Машину я утопил и, неся трофеи – карабин водителя, автомат и пистолет офицера, что ехал в кабине, ранцы обоих и боеприпасы, – добрался до аэродрома. Всё так же по кустам двигался, не выходя на дорогу или какие другие открытые местности, и вот потихоньку, к наступлению темноты, успел добраться до места. С учётом того, что машину я утопил километрах в четырёх от аэродрома, идти не так и далеко было, но груза много, пришлось всё в два приёма переносить и укрывать у аэродрома. Потом подобрался ближе и в бинокль изучил местность. Ограды как таковой не было, полоса с колючей проволокой, на ней висели консервные банки, несколько пулемётных гнёзд, да патрули пару раз обходят территорию. На самом аэродроме всего один самолёт, где, подняв капот, возился единственный техник, занимаясь обслуживанием машины. На полноценный ремонт не похоже, и народу было бы больше, и инструментов, так что точно обслуживал. Думаю, сейчас закончит. Так и оказалось, закрыв капот, тот стал уносить инструменты в небольшой сарай, у которого стоял советский ЗИС-топливозаправщик, который немцы, видимо, использовали с той же целью. Дождавшись полуночи, я вздремнул. К счастью, проснулся за пару часов до рассвета. Я аккуратно проделал проход, просто ветками поднял колючку, стараясь не потревожить банки, и перетащил вещи на территорию. Пропустив патруль, я в один приём перенёс все вещи к самолёту. В два не стал, опасался, что обнаружат. Вскрыть дверь удалось без проблем. Ручка торчала в двери, она вставная была, открыл и вытащил из проёма. Вот внутри уже постоянная имелась. Я осмотрел салон, это была грузопассажирская модель. Тут стояли два ряда пассажирских сидений у бортов, где имелись иллюминаторы, но также и отдельный багажный отсек в хвосте. Именно в салон я и убрал свои вещи. Сложил на сиденьях и пристегнул. Чтобы если кто заглянет в салон, не увидел их, как и меня. Теперь по поводу самого самолёта. Это была не «тётушка», тот самый транспортный «юнкерс», на который я, честно сказать, рассчитывал, но это и не «шторьх» был. Это была та машина, что в Германии эксплуатируют мало, а именно «дуглас». Причём новенький. Осмотрев его таблички, там дата обычно стоит, я обнаружил, что он февраля этого года. Вот пиндосы сволочи, войну они Германии объявили, а сами технику немцам поставляют. Ага, бизнес – ничего личного. А войну те действительно объявили, японцы нанесли их базе на Гавайях куда как более сокрушительный удар. Насколько я понял, наши советами помогли, чтобы там ещё авианосцы не упустить. Стёрли всё, что там было, и теперь беспредельно властвовали на Тихом океане, установив блокаду у панамских шлюзов. Там воздушные сражения шли, довольно долго. Японцы шлюзы бомбили, камикадзе натравливали. И повредили, как бы америкосы их отчаянно ни защищали. А потом ушли, там ремонту на год, не меньше, потом вернутся и продолжат, а пока те захватывали всё, что им нравилось. Однако, как бы то ни было, пусть пока акваторию Тихого океана пиндосы и не контролируют, но торговать им с немцами это ничуть не мешает. Я же говорю, суки. Я ожидал лётчиков, что будут осматривать машину, если повезёт, то получат разрешение на взлёт, вдруг что-нибудь перевезти или кого-нибудь срочно потребуется? Беру их в плен, оружие есть, верёвки заранее нарезаны и кляпы тоже подготовлены. Спокойно поднимаю машину, наземные службы не должны обеспокоиться, и лечу к ним в тыл. Хотя посмотрю по полётному заданию летчиков, может, придерживаться их маршрута буду, если он с моим совпадает. Я оттого и вещи в грузовой отсек не убирал, вдруг что грузить будут, а там моё сложено. На сиденьях лежат, и ладно, не мешает. А заметить их и меня возможно, только когда лётчики будут по проходу между кресел двигаться к кабине. От входа их не видно. Вот такой план у меня был. После прошлых моих угонов, если у немцев и была проведена работа, чтобы предотвратить подобные случаи, то тут такой подготовки не заметно. Ну, или немцы расслабились. Год почти прошёл с момента, как я у них самолёты перестал угонять или аэродромы с личным составом или техникой уничтожать. Ждать пришлось долго. Прошло утро, наступило обеденное время, техник не показывался, но к обеду, было полпервого, появилось шевеление у самолёта. Уф, а я уж и не надеялся. Пусть самолёт и стоял под маскировочной сетью, натянутой на длинных шестах, но всё равно прогрели салон солнечные лучи изрядно. Хорошо, у меня две фляжки с водой были, они уже к концу подходили, но продержаться мне помогли. Поэтому, когда я заметил двух летунов – комбезы, шлемофоны, парашюты под задницами, точно они, – я напрягся. Сейчас это всё произойдёт. Механик машины тут же суетился, помогал. Он открыл дверь и пропустил летунов в салон, оставив дверь открытой, сам убирал колодки и стопоры с элеронов. Мне есть очень хотелось, я голодным был, но ничего не доставал из сидора, иначе запах пищи появится. Особенно если консервы открою. Это могло насторожить летунов. А так те спокойно поднялись в салон и направились к кабине, когда первый замер, удивлённо глядя в зрачок моего пистолета. – Что замер, Курт? – спросил второй и тоже замер, наблюдая, как его напарник медленно поднимает руки, он уже и сам видел пистолет и меня и стал повторять действия напарника, когда я прижал указательный палец к губам и стволом пистолета велел им поднять руки. Что мне сильно мешало, так это наличие иллюминаторов. Хорошо, техник в хвосте работал, снимая масксеть с шестов, иначе её просто сдует потоком воздуха от винтов. Там это быстро, положил шесты и скатал сеть. Я же, тихо говоря, велел сидеть летунам в кабине молча и проводить предполётную подготовку. Если всё выполнят, дал слово советского командира, что отпущу их живыми. Ну и разоружил, как же без этого. После чего те опустили руки и прошли