В одном месте на перекрёстке мне пост встретился. Я его издалека засёк, спасибо магическому прибору ночного видения. Убрав велосипед и подобравшись к посту, последние метры по-пластунски полз, я ледяными стрелками уничтожил там всех. Да и было-то всего семь человек: трое немцев и четверо полицаев в красноармейской форме с повязками на рукаве. Двое из них бодрствовали, и сначала я их убрал, а потом остальных, спящих в палатке. Пулемётное гнездо имелось, в котором стоял наш «максим» с щитком, колёсным станком, в полном порядке, три запасные ленты, ящик патронов. У полицаев оружие простенькое – винтовки Мосина, я с них кроме оружия и подсумков только сапоги снял, хорошие они были. С немцев же всё снял, даже нательное бельё. Тем более стрелял я в голову, форма нигде не запачкалась, и два комплекта мне вполне подходили. У немцев два карабина было да автомат, такой же, как у меня. Автоматчик фельдфебелем оказался, видимо старший, у него ещё и пистолет в кобуре имелся. Единственное транспортное средство на посту – мотоцикл БМВ с МГ на коляске. Тоже трофей. Раньше я как-то два таких захватил, когда комиссара освобождал, но забрать не смог, некуда было, а сейчас легко, что я и сделал. А по документам немцы из тыловой охранной дивизии, не жандармы, блях не было. На посту, собирая трофеи, я задержался на полчаса, и теперь, снова достав велосипед, покатил дальше. И вот часам к двум ночи вдали показались окраины города. Но я к ним не поехал, в стороне на поле заметил самолёты. Отлично, авиации у меня не было, никакой, теперь будет. Даже выбрать есть из чего. Я как зенитчик не могу пройти мимо, не поквитавшись, накипело, тем более на аэродроме я засёк несколько характерных силуэтов лаптёжников. В принципе, отличный штурмовик, тоже заберу. Но только то, что в хорошем состоянии, если самолёты в хлам изношены, уже не интересно, я больше ремонтом буду заниматься, чем полётами. Это так, мало ли где я личную войну устрою, неплохо было бы иметь такое подспорье. А вот летать придётся подучиться. На таких скоростных, к тому же ещё и боевых машинах летать мне не доводилось. Я на «Сессне» учился летать, а у той двести километров в час – потолок, учебная машинка. Думаю найти инструктора и полетать мне удастся, но за границей, в Союзе не дадут, если только официально в аэроклуб пойду. Ну или с каким лётчиком лично договорюсь. Убрав велосипед, я подкрался к аэродрому. Мне в помощь снова на небо наползли тучи, скрыв луну. Охраняли аэродром неплохо, да и забор он имел, всё же это наш бывший военный аэродром, имевший бетонную полосу. Найдя место, где охраны нет, я перебрался через забор и, пропустив парный патруль, быстро направился к стоянке техники. Я видел там крупные силуэты бомбардировщиков, стремительные – штурмовиков и хищные – истребителей. Уже неплохо. Стоянка не была пуста, на ней велись работы, обслуживали пару истребителей. Выкрасть механика, который направился в сторону зданий, удалось без особых проблем – вырубил, связал и оттащил к ангарам, где рядом никого не было. Там привёл его в сознание и вскоре добился того, чтобы он отвечал быстро и откровенно. К счастью, мне достался знающий специалист, старший механик в звании фельдфебеля. Аэродром не был фронтовым, но на нём дислоцировались и боевые самолёты. Две пары истребителей для защиты города, плюс ещё одна – ночников для перехвата советских бомбардировщиков, которые изредка ночью совершают налёты. Потом – самолёт-разведчик «Юнкерс-88», он работает в основном по заявкам охранных дивизий на уже занятых территориях. Есть два разведчика на базе лёгкого самолёта «шторьх». Третий «шторьх» – в модификации санитарного самолёта. Ещё на аэродроме дислоцируются две группы – транспортная и бомбардировочная. В последней – четырнадцать «Хейнкель-111», было шестнадцать, но двое не вернулись с боевого задания. В транспортной группе – пять «Юнкерс-52», три «Хейнкель-111» в комплектации с буксировщиком планёров и два