- Молодец, как ты их. - Просто повезло, - улыбнулся я. - Был бы у меня зенитный «ДШК», никто бы не ушёл. Ну и достал заметку обо мне, ту что у Белостока сделали. Лейтенант дважды быстро прочитал её, изучил фотографии и куда-то рванул. - Эй, газету верни! - крикнул я тому вслед. - Потом, - отмахнулся тот и убежал. - Чёрт, последняя же осталась. Это действительно было так. Из трёх наличных таких армейских газет с очерком обо мне, одна легла в личное дело военно-полевого суда, вторую отправил жёнам, уже тут, когда в полку был, дошли руки до письма. Как раз почтовая машина в тыл с ранеными уезжала, и написал. Мол, жив здоров, воюю, стал красноармейцем. Чему очень рад. Заодно заметку вложил. Это был третий и последний листок. Взор показывал, как ротный добежал до штаба полка и доложился что его боец сбил два штурмовика и в доказательство заметку положил на рубленый из досок стол. Я с интересом слушал что там происходило. При этом парни вокруг меня поздравляли, били по спине и плечам, и всячески выражали свою радость и благодарность. Многие не раз были под бомбёжками. Некоторые новички не понимали такой радости стариков. А вот дальше произошло то что меня изрядно удивило. Комполка изучил внимательно заметку, о чём-то задумался, и поискав, в бумагах нашёл газету и быстро пробежавшись по ней глазами, вдруг сказал: - А знаете товарищи, в нашем полку воюет первый у нас Герой Свойского Союза. Вот список награждённых и под номером двадцать один от шестнадцатого июля, старшина Туманов. И я так подозреваю, что это именно наш Туманов. Всё это стало неожиданностью и для меня тоже. Как же так? Я монетку кидал, верная примета. Я даже на некоторое время встал в ступор. Это что, наградные листы не затерялись и дошли? Только что-то быстро, месяца не прошло, а уже наградили. Очень странно. Некоторые месяцами ждут, пока не получают извещения, а тут такие-то считанные дни. Нет, тут что-то не так. Да и монетка не обманет. Первым отреагировал ротный, сказал: - Нужно позвать Туманова и спросить, представляли его к высшей награде нашей родины или нет. Майор согласился с таким предложение и отправил вестового за мной. Я же принимал благодарности от бойцов полка, приходили из других рот и даже батальонов, как раз заканчивал чистить пулемёт, это стоит сделать быстро, пока тот тёплый. Вот я ранее замучился его холодным чистить, еле убрал нагар, тот затвердел. Когда прибыл вестовой, я уже надел форму, оставил всё под охраной Потапова, пулемёт шинелью накрыл, прихватил с собой только винтовку, и мы почти бегом добрались до штаба. Ну а там меня поблагодарили за то что сорвал бомбардировку позиций, ну и в лоб задали вопрос. - Было дело, товарищ майор, я за один день сбил девять самолётов противника, а до этого было пять. Четырнадцать всего. За это и был представил к награждению на Золотую Звезду. Потом отход и окружение. Я думаю затерялось всё. Скорее всего это какой-то другой Туманов. - Понятно. А этих двух как сбил? - У меня отличный глазомер и оружие чувствую хорошо, сделаю несколько выстрелов, чтобы понять, что от него ждать, дальше проблем нет. Я по кабинам или моторам штурмовиков не стрелял, они бронированы, бил по авиабомбам, их видно было. По первому бил, точно попал, и бомба не взорвалась. Потом по другим, две детонации. - Он прав, - сообщил лейтенант сапёр, - Мои бойцы изучают бомбу, решили подорвать её на месте. В корпусе пулевые отверстия обнаружили. Четыре точно. - А у нас как назло ни одной зенитки не осталось, поставили бы к пулемёту этого ворошиловского стрелка. - Ворошиловских стрелков много, а я один. - И скромный какой, - негромко пробормотал лейтенант-сапёр, но всё его услышали. - Когда ты говоришь