в кабину, где стали заниматься делами, и я следил за ними, полулёжа в кресле за кабиной, чтобы меня снаружи не видно было. Следил внимательно, особенно за мимикой, мало ли сигнал решатся подать, однако нет, вполне послушными оказались. Выяснилось, что те меня опознали по фото из газет, это я из их шепотков понял. Всё же в репутации есть и некоторые плюсы. Также я забрал у них планшетку с картой и уточнил маршрут. Ого, в Дрезден летят с дозаправкой. Генерала с его помощником везут. А чуть позже и те прибыли. Погрузили в багажный отсек вещи и прошли в салон, где тоже были мной приняты и сели по своим местам, старясь выглядеть как обычно. Ну и оружие своё мне аккуратно передали. Было их не двое, а трое: генерал, полковник и молоденький лейтенант. А выполняли мои приказы по той же причине, сказал, что мне они неинтересны и я их отпущу, слово советского командира. Поверили. А куда им деваться было? Даже в их газетах было написано, что майор К. держит своё слово. Очевидцы об этом рассказывали. Тем более своё обещание я действительно собирался выполнить. Лётчики уже запустили двигатели, в принципе пассажиры проходили в салон, когда те гудели, прогреваясь. Тот парень, что сидел на месте второго пилота и штурмана, сходил и закрыл дверь, механик отошёл и дал отмашку, после чего самолёт пошёл на взлёт. Все сидели пристёгнутые, кроме меня, я боком устроился и отслеживал как летунов в кабине, так и пассажиров на своих местах. Я между ними сидел. Когда машина оказалась в воздухе, то, поднимаясь, направилась в тыл, после чего настала моя пора действовать. Всё оружие у меня в поклаже разряжено, было только два пистолета, что при мне, в полном боевом. Так что я велел лётчикам расстегнуться, когда мы набрали километровую высоту, и занять места за пассажирами, в конце, ближе к хвосту. Причём прижался к борту, пока они протискивались мимо, мало ли нападут. Но нет, не рискнули. Убедившись, что те пристегнулись и руки держат на виду, я устроился на месте пилота, тоже пристегнувшись, после чего убрал автопилот и стал поворачивать воздушное судно. Оставив аэродром километрах в тридцати по левому борту, направился на советскую сторону. После чего снова поставил автопилот. Оба лётчика были мрачными, видели, куда мы летим. Я встал у кабины, рассматривая пленников. Первым делом я спросил у командира борта: – Сколько у вас парашютов? – Два у нас со штурманом и один запасной в ящике в хвосте. – Достаньте его и наденьте на генерала. Сами используйте эти мои верёвки, но привяжите к себе двух других офицеров. Я говорил вам, что ваши жизни мне не нужны. Опыт выброса с парашютом и с дополнительным грузом у меня есть. Я выжил, и вы выживите. – Но это советские территории! – возмутился командир борта. – Кому как повезёт. Сможете сбежать и перебраться к своим, честь вам и хвала, нет – это уже сами виноваты. Нужно бегать уметь. Я же говорил, ваши жизни мне не нужны. Так что, будем сидеть? Я поглядывал на курс, а мы удалились километров на сто в глубь наших территорий, и законно опасаясь, что могут поднять истребители и сбить, кресты на самолёте были большие намалёваны, мне кажется, тут немцы больше своих опасались, чем наших. Однако все пятеро были готовы. Поэтому я развернулся и полетел обратно к линии фронта, а заметив под собой дорогу и марширующих бойцов с командирами, махнул рукой. По количеству, батальон куда-то топал. В результате командир борта открыл дверцу и, опустив очки на глаза, вместе полковником шагнул за борт. Потом генерал и за ним штурман с адъютантом. Легко убедил их сделать это. Главное, лицо зверское сделать и начать медленно поднимать пистолет. Раз, и салон чистый. Только купола трёх парашютов медленно уплывали за хвост. Вот так-то. Закрыв дверцу, я вернулся в кабину и, надев наушники, стал вызвать: – Майор К. вызывает советское командование. Прошу ответить. Только после третьего вызова ответили. Рацию я на нашу волну вывел, где обычно переговоры идут, а они и шли, только при моём вызове резко затихли, но вот ответили не сразу, а с заминкой. – Дежурный по штабу полковник Е. Уйдите с этой частоты, это открытая волна, немцы могут нас слушать. Если вы тот, кто говорите, то должны это понять. – Да нехай слушают. Слушай, полковник, я тут у немцев самолёт угнал, «дуглас» новенький, а в нём два лётчика, генерал с полковником и лейтенант-адъютант были. Мне они без надобности, и я их с парашютами выбросил в тридцати километрах за линией фронта, у нас в тылу. Записывай координаты… Там по дороге стрелковый батальон шёл, почти на головы им сбросил, если они всех не отловят, посылайте помощь для прочёсывания. Это всё, это было последнее сообщение майора К. Больше меня не услышите. Тут в эфире зазвучал один смутно знакомый голос, напористый, с командными интонациями. Я не сразу, но вспомнил, кто это: – Товарищ К., заглянуть ко мне не желаете? Узнали меня? – Товарищ маршал, конечно узнал, мы немало с вами пообщались в Кремле, где мне Золотую Звезду Героя вручали. Сейчас, извините, больше увидеться не сможем, – я слегка привстал и посмотрел на земли внизу. Как раз в стороне проплывал тот железнодорожный мост, где наша самоходка поработала, но я смотрел, как там сама машина. Наши пока её не тронули, если знать, где стоит, определить маскировку с километровой высоты можно, да и немцы её пока не нашли, и это хорошо. – Я слышал про ту историю, что в Москве произошла. Думаю, можно всё исправить, – похоже, Будённому было по фигу, что мы общались в открытом эфире, как, в принципе, и мне. – А что там в Москве произошло? Мне и самому интересно, а то я не в курсе. Просто сбежал от охраны, прихватив харчей, а потом на велосипеде по дорогам к фронту поехал. – Поговаривают, убил ты там командира, ссора была по пьяной лавочке. Потом опомнился, сбежал, и