— Стрелять будем?! — крикнул с носа Синицын. — Потренируемся в боевой обстановке, — кивнул я. — Пушки товьсь! — скомандовал довольный Синицын, артиллеристы тут же засуетились у пяти пушек. Вот человек, только дай ему пострелять. Из-за того что у нас было пять расчетов, пришлось достать еще одно орудие. На ушкуе и так места мало, а стало еще меньше. Мы быстро приближались к сцепившимся судам. Бой уже стихал, и без подзорной трубы было видно, что победили разбойники, хотя пара очагов сопротивления еще оставалось. В это время нас наконец заметили, и прозвучал панический предупреждающий крик. Отчего поднялась паника — и так понятно, с судов было хорошо видно, как сверкают лучи солнца на шлемах моих бойцов. Не купец у меня был, а боевое судно. — Лучники, беглый огонь, — приказал я. — Постарайтесь помочь тем, кто еще сопротивляется. Четырнадцать лучников стали прицельно выпускать одну стрелу за другой. Попадания были, я видел, как одно тело упало в воду. Когда мы приблизились к ним на пятьдесят метров, открыли огонь пушки и стрелки. Картечью снесли десяток разбойников, что были на ушкуе, полностью очистив его. Три орудия по ним, конечно, переизбыток, но я уже говорил, тренировать, тренироваться и тренироваться. Стрелки палили по ладье, очищая ее. Два орудия были в резерве, пока три разрядившихся быстро перезаряжались. С громким стуком рядом со мной в мачту впился арбалетный болт. Странно, местные на Руси не любят его. Вот двое арбалетчиков из команды как рожи кривили, пока не познали, что это такое. Сейчас они у правого борта пускали болт за болтом в противника. Причем еще радостно орали при попадании или ругались, когда оба попадали в одну цель. Даже мальчишки палили из своих пистолетов, быстро перезаряжая их, так что сближались мы под плотным облаком дыма, ветер не успевал унести его, как тот возникал снова. Стреляли воины постоянно. Когда мы сблизились, глубина была достаточной чтобы подойти вплотную, я приказал прекратить огонь, но держать ружья наготове. — Абордажной команде готовность, — велел я. Два десятка воинов положили ружья на палубу и вынули мечи. Как только наш борт коснулся борта ладьи, из двух десятков глоток вырвался утробный рев и воины полезли на судно. После пальбы разбойников практически не осталось, организованного сопротивления тоже. Из сорока татей уцелело всего четверо, они сейчас сидели связанные у борта ладьи, пока мои воины помогали раненым и осматривали оба судна. Из команды ладьи выжило только трое, два были при смерти, один с рубленой раной плеча, похоже, топором достали. Кольчуга аж вошла в рану. Он еще стоял, поводя бешеными глазами, держа в руках окровавленный меч, видимо, не отошел еще от боя и шока. Этот воин был очень высок ростом и имел пропорции Арни Шварца. Короче, здоровяк еще тот, у меня в команде наберется с десяток атлетов, но этот вообще здоров. У ладьи была жилая надстройка на корме, куда вела дверь. Разбойники не успели открыть ее, хотя судя по зарубкам и воткнутому в щель топору, пытались. — Боярин! — подскочил ко мне Ветров с забрызганным кровью лицом. — У нас двое раненых. Одного арбалетным болтом, другого ножом. Метнул тут один. В шею попал. — В шею? Быстро его ко мне. И всех тяжелых тоже, — велел я. За время пути я успел немало потренироваться со своими новыми способностями, воды разгонять, как Моисей, еще не научился, хотя, как уже говорил, накупался вволю, но вот лечить и делать пластические операции запросто. Так что я сразу поспешил в матросский кубрик, совмещенный с медотсеком. Последним принесли здоровяка, я как раз заканчивал оживлять последнего, выдернул болт из плеча и заживил рану. Раненые с ладьи после лечения так и не пришли в себя, сильная кровопотеря. Их сейчас поил из поилки один их членов команды, мой зам по медицине, вернее помощник. — Клади его сюда… А ты чего сидишь? — спросил я у вылеченного, который с восхищением трогал плечо. — Что есть и пить знаешь. Марш отсюда! — Хорошо, боярин, — кивнул он и по лестнице осторожно поднялся на палубу. Здоровяк как раз потерял сознание от кровопотери, хотя мои бойцы и перевязали его, но что толку, если кольчуга на месте, она-то и не давала плотно прижаться повязке к ране, поэтому та и кровила. Быстро восстановив ему плечо, показал