батарею зенитную доставят? - Завтра вечером, я так думаю. - И крупнокалиберный пулемёт там есть? - Есть. Им я и работал. Вон он на фотографии. - Отлично, как доставят, так и примешь им командование, расчёт и водителя тебе найдут. - Товарищ майор, мы же договорились, я красноармеец до конца войны. - Это ты с генерал-лейтенантом Коневым договорился. Однако, я могу пойти тебе на встречу. Будешь командовать, оставаясь красноармеец. - А, ну тогда согласен. - Договорились. Как доставят вооружение сообщи, а пока назначаю тебя нашим зенитчиком. Будешь охранять небо над позициями полка. Сам выберешь где разместить. Подчиняешься мне лично. На этом свободен. - Есть, - козырял я, и попросив листок газетный, мой с заметкой из Белостока, развернувшись, покинул землянку. Что интересно, меня спросили награждали ли меня, то есть, писали ли наградной листок, а вот о том что его подтвердили, сообщив в газете, не было заказано ни слова. Чую интригу. Так и оказалось, комполка попросил комиссара поставить всё торжественно, при построении полка. Ротный, что остался в штабе, подтвердил, что будет молчать. Ну и ладно. Вернувшись в расположение взвода, сообщил Потапову о решении комполка, мол, отправляют в зенитное подразделение, возможно окончательно переведут, правда его нет, потеряно в боях, будут восстанавливать. Так что забрал всё, позиция тут действительно мало годна для прикрытия всего полка, расположится лучше у штаба, чуть в тылу, тогда и брод прикрою, и оба батальона по бокам. Сам полк занимал примерно четырёхкилометровую линию берега этой речушки, соседей по сторонам, как я понял, нет. Так и устроился, до вечера основную позицию и две запасных готовил, один, людей мне пока не прислали, и день прошёл благополучно, немцы летали часто, но у брода больше не появлялись. Как стемнело я большую часть времени провёл в воде, после полуночи также устроился у пулемёта и уснул. Да, кормили нас неплохо, тут неподалёку городок, там хлебопекарня, свежий хлеб привозили, пищу в котлах. Кормили на удивление вкусно. О награждении так и не сообщили, наша дивизия появилась, та чуть в тылу разворачивался, соседи по флангам окапываться начали, командиров полка вызвали, так что те отложили торжественное мероприятие на следующий день. Всю ночь к нам выходили или целые подразделения, или небольшие группы и одиночки. Только у нашего брода их несколько тысяч было. Обе наши роты вышли, коих в заслоне оставляли. В тылу полка уже работал сборный пункт, туда их и направляли. Ночь прошла благополучно, завтрак принесли, чуть опоздали, полдевятого только выдали. И этот приём пищи чуть не испортили немцы. В стороне пролетала группа бомбардировщиков, которых охраняло две пары немцев. Охраняли бы себе и дальше, но одна пара решила поработать по нашей позиции, сверху уверен, полк отлично видно, маскировка с воздуха тут не проводилась от слова совсем. «Мессеры» начали пикировать, ну а так как я не забывал их отслеживать, то отставив котелок, были макароны с кусками рыбы, и положив ствол на борт разбитого грузовика, это его ночью танкисты повредили, не заметив, и бросили, ну и открыл огонь короткими очередями. Борт не самое удобное место, ствол елозит, прицел сбивается, перед каждой очередью приходится заново наводить. Однако ведущего я сбил. Тот рухнул в воду у брода, только хвост торчал, а я уже бил по ведомому. Этот ушёл с измочаленными пулями хвостом. Если бы на своей позиции был, и готов к открытию огня, оба бы тут остались. Обидно. Командование полка решило этим воспользоваться и уже в десять часов дня был собран торжественно полк, ну кроме дежурных пулемётчиков, и нам, поздравив меня с очередным сбитым, зачитали приказ о награждении