Я уже и пообщаться успел, и представиться, так что говорили на ты. Вопрос меня заинтересовал, упавшая уже надежда снова подняла голову, так что я уверенно кивнул, добавив: – Взрослый тоже подойдёт, если, конечно, хорошо обучен. Меня интересует сторожевой и охотничий пёс, чтобы оба дела знал. Та аж подскочила от моих слов, воскликнув: – Так он такой и есть! Муж у меня охотником был, месяц назад ушёл на охоту, а через три дня собака только прибежала, бок в крови, а ран нет. Сгинул муж-то у меня, вдовой я стала. А пёс хорошо обучен, муж хвалил его. Только ест много, не прокормлю я пса, продать хочу. Мы пришли на её подворье, и я осмотрел пса, ему было два с половиной года, как сообщила хозяйка. Звали пса Отай, со старорусского на современный можно перевести как осадить или окружить. Неплохое имя для охотничьего пса. Тот грустный сидел, привязанный на короткой верёвке, и встрепенулся, глядя голодными глазами на хозяйку, когда мы подошли, и недовольно рыкнул на меня, принюхиваясь. Правда, присмирел, когда хозяйка рявкнула на него. Дав ему понюхать руку и потрепав по холке, я взял его морду и заглянул в глаза, ловя взор. Ничего, умный пёс, глаза не мутные. Голодный, правда, видимо хозяйка не особо его кормила, может, не могла простить, что без мужа вернулся. Отощал слегка, хотя это и не сильно заметно, шкура густая. Пёс был мне по бедро, с длинными лапами рысака, то есть двигаться мог долго, если потребуется. Цвет тёмный, серо-чёрный окрас с лапами светлого оттенка. Да обычный пёс. Хозяйка с тревогой наблюдала, как я осматриваю пса, и пасть изучил, и лапы. Да всё осмотрел, после чего кивнул, вставая. Пёс мне подходил, да я готов его за серебро брать, тут же спросил ленивым безразличным тоном, это чтобы та не поняла мой интерес и цену не гнула: – Сколько просишь? – Да что уж, бери за полкуны. Я вздохнул, провести хозяйку не удалось, она знала цену хорошо подготовленного пса, но тот ли это пёс, о котором мне говорят, можно узнать только с практикой, да и другая проблема была, это всё, что у меня осталось из серебра, остальное только в виде меди, фактически я банкрот, но пёс нужен, поэтому после недолгого торга мы ударили по рукам. Я расплатился, и она, отвязав верёвку, вручила конец мне. Я вывел пса за собой на улицу и повёл его к постоялому двору. Тот поначалу неуверенно, даже неохотно шёл, а потом ничего, бежал рядом, не натягивая верёвку. Проведя его прямо к себе в комнату, достал миску, оставшуюся от Тихого, она помыта была, и, сходив на кухню, велел налить туда свежих щей, не забыв рыбы, сегодня был постный день, и накрошить туда хлеба. После чего отнёс миску наверх, и пёс с жадностью накинулся на еду. Ну и попить потом принёс. Пока тот насыщался, я пообщался с хозяином заведения, и тот, подумав, кивнул, есть у него шкуры старые. Сводив меня в сарай, он позволил отобрать неплохую шкуру, где ворс ещё не весь был выдран. Живности там тоже не было, я оплатил медью шкуру, это будущая подстилка Отая, и отряхнул её хорошенько снаружи во дворе, после чего принёс в комнату и, бросив у входа, указал на неё псу. Пришлось взять его за кожаный ошейник, подвести и показать, чтобы ложился, и толкать в бок. Лёг, молодец. Потом поспит, главное, чтобы понял, что это его лежанка. Дальше снова привязал пса к себе, вышел с постоялого двора и направился в сторону дома Михайловых, скоро уже стемнеет, вечерело, пообедал я ещё на торгу, у торговок, пирогами, поэтому поторопился, чтобы вернуться до темноты. Там, отловив малышню, что носилась по заснеженной улице, стал расспрашивать как бы между прочим о Михайловых. А перед этим специально визуально проверил, нет ли среди них братьев Тита. Вроде не было. Вот и узнал от них, что те ещё неделю назад уехали, и соседи были хорошо извещены, куда. Да в Новгород, старшую дочь навестить. Отлично, значит, отправленное мной письмо было ими получено. А я написал там, что у меня возникли проблемы с московским князем и его недовольство может дойти до них, мол, погостите-ка вы годик-другой в Новгороде у Любавы, а лучше не возвращайтесь оттуда, продайте всё, что тут есть, оттуда, дистанционно. Не знаю, последуют ли они моему совету, но всё же уехали навестить Любаву, уже хорошо. Так что на подворье можно не соваться, там лишь охранник, что за подворьем следит. Вот такая прогулка у нас с псом вышла. Довольны ею остались оба. Тот вроде ничего себя так вёл, мы оба присматривались друг к другу. Тот имел не средний вес, крупный всё же был, с таким рядом в безопасности можно чувствовать себя. Интересно, что же стало с его прошлым хозяином, что даже пёс не смог его защитить? Это я уже никогда не узнаю, жаль, что собаки не говорят, думаю, мой пёс мог бы поведать интересную и душераздирающую историю. * * * На постоялом дворе я задержался не на сутки, как было уплачено, а ещё на двое. Да с лапшой этой возился, сохла плохо, надо на печку, а у меня её не было. Пришлось с поварами на кухне договариваться. Но всё-таки смог засушить три кило и, убрав в мешочек, подготовился к пути. И да, в этот раз я сухари хоть и взял, пару кило в виде лепёшек, но всё же собирался при возможности печь их, для того был мешочек муки в восемь кило. А что, развёл на воде да на сковородке пожарил, и вот готова хрустящая горячая лепёшка, которую есть одно удовольствие. Когда я вынес санки во двор и, закончив носить вещи, закрыл их парусиной и увязал верёвкой, то горка вещей была мне по пояс, и сдвинуть санки я смог со второй попытки, с трудом упираясь в наст, потащил их к воротам. М-да, я так далеко не уйду. И тут пришла помощь, пёс, что был привязан к санкам, вышел вперёд и мощным рывком потащил санки вперёд. Если учесть, что тот был привязан к задку, он развернул их, чуть не уронив. Вместе со мной. Хм, а бывший владелец случайно его так же не использовал? Я перевязал пса на передок, сделал импровизированную сбрую, чтобы тот себе ничего не натёр, и пёс действительно потащил сани, правда я ему помогал, а то ещё запыхается и устанет раньше времени, так мы и добрались до ворот. Стемнеть ещё не успело, ворота не закрыли, и мы успели выйти, за нашими спинами их закрыли. Вовремя мы. Я решил продолжить путь так же ночью, надеюсь, для