помощнику на здоровяка, чтобы занялся им, и направился наверх. В принципе за пять минут, что я отсутствовал, пока лечил раненых, ничего особенного произойти не успело. Только был открыт трюм разбойничьего ушкуя, и оттуда мои воины помогали выбраться людям. Видимо, пленникам. Еще Ветров стоял у каюты ладьи и говорил с кем-то через закрытую дверь. — Что у тебя? — громко спросил я. — Да вот, тут владельцы ладьи, боярыня с дочкой. Испуганные, двери не хотят открывать. — Да хрен с ними, пусть сидят. Побитых разбойников в воду, отцепляем ушкуй, распределяем команды и идем дальше. В ближайшем городе сообщим о случившемся и легализуем ушкуй. Федор, осмотри его. Потом сообщи, что о нем думаешь. — Хорошо, — кивнул Немцов и вместе со своим помощником перебрался на ладью, а потом на ушкуй, где, сбившись в кучку, собрались бывшие пленные. Их было человек десять. Воины уже успели сбросить тела убитых разбойников в воду. Перед этим проверив их пояса и избавив от излишков денег. Мальчики помогали им, хоть и были бледными, но не травили, несмотря на то что это был их первый бой. Трофеи, те, что принадлежали разбойникам, таскали или к нам, или на разбойничий ушкуй. Тела погибших на ладье не трогали, как и их вещи. Подошедший Ветров пояснил, что ладья кроме запершихся в каюте пассажиров имела на борту двадцать два человека. Десять человек команды и двенадцать воинов. Из команды выжил один, из воинов двое. Они, как раз покачиваясь от слабости, с помощью членов команды моего ушкуя перебирались обратно на свою ладью. Пленники были с торговой ладьи, которую захватили тати два дня назад. Оба судна они брали по одной схеме. Помните, я рассказывал, как встречные суда встречаются, чтобы узнать проходимость впереди. Вот главарь и воспользовался этой традицией, и, судя по мастерству его команды, не в первый раз. Отработано все было, слишком ловко и быстро проходило. Я так понимаю, не один десяток судов они таким образом взяли. Ничего не скажешь, продуманная и хорошо спланированная операция. Только вот мы им помешали. — Так татей топить? — Не, погоди. Отдадим на расправу в ближайшем городке. Видаки есть, по Правде будем действовать. — Хорошо. Тогда я их в трюм уберу. Как только отошел Ветров, подошел Немцов. — Докладывай, — велел я. Мы вместе перебрались обратно на наш ушкуй и уселись в тени полусвернутого паруса. — Ушкуй среднего размера, не торговый и не морской. Трюм мал. Больше похож на боевое, однако кают больше, да и удобные они. Непривычное судно. — Нетиповое, — понятливо кивнул я. — Новое, трех лет нет. В Москве строили, знаю я этих корабелов. В общем, хороший и удобный ушкуй. — Нам подойдет? — Да, хватит четырех человек, чтобы управиться с ним. — Ясно. Пока определи на него команду, я отряжу воинов. Если он станет нашим, посмотрим, сможем ли мы его выкупить, то определимся и с командой и с перестановкой пушек. Кстати, вы гнезда усилили? А то одно носовое разнесло к черту после выстрела. Пушка на палубу упала, чуть не придавив отрока. — Да все они уже вдребезги. Стрелять опасно. Нужно борта усиливать и делать новые держатели, — ответил кормчий. — До ближайшего города дойдем, пока суд да дело, будете переделывать. — Хорошо, боярин. С ладьей что будем делать? — Тут до Твери километров десять. Сдернем с мели, пусть спускаются по течению. Я им не прислуга чтобы еще присматривать. Сами справятся. — Может, нам тоже вернуться? — Слышал про поверье, что возвращаться с пути нельзя? Дурная примета? — Слышал, — вздохнул Федор. — К тому же в восьми километрах впереди будет городок. С трофеем и ладьей мы разобрались быстро. Тот здоровяк, что был с разрубленным плечом, оказался боевым холопом, десятником тверского боярина Боброва. Того самого, у которого мы снимали место на пристани. Они возвращались из поместья, оно находилось на берегу одной из проток, и вот попали в руки татей. Семья Бобровых так и не появилась, поэтому десятник поблагодарил нас, еще раз с недоумением погладил разорванную и окровавленную кольчугу на плече, не замечая понимающих усмешек моих воинов, и стал прощаться. Мы уже сдернули их ладью с мели, и она, разворачиваясь носом по течению, тихо заскользила вниз. — Уходим, — велел я. Все сразу забегали. Команда и воины уже разобрались, кто