меня высшей наградой страны. Это да, произвело впечатление на строй. Поздравляли долго, но потом служба продолжилась. Насчёт меня уже передали в штаб дивизии, а там дальше, как вызовут на награждение, предупредят, сообщив точную дату, а пока воюем. За этот день было всего две возможности к открытию огня, да и то по немцам что мимо пролетали. Слабое оружие для высоты, но зацепить один, уходил тот с дымящим мотором, на втором, смог. Это тоже вызвало радость у бойцов, но слабую, не сбил. Тут поди сбей, вообще чудо что достал. Задень выяснил где зенитчики полка. Оказалось, тех что остались отправили в дивизию, и дальше получать новую технику и вооружение, но так никто и не вернулся. Потому и не пришёл знакомится никто из зенитчиков, их тупо не было в полку. По сути если меня переведут, я один им буду. Кстати, наши продолжали подходить к броду, немцы ближе к вечеру только появились, да и то разведка на трёх мотоциклах, посмотрели стороны, сверкая оптикой, развернулись и уехали. Тогда и сократились выходы наших, не по дороге выходили к реке, уже по полям шли, но пока ещё шли. Могилев вроде уже всё, взяли, а Смоленск за нашими спинами немцы захватили окраину, мы на дороге к нему стоим, не давая окружить. В окружении Могилев уже больше недели бился. Блин, если бы не нужда держатся тихо, не прыгая выше головы, итак по грани иду, я бы тут повевал, ох как повоевал. Немцы бы кровавыми соплями умылись. Особенно от таких штук как тяжёлая огнемётная установка залпового огня «Солнцепёк» или «Буратино». У меня каждой по четыре единицы, без заряжающих машин, големы справятся. Но пока давили они и пёрли вперёд, захватывая территории. Вечером, за два часа до наступления темноты, как и обещал, я передал бывшее вооружение второй батареи Седьмого зенитного артиллерийского дивизиона нашей Седьмой танковой армии, представителям Пятьдесят Третьей стрелковой дивизии в лице командования нашего полка. Сбегал в рощу, дальнюю, там свидетелей нет, в ближней тылы нашего полка устроились, достал всё и вернулся на «полуторке» с зенитным пулемётом в кузове. К технике тут же направили интендантов, принять, и пару бойцов на охрану. Насчёт этой техники Пугачёв уже договорился, я подслушал их беседу с комиссаром. Тот сделал хитрый финт, передаёт технику в дивизию, всё же такой калибр не полковой уровень, взамен получает две зенитных счетверённых пулемётных установки. Их выбить ещё смог, «ДШК» в наличии нет и не будет, как ему сообщили. Мотоцикл и мою машину с зениткой тот оставляет, кухню особенно, в полку армейских полевых кухонь нет вообще, вышло две из потеряшек, но обе в дивизию забрали приказным порядком, так что появлению этого трофея обрадовались особо, остальное в дивизию. По технике уже сообщили, ночью должны забрать. Мою машину оформили в зенитно-пулемётный взвод. Пока командира нет, но зато у меня подчинённые появились, оказалось их уже подготовили, и вот выдали. Трое пока, пожилой усатый водитель, белорус, фамилия Михайло. Потом два молодых парня лет двадцати, Пронин шатен и Зубин рыжий, оба с курсов школы зенитчиков. Младшие сержанты. «ДШК» знают отлично. Забрали мою красноармейскую книжицу, нужно оформить мой перевод в зенитный взвод, я всё ещё за первым батальоном числюсь. Должны утром вернуть, на этом всё. А пока в реку качать Хранилище и спать. Следующие несколько дней пролетели довольно быстро, всё свободное время я качал Хранилище, Исцеление, не обошлось без ранений от работы артиллерии, Взор, и големику, тремя уже уверенно управлялся. Перестановки в формировании зенитного взвода меня несколько удивили, но Пугачёву виднее. Тот переиграл то что говорил в штабе. Меня действительно перевели в зенитный