пса это не будет проблемой и он не страдает куриной слепотой. Интересно, а псы ею болеют? Понятия не имею. А вообще я начинал подозревать, что пёс не является охотником, а скорее всего, чистый сторожевик, натасканный именно на путешествия. Если так подумать, охотиться я и сам могу, пусть лагерь охраняет, поэтому если даже меня надули, я всё равно окажусь в плюсе и довольным покупкой, а пока время покажет, насколько я просчитался или насколько выиграл. Мы с псом продолжали изучать друг друга и знакомиться ближе. * * * Следующие две недели путешествия прошли тоже, можно сказать, хорошо. Я бы сказал, совсем отлично, если бы не одна неприятность. Не везёт мне с собаками. Этот не сбежал, простыл и умер, не смог я его выходить, что только ни делал, тот смотрел на меня грустными глазами, лизал руку, а на следующую ночь издох. Вот такие пироги, и что за невезение? Это три дня назад произошло, я сразу дальше отправился, не хотел на том месте оставаться, даже похоронить не мог, лопата мёрзлую землю не возьмёт, пришлось делать погребальный костёр и жечь труп пса. Так и простился. За трое суток я немного отошёл от потери, а мы с псом успели подружиться, полегче стало. И да, он чисто сторожевой, ни фига не охотничий, несколько раз проверял, но я был всё равно доволен и спокоен за свой лагерь, оставляя его, когда шёл за свежатиной. Пёс оказался действительно на удивление прожорлив, то-то прошлая хозяйка так желала от него избавиться. Сегодняшняя ночь была прекрасна как никогда, редкая ночь, когда не дует ветер и погода такая спокойная, можно сказать умиротворённая, вот я и шагал по льду, поглядывая по сторонам. Шесть встречных обозов я уже пропустил и, на удивление, три попутных, это за всю ночь, до рассвета осталось не так и много, и я решил поискать место для лагеря. Причём в этот раз собирался серьёзно обустроиться на месте, думаю, на несколько дней задержусь тут, больно уж места хорошие, и охота должна быть доброй. Ну, а когда повернул на излучине реки, выглядывая осторожно, вдруг в лоб встречному обозу выхожу, у меня такое однажды чуть не случилось, но нет, пусто, зато на высоком заснеженном косогоре рассмотрел дымки от спавшей деревни, даже несколько крыш с шапками снега на них увидел. Умиротворённый вид деревушки так и приглашал на постой. Хм, а почему бы нет? Медь есть, расплатиться чем имеется, можно баню сговорить, помыться, а я для этого лагерь и собирался сделать, костёр развести в шатре да помыться, хотя бы протереться, я так ранее уже делал. Нет, а всё же загляну-ка я в деревушку. Только вот соваться просто так не следует, думаю, стоит не медью расплачиваться, а добычей. Раз я охотник, то мясом можно оплатить ночёвку и баньку. Вот только в избе я жить не буду, не хочу клопов кормить, лучше на сеновале, да и мне так привычнее. Надеюсь, в этой деревушке у кого-нибудь из крестьян сеновал имеется, а не стогами его хранят. Посмотрим по ходу дела. Вокруг дремучие леса стояли, так что, уйдя к берегу, я оставил там санки и, вооружившись, надел лыжи и пошёл вглубь леса, вскоре встретил первые следы. Вот так я шёл и бормотал под нос: – Это волки, пара ещё вечером пробегала, идём дальше… Косой, этому следу дня два… О, кабан, не так и давно след оставил, по нему и прогуляемся. То, что надо. Кабана я настиг довольно быстро, нашёл его под дубом, снег разрывал в поисках желудей. Кто же его ночью с места-то сорвал, что он не днём пищу себе добывает, а ночью? Это бывает, хоть и редко. Я наложил стрелу на тетиву и спустил её. Дёрнувшись и подпрыгнув, секач упал, где стоял, а я, услышав чуть дальше хруст снега и сломанных веток, торопливо наложил следующую стрелу и вогнал её прямо в левый глаз лосю, что нёсся на меня не разбирая пути, выставив небольшие рога. Упав, тот и по инерции докатился до моих ног, почти ткнувшись мордой в левую лыжу. – Вот это адреналинчика я хапнул, – пробормотал я. Меня немного затрясло, но я быстро наложил следующую стрелу, однако было тихо. Значит, не волки спугнули лося, а скорее всего, смерть кабанчика, молодого подсвинка повлияла. Зря я его секачом назвал, преувеличивая размеры. И вот что мне теперь с лосем делать? Хм, да что делать, продавать, обозы ходят по льду, продам мясо, деньги заработаю, чем не польза? Достав нож, я подошёл к кабану и, пустив кровь, чтобы стекла, несколькими ловкими движениями отрезал оба окорока, которые взвалил на плечи, и направился в обратный путь. Тяжеловато идти было, но добрался. Тем более я шёл по прямой, чтобы крюк по своим следам не делать. Вышел левей своих спрятанных санок, но вовремя, мимо проходил обоз, и довольно большой, почти сотня саней. Так что, оставив окорока, я рванул наперерез обозу. Меня сразу заметили, я не надел маскировочную накидку из выбелённого холста, да и притормозил, опознав, кто был в обозе. Татары. В Казани тоже были купцы, что также ходили на Русь торговать, так что в их появлении не было ничего удивительного, я уже видел пару подобных обозов, пока шёл от Москвы. Просто неожиданно было, хотя, возможно, даже лучше, мясо кабана они, может, и не купили бы, а вот лося запросто. Как сторгуемся. Тем более ко мне направилось три всадника, из охраны, ясное дело. Сближаться я не стал, ожидал на месте, приготовив рогатину, лук-то на санках остался. Когда воины приблизились – ну так и есть, ордынцы, – старший спросил на довольно неплохом славянском: – Кто таков? Что хочешь? – Охотник я местный. Пошёл на кабана, а лося убил. Продать хочу. Молодой лось, как говядина, вам можно его есть. Только быстро думать надо, остынет, разделывать тяжело будет. Верховые кони до места дойдут, три надо, чтобы всё мясо вывезти. Серебряную монету за него хочу, арабскую. Быстро всё это оттарабанив, я вопросительно посмотрел на татарина. Тот меня понял, развернулся и ускакал к обозу, после чего там возникла суета, а обоз начал вставать. Через пару минут воин вернулся уже с шестью обозниками и тремя вьючными лошадьми, а обоз двинул дальше. Нагонят, если что. – Веди, – велел тот. Моё предположение сработало, путешественники, двигающиеся из дальних краёв, захотели свежатинки. Надеюсь, мы успеем первыми, а не волки, что могут почуять кровь. С волками мне