Через три километра, когда остановились передохнуть, — я в это время с интересом рассматривал одну из пушек, прикидывая как лучше установить кремневый замок, — меня окликнул с берега Ветров. Это он командовал «бурлаками на протоке». — Похоже, мы не одни так судно волочим, по обеим сторонам есть тропинки, старые, заросли совсем, но, думаю, я не ошибся, — подойдя к обрыву, известил он. — Возможно, и так, — согласился я, отрываясь от пушки. — Когда мы тут проходили на малом ушкуе, то работали шестами, а как ладья проходила, я не знаю. — Сколько еще до озера? — Столько же… вроде. Я тут один раз всего проходил, мы на лошадях обычно добирались, многого не помню, — пояснил он. — Пошли вперед пару отроков, пусть изучат дальнейший путь. Нужно подготовиться к возможным проблемам. Вдруг дерево в протоку упало? Вон, дальше лес начинается. Вокруг нас не сказать, что было поле, рос кустарник и небольшие рощицы, но и лесом это назвать было нельзя. — Хорошо. Через полчаса после отдыха воины и часть команды впряглись в веревки и снова потащили суда дальше. Нужно лошадей, так будет проще, но чего нет, того нет. Наконец к вечеру, когда скоро должно было стемнеть, мы вышли в озеро, окруженное лесом. В него впадало несколько ручейков, но для судов они были непроходимы. По словам Ветрова, озеро было не особо глубокое, да и размеры подкачали. Метров сто на триста, но зато тут была полноценная бревенчатая пристань на пару судов. Вернув «бурлаков» на борт и снова посадив их на весла, мы подошли к частично подгнившей и покосившейся пристани. Было видно, что никто о ней не заботился уже достаточно давно и природа изрядно ее подточила. Но добротная постройка, несмотря на невзгоды, была еще вполне крепкой, и ею можно было пользоваться. Как только команда пришвартовала суда, воины, следуя командам десятников, рванули в разные стороны зачищать окрестности, еще пяток вынесли чаны и стали готовить полноценный ужин. Сойдя на пристань, я направился было на берег, когда за спиной щелкнула тетива, и в ста метрах, подминая камыши, рухнуло что-то тяжелое. Я рассмотреть не успел, но Ветров, стоявший на берегу, радостно воскликнул: — О, косуля! Свежее мясо — это хорошо. Молодец, Ерема. — Отправь людей, пусть вытащат и разделают, — велел я, и как только полусотник отдал приказы довольным воинам, продолжил: — Разведчики не вернулись? — Нет еще, что-то долго их нет. Подозрительно. — Усиль посты, мало ли что. — Хорошо. Ефремов, отправь пару гридней… — начал командовать Ветров, я же, отойдя в сторону, спустил Ласку с поводка. Пусть побегает. Лазутчики вернулись только через час, когда уже совсем стемнело и мы заканчивали ужинать, некоторые сидели с кружками чая. Перед тем как им дадут поесть, я велел сперва доложиться. Информация нужна срочно, а поесть успеют и потом. — Нет там никого, едва десяток холопов. Да старый Митрофан за управляющего. Мы здесь подготовку проходили почти год, так что он меня помнит. Боярыня тут уже года два не появляется. С тех пор как лихие людишки появились. Два амбара в имении сожгли, десяток наших боевых холопов убили… — Рассказывай подробно, — велел я. Дело было еще сквернее, чем я думал. Оказалось, Михайлов, обследовав окрестности, вышел к незапертым воротам и переговорил с Митрофаном, мало того, он еще вытребовал четыре телеги, они приедут утром. В общем, по словам Митрофана, в последнее время фамилию Красновских преследовал какой-то злой рок. То муж и сын несколько лет назад пропали, татары дружину побили. То одно за другим начинают грабить поместья, деревни, села. Умерли многие из Красновских, кто ушел на ладье — так и сгинул, с кем несчастный случай произошел. Это вот поместье, больше имеющее вид боярской крепости, было взято на щит шестью десятками разбойников. Причем, похоже, профессиональных воинов, хотя и обряженных в тряпье. Однако Митрофан разглядел под обносками отличные кольчуги. Он пришел к тому же выводу, что и я, это были ряженые воины. Десяток боевых холопов, в основном старики, доживающие свой век, в этом имении полегли быстро, хоть и не зря. Разбойники, взяв поместье, так же быстро отступили, спалив для вида пару амбаров и не тронув челядь. Для чего — не совсем понятно, но вот уже какой месяц никто из Красновских тут не появляется, только пару раз незнакомый ярыга, который собирал оброк с окрестных сел. Вот и все. Поэтому Митрофан и