на каком ушкуе будет находиться. На разбойничий ушкуй кормчим ушел помощник Федора, Игорь Вятка, взяв с собой трех членов команды. Еще ушел Корнилов с полным десятком стрелков. Пленники, немного отойдя, оживились. Прежде чем расцепить суда, мы поговорили с купцом, он был одним из пленников. На пол-лица у него был синяк, получил скользящий удар окованной металлом дубинки. Он согласился идти со мной дальше по течению, я сказал ему, что спешу, хотя он считал, что лучше вернуться в Тверь, как сказал Федор. Поговорив с ним и выведав, как он попал в плен, мы расцепили суда и небольшой флотилией направились выше по течению. На следующее утро мы подошли к причалу небольшого городка, где уже стояло три разномастных судна. Ветров ушел в городок, узнать на месте ли глава, а мы стали готовить бывших пленных, разбойников и трофеи к смотру. Часть придется отдать старшему городка, думаю, им будет кто-то из бояр. Так и оказалось, Ветров вернулся в сопровождении пяти воинов, входящих в стражу городка. Кстати, это оказалось село, хотя и крупное, и называлось оно Михайловка, от фамилии местного владетеля боярина Михайлова. Суд был не обычным, все-таки речных разбойников поймали, поэтому собралось множество зрителей. Возглавлял его хозяин местных земель, кстати, бой был фактически на его земле, так что мы правильно к нему обратились. Видаки есть, взяли с поличным. Так что, разобравшись со случившимся, боярин постановил: татей лишить живота, часть их добычи в казну. На остальное он права не имел, так как было взято нами в бою. После суда, когда разбойников под радостные и поддерживающие вопли толпы принародно казнили на площади, мы с боярином отошли в сторону. — Так в чем дело? Трофей, взятый на щит. Твой он… Бумагу? Хорошо. Я скажу писцу, он оформит, — не нашел особой проблемы дородный боярин. Ему кораблик на фиг не сдался. Поэтому, вытребовав на судно документ с печатью и подписью боярина, мы быстро вернулись на борт, спасенные остались в Михайловке и направились дальше. Это, конечно, не княжий суд был, но у боярина на своей земле тоже было право казнить и миловать. Так что все прошло официально. Через десять дней мы подошли к Новгороду. Начинается то, к чему я готовился уже не один месяц. Месть. Как сладко звучит это слово. — Вроде тут, — не совсем уверенно сказал Корнилов. Мы забрали его с малого ушкуя, поставив вместо него другого десятника. Сейчас Корнилов и Михайлов стояли на носу идущей на веслах «Беды» и пристально рассматривали заросли по правому борту. В сорока километрах от Новгорода у Красновских было родовое поместье. От этой речки был отвод, протока, заросшая ивой, так что со стороны ее было не видно. Так вот, по этой протоке можно было дойти почти до самого поместья, это, считай, километров восемь сэкономим. До самого города не получится, но пару километров можно и прогуляться. Корнилов только беспокоился, что протока могла зарасти и придется трудно, если только холопы ее не чистили. — Точно тут, — более уверенно сказал Михайлов, он лазутчик, должен помнить, как проплывал тут однажды с боярином. — Федор, правь на эти кусты, — велел я кормчему. Ветви склонившихся над протокой ив заскрежетали о борт и мачту. Гребцы убрали весла и взяли подготовленные шесты. — Точно пройдем? — забеспокоился Федор, когда мы протиснулись в протоку и, шурша разросшимся камышом по обоим бортам, двигались дальше. — Точно. Тут боярская ладья проходила, она побольше была, чем наш ушкуй, — уверенно ответил Корнилов. Второй ушкуй проследовал за нами. Ему было легче, и посадка меньше, и размер. Пройдя где-то с километр, наблюдая за мучениями шестовиков, я вспомнил о бурлаках на Волге. Свою мысль я выложил Федору и получил его полную поддержку. Пока они готовили веревки, перебравшийся по сброшенным сходням на берег Михайлов готовился со своим подчиненным к выдвижению. Пока мы тут идем до пристани в небольшом озерце, что будет по пути, он должен сбегать до поместья и, осмотреться, что там происходит. Синицын с парой своих подчиненных находился у пушек, рассматривая с помощью подзорной трубы окрестности, остальные впряглись в веревки по обоим берегам и уверенно потащили связку кораблей. Только по двое шестовиков осталось с каждого борта, для отталкивания от берега.