взвод, но назначили наводчиком на крупнокалиберный пулемёт. Командиром стал Зубин. С передачей зенитных пушек дивизии Пугачёва всё же прокатили, дали не два зенитных пулемёта, как обещали, а один. Однако тот и этому был рад, назначил командиром Пронина, сформировав расчёт. Взводом стал командовать старший сержант-сверхсрочник, что выходил их окружения, его дивизия была разбита, вот со сборного пункта его и прислали к нам в полк. Вроде мужик толковый, позицию правильно подобрал. Провоевал я со своим «ДШК» всего трое суток. Причина банальна, после каждого открытия огня нужно менять позицию. А на мои эти слова-предложения Зубов обратился ко взводному, его фамилия Кураев, а тот запретил, позиция хорошая, вон, уже пять немцев приземлили, три «мессера», разведчика и ночью транспортник с диверсантами сбили, и нечего менять. Ну а то что немцы знают, так пусть бояться. С толковостью взводного я похоже сильно ошибся. Ну и немцы на третий день подняли воздушного разведчика, выследили точно где мы находимся, маскировки никакой, и мне запретили маскировать машину, и этот разведчик навёл на нас артиллерию. Две батареи гаубиц работали. Ожидая чего-то подобного, я рванул в противовоздушную щель и десять минут пережидал пока земля трясётся. Ни машины, ни расчёта, разметало всех. А ведь крикнул чтобы бежали в укрытие, ни один не послушал. Правильно Панин говорил: если человек идиот - то это надолго. Вторая зенитка стояла дальше, метрах в двухстах, там тоже лунный ландшафт от воронок. Прямое накрытие. Собравшись, часть вещей погибла в машине, но я достал из Хранилища замену, и направился к штабу полка. Эти трое суток, это по нашим делам, немцы над нами летали мало, уже в курсе что тут хорошая зенитная оборона, не бомбили позиции, но всё же удалось продолжить счёт, коей я перечислил ранее. Особенно сбитым транспортником гордился, огненной кометой тот врезался в землю, никто не выжил, а салон был полный. Видимо никто не предупредил лётчиков что этот район лучше облететь. А может рассчитывал ночью проскочить. Так вот, это были наши дела, зенитные, не дать работать авиации противника по нашему полку. Наземные дела были не лучше. Все эти сутки немцы долбили пушками по полку и пытались прорваться. Не удалось. Потери ужасающее, но и подкрепление каждый раз прибывало, усиливая полк людьми и техникой. Даже танки были. Вчера под вечер немцы смогли провраться к броду, в воде торчало несколько башен подбитых танков, четыре, ещё три десятка застыли в разных местах на поле. Те танки и броневик что мы захватили в деревне, из разведывательной немецкой группы, пусть они вкопанные по самую башню продержались недолго, но половина всего этого подбитого на их счету. Полк усилили противотанковой артиллерией, так что и та тут неплохо поработала. Да что это, один раз мы сами выскочили к броду и поработали крупнокалиберным пулемётом, когда особо тяжело было. Два «Ганомага» и лёгкий танк запылали. После этого едва удрать успели, по нам сосредоточили огонь. Кураев потом долго орал на меня за безумный риск, а это была моя идея, и запретил вмешиваться в командование взводом. Больше не вмешивался. Около полка немцы тут потеряли, уже сильно смердело, трупы непогребенные лежали, раздувшиеся плавали у берега, часть сносило вниз по течению. Вчера был особо сильный бой, как раз когда к броду провались, но как их отбросили контратакой, в воде брода кипела рукопашная схватка, больше пока не начинали. Сегодня только вон, воздушный разведчик, да артиллерией поработали. А это значит нужно ждать налёта авиации. Причём артиллерия не прекращала работать, похоже бьёт дивизион лёгких гаубиц и батарея тяжёлых. Иногда ещё миномёты голос подают, но