другие холопы очень обрадовались, что появился новый Красновский. Наконец-то закончится безвластие. То, что я приемный сын, Митрофана волновало мало. Раз Кузьма Михайлович принял меня, значит достоин. — Хорошо, информацию я принял к сведению. Идите пока поешьте, а мы тут посовещаемся, — велел я ему. Михайлов со своим помощником отошли к костру, рядом с которым грел бок чан, и, получив свои миски, сели ужинать. — Что думаешь делать, боярин? — спросил первым Ветров. — Крепость будем использовать как опорную базу. Все припасы и большую часть пушек перенесем туда. На «Беде» оставим так же, как сейчас, одну большую пушку, две картечницы. На малом одну большую пушку и картечницу. Четыре остальных шестифунтовых достаем из трюма и приготавливаем к транспортировке. Создадим из поместья настоящую крепость. На судах пока останутся команды и десять воинов. Старшим десятник Ерохин, остальные в поместье. Дальше собираем информацию, разведываем окрестности и начинаем действовать. Это пока все. Вам есть что сказать? Тогда всем спать. Утром, как и было обещано, прибыли телеги. Сперва мы услышали скрип тележных колес, матюги возниц, двигавшихся по заросшей дороге, и наконец, на небольшую площадку выехали не четыре, а пять телег. Возглавлял их седой старик примерно лет шестидесяти. Хотя, может, и старше. Спина у него как у воина была прямая, так что сразу и не поймешь. Это и был Митрофан. Поймав пытливый и внимательный взгляд, я ответил уверенной и немного лукавой улыбкой. Низко поклонившись, управляющий поздоровался. — Здрав будь, боярин. Я управляющий поместьем и окрестными деревнями Митрофан Авдеевич Кромазов. Поставлен твоим отцом еще тридцать лет назад, так и несу эту ношу. Пока жалоб на мою работу не было. — Приятно познакомиться, Митрофан Авдеевич, — чуть склонив голову в дань уважения, сказал я. — Давай не будем разводить долгого политеса. Кирилл уже описал тебе меня, кто я и откуда взялся. Поэтому, сам понимаешь, что в местных делах я плохо ориентируюсь. Было бы неплохо просветить меня насчет некоторых моментов. Ну и если есть жалобы и просьбы, тоже обращайся. Я собираюсь устроиться в поместье на достаточно долгое время, возможно, даже до осени… Нет, прав на поместье я никаких не имею. Я просто приемный сын без права наследования. Но чем могу — помогу. — Хорошо, боярин, — снова поклонился мне в пояс управляющий. — Так, ты эти поклоны брось, не люблю, — поморщился я и, оглядевшись, добавил: — Давай отойдем в сторону, чтобы не мешать перегружать вещи. С Митрофаном прибыло пять кряжистых бородатых мужиков, они, изредка бросая на меня испытующие взгляды, стали помогать команде перегружать вещи и перекатывать вместе с пушкарями орудия. До приезда мы успели частью разгрузить ушкуи, поэтому работы осталось не так много. Правда, за один раз мы все не увезем. Придется делать второй рейс, как раз и золото перевезем. Пусть лучше хранится в крепости. Отойдя в сторону, мы присели на старое поваленное дерево и, глядя, как споро работают люди, продолжили разговор. Митрофан подробно рассказал мне о всех делах на землях Красновских, которыми он управляет. Честно говоря, дела не радовали. Совсем не радовали. Крестьяне бежали, постоянные нападения лихих людей, бывало, и амбары жгли с зерном — выживали людей с этих земель. Недавно ушел в Новгород крестьянский караван в двадцать телег. Через восемь дней случайно в лесу, в глубоком овраге нашли тридцать человек. Это и были те, кто ехал на этих телегах. Сам товар и транспортные средства пропали. — Понятно. Это идет полномасштабная и хорошо продуманная диверсия против Красновских. Тебе, Митрофан Авдеевич, Михайлов рассказывал про предателя? Рассказал? Это хорошо. В общем, это его работа. Только не понятно почему, не просветишь? — Кажется, я догадываюсь почему… — поглаживая бороду, задумчиво проговорил управляющий. Дело оказалось действительно интересным. Шесть лет назад, когда недоцарь, а великий князь взял под свою руку Великий Новгород, то были устроены гуляния и пир. Там-то и произошло то неприятное дело. У боярина Глазова была красавица дочка на выданье, а в окружении великого князя близкие людишки, не знавшие отказов. Девушку как-то темной ночью выкрали и отправили в Москву. Не знаю почему, но Глазов посчитал, что это дел рук Кузьмы Михайловича, причем объявил ему это в лицо. Дальше, думаю, начал мстить за поруганную