вот в розыске. – Это спецслужб работа, топорная только. Я не пью, вообще не напиваюсь, да и какая там драка? Им просто нужна веская причина, чтобы начать мои поиски, вот и придумали такую. Явно наспех. А она другая. СГВ тут действует, однако я теперь считаю, что подписки уже не действительны. – Майор К., напомню, что вы подписывались в неразглашении. – Заткнись, – просто сказал я неизвестному, что вклинился в нашу беседу, после чего продолжил: – Есть такие моменты, когда нужно переступать через принципы и говорить как есть. Так вот, товарищ маршал, главный секрет в том, что я не из вашего мира. Я жил в такой же копии Земли, только в будущем, аж из две тысячи одиннадцатого года попал в ваш мир. Я срочку служил в танковых войсках, старшина запаса, механик-водитель, участник боевых действий на Кавказе. Тут тоже по танковому делу пошёл. Все наработки, что я применял, воюя с немцами, всё это кровью и потом разработано в эту войну, разработано вами, товарищи бойцы и командиры, я учился по составленным вами наставлениям. Эта война и у нас шла. Она закончилась девятого мая сорок пятого в Берлине. Мы победили, но какой ценой, двадцать семь миллионов – вот наши потери, и половина из них гражданские, которых немцы на оккупированных территориях уничтожали. Однако в будущем врагами будут не они, после Победы проблем от немцев не было, проблемы были от союзников, что гадили исподтишка, да националистов с Украины и поляков. Предатели, что любят бить в спину. Давите их, как можете, так и давите. У нас Сталин их пожалел, после чего вся страна потом кровавыми слезами плакала, в лагеря отправил, а те, отсидев и вернувшись, устроили новую лесную войну, уничтожая наших людей в западных областях. У нас ещё в тысяча девятьсот девяностом году СССР рухнул. Весь цвет нации погибал на фронте, а отбросы выживали в тылу. Естественно, они и детей своих учили, и вырастали следующие ублюдки, что пришли к власти и продали страну, развалив её. Поэтому мой вам совет, выиграйте войну, не допускайте тех, кто в тылу отсиживался, к власти, и детей их тоже. Не воевал, в армии не отслужил, даже если из института, то второй сорт. Шанс тогда страну удержать в руках есть, но там сами думайте. А я возвращаюсь. Домой. Плохо меня у вас приняли, жил как в лагере, разве что видимость свободы была. Шаг вправо, шаг влево – попытка сбежать, прыжок вверх – попытка улететь, шаг назад – попытка соблазнить конвоира. Стреляют без предупреждения. Вот так я и жил в Москве. Всё, что знал, я передал, помог и начертил схемы самоходок и танков, что уже серийно выпускаются, дальше сами. Да и отношение было… скотское. Что у вас политики, что у нас, как… из одного помёта. Я потому и ушёл, чую, что до конца войны мне дожить не дадут, устроят какой несчастный случай. У нас в будущем, конечно, тоже всё хреново, но всё же легче, выжить легче. Прощай, маршал. Нравилось мне у вас, пока в Москву не попал. В эфире царило чёрте знает что, кто-то матерился, старясь заглушить меня, кто просил замолчать, лишь маршал грубо их посылал и слушал меня, очень внимательно, и думаю, не он один. Сорвав наушники, я бросил их на соседнее сиденье, отключив радиостанцию, и, снизившись до бреющего, летел дальше над верхушками деревьев. Немцы тоже наверняка слушали и теперь точно в воздух поднимут всё, чтобы меня найти. Приз такой, что те могут многим пожертвовать. А достало всё. Секреты эти, вот и рубанул правду-матку, и как-то легче стало, как камень с души сбросил. Правда, довёл себя переживаниями и летел, чувствуя ком в горле, хреново мне было. Однако через полчаса всё прошло, я уже махнул рукой, устал всё это в себе держать, да и рассказывал свою историю хоть и спонтанно, но с трезвой головой принял это решение, и как в омут с головой нырнул. Рассказал. Посмотрев на карту, я определил, что нахожусь в районе Барановичей, слегка отклонившись в сторону. Летел я над лесными массивами, болотами и реками, составив маршрут так, чтобы максимально остаться незамеченным для наземных подразделений. А то быстро передадут, куда пролетел такой-то самолёт, и ринутся на перехват. Воздушных поисков я пока не заметил. Все войска задействуют, что вблизи будут. Если, конечно, поверят и не посчитают всё это бредом. Определившись по карте, я вскоре пошёл на посадку. Отличный луг выбрал, и болото нужное недалеко, по прямой километров тридцать, вот только есть одно уточнение, луг этот за Бугом находится, уже на территории Польши. Посадка прошла не так гладко, как я рассчитывал, но то, что самолёт удалось загнать под деревья, как я и хотел, порадовало. Тут в чём план был, посадить самолёт и, используя моторы как движители, убрать машину в укрытие, спрятать под прикрытием деревьев. Хвост, что будет торчать, ветками закрою. Топорика у меня нет, остались у бойцов, что мост делали, но крепкий нож имелся, его и использую. План такой был, а вышло несколько по-другому. Я с посадочной площадкой не рассчитал и на луг сел несколько позже, чем нужно, и на скорости понёсся к опушке. Тут спасло то, что луг заливной, сесть ещё можно, взлететь проблема, поэтому колёса вязли и скорость быстро гасла, но всё же врубиться в лес мне пришлось, помял машину изрядно, и можно сказать уверенно, что вряд ли она когда еще полетит. Зато спрятал хорошо, ветви рубить не нужно, пара поломанных деревьев накрыли самолёт. Рядом поселений нет, я осмотрелся по карте, не сразу найдут. Вот только выбираться нужно поскорее из аварийного самолёта. Мало ли полыхнёт. Нос «дугласа» помялся, он не взрезался в старый дуб, а скорее коснулся его, но это не помешало превратиться носовой части в гармошку. Правда, кабина особо не пострадала. Так что, отстегнув ремни, я побежал в хвост, перепрыгивая через вещи на полу. Не всё из моих вещей удержалось