мало, скорее всего с боепитанием проблемы, ожидают поставки. Это я и сообщил, пройдя в землянку штаба полка. То, что взвода больше нет. И скрывать не стал, мол, спасибо идиоту взводному что не знает что такое маскировка и смена позиций. Странно что мы трое суток поработали, раньше нас не накрыли. Причём Кураев выжил, с ещё одним бойцом тот ходил к кухне за завтраком, мы были приписаны за немецкой полевой кухне, которую я полку подарил. Меня попросили выйти, а Пугачёв начал песочить Кураева, обещая его под суд отдать. Кураев конечно виноват, но он выполнял приказ. Да, запрет покинуть позиции, сменить их, и с маскировкой, тот получил от комиссара. Знаете, как тот это объяснил Кураеву? Бойцы должны видеть, что они под защитой от авиации. Ещё один не лечится. Комиссара не было, тот позиции обходил, так что весь гнев достался одному взводному. Ну мне это по барабану, я решил в окопы отправится, однако просто так уйти не мог, ещё дезертирство припишут, поэтому, когда комполка немного остыл, попросился на передовую, стреляю хорошо, винтовка под рукой, больше немцев положу. Жаль мой «МГ» остался в кузове «полуторки», пригодился бы. Однако тот запретил, велел идти к кухне, там ожидать дальнейших приказов. Пережидая разрывы, я перебежками покинул позиции у брода, осколки так и свистели вокруг, ну и добрался до кухни, тут в ближайшей роще тихо пока было. Вскоре и взводный с бойцом подошли. Взводный ранен и оглушён, снаряд разорвался рядом, но ранение лёгкое. Перевязали быстро. Чего ожидать я не знал, может нас включили в резерв Пугачёва? Тут как раз усиленный взвод стоял, усиленный станковым пулемётом, так что когда появились самолёты противника и началась бомбёжка, сделав лежанку, вскоре уснул, а то ночь почти не спал, в реке сидел, качал Хранилище. Големы пока в это время обшаривали разбитые машины, снимая всё ценное. Трупы не обыскивали, не мы убили, не наши трофеи. Впрочем, и технику на поле не мы покрошили, но тут совсем другое дело. Всё-таки я оказался прав, нас включили в резерв, поэтому, когда немцы прекратили долбить артиллерией, совершили третий авианалёт, и пошли в атаку, два полка пехоты, не меньше, усиленные танковым батальоном и ротой самоходок, это произошло ближе к полудню, нас направили к броду. Там позиций практически не осталось, от батальона рожки да ножки, те что выжили в бою участвовать уже не могут, прямое попадание в штабной блиндаж тяжёлым гаубичным снарядом, выжить там выжили, пусть накаты и развалились, но всех кого вытащили отправили в госпиталь, Пугачёва тоже. Командование временно принял комиссар полка. Ну да, этот накомандует. Что за тип, я уже давно понял. Нет, как раз политработник он хороший, тут редкий случай, когда человек на своём месте, но как командир, полный ноль. При этом тот пользуется полным уважением и авторитетом у командиров и бойцов и его командование не вызывает вопросов. Надеюсь выживем. Мы добрались до позиций, я достал лопатку и стал откапывать пулемётное гнездо, «внезапно» обнаружив на дне двух оглушённых пулемётчиков, живых, почти задохнувшихся, их шинель спасла. Вызвав санитаров, чтобы те вынесли бойцов, я вытащил их в проход и продолжил откапывать позицию. Вздрагивая от близких разрывов, немцы артиллерийский и минометный обстрел не прекращали. Исковерканный пулемёт выкинул, только уцелевшие патроны все забрал, да ещё целый ящик нашёл на дне окопа. Надо сказать, немцы пёрли просто отчаянно. И смогли провраться на позиции, преодолев брод, хотя их танки застряли, битой массой те перегородили весь брод, один отчаянный хотел объехать да нырнул, только корма торчит, а вот пехота прорвалась, многие прячься за танками в воде, прицельными выстрелами выбивали