советских транспортных самолёта ПС-84, захваченные здесь в первые недели войны. Эту группу использовала немецкая разведка для заброски в тыл наших войск своих людей. Это всё, что числилось на аэродроме, но самолётов было больше, и фельдфебель это подтвердил. Из Германии на фронт перегонялась группа боевых самолётов, и здесь они были на дозаправке и ночёвке. Завтра утром отправляются дальше. А лишние самолёты – это восемь «Юнкерс-87», тех самых лаптёжников, что я рассмотрел издали. Новенькие машины, только с завода, перегоняют своим ходом, заодно проводя лётные испытания. Отлично. Ну и ещё один лишний самолёт был – чисто пассажирский «Юнкерс-52», который доставил несколько генералов и завтра должен вылететь обратно в Германию. Из наземной техники: три бензовоза, машины зарядки аккумуляторов и другая аэродромная техника, несколько штабных машин и мотоциклов. Броневик имелся и два бронетранспортёра с зенитными пулемётами. На складах – запасы топлива, бомбы, запасные части для самолётов. В общем, всё, что мне нужно. Где отдыхает и живёт лётный состав, мне известно. Их я посещу последними. А пока, сунув механику в рот кляп, велел ему вести меня по складам, сперва их подчищу, а потом и остальным займусь. Посещение склада ГСМ вылилось в то, что две огромные цистерны с топливом, авиационным бензином, ушли в мои закрома, оставив в земле две ямины в форме этих цистерн, все бочки с бензином и разными горюче-смазочными материалами. Дальше был склад боеприпасов, от патронов к пулемётам и пушек до авиабомб, всё же здесь бомбардировочная часть дислоцировалась. Как оказалось, часть бомб были наши, не успели растратить. Всё это я вычистил. Прошли в сарай, где хранились парашюты, их там около сотни было, всё забрал. Потом мы зашли в помещение с лётными костюмами и шлемофонами, и это прибрал. Очистил я и склад продовольствия, лётных пайков теперь надолго хватит. Затем взял аэродромную технику и большую часть самолётов, это все разведчики, плюс санитарный самолёт, новенькие штурмовики, истребители – к тому моменту, как мы добрались до них, работы уже закончились и заправку после вылета произвели. Подозреваю, ночники за нашим транспортником вылетали. Все бомбардировщики и транспортники, включая бывшие наши, ушли в браслет. Тут я приметил, что за ангарами ещё поле техники находится, там оказалась советская, как пренебрежительно ответил фельдфебель, а когда снова смог дышать после удара под дых, тут же сообщил, что там есть много интересного для меня. А именно: четыре «Чайки», два ишачка, один Як-1, один Миг-1, три ЛаГГ-3, четыре Ил-2, два По-2 и два Пе-2. Всю эту технику готовят к показу в честь прибытия на аэродром некоего Геринга, главы люфтваффе. Советские машины привели в порядок, они заправлены, но вооружение разряжено. Так что мы посетили и эту стоянку, и я прибрал всю рабочую технику, ну и часть повреждённой. Последняя для донорства. Потом захватил зенитки, уничтожив охрану у них, две батареи были, одна «восемь – восемь», другая мелких автоматических пушек, четырёхствольных, под одного наводчика. И посетил штаб, убрав охрану и дежурного. Забрал все карты и радиостанцию. Дальше был арсенал и, наконец, казармы лётного состава и технического персонала. Это было трёхэтажное общежитие: внизу – казармы, а наверху – небольшие офицерские квартирки. Отправив механика на тот свет, я разлил бензин из шести бочек на первом этаже и рванул наружу, так как от резкого запаха начали просыпаться люди. Выбежав, пустил внутрь сигнальную ракету. Полыхнуло так, что вылетели стёкла, и под ор заживо сгорающих людей я побежал прочь. Полыхала казарма знатно, многие прыгали с верхних этажей, но это было бессмысленно, вокруг здания я тоже бензин разлил. Выжить шансов не было. Это вам за обстрел и бомбёжку санитарных эшелонов, медсанбатов и госпиталей. * * * Потянувшись, я зевнул и посмотрел на дорогу. С момента уничтожения аэродрома прошло шесть дней, и я решил, что хватит, пора