в креслах, вот и посыпалось вниз. Вроде ни дыма, ни огня я не вижу, но выбить дверь ни с первой попытки, ни с последующих мне не удалось, её изрядно перекосило, корпус, видать, пошёл. Пришлось головой подумать. Поискал среди вещей, задумчиво посмотрел на гранаты, ими выбить можно, но это оглушение в замкнутом пространстве, ещё пары бензина вспыхнуть могут, осколки те же. Оно мне надо? Так что будем ломать дверь старым дедовским способом, с помощью такой-то матери. Эх, ломика нет, а жаль. Потерев отбитое плечо, я всё же включил в голову. Заглянул в тот лючок, откуда командир борта доставал запасной парашют, и обнаружил сумку. Инструменты меня в ней не заинтересовали, но небольшой гвоздодёр, или что-то похожее на этот инструмент, там имелся. Вот им я в два приёма открыл дверь и стал выносить вещи, метров на пятьдесят, к опушке, где и складировал в одну кучу. Потом застегнул ремень на поясе, там были подсумки с магазинами к автомату, я его пока за спину повесил, чтобы не мешал. Ну и стал осматривать самолёт на предмет чего ценного. А план был такой, меня со стороны Белоруссии ждать будут, а я с Польши приду. Потому и делал такой крюк, чтобы к Бугу подлететь из глубины Польши. До реки тут километра три осталось. Теперь бы найти транспортное средство, обязательно водное, напомню, что то болото входило в пойму реки, и так добраться будет до него куда легче. Вот и будем добираться, желательно на вёслах и ночью, оно так незаметнее, чем днём на моторной лодке. Особо ничего интересного на борту не было, два спасательных жилета за спинками, это если приводниться, чтобы шанс спастись был, однако самой резиновой лодки на месте не оказалось. Там немцы запасной парашют и инструменты держали. Странно, что от жилетов не избавились. А те сдутые были, дёргаешь за верёвочку, они и надуваются. Не знал, что американцы подобную технологию уже используют, думал, у них сейчас что попроще, это потом появятся надувные жилеты. Мне они без надобности, поэтому убрал на место. В общем, в салоне особо ничего интересного нет, тем более лодку я не строить планировал, а увести у местных. Время терпит, ещё успею. Не факт, что самолёт обнаружат в ближайшие дни, я слишком хорошо его спрятал, пусть и невольно. Тут, вспомнив, что немцы, пассажиры-офицеры, какую-то поклажу убрали в багажный отсек, я прихватил ломик и отправился ковырять дверцу. Ту тоже заклинило, но я смог вырвать дверцу, сломав петли, и убрал её в сторону. Багажный отсек не такой и большой, на десяток чемоданов, но сейчас тут находилось три кожаных саквояжа коричневых цветов и разной степени потёртости, думаю, личные сумки офицеров, ну и ещё был небольшой чемоданчик. Мне кажется, из крокодильей кожи. Наверняка генеральский. Он ему подходил. Сначала я саквояжи осмотрел, особо интересного в них не было, кроме одного. В том, что принадлежал полковнику, а это его был, фотоальбом нашёл, где он с семьёй, а на дне обнаружил небольшой чёрный холщовый мешочек. Развязал и высыпал на ладонь камешки. Я, конечно, не специалист, но, кажется, они драгоценные, все обработанные. Посчитав, я определил, что их полсотни штук, разные. Не думаю, что полковник бы возил с собой стекляшки. Так что я камешки аккуратно ссыпал обратно и крепко связал горловину, а мешочек убрал в карман. Это вещь нужная, и вес небольшой, можно забрать с собой. Я ведь помогал этому миру бескорыстно, и вот так он отблагодарил меня. Я намёки понимаю, особенно такие, и отнюдь не против принять подобную благодарность. А так в саквояжах были личные вещи, бритвы и всё, что нужно в путешествии на пару дней. Теперь чемоданчик. Подняв его, я удивился тяжести, а когда раскрыл, удивился ещё больше. Под парадной формой с генеральскими знаками различия я обнаружил большую деревянную шкатулку с хохломой, килограммов, наверно, пятнадцать, и, достав, открыл её. – Однако, – пробормотал я, пальцем проведя по килограммовым золотым слиткам, что обнаружил в шкатулке. Их было двенадцать. Они ребром там находились, крепко зажатые пластинками между собой, чтобы не поцарапались. Это точно золото СССР, по оттискам видно. Видимо, генерал где-то их затрофеил. Да уж, они с полковником два сапога пара, кому война, а кому мать родна. И тут я намёк понял, беру. Задумчиво покосившись в сторону спасательных жилетов, я только головой покачал. Да уж, этот мир не хочет меня отпускать без прощального подарка. Как я уже говорил, не буду отказываться. Конечно, я был ошарашен находками, но быстро пришёл в себя, всё ценное сложил в один из трофейных ранцев, это я про золото, сверху закрепил оба спасательных жилета, больше мне особо ничего и не нужно было, и унёс находки к остальным вещам на опушке. После этого в два приёма я перенёс все трофеи к реке и, найдя подходящий кустарник, густой, спрятал там свои вещи. Метрах в шестидесяти от пограничного столба с немецким орлом. После чего, устроившись тут же, поужинал, а по времени было пять часов дня. Ещё часа четыре, и начнёт темнеть потихоньку. Пища придала сил, и мозги стали работать активнее. Оставив при себе автомат, пистолет и пару гранат, я побежал по берегу в сторону ближайшего населённого пункта. Тут в шести километрах, если карта не врёт, деревня находится. Конечно, никому на берегу Буга селиться не дадут, а кто уже жил, выселят, оттого деревня и не была у самого Буга. Тут протока от реки, подняться по ней километра три, и будет нужная мне деревня. Вот там я и планировал добыть водное транспортное средство, то бишь лодку. Надежда на это была. К вечеру, когда стемнело, я добрался до места. Деревушка не была пустой, собаки изредка брехали, люди занимались своими делами, перед тем как лечь спать, чтобы завтра снова с раннего утра начать работать. Как мне это знакомо, я сам после переезда к бабушке жил в