обороняющихся. Противотанковой артиллерии не осталось, самоходки и танки подошли в плотную к реке и выбивали нас. За час до темноты я понял, что у позиций на броде, как бы комиссар не перекидывал подкрепление из других батальонов, фактически всех их сюда переведя, никого не осталось. Всего десяток бойцов, что ещё могли вести бой, раненые, контуженные, с трудом поднимая себя в рукопашную, но они были. Выжил я зачёт Исцеления, в рванной форме, с многочисленными шрамами от осколков и пуль, заживлял наспех, убирал контузию и снова вёл в бой, Исцеление качалось сумасшедшими темпами. Отбивался я за счёт большого количества гранат. Если раньше оборонительными отбивался, то видя большую результативность противотанковых, там кинул и можно забыть о группе немецкой пехоты, то после «Ф-1» оставались и раненые, и целые. Так что я в основном оглушён был именно своими гранатами. Артиллерия у немцев перестала бить, всё же те уже на наших позициях были. За этот бой я немцев набил около четырёх сотен, спасибо гранатам и пулемётам, часто менял, «ДП» и «МГ» использовал, и пистолет-пулемёты. Тут в окопах последние предпочтительнее были. Часто поднимал големов, если из наших свидетелей рядом было, и убирал если появлялись. Очень хорошо големы гранаты кидали. Те четыреста уничтоженных немцев честно на мне, а на големов можно смело побольше полутора тысяч записать. Так вот, всё, думал, выбили нас, час до заката, сейчас навалятся и всё, вон перегруппировываются, как тут появилась помощь, свежая дивизия с ходу атаковала, на берегу конные упряжки спешно разворачивали орудия, немецкие танки пятясь назад вели огонь, выбивая пушки и артиллеристов, но те чем дальше, тем больше вступали в бой и выбили уже немцев. Заполыхали новые чадящие костры из бронетехники. Стрелки лавиной пронеслись по нашим позициям, добивая тех немцев что уцелели, взяли брод, перебив немцев и захватили берег с другой стороны, ведя огонь по уже бегущим немцам. Дивизия из армии Конева оказалась. Это её первый бой. Я едва успел деактивировать големов, они как раз пехотными лопатками добивали целый взвод немцев, рубя их, но успели. Я тут тоже участвовал. Когда я грязный и окровавленный поднялся с пехотной лопаткой в руке в окружении порубленных немцев, меня чуть на штыки с испуга не поняли, но к счастью признали за своего. Когда окончательно стемнело, подвели неутешительные итоги. Полка больше не было, если тот оборудовал позиции в количестве полутора тысяч личного состава, то сейчас со мной осталось тридцать два бойца и командира, комиссар даже тыловиков бросил в бой, нас собрали в роще, оказывали помощь, тут те что ещё могли стоять на ногах, почти все ранены. Комиссар погиб, обороняя последний оставшийся станковый пулемёт, его гранатами закидали. Честно сказать, я впервые вёл бой в окопе на передовой, ранее не доводилось, но такой ожесточённый и смертельный не только для меня первый. Некоторые старики не раз в боях были, отбивали атаки, но такого и у них ещё не было. Немцы бросили на нас танковый полк и две пехотных дивизии, одна, если брать по личному составу, тут и полегла, другая была потрёпана. Миномёты били по позициям свежей советской дивизии что на броде окапывалась и убирала трупы немцев, похоже отдавать его и не собирался, я отбежал в сторону, достав два полковых миномёта, поднятые големы готовились открыть огонь, а дальности Взора уже два километра, немецких миномётчиков я видел, ну и открыл прицельный огонь, уничтожив их. Задолбали. Те в овраге урывались в полутора километрах от брода. После этого всё убрал и вернулся к своим. А за нами уже машины пришли, отправили в тыл, к штабу нашей дивизии. От неё тоже рожки да ножки остались, в