уже приходилось сталкиваться дважды, пока шёл от Коломны. Один раз стрелами издали побил, отступили, а во второй пришлось сражаться и с топором и рогатиной, последнюю у меня клыками вырвали из рук. Пёс тогда хорошо поработал, одного загрыз, двух потрепал, на пару мы отбились, трое подранков из стаи ушло, шесть туш осталось лежать вокруг лагеря. Я потом шкуры продал проезжающим купцам, те с уважением посмотрели на меня, добыть столько волков не каждому дано, тоже серебром платили, так что оно уже звенело в моём кошеле, вот и сейчас, надеюсь, зазвенит. Если татары не кинут, что вполне может быть. Или это башкиры, не пойму. Да не важно. Я, конечно, много запросил, туша в половину этой цены стоит, но где тут торг, чтобы мясо купить? Вон, даже не возражали, так хотели свежей убоины. К моему удивлению, не кинули. Когда я, волоча санки по своим следам, привёл их к месту, где убил лося с кабаном, те радостно загомонили, и старший из охранников, их четверо было, выплатил мне серебряную монету, как и уговаривались. А обозники уже ловко, явно не в первый раз, разделывали лося, укладывая куски мяса в мешки, их тут же убирали на лошадей. Я санки сюда притащил, чтобы остатки кабана забрать, так они быстрее управились, чем я, и направились обратно к реке, а чуть позже и я за ними. А когда вышел на берег, уже окончательно рассвело, и река пуста была, ни обоза, ни мясозаготовителей. Неплохо расторговался, я доволен. А сейчас к деревенским, утро, уже все встать должны и хозяйством заниматься. Как я и думал, деревенские давно уже встали. В деревне тут не было постоялого двора или чего-то подобного, но жили деревенские с реки, в основном тут были рыбаки, возделывать поля было сложно, вплотную к деревне подходили деревья. Это дальше до самого Нижнего сплошные поля будут. Охотник тут, как я понял, тоже был свой, но всё равно встречали меня с интересом, и когда я, выйдя на улицу, где собрались жители, узнал, к кому бы можно встать на постой, главные критерии – отсутствие клопов и банька в наличии, всего трое подняли руки, у них были баньки, вот насчёт клопов замялись, и я понял, тут с этим проблемы у всех. Тогда я поинтересовался наличием сеновала, был он лишь у одного, старосты деревни, и мы с ним сговорились о постое там, тем более он был одним из счастливых обладателей баньки. Мясо он всё забрал, что делать дальше, его дело, но кормёжка для меня бесплатная, и я живу у них три дня. Решил немного притормозить тут и перевести дух. Пока банька затапливалась, хозяин сам там работал, второй сын моих лет носил воду вёдрами, а старший по хозяйству возился, тут большое подворье было. А я забрался на сеновал, он на втором этаже был, как я и надеялся, и поднял туда все вещи, впрочем, и санки тоже, поднапрягшись, втянул, ну и обустроился. Естественно, отгородив парусиной себе уголок, не дует, вполне так ничего, мне нормально и уже даже привычно. Всё хорошо, баня активно прогревается, я заканчиваю устраивать себе жилой уголок, вот только одна проблема, что-то зачастила ко мне хозяйская дочка, сам видел, что её староста деревни ко мне гоняет, то стакан горячего сбитня принесла, то тарелку с курятиной, кабана моего только-только разделали, нарубив на более мелкие куски, чтобы убрать для хранения, и его пока никто не готовил. В третий раз принесла старую, слегка подранную шубу, видимо из запасов, и при этом каждый раз стреляла в меня глазками. Да она со мной заигрывала, и кажется, я начинаю догадываться, почему. Деваха молодая, лет пятнадцати, замуж пора, но видимо, пару староста ей не подобрал, а тут я тех же годков, чем не жених, вот и решил меня таким образом пристроить к делу. И дочку замуж выдаст, и ещё одного работника заполучит. Вот только мне это надо? Нет, женщину я хочу, и даже очень, но только чисто для баловства, не более, но кто мне девку портить даст, так что тут я точно в пролёте. В Коломне у меня было приключение, оплатил девке на постоялом дворе и получил что хотел, остался доволен, трижды получал, тут вряд ли так выйдет. Да и пришёл я сюда отдыхать, а не за девками бегать. Эх, а хорошее было время, когда я бизнесом занимался, точнее там был только один плюс: две дворовые девки, что мне постель грели, наверное, это единственные приятные воспоминания о тех временах. Ну, кроме учёбы и тренировок. Да, с ними под боком хорошо, захотел, а они тут, всегда готовы, я из-за того их и от домашних дел освободил. Даже морально подготовился, если какая залетит, признаю ребёнка, но, к счастью, бог миловал, не дошло до этого. А уходя, хорошо их отблагодарил серебром. Не думаю, что недовольны остались. А тут, сообразив, какой план у хозяина подворья, я усмехнулся и, потянувшись, хоть и устал, всё же всю ночь шёл, решил показать, что я не так прост, достал саблю и боевой нож, сбросив верхнюю одежду и оставшись в зипуне поверх рубахи, спустился во двор и завертел боевой танец, проводя тренировку с двумя единицами холодного оружия в руках. Похоже, демонстрация помогла, лицо старосты поскучнело, и дочку ко мне засылать тот перестал, да и ко мне стал относиться куда более настороженно. Вон, как я закончил тренировку, позвал в баню, готова та была, я первый попарился в ней вместе с хозяином, хорошо, хотя и без веников, но с мылом, я своим пользовался. Сварил его в пути, травки нужные в Коломне закуплены были. Староста попробовал, покряхтел, но спрашивать, откуда у меня мыло, не стал, хотя я видел, что действие его ему понравилось. Да и что такое мыло, как ни странно, ему было известно. После нас остальные в баню пошли, всё же баня если топится, то моются всем миром, очень сложная и долгая это работа – затопить и подготовить всё, вот и пользуются возможностью её посетить, поэтому получается, я оплатил мясом возможность помыться не только себе, но и хозяевам с соседями. Однако я, уже просохнув в небольшом предбаннике, устроился у себя в уголке на сеновале. В моей жаровне из сковороды весело полыхал костерок, я провёл все мероприятия, чтобы избежать пожара, и не опасался его, а протопив свой закуток, довольный завернулся в боярскую шубу. Из всех комплектов исподнего у меня только два были чистыми, вот один надел, а второй в запасе. Ну, а