таком же ритме. Лодки тут имелись, у мостков покачивались, но вёсел я не приметил. Лишь у одной из лодок возился рыбак, он принёс тюк рыболовной сети, видимо завтра спозаранку собрался на рыбалку. Вот вёсел всё равно не было, видимо, тут народ своим особо не доверял. Когда стемнело, я разделся, голышом вошел в прохладную воду. Хотя скорее всё же тёплую, ох и хорошо, и пробрался к мосткам. Выбрав лодку, такую, что попригоже, перетёр верёвку о доску мостика, как будто её на волнах мотало, и та перетёрлась. Волн тут, конечно, нет, но течение в сторону Буга имелось, так что лодки слегка мотало, но именно что слегка. Забрав свои вещи, положил их в лодку, я так и увёл её вниз по реке, сплавляясь. А дальше снова спустился в воду и дотолкал по мелководью у берега до места, где спрятал остальные свои вещи. Потом была погрузка, и дальше срубил четырёхметровый шест, ножом рубилось плохо, уж скорее резал, но сделал. После чего, двигаясь вдоль берега, отталкиваясь от дна, я стал сплавляться по реке. Тут где-то километров двадцать пять, и будет нужное мне болото. За эту ночь добраться я не успел, увидел огни прожектора, и пришлось укрываться в камышах, после чего пережидать, пока пройдёт катер. Так он, гад, ещё и не уходил. Часа два у косы стоял в полукилометре от меня, светя в разные стороны. Я был уверен, что ищут меня, все действия команды катера указывали на то, что идут поиски. Тот освещал реку на пару километров в разные стороны, и вплавь в этом месте реку не преодолеть. Но ближе к рассвету катер удалился, и мне пришлось дневать в камышах. Я нарезал камыша и замаскировал лодку от наблюдения сверху. После чего, накрывшись трофейной накидкой, той самой, что я из Москвы с собой взял, после ужина уснул. Банку в воду бросил. Не надо закапывать, как я привык. Проснулся я от шума, кто-то посторонний его издавал. Быстро посмотрев на часы, я определил, что спал часов пять, сейчас было десять утра. И разбудили меня голоса, как я понял. На шум мог и не отреагировать сразу, а на голоса легко. Тем более поднявшийся ветерок, что гонял барашки пены по реке, также изрядно шумел камышом, и, судя по тому, что голоса я расслышал, источник этих звуков был очень близко. Аккуратно достав автомат, я проверил его и чуть приподнялся. Наваленные на лодку снопы камыша хорошо её маскировали, но выбираться и забираться было проблематично, нарушалась маскировка. Вот и сейчас, приподняв слегка край, я выглянул, потом с другой стороны, осматриваясь. Ни черта не видно. Тут камыш везде стеной стоял, себе я резал в другом месте, старясь не делать проплешин. Пришлось раздеться и, выбравшись из лодки, старясь не шуметь, направиться в сторону источника голосов. Они то стихали, то появлялись, выходило, что эта группа, а там точно больше одного, двое или трое, находилась на одном месте. Подобраться мне удалось к ним близко, и часовой, что крутил головой неподалёку, не обнаружил меня, он вообще в сторону камышей не смотрел, не посчитав их опасными, да и я по-умному двигался. Не стал ломать камыш, чтобы не привлекать внимания покачиванием верхушек, а прополз по тому проходу, который сам же ночью проложил, и особо не тревожил водные растения. Когда я увидел этих нежданных гостей, то сразу у меня всё сложилось, как и появление того катерка. Их восемь было, в рваной советской форме, кто-то частично гражданскую имел. Беглые из лагеря военнопленных, к гадалке не ходи. У одного немецкий карабин был, другой штыком вооружён, у остальных ничего больше не было. Что самое важное, одного из беглых пленных я опознал, лейтенант Погорелов, командир миномётной батареи, что со мной немало повоевал, а после предательства Волохова наши пути разошлись. Так он в плен, значит, попал? Не знал. Вид у парней, надо сказать, не очень, заморенные сильно. Некоторые в мокрой форме были, видимо мылись и стирались. Хотя духан от них всё равно шёл как от бомжей. Скрываться я не стал и вышел на открытое место, не особо смущаясь своей наготы, а автомат на длинном ремне висел на плече, не явно демонстрируя, что ствол направлен на моих соседей. Те обернулись и смотрели как кролик на удава, а тот, что с карабином был, схватился за цевьё так, что костяшки побелели. Но и так видно было, оружие у него в другую сторону стволом смотрело, не успеет, срежу я их. Пришлось исправлять ситуацию, так как Погорелов тоже в ступоре был: – Не ожидал, лейтенант, тебя тут увидеть. Я не знал, что ты в плену. Как наши пути-дорожки разбежались, больше о тебе не слышал. – Товарищ майор, – расплылся тот в улыбке и начал кривиться, пытаясь унять слёзы. Подойдя, обнял меня, его спина стала мелко вздрагивать. Я же, похлопав его по плечу, сказал: – Не нужно скрывать своих чувств, но в данном случае лучше прекратить обниматься, а то бойцы не поймут, чего это два полуголых мужика обнимаются, а один вообще голый. Это немного разрядило обстановку. Погорелов отошёл чуть в сторону, особо не стесняясь своих слёз, вытер их, а я, осмотрев бойцов, спросил: – Голодные, наверное? Хотя чего я спрашиваю, из лагеря бежали, значит, точно голодные. Ждите здесь, сейчас поесть на всех принесу, заодно, пока едите, пообщаемся. Нужно узнать, ваш побег испортит мои планы или нет. Развернувшись, я скрылся в камышах, сейчас двигался быстро, не особо заботясь о шумомаскировке. Уже неактуально было. Забрав ранец с припасами, там было всё, что при мне имелось, я вернулся и, выбравшись на берег, натянул свой комбез танкиста. Всё же голышом ходить не стоит, только штанины и рукава закатал, ну и, вскрывая банки, кому ложку подал, у меня одна была, кому нож, и так по очереди и ели, большинство просто пальцами пользовались. Я жадничать не стал, половину запасов вскрыл, всем по банке досталось. Ну и пока те насыщались, из хлеба только сухари все