отец один, матери разные. Брат в деревне участковым работает, а сюда на совещание прибыл, у меня ночевал. А тут война. Я в мастерских железнодорожных работаю. Мне спешить надо. У тебя есть на чем нарисовать схему? – Нет. – На мой блокнот и карандаш. Всегда ношу их с собой, нужная вещь. Быстро рисуя участок, где произошло нападение на лейтенанта, если что, старуха не мое, я там больше на автомате работал, спросил у Сергея как бы невзначай: – Слушай, меня тут оглушило немного, мысли немного путаются. Сегодня какое число? Двадцать второе июня сорок первого года? Утро? – Ну да, воскресенье. – А я думал суббота, все же хорошо приложило, – с облегчением улыбнувшись, ответил я. – Готово, держи. – О, кажется, я знаю, где это, – изучив рисунок, пробормотал Сергей. – Дом старухи Кришинской на соседней улице от моего дома… Точно, и постоялец у нее был из командиров, то-то он мне знакомым показался. Ладно, Ивану я передам, где произошло преступление, а сейчас извини, мне бежать надо. Сергей, громко ботая тяжелыми ботинками, побежал куда-то в сторону пакгаузов, их было видно над забором, а я, осмотревшись, направился к зенитке. Хотелось осмотреть это чудо инженерной мысли. Кстати, в отличие от этой зенитной установки, ДШК я знал, все же в ремонтной части служил. Сколько таких разбитых бронеавтомобилей нам доставляли! Там и такие раритеты были, что на вооружении у них состояли ДШК. Помнится, один раз приволокли разбитую «тридцатьчетверку». Откуда она у танкистов взялась, почему ее с тем конвоем отправили? Наверняка для того и отправили, чтобы списать как боевые потери, там такие дела крутились… Не важно, главное ДШК я знал, мог и сейчас с закрытыми глазами разобрать-собрать, если что, могу подтвердить. Тут важно то, что первые двое, которым я навешал лапши на уши, мне вполне поверили, я это видел. Значит, версия стоящая. Обдумывая свои первые шаги, я разглядывал установку, близко не приближаясь, а там шел интересный разговор. Зенитчики прикидывали, кто сбил вторую тройку бомбардировщиков, что догорала кострами вокруг станции. Судя по разговорам, они были живыми свидетелями, как те вспыхнули на подлете и спикировали в землю. Утром ребят подняла бомбежка и стрельба, прозвучал приказ выдвинуться на защиту станции, вот в пути они все и видели. Как я понял, часть дислоцировалась в нескольких километрах от этого селения, поэтому зенитчики так быстро тут и появились. Больше я ничего узнать не успел и, услышав, что к нам приближается очередная волна налета, поспешил в глубь селения, чтобы меня не достал случайный осколок. Как я понял, немцев интересовала именно станция. Кстати, по моим выстрелам по самолету, то, что упали они не сами, даже зенитчики поняли, хотя версий выдавали на гора множество, еще те болтуны оказались, а вот кто, так и не смогли разобраться. Да и выстрелов-то не было. В этом они правы. Это в фильмах стреляешь из бластера, и к противнику тянутся светящиеся линии выстрелов. В реальности такого нет. Как и пули, полет плазменного снаряда простым глазом не увидишь, только момент попадания. Правда, по звуку опознать выстрел из бластера можно было легко. Нет, сам выстрел происходит бесшумно, вот полет плазмы происходит отнюдь не тихо. Близкое сравнение, если совместить полет шмеля и шум бенгальского огня. Правда, не особо громкий, при постороннем шуме можно и не услышать. Еще у бластера было три вида выстрелов. Это проникающий, против брони. Выстрел, и всего лишь две маленькие оплавленные дырочки на входе и выходе. Так называемый бронебойный заряд. Потом бронебойно-фугасный – это пробитие брони и взрыв сразу за ней с уничтожением огнем плазмы всего вокруг. Последний, что у меня как раз стоял по умолчанию на том использованном бластере, фугасный. При попадании море огня, что и случилось. Причем фугас еще и броню пробил, раз никто не выпрыгнул, видимо изжарились, да и было-то там этой брони – тьфу, а не броня.