всю грязную одежду я отправил хозяйке подворья на стирку. И это мне было нужно, не любил ощущать себя грязным. Видимо, тоже привычка из будущего, хотя и местные, что бы о них ни говорили в будущем, тоже мылись часто, раз в неделю точно, гораздо чаще, чем сейчас на территории будущей Европы это делают. Наверное, на личном опыте пока не убедился. Но только утолять своё любопытство по этому поводу, с поездкой в Европу, я всё равно не собирался. Не тот случай и не та причина, чтобы отправляться туда. Как ранее не желал, так и сейчас не желаю. А с иностранцами я и так встречался в Москве, пованивали как бомжи, пытаясь заглушить вонь благовониями, так что знаю, что говорю. * * * Остановка моя в деревне имела продолжение. Вроде жил нормально, на прокорм не поскупился, целый кабан, хозяева тоже довольны, постоялец не бузит, занимается своими делами да на удивление частыми тренировками, что собирают всю окрестную детвору. Кстати, местные крестьяне считали баловством и пустой тратой времени эти тренировки. Мол, лучше бы, чем железками махать, по хозяйству помог. Не говорили, но намёк ощущался отчётливо, слишком много неодобрения в их словах было. Однако я на их мнение плевал, и раз остановился в деревне для отдыха, то именно этим и занимался. Отдыхал как хотел. Я, вон, со скуки решил продумать, как строить русскую банную печь, тем более все бани в деревне топились по-чёрному, как, впрочем, и везде. Однако баня на одном из моих бывших подворий в Москве была все же сделана с печью и трубой, вот только опыт был, на мой взгляд, не совсем удачный, но я помнил про первый блин комом, и раз сейчас есть время всё проанализировать и обдумать, как правильно строить всё же эту печь, этим и занимался. Именно от этого дела меня отвлекли начавшиеся крики в деревне, что стали заметно приближаться к центру деревни, где и находился дом старосты. Тут, кстати, почти полтора десятка подворий было, крупная деревушка. Так что я встал и, накинув дублёнку, выглянул, пытаясь понять, что происходит, да почти сразу отшатнулся обратно, в створку ворот воткнулась, звеня древком, татарская стрела. Один из всадников выстрелил на движение навскидку. Чуть не попал, гад, ладно глаз у него кривой. Я сразу же рванул обратно, одеваться и вооружаться, похоже, дело худо, я только визуально засёк два десятка верховых, что сгоняли жителей в центр поселения. А сколько их в действительности? Вот и я не знаю, «язык» бы помог, да его ещё взять надо, и узнать, откуда эта банда тут взялась, это обычный рейд какого зулуса, или поход за добычей и полоном, как обычно? Я только и успел недовольно буркнуть: – Вы-то откуда тут взялись? Причин для недовольства хватало, но главное, конечно, это само их внезапное нападение на деревню, как те сами любят устраивать, и ведь ничего не предвещало. Хоть бы кто предупредил. А ведь если бы я таки ночевал в лесу, двигаясь в сторону Нижнего, то, может быть, их и не засёк бы, и только потом о появлении узнал от возможных беглецов, да и то если бы повстречались. Как я уже говорил, я старался обходить стоянки на берегу, да и вообще с людьми не встречаться, а тут вон оно как вышло. А ведь так хорошо шёл, Рязань уже давно позади была, до неё сейчас километров двести было по руслу реки, настолько удалился за эти две недели не торопясь, а до Нового Низового Города, бывшей порубежной крепости, чёрт его знает, сохранилась ли она в будущем и как сейчас называется, осталось вёрст тридцать, со слов местных крестьян. Я спрашивал у них, где оказался и что там дальше. А Рязань и другие городки я и так видел, со стороны, когда обходил, не заходя внутрь. Кстати, берега Оки в основном пусты были, редко встретится какое селение на берегу, вроде этой деревушки, а тут смотри-ка, стоит. Я уточнил у крестьян, откуда они тут взялись, оказалось, уже три года живут, ушли от хозяев в Юрьев день, это единственный день в году, когда крестьяне могут покинуть барина, не платя ему ничего, и искать себе нового, а эти решили без хозяина жить, местные земли пока никому не принадлежали, разве что считались княжескими и официально вроде как те Василию принадлежали, но мытники до них пока так и не добрались. Молодцы, уважаю. А тут раз, и татары объявились. Есть о чём горевать и чему подивиться. Хотя чему тут дивиться, если граница со степью меньше чем в ста километрах? Так что неудивительно появление тут ордынцев. Скорее удивляет время появления, зима как-то не располагает к набегам. Обычно осенью идут, когда ещё дождей нет да урожай собран, чтобы добыча хорошая в набеге взята была. Я не говорю, что зимой не ходят, ещё как ходят, скучно зимой по юртам сидеть, но тут чисто набеги могут быть, но никак не вторжение. Скорее всего, эти по Оке идут, за обозами охотятся, тогда добыча неплохая может выйти, а заметили деревню да налетели. Об этом всём я успел подумать, пока быстро одевался, вооружаясь. Саблю на пояс, большой нож, топорик заткнул также за пояс, все наличные ножи взял, приготовил лук, проверил все наличные стрелы, зарядил самострел и наложил болт и, прихватив рогатину, направился к люку вниз. У меня ещё боевой топор был, но я его брать не стал, у меня не сто рук, хотя вещь, конечно, стоящая, но, думаю, рогатина его заменит. Да, шум мне не показался, татары поначалу стали ломиться в ворота, думая, что те запертые, однако ворота были лишь прикрыты, чтобы снег не задувало внутрь, поэтому четвёрка спешившихся ордынцев ворвалась на территорию сарая, стараясь щурить глаза, со свету попав в темень, окон тут не было. Даже распахнутые створки ворот не особо помогали. Ну, а так как мои глаза были привычны к такой темноте, то и работать мне было куда легче. Немедля, чтобы ордынцы не успели освоиться в сарае, я прямо с люка спрыгнул вниз, оставив самострел, лук и колчаны на краю пропасти, и, оказавшись между двух татар, одновременно ударил. Широкое лезвие рогатины легко вошло в кожу на шее ордынца, что стоял ко мне спиной, уже оборачиваясь на шум, и прорезало мышцы и сухожилия, пронзило шейные позвонки. Этот готов, и дальше я без замаха обратным движением ударил торцевой стороной древка того, что стоял с другой стороны. Попал в голову, и он беззвучно рухнул на