ушли, и с каким же наслаждением они ели, я выслушал их историю. Ну да, всё верно, бежали из лагеря. Не так и далеко, километрах в ста тот находился, но тут недалеко нашумели, убили постового и завладели его оружием. Тем самым карабином с подсумками, потому их тут в окрестностях и ищут. Старший у них капитан, бывший командир стрелкового батальона, зам другой капитан, из летунов. Все беглецы имели командирские звания, потому и содержались в лагере, где были только командиры. Как бежали через обнаруженный туннель в котельной, говорить не буду, через тот туннель половина лагеря утекла, разбившись на мелкие группы, пока побег не обнаружили, но то, что они тут, это хорошо, я же, когда они поели – о том, что наелись после долгой жизни впроголодь, и говорить не стоит, – сообщил: – У меня тут своё задание, в принципе мешать вы не будете, как и остальные беглецы, что тоже к реке выйдут. Причём задание таково, что почти все вещи, что при мне имеются, придётся бросить. Раньше хотел это сделать, а сейчас уже смысла нет. С нашей встречей с этим проще, я отдам их вам. Это восемь единиц оружия. Хотя нет, наган тоже отдам, девять. Значит, четыре гранаты, боеприпасы, один комплект гражданской одежды на меня, ну и сапоги, командирские, в Москве ещё весной получал, яловые, только размер сорок первый. Кому повезёт, тому отдам, а то у вас не обувь, а срам один. Ко всему оружию кроме нагана имеются ремни с подсумками или кобурами. Припасы, всё, что есть, тоже отдам. Ранец немецкий, а вот сидор мне нужен. Котелок свой, ложку и нож-финку. Себе только минимум оставлю. Это ещё не всё, тут в одиннадцати километрах выше по течению и в трёх километрах от берега разбитый самолёт в лесу стоит, я на нём прилетел. Там много ценных вещей, что вам могут пригодиться. Например, нательное бельё, немецкая генеральская форма, три бритвы, полотенца, мыло, саквояжи и чемоданчик. Инструменты есть. В общем, ценное найти, если поискать, можно. Не думаю, что немцы его быстро найдут, я там замаскировал этот транспортник. Разве что другие беглецы наткнутся. Что не пригодится, сможете обменять у деревенских в пути на еду. Деньги, что у меня есть, три пары наручных трофейных часов, тоже отдам. Пока сами пользуйтесь, а как припрёт, в трудную минуту на обмен использовать можно. В западных областях к местным соваться не советую, сдадут, если только силой оружия брать, лучше на дорогах расстреливать машины, если повезёт, продовольствие добудете, а дальше купить вполне реально. Опасайтесь полицаев, изменников родины. По дорогам не ходите, только там, где нет следов присутствия людей. На всех дорогах и тропинках секреты, выливают таких, как вы. Если всё это соблюдать, шанс до наших добраться вполне имеется. С партизанами можно связаться. Броды через реки не ищите, только вплавь с помощью плотиков, благо лето. Всё это у вас будет на пути. Сейчас вам стоит уйти, вы мою лёжку выдаёте. Как раз и прогуляетесь до самолёта. Как вам моё предложение? Мой план был принят, я действительно отдал всё, включая ремни с пистолетами офицеров из самолёта, запасные магазины к ним. Остались лодка да сидор с золотом и спасательными жилетами. При мне только комбез на голое тело и перочинный нож в кармане, вот и всё. А ну и моток верёвки в лодке, он нужен был. Я даже шлемофон танкиста пристроил, один из командиров танкистом был. Ностальгия у него. А командиры, поблагодарив меня, забрали карту, планшетку с ней я тоже отдал, пометив, где самолёт стоит, не знаю нашли его или нет, если беглых ищут, но шанс заиметь хоть какие-то вещи у них был. Тем более экипировал я их неплохо, бинокль тоже ушёл. Даже сапоги. Нашёлся-таки один старлей-артиллерист, у которого был сорок первый, как влитые сапоги на ноги сели. Мы попрощались. Обнялись с Погореловым напоследок, я его автоматом и наганом вооружил и свой трофейный ранец с котелком и бритвой подарил, и они ушли, прикрываясь берегом и кустарником. А я вернулся к лодке. Причина уйти к транспортнику была ещё в том, что топливо в баках имелось, двое летунов из беглых это особенно выспрашивали. Как и о состоянии самолёта. Я только плечами пожал, мне это было неинтересно, и не смотрел. Так что те, преисполненные надежд, поспешили уйти к самолёту. Хм, если им удастся его починить и развернуть, а потом взлететь, это будет подвиг почище их побега из лагеря. Винты у «дугласа» вроде целые были, шасси тоже, крылья на месте, хоть и помяты. Шансы есть, пусть и мизерные. Я им, перед тем как ушли, резервный план предложил. По карте видно, что в ста километрах расположен транспортный аэродром. Доберутся и, если есть возможность, угонят, пилоты у них были, даже двое. Ну, а нет и суда нет. Вон пусть рацию в самолёте проверят, вдруг целая? Я же вернулся в лодку и вскоре снова уснул, мне выспаться перед ночной операцией по возвращению в родной мир нужно. Проснулся я, когда уже стемнело, завтракать было нечем, если отдал всё, значит отдал, получается, я уже больше десяти часов не ел. Терпимо. Нарвав луковиц камыша, я погрыз их, неплохая замена завтраку, потом вывел лодку на воду реки и, двигаясь у берега, но старясь не мелькать на виду, направился дальше. Когда берега реки раздвинулись, я сразу и не понял, что один берег заболочен и именно туда мне и нужно. Ориентиров в темноте практически не было. Больше наугад плыл. Сообразив, что так вообще могу далеко уйти, я причалил к островку, небольшому, лишь камыш, даже деревьев нет, и остался на нём. Маскировку я с лодки не убирал, камыш так и лежал, только перекидал его на нос, где большая стопка вышла, теперь вернул маскировку и лодку привязал крепко к корню, чтобы её не унесло. Вроде тут течения и нет, но мало ли. Снова погрыз камыш, это не та пища, которая досыта может прокормить, но приступы голода убрал. При этом