честь дочки. Кстати, она через полгода сумела вернуться домой. В рванье, босиком, но как-то дошла. Не знаю, что там с ней делали, но она явно двинулась умом. Глазов хоть и был мужиком сильным, а запил. Полгода побесился, но потом вроде пришел в норму. Сейчас занимает место тысячника Кузьмы Михайловича. — Причина действительно веская, — пробормотал я, осмысливая информацию. — Я бы поступил на месте Глазова так же. В смысле мстил, правда, не таким подлым способом. Михалыч что, не мог взять бутылку первача и объяснить, что это не его было дело? Поговорили бы как нормальные мужи. Управляющий вздохнул: — Не получилось бы поговорить… Боярин Глазов был прав. Это было дело рук Кузьмы Михайловича. Девушка три дня была у нас в поместье, пока ее не забрали московские людишки. — Бля!.. — только и сказал я ошарашенно. — Как же так?! Не могу поверить… — Были причины, — немного грустно улыбнулся управляющий. — Давай дальше, не вписывается эта картина в моральный облик Кузьмы Михайловича, не тот он человек. — Не тот, — как эхо согласился старик и, вздохнув, продолжил: — Человечек этот, что у великого князя московского в подручных ходил, пообещал сделать одну очень нужную Новгороду вещь, затребовав свою плату. Что это за плата, я думаю, пояснять не надо? — Продолжай. — Боярин, конечно, предлагал другие подношения, но этот… человек настоял на своем. — Ясно. Что было нужно Кузьме Михайловичу? — Не ему, Новгороду… Великий князь хотел лишить город своей независимости. Вече отменить, вечевой колокол увезти в Москву; власть в городе должны были получить великокняжеские наместники. Многие боярские семьи собирались выслать из Новгорода. Провести перераспределение конфискованных усадеб и земель среди московских бояр. Этот человек сдержал свое обещание, ничего этого не было. — Ну, в принципе вполне понятная взятка должностному лицу. Не думал, что Кузьма Михайлович подписался бы под такое. — Он был вынужден, — вздохнул старик. — Ясно, только одно вводит меня в недоумение: почему никому не известный управляющий знает такие подробности? — Переговоры происходили в поместье, боярин. Я смог что-то услышать, что-то домыслить. — Как сказал мне один мой знакомый, покойный: «Я слишком много знал». — Я стар, боярин, и не боюсь смерти. Кузьма Михайлович действовал ради княжества, которому служил. Это его долг и его грех, боярин. У каждого человека свой камень на душе. — А ведь он говорил мне, что когда его пленили, он разговаривал с предателем, только не сказал о чем, теперь многое становится понятным. Ладно. Вывалил на меня корзину грязного белья, хватит. Остальное дорасскажешь в поместье, я пока эту информацию приму и проанализирую… Вон уже телеги полные, и пушки прицеплены. Выдвигаться пора. Выслав головные и боковые дозоры, мы двинулись к поместью. Усадьба мне понравилась. Удобное для обороны расположение на холме, высокий бревенчатый частокол, даже видно, что шесть бревен слева от ворот недавно меняли. Несмотря на легкое запустение, было видно, что за усадьбой приглядывали. Мы вчетвером, я, Митрофан Авдеевич, Ветров и Корнилов стояли у выхода из леса и наблюдали, как колонна из телег и воинов втягивается в крепость. — Глеб, у тебя три дня. Я хочу знать все о ситуации на землях Красновских. Кто чем дышит, что делает. Старшим пусть будет Михайлов. Пусть найдут татей, не думаю, что они уезжают далеко, смысла нет. Есть у них где-то постоянная лежка, не может не быть. — Я помогу, боярин. У меня есть несколько доверенных людей в разных деревнях и в Алексеевке. Кто-то что-то видел, все обскажут, — сказал Митрофан Авдеевич. — Хорошо, — кивнул я. Алексеевка — это большое село на триста дворов с церковью. Она располагалась в трех километрах от усадьбы. Нужно будет навестить, когда разберусь с делами. — Авдей, на тебе подготовка обороны усадьбы, распределение, кто из воинов останется, и выбор командира. — Командира можно выбрать и сейчас. Десятник Еремеев со своим десятком подойдет. Характер у него спокойный, как раз будет для него работа. — Артиллеристы? — Волошина с двумя расчетами, — пожал плечами Корнилов. Артиллеристов он знал хорошо и представлял, кто на что способен, у них было немало совместных тренировок. — Хорошо, тогда нужно двух гридней из пушкарей произвести в десятники. Двое подойдут. — Валуев и Збруев? — спросил Корнилов, как я уже говорил, артиллеристов он знал хорошо.