утрамбованную землю сарая. Всё это мгновение длилось, удар, потом сразу второй удар, и следующий бросок рогатины в третьего ордынца, он-то как раз стоял ко мне лицом и уже открывал рот, чтобы заорать, да поздно, рогатина пробила его безбронную грудь, а в четвёртого ворога уже летел, вращаясь, топорик. Попал также в грудь, прорубив рёбра и войдя по самый обух, тоже не жилец. Я же с места быстро осмотрелся, особенно через створки открытых ворот наружу, где виднелись лошади с пустыми сёдлами, заводных не было, похоже снаружи на подстраховке также никого не было. Подскочив к воротам, я осторожно выглянул и, взяв трёх лошадей под уздцы, четвёртый слишком далеко стоял, завёл в сарай, где привязал левее от входа в самом углу, за лестницей наверх, ну и закрыл ворота. Правда, потом не удержался и, с опаской оглядываясь, и за четвёртым конём сбегал, подворье старосты пока пусто было, лишь ворота были распахнуты. Привязал его рядом с остальными, потом проверил ордынцев, того с топориком в груди добил, вернув себе оружие, остальные мертвы, ну кроме того, что древком по голове получил, я его оставил для допроса, но, глянув на нападающих, как-то понял, что особо вопросы можно и не задавать, а я разобрался, кто тут набег устроил. Да все молодцы были примерно моего возраста, похоже, кто-то на славян молодняк погнал, кровь молодецкую горячую решил в нужное русло пустить. А может, для тренировки, чтобы кровь почуяли, вкус победы и добычи, поняли, что такое поход, наверняка тот у них был первый. Того бессознательного я крепко связал и воткнул в рот кляп, осмотрел все четыре сабельки, и как раз у пленного она заметно лучше была, то-то он был одет богаче остальных, не простой молодчик, отчего я и решил брать его живым. Ворота мной были изнутри заперты, пока внутрь никто не ломился, я вообще сомневаюсь, что пропажу этой четвёрки заметили. Скорее всего, тот, кто в меня стрелу пустил, направил эту группу зачистить строение, а может, кто из четвёрки стрелял, всё же точность попадания неважная. Но и в то, что мне удастся пересидеть, я не верил, будут искать эту четвёрку, если не знают, куда они направились, и всё равно найдут меня, тут не такая большая деревенька, чтобы долго поисками заниматься, а до наступления темноты ещё часа три. Нет, если отряд крупный, не продержаться. Я же, благодаря грузовому люку на втором этаже, смогу отстреливаться только с одной стороны, подберутся с другой и подпалят, если им на своих наплевать, или на штурм пойдут, они в этом тоже специалисты, сколько городов русских взято было на щит. Об этом размышляя, я повесил вторую саблю на пояс, ножи прихватил и поднялся наверх, не забыв лук, приблизился к люку наружу, что грузовым тут был, но вплотную не подходил, чтобы снаружи не засекли, и визуально изучал взятый ордынцами полон и пересчитывал их самих. Хм, они в постоянном движении были, но вроде больше тридцати я за раз не видел. В общем, пока не насторожены, я решил их отстреливать, чтобы снизить поголовье. Также не выходя на вид, чтобы меня не засекли, изнутри сарая буду стрелять. Тут я заметил одиночного налётчика, что вытаскивал из одной из соседних изб немудрёный скарб в узле, и, быстро натянув стрелу, пустил её в полёт. В этот раз ни саму стрелу не заметили, ни то, что один из них убит. Невысокий забор скрыл это, и ордынец остался лежать на крыльце с пробитым стрелой горлом. Самое уязвимое место, я старался стрелять именно туда. Не крикнуть, не выжить. Наконечники широкие, в форме листьев, наносили жуткие раны. Единственно, что мне не нравилось в деревне в плане обороны, так это то, что она была практически не защищена. Крестьяне-то прибыли сюда из-под Москвы, вроде уже тёртые мужики, по их землям и литовцы ходили в набеги, и татары, должны знать, что такое крепкие стены вокруг деревни, но, видимо, те как сюда перебрались, тут так выложились на постройке деревни, что ни о каком тыне и разговора не было. Три года живут, проблем не было, видимо это их и расслабило, небольшие заборчики вокруг подворий были, через которые верховой легко заглянет, и всё. Я, конечно же, знал причину такой расслабленности. А они по плану в леса уходили, там схроны устроены, чтобы пересидеть, в буреломах, а на краю деревни мальчонка всегда сидел, чтобы, если что, криком поднять деревню, чтобы все успели уйти. Не помогло, вот и сказалась экономия на постройке тына. Казалось бы, лес вокруг, руби и брёвна на постройку пускай, тын готов да новое поле с пеньками заполучил, убрал их, и сей-сажай, а тут поле было, но деревья взяты для постройки самой деревни. А всё авось. Авось мимо проедут, авось пронесёт, так и живём, блин, авоськаемся. Пронесло, в прямом и переносном смысле. Обосрались деревенские со своей ленью, если кто не понял. Пока я об этом всём размышлял, успел ещё трёх одиночных ордынцев выглядеть, что грабежом занимались, ну и пустил в них стрелы. Если поначалу это также было незаметно проделано, то кто-то всё же при убийстве четвёртого ордынца приметил в небе росчерк летящей стрелы, потому как тут же раздался крик предупреждения, и татары заволновались, что-то выкрикивая. Я не сразу понял, что шла самая настоящая перекличка. А молодцы, не ожидал от них таких действий. И да, молодняк тут сплошной, я видел парочку ордынцев в возрасте. Но скорее всего, это старшие, те самые наставники, что натаскивают их в нападениях, и эта деревня стала очередным полигоном для такой вот кровавой тренировки. Я видел с пяток мужиков из крестьян, убитых стрелами или порубленных. Причём убили их за сопротивление, кто с вилами выскочил, кто с оглоблей. Кого-то убили до того, как он добрался до ворогов, а кто-то успел насадить ордынца на зубья вил. Одного с самострелом долго из избы выковыривали, двух тот насмерть поразил, одного серьёзно поранил, но вроде и его стрелой достали, тело потом на аркане выволокли во двор. Я же не стал дожидаться, пока закончится перекличка, а то наставники уже, смотрю, заволновались, у полона на лошадях сидели, вон головами закрутили, кого-то выискивая, так что, натянув тугую тетиву, я отправил стрелу в полёт. Чёрт, долго летела, заметил её помощник старшего и отбил щитом. Опытные вояки, это сразу