я ничуть не жалел, что парням, бежавшим из лагеря, всё отдал. Им нужнее. Ну и, чтобы время не тянуть, снова уснул. Утро вечера мудренее, надеюсь при свете дня ориентиры с местом, где находится портал, я найду. Уснул – это сильно сказано, я и так уже выспался, в сон совсем не тянуло. Однако некоторая усталость была, лодку гнал, где шестом, тут тоже навык нужен был, где спускался в воду и толкал. Это чтобы в лодке не торчать. Однако, поворочавшись около часа, я всё же провалился в полудрёму, а та впоследствии перешла в нормальный сон. Проснулся я до рассвета, когда горизонт светлеть только начинал. Искупался, так приведя себя в порядок и сбросив тяжелые последствия сна, я умудрился переспать, и голова была тяжёлой, но сейчас полегче. Снова позавтракал луковицами камыша, это мне, конечно, здоровья не прибавит, но приступы голода притупило. Пока не рассвело, я занялся сидором, что у меня остался. Внутри лежала шкатулка с золотом, мешочек с камнями всё так же в кармане комбеза. Я его даже зашил нитками, успел до того, как всё отдал беглецам. К сидору я крепко привязал один из спасательных жилетов, не выскользнет, на себя пока надевать не стал, яркий, привлекает внимание. Тут это быстро, я провёл некоторую тренировку, надевая его и застёгивая. А когда рассвело, старясь не шевелить камыш, осмотрелся. А неплохое место я случайно выбрал, видимость приличная. Ну да, вон в километре знакомый «язык» леса, туда я и выбирался, когда попал в этот мир, значит, портал в той стороне. В этих местах были протоки, камыш стеной стоял, наблюдать неудобно, и если бы я посадил где наблюдателей, так это у того «языка» леса. Они будут контролировать почти всё болото. А чтобы «почти» убрать, в других местах секреты установить, и болото будет перекрыто полностью. Я бы там в лесу на деревьях снайперов посадил, а в других секретах – пулемётчиков. Не думаю, что я ошибся, скорее всего, так и есть, значит, двигаться нужно осторожно. И если я прав, приказ отдан именно на уничтожение. Никто мне не даст уйти обратно. Вздохнув, я стал осматривать берега островка, мне нужен был камень. Это вместо грузила, чтобы портал искать, Сева так делал, и сработало, находил. Вот и я камешек нашёл в глине, ковырял его и выковырял. Это череп оказался, человеческий с пулевым отверстием во лбу. Видимо, эхо Гражданской. А потом и второй, этот уже без дополнительных отверстий. Видимо, тут кто-то оборону держал и погибли. Я ещё и ржавую винтовку выковырял. Правда, булыжник, а потом и второй всё же нашёл и убрал их в лодку. Ну и часок полежал, позагорал, заодно прикидывая маршрут, тут в протоках заблудиться как нечего делать, ориентир нужен, и лес хороший ориентир. Всё прикинув, я отвязал лодку и скользнул в воду прямо в комбинезоне, хотя раньше старался его не мочить. Нужно было скрыть белизну тела. Пусть загар некоторый у меня имелся, но синий комбинезон, что, намокнув, стал чёрным, всё же лучше, и вот так медленно, не спеша, со скоростью течения я стал толкать лодку в нужную сторону. Если быстро буду это делать, засекут. А тут плывёт по течению охапка сухого камыша, да пусть плывёт. Хорошо, что лодку с низкими бортами выбрал, та со снопом камыша почти не возвышается и не выделяется. А так я действительно чуть не заблудился. Вот только из-за медленной скорости движения – в одном месте часок отдохнул, полежал на песке очередного островка, потом продолжил путь – был я вблизи портала ближе к вечеру. Надо бы подождать, но я уже не мог. Домой хочу, к бабушке моей любимой. Тут уже чистая вода закончилась, и началось болото с осокой и всем сопутствующим. Тут сейчас толкать лодку бессмысленно, видно всё вокруг, сразу засекут, а чужие взгляды, неприятные и липкие, я стал чувствовать. Есть тут наблюдатели, точно говорю, и они ждут. Нет, днём туда лезть смерти подобно, темноты нужно ждать. И в этот раз уснул сразу, вымотался на этих протоках изрядно. Привязал лодку к камышам, забрался под маскировку и, устроившись на дне, просто уснул. Засекли меня довольно быстро. Я ещё днём довольно точно определил, где портал, он находился метрах в трёхстах от той камышовой рощицы, на краю которой я пережидал. Добраться до него удалось довольно быстро, буксируя лодку за собой на верёвке. Дальше пришлось забраться в лодку и с помощью верёвки, к которой был привязан камень, начал искать портал, и пятнадцати минут не прошло, верёвку как бритвой обрезало. Тут портал, работал, я всего метра на три ошибся. Перегнал лодку и стал готовиться, как вдруг взлетели две осветительные ракеты у того «языка» леса. Причём не наши, немецкие, эти я сразу опознаю. И из бортов лодки щепы полетели. По звуку, наши самозарядки бьют. Ну да, точно СВТ. Думаю, снайперы работают, пара. Я сразу перевалил через борт, и привязанный к ноге сидор неудержимо потянул меня ко дну, только и держался, что за лодку, медленно наполнявшуюся водой. Спасательный жилет уже был на мне, и сейчас, используя одну руку, второй, напомню, удерживался, лихорадочно его застёгивал. А сидор всё тянул на дно, тяжёлый. Я в лодке-то сидел, как раз его к ноге привязывал, на полметра длина верёвки была, и жилет надевал, когда ракеты взлетели и по мне бить стали. Однако жилет застёгнут, и я, отпустив борт лодки, быстро пошёл на дно, груз тянул. Отметил только, что кисть руки дёрнуло, когда ещё за лодку держался. Зацепили всё-таки. Нырнув примерно на три метра, я дотянулся до ноги, тут к щиколотке была верёвочка привязана, удлинил тот шнур, что дёргать нужно, от жилета на сидоре, и дёрнул. Сидор сразу же перестал тянуть меня вниз, а я и свой спасжилет активировал, и теперь меня потянуло наверх. Это хорошо, а то уже запасы воздуха заканчивались. Вот я и вынырнул у мостков в своём мире. Точно мой, иначе мостков бы не было. С облегчением