и честь знать. Я прикинул и понял, что генерала брать слишком жирно, излишне внимания к себе привлеку, чего не хотелось бы. Поэтому майора, ну максимум полковника взять, показать местным подпольщикам, и пусть нас вывозят. К осуществлению этого плана я и готовился. Как сообщил язык, фельдполицай, тут вскоре будет проезжать оберст, то есть подполковник, начальник штаба охранной дивизии, птица довольно высокого полёта, вот его я и хотел захватить. А вообще эти шесть дней прошли продуктивно, я даже с той группой встретился, к которой меня сбрасывали. Правда, пообщаться не удалось, да и то потому, что я не желал… После зачистки аэродрома, отъехав километров на десять, я в овражке сделал землянку с помощью стихии Земли – не найдёшь, если не знать где, – и отлично выспался. То, что вокруг паника и поиски царят, это пофиг, пусть ищут, кто аэродром уничтожил, мне всё равно. Позавтракал и, выбравшись из укрытия, взобрался на холм и с интересом стал наблюдать за дорогой. Видел всё хорошо. Ох как суетятся! В низине на перекрёстке ещё пост поставили, мотоцикл и три солдата, по бляхам – жандармы. И тут смотрю, колонна знакомая поднимается на возвышенность и двигается в сторону Минска. Так это те, которые меня встречали, ну да, два грузовика и три мотоцикла. Они и есть. Точно, в Минске у них дело. А сейчас волнуются, не понимая, что происходит. Подгадил я им малину, хе-хе. И решил подставиться советским разведчикам, но чтобы они поняли, что я на их стороне. Спустился с холма и бегом рванул к посту. Тут местность удобная, меня не видели, а вблизи уже по-пластунски подбирался. И когда наши поднялись на холм, откуда видно пост, я встал и, держа автомат над головой, пошёл к посту, на корявом немецком крича, что я сдаюсь, что не хочу воевать против солдат великого Третьего рейха. Жандармы велели бросить оружие и скинуть с себя всё. Я так и сделал, потом поднял руки. И чую прицел на спине, думаю, меня могли и пристрелить свои за предательство. А когда мордатый унтер начал хлопать меня по карманам, а другие солдаты осматривали окрестности, один ли я здесь, то я врезал унтеру по морде и сделал вид, что бросаю с рук ножи, а на самом деле пустил ледяные стрелы, и два оставшихся немца упали. Демонстративно добавив пару раз унтеру, я заспешил. Забрав свои вещи и оружие, обыскал убитых немцев, в ранки от стрел ударяя ножом, чтобы было понятно, как их убили. Собрал трофеи и заметил, что ко мне с холма катят все три мотоцикла. Я тут же закинул в коляску унтера, который всё ещё был без сознания, прыгнул за руль мотоцикла и с пробуксовкой тронулся с места. Проходя с заносом повороты, я смылся, сразу уйдя с трассы. Следующие дни и описывать-то нечего. Допросил унтера, он сообщил, где находятся пункты сбора советской техники и вооружения. Я их посетил за пару дней. Немало вооружения набрал, запасов топлива, КВ-1 заимел в количестве шести штук в ремонтном батальоне, где их восстанавливали на заводе в Минске, тридцать-четвёрок с десяток. Там же три немецкие четвёрки, пять троек, две двойки, четыре штуг-3 и шесть бронетранспортёров. Брал то, что уже прошло через руки немецких мастеров и было готово к применению. То, что кресты на них намалёваны, меня не смущало. Боеприпасы со складов взял к ним. На одном из пунктов сбора трофейного вооружения с два десятка советских зениток собрал, половина пулемётные, половина пушечные, автоматические. Тяжёлые не брал. Снаряды и патроны к зениткам были, и немало. Орудий артиллерийских набрал по паре штук, но всех систем, от лёгких до тяжёлых новейших гаубиц. Миномёты также. Техника… Грузовиков не так и много, немцы сами их используют, особенно нашего «Захара» уважают за неприхотливость, но тракторы встретились и артиллерийские тягачи. Взял. Около пятисот СВТ набрал в ящиках, мосинки не интересовали, они у меня и так были, пулемёты и всё такое, это заинтересовало. Одних пехотных ДШК было тридцать три. Однако жемчужина того, что я