видно. Однако я, может, хоть и огорчился от неудачи, но снова тетива зазвенела, да ещё с быстрой частотой. Пока была возможность, я на максимальной скорости выпускал стрелы в остальной молодняк, благо те такой же реакцией, как старички, пока не обладали. Всё равно скоро мой сарай блокируют и пострелять не дадут, а пока я находился что в полигонных условиях, и терять такую возможность не хотел. За время, пока я шёл от Коломны, находил подходящие деревья для изготовления стрел, зачастую это были ровные ветки, то я изготавливал древки, благо наконечников и перьев имелось в достатке, однако на данный момент у меня в колчане было всего двадцать три стрелы, в которых я был уверен, хотя колчан у меня был увеличенный и мог вместить до тридцати стрел. И все их я быстро выпустил, хотя, надо сказать, стрелял прицельно, видя, в кого выпускал. Молодняк не имел такого опыта, как старики, я в последних уже не стрелял, не видел причин зазря тратить стрелы, если есть те, в кого можно стрелять, будучи уверенным в поражении. Так и оказалось. У меня оставалось восемнадцать стрел в колчане после выстрела по старшему, вот я их и выпустил. Попал пятнадцатью, из них смертельные раны, думаю, получили не меньше половины, ну по крайней мере все эти пятнадцать выведены из строя, хотя двоим я попал в руки. Те ведь тоже не стояли на месте, и пока стрелы летели, меняли местоположение, оттого три стрелы вообще мимо цели ушли. Ну, одно попадание в коня я не считаю, хотя животину жалко, очень уж жалобно кричала, за сердце брало. Остальные после гортанных криков старшего быстро рассредоточились и укрылись, лошадей их теперь тоже было не видно. Может, тын деревенские и не стали делать, но заборы между своими подворьями с немалой заботой и любовью соорудили, хотя и плетёные. А умно, если дров зимой не хватит, то чтобы в мороз или вьюгу в лес не ходить, хворост из забора в первое время спасёт, новый летом сплести не трудно. Хм, двойное назначение. Убирая лук и пустой колчан, я отнёс их в свой закуток и оставил там, после чего спустился. У той четвёрки, что внизу стояла, это я про коней, на сёдлах были закреплены колчаны, а в специальных чехлах находились луки, надо их осмотреть. Правда, сейчас мне это вряд ли что даст, тот люк наверху, что выходил на центр деревни, давно уже под прицелом, и если кто там мелькнёт или стрела вылетит, в ответ сразу накроют тучей стрел. Могут и зацепить, так что луки пока для меня не то оружие, которое в ближайшее время может понадобиться, однако на всякий случай приготовить тот лук, что по руке, всё же стоит. Осмотрев луки, я взял тот, что мне больше понравился, отобрал два колчана стрел, не сортируя их, тут расстояние небольшое, уже всё равно есть там кривизна или нет, и отнёс наверх. Потом снова спустился и, задумчиво осмотревшись, улыбнулся от пришедшей мысли. Сбегав за верёвкой, тут в сарае я их почему-то не нашёл, лишь старую упряжь, а арканов на сёдлах трофейных коней не было, я стал делать замок на входные ворота. Одну створку я закрепил намертво, забив засов трофейным кинжалом, теперь эта створка застопорена засовом, что входил в верхний паз рамы ворот. Вторая открывалась, но я к ней привязал верёвку, а ту к телеге, поставленной на попа, пришлось лошадь задействовать, чтобы её так поставить. Теперь сильный удар ногой по телеге, та падает на кузов, верёвка натягивается и захлопывает ворота, но сейчас она ослаблена. Убедившись, что всё готово, я подошёл к створке и, открыв засов, слегка толкнул ногой створку, и та под негромкий скрип стала медленно открываться, я же успел уйти в темноту и, достав обе сабли, стал ждать. Всё то время, что я работал, вокруг сарая слышалось множественное шебуршение под хруст снега. Строение уже окружили, судя по мелькавшим теням в щелях, возможно, пытались рассмотреть, что внутри происходит, дальше пошли угрозы, причём довольно изобретательные, но я не обращал на них внимания и работал, тем более в сарае было так темно, что вряд ли что получись бы рассмотреть. Один молодой ордынец, видимо на адреналине, с коня попытался запрыгнуть в грузовой люк на втором этаже, у него это даже получилось, зацепился и стал подтягиваться, но я уже услышал возню и, взбежав по лестнице, схватил самострел и выстрелил в него. Попал, куда и метил, в грудь. Тот уже стоял на коленях и попытался закрыться щитом, да куда там. Болт и щит пробил, и его, так что он выпал наружу, под крики нападающих, и больше подобных попыток те не предпринимали. А когда с моего разрешения ногой одна створка вдруг стала открываться, сама да ещё с таким зловещим скрипом, ордынцы поначалу опешили. А потом под грозный окрик-приказ старшего толпой рванули ко входу. Распахнув створку, вторую не смогли, и так же толпой с саблями в руках забежали в сарай, а я, убедившись, что двое последних забежали, толчком плеча уронил телегу, верёвка натянулась и захлопнула створку. Ордынцы со свету оказались в полной темноте, а вот для меня ситуация оказалась, как в полигонных условиях, и я не стал медлить. А вообще ордынцев, что устроили налёт на деревню, оказалось куда больше, чем я думал первоначально. Четверо тут в сарае, ещё четверых стрелами побил, пока это не обнаружили, потом ещё пятнадцать поранил да побил, уже больше двух десятков, а тут в сарай вломилось столько же, причём один молодняк без старших-наставников, и сколько-то остаётся на подстраховке с луками снаружи. Похоже, я с полусотней столкнулся. Хе-хе, как в том лесу, когда князя Вознесенского случайно освободил. Знал бы, добил бы его там же, чтобы потом проблем в жизни не иметь. А вот с этим десятком, да ещё ослеплённым темнотой, как бы странно это ни звучало, удалось разобраться в несколько секунд, мне кажется, даже минуты не прошло, я, не церемонясь, срубал руки и колол в шеи молодых воинов, и для меня противников тут не было. Хотя некоторые со страху махали саблями сослепу во все стороны, раня своих же товарищей. Добив последних и убедившись, что подранков нет, я покосился на пленника, у того глаза к темноте-то привыкли, он уже пришёл в себя и видел побоище, что я устроил, потом с не менее большими глазами наблюдал, как я снова конём поднимаю телегу, освобождая