выдохнув, я подплыл к ним, сидор на поверхности был, за мной буксировался, и, ухватившись за перекладину, с трудом забрался на мостик. Ну и сидор поднял, отвязал его от ноги. Немного посидел, болтая ногами, нужно прийти в себя, а то сердце бьётся, как будто я километров десять пробежал, заодно рану на руке осмотрел. Царапина, уже и кровить перестала. Свежий ветерок холодил. Встав, я скинул жилет и комбез, выжал его, потом снова надел, сидор за спину, и побежал к мосткам на берег. Жилет свой я прихватил, как и тот, что ранее к сидору привязан был, более того, сдул их и нёс в руках, как и моток верёвки. На берегу я всё достал из сидора, слил воду, пусть сохнут, и также выжал вещмешок. Потом всё убрал внутрь него, включая жилеты и верёвку, завязал горловину и так босиком побежал домой. До моей деревни, где я с бабушкой жил, восемнадцать километров, а по прямой через гать едва ли одиннадцать. Я рванул через гать. Правда, без обуви там фигово было, но добрался, как раз уже рассвело. Хм, а царапина на руке поджила, шрам свежий имелся, только теперь есть страшно хотелось. Открыв калитку, я оставил сидор в сенях и прошёл к огороду за домом, где бабуля занималась своими делами. Судя по кастрюле в руках, она собралась варенье варить, у кустов смородины ягоду собирала. При виде её и у меня в груди потеплело, как же я скучал. А она тоже обернулась, и её морщинистое лицо начало расплываться в доброй улыбке. Морщинки так красиво у неё разбежались, так что, чувствуя, что меня тоже на улыбку потянуло, я радостно подскочил к ней и обнял. – Отпусти, оглашенный, – засмеялась та. – Трёх недель не было, а вымахал, как будто пару лет гулял где-то. Да уж, бабашка у меня проницательная, ткнула пальцем и попала в точку. Я же стоял и обнимал её, чувствуя переполнявшее меня счастье. – Бабуля, как я тебя люблю и рад видеть. И ещё я ужасно голодный… Эпилог Два золотых слитка я расплавил на несколько мелких, главное, что метки теперь не было, и съездил в Москву, где продал мелкими партиями в разных ювелирных мастерских, там давали заметно больше, чем в ломбардах. Ещё один камешек продать смог, это топаз оказался. Половину денег я положил на счёт, что открыл в банке, карточку на руки выдали, а другую часть потратил на нужное дело. Поехал к армейскому дружку и там потратил остаток. Тот в армии остался, прапором стал, у них в части старую технику распродают, вот я и приобрёл у него «шишигу». Друган сам всё сделал, я лишь деньги отдал. Пробега почти нет, но поработать, чтобы восстановить после долгой стоянки на консервации, было нужно. К счастью, та в боксе стояла, не выцвела, все бирки на месте, не разукомплектована, да и знаю эту машину. Разберусь. Дома у меня ГАЗ-69 остался, предок уазика, но нужно что покрепче, и такой «газончик» с железным кунгом на шасси – то, что нужно. Я сам в части за три дня полностью привёл машину в порядок, заменив что нужно, запчасти друган мне выдал и активно помогал. Он предложил поставить на кунг багажник и разместить там два дополнительных запасных колеса и фары, что вперёд смотреть будут. Я согласился и задержался на полдня, установили, как и лесенку сзади, чтобы наверх подняться можно было. После этого, простившись, покатил обратно домой. Надо будет по пути в магазины некоторые заскочить, закупиться. Даже странно, но всего восемь дней прошло, как я перешёл порталом, а уже столько дел сделать успел. Дорога, конечно, была ужасной, но моя «шишига», а я её уже зарегистрировал и получил номера в Брянске, с честью всё преодолевала. В одном месте чуть не застрял, но лебёдка спасла, выбрался. Так и добрался до нашей глухой деревушки, куда особо и дорог-то не было. Я загнал машину во двор, и бабушка охала и ахала, она ещё от моего изменившегося облика отходила, а я действительно внешне заметно повзрослел, а тут такое. В кунге десять двадцатилитровых новеньких канистр с бензином было, разные подарки, как бабушке, так и мне. Часть соседям. Продуктов закупил, макарон пару мешков, два ящика тушёнки, других консервов, сахара, тут десять мешков, соседям на варенье тоже понадобится. Однако главное – это пара металлоискателей, разный инструмент для поисков, палатка, походная одежда, котёл и остальное, что необходимо для долгой жизни на природе. Я собирался организовать свой поисковый отряд, найдя занятие по душе. Только зарегистрирую его чуть позже. Также купил я для нашего дома стиральную машину, нечего бабушке вручную стирать, нормальный телевизор, ноут себе и разные прибамбасы. Надо будет ещё в город съездить холодильник привезти и мотоблок. Жаль, сразу не взял, в дверной проём те не проходили. И вот так доставая груз из кунга, бабушке новенькую кофту и платок я уже подарил, уносил, что в сарай, что в дом, когда мальчишка во двор забежал. Я его не сразу узнал, он из той деревушки, что неподалёку от портала была. – Дядь Толь, там раненого наши мужики на берег из болота вытащили, он тебя просил позвать. Батька участкового звать не стал, меня к вам послал. – Опаньки, – только и пробормотал я. – Сейчас выезжаю. Сам не спеши, со мной доедешь. Быстро разгрузив кунг, я достал свою двустволку из дома, а у меня было разрешение, надо будет чуть позже «сайгу» или «вепрь» взять, они самозарядные. Патронташ не забыл, также прихватил и аптечку, мало ли. После чего мы с пареньком устроились в кабине моей «шишиги» и покатили к нужной деревеньке. Жаль, без музыки ехали, всё, что нужно, я купил, но думал, тут успею поставить, однако не успел. Да уж, гать совсем плоха стала, но проехали. А пока катил, меня мучил вопрос, кто бы это мог быть? Ведь после перехода я обзвонил всех, кого знал. Через портал вернулся я один, и вот сейчас выяснилось, что ещё кто-то появился. Причём, похоже, прорвался с боем, почти как я. Кто же это может быть?