общем, отбывали мы на переформирование. Я командиров подслушал. У нас только один сержант остался, остальные все или в госпиталь отправлены или в одной из пяти братских могил в тылу нашего полка. Уснул я прямо в кузове, как и остальные, прижимая к себе ручной пулемёт, винтовку я давно потерял, разбило осколком. Машины часто остановились, некоторые из парней бегали до ветру, включая меня, пока мы не добрались до крупного города. Я уже давно потерялся, куда мы едем, но это оказался Смоленск. Нас заселили в казармы, уже утро было, и после завтрака нами плотно занялись врачи. Я уже залечил себе все ранения, оставил только многочисленные ссадины, в том числе на лице. Да у нас тут все так выглядели. Оказалось, мы ждём остатки нашей дивизии, после этого нас погрузят в эшелон и отправят под Москву, там и будет пополнятся наша дивизии до полного штата. Да, я, подслушивал. И надо сказать эта новость меня изрядно порадовала. В Смоленске были многочисленные армейские склады, мы тут все новенькую необмятую форму получили, фурнитуру, и вот пришивали, приведя себя в порядок. Шинель тоже выдали, по моей просьбе и плащ-палатку нашли, вещь для простого стрелка просто необходимая. Остальные видя доброе к нам отношение, а слухи о том бое на бороде уже разошлись, тоже их попросили, оценить такую дефицитную и нужную вещь успели многие. Мы дважды под дожди попадали. Сам я бегал ночами к озеру, качал Хранилище, тренировал тело, ну и занимался привычными делами. Патрулям старался не попадать, разрешения покидать казармы не было, а сидеть на губе я не хотел, хорошо молодые здоровые ноги выручали. Да и Взор не на последнем месте. Дивизию пришлось ожидать чуть больше двух суток, пока та не собралась, да уж, шесть сотен человек осталось, попав по остриё удара немцев. Что ж, они станут костяком нового формирования дивизии. Задерживать нас не стали, подали эшелон с теплушками, и мы направились к Москве. К сожалению, разместились не в самой столице, а выделили казармы в военном городке в двадцати километрах от окраины города. Я всё также числился за зенитным взводом, уцелел один, сутки на отдых дали и дальше пошло пополнение, и немногочисленная техника. Да с этим проблемы, машины худо-бедно начали поставлять, забирая из разных организаций, телеги и лошадей, формируя обозы, то вооружения было мало. Чудо, но трофейная кухня уцелела, и она была с нами. Прибыла с дивизией. Повар в критический момент боя рванул в тылы, его и перехватили. Свой «ДП» я сдал, мол, зенитчику он не нужен, а в линейных ротах недостаток. Пришлось из закромов доставать «СВТ» и вписать её номер в мою красноармейскую книжицу. Та целая, я держу её в Хранилище. Я как раз выходил из здания штаба дивизии, хотел ночью к своим девчатам мотнуться, а тут думаю, дай спрошу насчёт увольнительной, вдруг повезёт? И дали, на двое суток. Хотели на сутки, еле уговорил на двое. И вот я как раз выходил из здания штаба, убирая лист с увольнительной в нагрудный карман, когда услышал удивлённые возгласы и как меня подзывают. Там бойцы из моего полка были, у них как раз строевая должна была начаться. Стоит отметить что полк уже пополнили на сотню человек и даже пока единственный командир появился, лейтенант. Тот получил должность начальника штаба второго батальона. Строевая, это его идея. Подойдя, я взял протянутую газету, по заголовку «Комсомольская правда», и сам не смог сдержаться, матюгнувшись. - Какая падла это сделал?! - прорычал я. - Во всех газетах это фото, - ухмыляясь сообщил знакомый сержант, показывая другую газету, уже «Известия». Это он единственный командир из нашего полка, что пережил тот бой у брода. Я помнил этот момент. Я вставал как раз, видя