натяжение верёвки. А то по началу боя в створку колотили, пытаясь открыть, а сейчас всё стихло, наверху тоже чисто, никто не пытался проникнуть, так что, тихонько толкнув створку ногой, отчего та снова стала медленно со скрипом открываться, я стал ожидать следующих гостей. Вот только в этот раз никто на штурм не спешил. Уж не знаю, почему. Поначалу, когда створка распахнулась, на неё несколько недоуменно и даже со страхом смотрели, и тишина-а, но, не дождавшись атаки, я стал ожидать дальнейших действий ордынцев. Если старший из наставников не дурак, то сейчас будут переговоры. Думаю, их интересует тот татарчонок в богатых одеждах, что у меня связанный лежит, не зря я рассмотрел его одеяния и решил брать в плен. Не найдя его среди убитых, те логично предположили, что он у меня, но живой или мёртвый, неизвестно. Первый штурм закончился пшиком. Это нападающим было видно отчётливо, трупы через открытую створку можно рассмотреть. Я не поленился, воткнул в тела убитых их же оружие, сабли в основном, точно мертвы, вот и остаются лишь переговоры. Будем ждать. А чтобы поторопить их, нужно показать пленного, а то ещё надумают сарай поджечь. Подскочив к пленнику, я поднял его за шкирку и сопроводил к выходу, а тот мог только семенить. Помахав рукой, чтобы привлечь внимание, я осторожно показал его. Стрелы в него не прилетело, как я опасался, и убедившись, что его опознали, по возгласам понял, вернул на место и привязал к крюку, вбитому в стену, чтобы уползти не мог. Руки за спиной связны, кляп – не-е, теперь никуда не денется. – Урус, переговоры! – наконец услышал я крик. А чуть позже подал голос староста деревни, видимо среди пленников его нашли. – Алексей, это я, староста Прохор. Не бери греха на душу, делай, что говорят поганы… Ой! – послышался недолгий шорох, бормотание, и тот продолжил уже плачущим голосом: – Алешенька, делай, что говорят эти лучшие воины степи. Я только хмыкнул на эти слова и громко, чтобы хорошо было слышно, но не выходя на видное место, мало ли кто из татар на звук умеет стрелять, сказал: – Прохор, я к тебе лично ничего не имею. Но не стоит тебе на поганых работать. Ты лучше посиди в сторонке, подожди, пока я последних добью. Сколько их там осталось? – Три руки, – услышал я, и почти сразу раздалось несколько глухих ударов, как будто ударили несколько раз по мешку с мукой, после чего раздался стон, и староста больше голоса не подавал. А вот я задумался, три руки – это пятнадцать человек, ну или близкое к этому количество воинов. Немало осталось, но это не все пять десятков, а куда меньше. Шансы, значит, увеличиваются, а то я тут подумал, вдруг их тут сотня. Значит, всё же полусотня выходит. Ладно, время идёт, вечер наступает, скоро стемнеет, и тут уже я развернусь, будем от этого отталкиваться. По крайней мере, то, что я потом буду преследовать эту группу, факт, пусть и пешком, но по следам пойду. Хотя у меня кони трофейные, почему бы и на них не преследовать? Посмотрим, а пока ждём. И ожидание не заставило себя ждать. Заставив замолчать старосту, татары чего-то задумали. Я посмотрел в щель, тот у ворот был, живой, уползал с разбитым лицом в сторону, причём так, чтобы ордынцы не отвлекались на него, не привлекая внимания, да и на пути чтобы не оказаться. Затихарился у сугроба, в общем. – Урус, – снова услышал я тот же окрик, не молодой кричал, видимо из наставников, что знал русский язык. – Отдай пленника по-хорошему, иначе спалим сарай. – Палите, я-то уйду, отобьюсь, а ваш… – договорить я не успел, рядом с головой просвистела стрела, уйдя вглубь сарая, и там зазвенела в стене, никого не ранив. Вот как? Вызвали меня, значит, на разговор и выстрелили на звук? Как только смогли, я же стоял в мёртвой зоне? А-а-а, понял, между открытой створкой и рамой ворот была щель сантиметров в десять, и вот её и использовали для выстрела, по-другому никак было. А молодцы. Не ожидал. Сам я после выстрела тут же застонал жалобно так и потопал ногами, как будто упал и забился в конвульсиях, а сам достал сабли, приготовившись к атаке. И она не заставила себя долго ждать, сначала упали тени снаружи. Выглянув через щель, я метнулся от створки вглубь сарая. Наблюдая из укрытия, я обнаружил, как в проём входят четверо молодых воинов, снова без наставников, двое впереди шли с щитами в левой руке и саблями в другой, прикрываясь, а позади за каждым, упираясь в спину, с луками наготове, уже напарники. Наконечники стрел смотрели над плечами ведущих, готовые поразить любого, кто шевельнётся в темноте. Надо сказать, эти две пары поначалу замерли в проёме ворот, пока глаза привыкали к темноте, шаря ими в поисках меня, но я уже стоял не за соседней закрытой створкой, иначе те уже заметили бы, а за стоявшей на корме телегой, укрывшись за ней, так что те меня не видели. Лошадей в углу, пленника, что мычал у стены, это они рассмотреть в виде силуэтов могли, но не более, глаза ещё привыкали. Потянув телегу, я встал так, что она должна падать в мою сторону, закрывая створку, но я спокойно сделал шаг вбок, уходя от неё. Лучники среагировали на движение и выпустили стрелы, что с дробным стуком впились в днище падающего утяжеления, верёвка снова натянулась, и с глухим стуком ворота закрылись, и воины оказались практически в полной для них темноте. Всё же времени для адаптации я им не дал. Лучники уже шустро накладывали новые стрелы, да поздно, атаковал я их дистанционно. До самострела, что лежал наверху у края люка, не добраться, а я его держал снаряжённым, чтобы выстрелить в тех, кто в грузовой люк наверху полезет, он бы сейчас пригодился, однако имелись также ножи. Рогатина осталась прислонённой к закрытой створке и пока мне была недоступна. Но тут и ножей вполне хватило, лучники не видели броска и проморгали его, оба ножа вошли им в глазницы, и те завалились назад, падая. Я же, подскочив к воинам, отбил один удар в полуслепую, чёрт, они меня видят, ещё сверху через люк свет падает вниз, силуэт на фоне пятна показывает, но всё равно у обоих ордынцев шансов не было, держать строй они не умели, сначала одного пронзил в бок и добил в горло, а потом и второго. Сдаться те не пожелали, да я и не стал бы брать, не тот