увёл у немцев, – это два бывших советских бронекатера с танковыми пушками впереди и на корме, спаренной зениткой из ДШК, они сами их восстановили и на службу поставили, так что они в полном порядке были. Ещё у немцев состав с топливом на станции в Минске украл, один паровоз остался. А замаскировал это уничтожением эшелона с боеприпасами, там уже не разобрать, был этот состав или нет. Всё горело и взрывалось. В половине цистерн дизельное топливо было, во остальных – бензин для грузовиков и мотоциклов. Вот уж я затарился… Браслет полным стал, всего три процента свободного места осталось. Я переоделся в гражданское, добыл, и два дня прожил в Минске, ища амулеты. Попался всего один предмет, золотая цепочка, похожая на мужскую шейную, но с висюльками с двух сторон. Пока не знаю, что это, но светилось от маны. Больше ничего не нашёл, музеи тут закрыты и пусты, я проник и осмотрел. Зато, когда ночью возвращался от антиквара, то случайно наткнулся на подпольщиков. Они ночью с радистом за город шли, вот я и проследил за ними. Они докладывали об аэродроме и взорванной станции. Я даже подслушал, когда следующий сеанс связи. И мы сегодня ночью «случайно» столкнёмся… Тут раздался шум нескольких моторов, и я приготовился: будем брать офицера. О, так мне ещё бронетранспортёр пригнали в подарок? Я рад. Гул моторов нашего транспортного самолёта убаюкивал, и я был доволен. Всё вышло, как я и задумывал. Взял оберста, причём с его адъютантом в звании обер-лейтенанта, потом «случайно» вышел ночью на группу, что вела радиста, чуть до стрельбы не дошло, но опознались. Я так и представился, мол, командир зенитной батареи лейтенант Крайнов. И на вопрос, какого хрена я тут делаю, поплакался, как, меня не спрося, с самолёта на днях выбросили, ветер унёс, и я заблудился. Мол, я домой к своим хочу, вон, двух офицеров в плен смог захватить. И следующей ночью нас забрали с парой раненых подпольщиков. Лечу обратно. А какая была задача у той разведгруппы, я смог узнать, подпольщики сообщили, они в этом участвовали. Боевая группа должна была напасть на здание гестапо в центре Минска и забрать оттуда своего человека. Я же говорил, не просто так меня выбрали. Видимо, рассказали, как у моста я тараном шёл, а остальные за мной всё подчищали, и кто-то решил это дело повторить. Да ну их к чёрту! А сама операция сорвалась, немцы расстреляли их человека. Война, знаете ли. А вообще я рад, что по-своему сделал, если бы помог, то заставили и дальше так воевать, а оно мне надо? Я зенитчик и врач, а не диверсант и не штурмовик. Мы совершили посадку на том же фронтовом аэродроме, откуда вылетели, немцев и раненых у нас забрали, ну и особисты со мной пообщались. Я описал, что было, и предъявил пачку немецких документов и жетонов – доказательство моих приключений. Так что претензий ко мне не было, как и то, что я не смог вернуться к группе, ветер помешал. Спрашивали о аэродроме и станции, но я делал удивлённый вид и говорил: слышать от пленных слышал, но ко мне это какое отношение имеет? Мне выдали предписание явиться в кадровый отдел нашей армии, получить новое назначение, но это завтра, а сейчас я завалился на койку в одной из землянок у летунов и уснул. А проснулся днём от заполошной стрельбы зениток и бомбёжки. Выбежал наружу, и меня тут же сбил с ног воздушный удар. Потом рядом рванула авиабомба, совсем рядом, метрах в пяти, сотка, не меньше, и уровень зарядки моего амулета скакнул к нулю, пять процентов всего. И не успел я его зарядить, как следующий разрыв отправил меня во тьму. Допрыгался. И чего я ночью не укатил в штаб, ведь была попутная машина! Видишь ли, не захотел с особистами ехать, они из нашей армии были. Вот теперь и получил. Интересно закончилась эта эпопея со снятием меня с командования батареей. Ну ладно, если очнусь, то узнаю, что со мной. Если что серьёзное, я того полковника точно найду и грохну. Напомню, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.