случай. Потом, подхватив щит, жаль, я не снял с сёдел трофейных коней такие же щиты, нужная штука, оказывается, поднялся наверх и стал обозревать окрестности. Ага, у полона на виду я видел одного ордынца, тот сидел на лошади спокойно, будучи уверенным, что его дружки-товарищи окончательно блокировали меня. Был ещё один, но у этого я только рыжую меховую шапку видел. Отложив щит, я сел на краю люка, свесив ноги, и стал перебирать трофейные стрелы, отобрал три подходящих и занялся делом. К одной стреле привязал засапожный нож, но не сильно, чтобы от удара тот мог сорваться с привязи и его можно было подобрать со снега и начать резать верёвки у полонян. То есть да, я собирался освободить полон, пользуясь тем, что основная банда собралась у моего сарая. Пусть бегут в лес к своим схронам. По крайней мере, если есть такая возможность, шанс дать им я был обязан. Наконец закончив, всё это время ордынцы о чём-то шушукались снаружи, давая мне время, сначала звали эту четвёрку, ну а когда та не отозвалась и стало ясно, что уже не дозовёшься, так и совещались о чём-то. Да понятно о чём, как меня аккуратно взять, все самые действенные методы они уже испробовали и теперь пытались найти ещё одну идею, пока воины под рукой имелись. Десяток всё же оставался. Так вот, закончив, я отошёл вглубь сарая и встал так, чтобы не только шапку охранника видеть, но и голову с шеей, и, натянув тетиву, спустил её, отправляя стрелу в полёт. Хороший лук, попал куда хотел, стрела пробила голову ордынца, и тот исчез из виду. Но уже летела вторая стрела, что пробила грудь второго охранника, которого вместе с лошадью было видно. Ну, и пустил третью стрелу с ножом. Та воткнулась в бревно сарая рядом с головой связанного мужичка, так что все посмотрели на неё и не могли не заметить привязанный нож, тот почему-то с верёвок не сорвался, как я спланировал. Ничего, зашевелились, вон, потянулись к ножу. И судя по тому, что мужик это делал, он не опасался охранников, значит, третьего не было, хотя я стоял наготове со стрелой на луке, страхуя полонян. Ордынцы у сарая всё же заметили мои действия, что я куда-то стреляю, и куда, догадаться было не сложно, потому загомонили возмущённо. А вот действия мужичка возмутили не только меня, но и полонян. Вырвав нож из плена верёвок, благо руки у него спереди были связаны, тот быстро срезал верёвки на руках, а потом на ногах, освобождая себя, и, вскочив, рванул к выходу из деревни, не забыв прихватить нож с собой. А ведь ордынцы хоть и отправили пару человек, чтобы проверить, как там полон и охранники, ещё до места не добрались. Шли-то пешком, укрываясь в мёртвой зоне за оградами. В общем, я решил проучить урода, уже наложенная стрела была готова сорваться, но поздно, тот скрылся с глаз, ушёл в мёртвую зону. Но ничего, я памятливый, достану ещё. Если его деревенские потом не отмудохают, те, что в живых останутся, это я сделаю, руки-ноги переломаю, посмотрим, как тот выживет в одиночку. Сомневаюсь, что после такого кто к нему на помощь придёт. Сам сдохнет от голода. Это если у него семьи нет, а её тот бросил с остальными. Нет, тех, кто отправился к полонянам, мне не достать, так что, вернувшись к луку, я, прикрываясь щитами, снова сел и стал вязать к стреле следующий нож. У меня их, благодаря телам внизу, было в достаточном количестве. О, пока есть время и тела не закоченели, надо трофеями заняться. Всё равно ордынцы чего-то молчат, видимо продолжают переваривать очередную неудачу. Полон снова взяли под контроль, только в этот раз на виду я никого не видел из охраны, так что пускать стрелу с ножом смысла уже не было, поэтому, оставив лук наверху, я спустился и занялся самым приятным делом, что обычно происходит после боя, если победа за нами остаётся, сбором трофеев. Начал с той тройки, что была с пленником, а то они уже почти остыли. Да не почти, как есть остыли. Помучился, пока всё ценное снял с них. Потом и за остальных принялся. Всё сносил в кучу общую, наверху у своего закутка, не поленившись поднять наверх по шаткой деревянной приставной лестнице. Из защиты были шесть щитов, те, что гурьбой забегали, их не имели, восемь кольчуг было, две очень хорошего качества и одна моего размера. Это если на лето, остальные и так налезут поверх зимней одежды, а то я совсем без защиты. Было двенадцать шлемов, и три из них явно русских ратников, остроконечные. Я померил пару, но с сожалением отложил в сторону, слишком блестят, могут блик дать, а получить за это стрелу я не хотел. Потом зачерню. Я уже успел собрать трофеи и как раз изучал чересседельные сумки на конях, кстати, всего на одном они были, я подозреваю, тот раньше пленнику принадлежал, что подтверждало мои предложения о том, что где-то в лесу у ордынцев лагерь, там они и оставили вьючных лошадей и, возможно, полон, если брали его ещё где-то. В это время створки ворот буквально затряслись от мощных ударов. Я было подумал, что их топорами прорубали, но сомневаюсь, тут что-то другое было. Ну не знаю, давно бы петли срубили и ворвались внутрь, я бы так и сделал, а эти чего думают? Они явно что-то своё придумали, но вот что? Прильнув к щели между брёвен, я рассмотрел верёвки, что тянулись от ворот к коням, их тут с десяток было на подворье. Сразу сообразив, что происходит, я рванул наверх и поднялся по лестнице, схватив самострел, да было поздно, гортанный крик, рывок, и лошади вырвали ворота, причём вместе с рамой. А ордынцы поступили вот как, привязали к копьям верёвки, швырнули их в створки, именно этот глухой перестук я слышал и видел два показавшихся острия наконечников из створок, ну и потом лошадями выдернули всё, что я только что лично наблюдал. Устроившись лёжа у люка, я прицелился в светлый проём и, когда там появились прикрываемые щитами воины, выстрелил, и болт, пробив щит, поразил скрывающегося за ним хозяина, и тот стал оседать, но его место тут же занял другой. В этот раз в строю были и наставники, похоже все пошли. Девять их, так и есть. Один-двое должны быть снаружи, с луком наготове, вдруг я какую каверзу приготовлю. А я приготовлю. Ещё о чём я успел мельком пожалеть, что не успел лестницу втянуть наверх, только толкнул ногой, чтобы та упала, и всё.