надвигающуюся лавину бойцов, думал если кто из них на штык посмеет меня поднять, порублю к чёрту, к счастью те обтекли по сторонам. Этот момент на фото и был. Я стоял в рванной форме, один рукав вообще оторван был, свисал у запястья, хорошо видные ордена перекосило, весь в пятнах крови, прорехи в форме. Каска съехала на глаза, да и видно, что та побита, следы рикошетов. Подсумки сбились на левый бок. Вокруг в несколько слоёв немцы лежат побитые, и у меня с пехотной лопатки хорошо видно стекает кровь. По бокам от воронки, где и шла схватка, оббегали бойцы. Один как раз падал, пулей сбило, за спиной у меня брод, битая техника видна, водяные гейзеры от разрывов снарядов видно, на поле дымы от горевшей техники. Одно слово - Ад. Да ещё я на фото выглядел не отошедшим от схватки, напружинившийся, готовый снова броситься в бой, взгляд из-за съехавшей на глаза каски выглядел исподлобья, злой и отчаянный. - Парни, клянусь, вообще не помню, чтобы кто-то там с фотоаппаратом был. - Мы тоже не видели, но рады. Ты только меня раза три спасал, немцы уже всё, думал побили меня, один винтовкой душил, навалившись, а ты мимо пробегаешь, гранаты во все стороны кидая, из автомата их перестреляешь и дальше бежать. Дух после этого переведёшь, соберёшь боеприпасы с немцев и снова в бой. - И у меня так было. - И у меня… - послышалось от бойцов. - Ладно, фотографа я не видел, но вот это под фотографией откуда? - я прочистил горло и зачитал. - «На фотографии мы видим красноармейка А. Туманова, наводчика зенитного орудия. В течении несколько дней орудие товарища Туманова открывало огонь по вражеским самолётам, не давая бомбить позиции полка, он сбил шесть самолётов. Когда его орудие было разбито, товарищ Туманов добровольно отправился на передовую в окопы и бил врага. Он уничтожил больше двухсот захватчиков, и половину из них сапёрной лопаткой». Это что за полёт фантазии? Признавайтесь, кто тут растрепал? И не двести, а четыреста я уничтожил. И не сапёрной, а пехотной. Если уж врёте, то врите грамотно. Однако никто признаваться не хотел, на что я с чувством выдохнул: - Сволочи, у меня жена на последнем месяце. А если она это увидит и переживать будет? Кстати, когда газета вышла? Хм, сегодня? Может успею? Не слушая крики бойцов, я рванул к выходу, сложив и убрав газету в карман. Предъявил на выходе увольнительную, отбежал подальше, выискивая подходящее укрытие чтобы машину достать. Достал «Хамви», он тупо быстрее, и устроившись за рулём погнал в сторону столицы. И пофиг что день и машину хорошо видно. Ну промелькнула, кому какое дело, а мне побыстрее нужно, девчата газеты выписывают. Мне удалось разогнать машину до ста километров в час, а со спуска так и до ста двадцати. Многие глазели на несущуюся машину, что оставляя высокий столб дыма, наверняка водители встречных машин и мотоциклов ругались, однако без происшествий всё же не обошлось. Я гнал к перекрёстку, а там проходила его, поперёк моего движения, длинная стрелковая колонна. Солнечные лучи так и играли на гранях штыков винтовок. И главное видят машина несётся, никто и не думает уступать дорогу, да ещё регулировщик поднял жезл, приказывая остановится. Пришлось жать на тормоз. Машина юзом пошла по обочине, мимо стоявших в ожидании машин, удержал, остановился. Думаете это всё? Как будто рок какой-то, тут же на перекрёстке первой стояла «эмка», паря мотором, водитель поднял капот и смотрел что с ней, а ко мне уже уверенным шагом шли двое командиров, генерал-лейтенант Конев и какой-то капитан. Видимо адъютант. Разобрались те с ручками быстро, открыли двери и сели, с интересом осматривая салон машины, генерал спереди сел, адъютант сзади, хотя обычно наоборот. - О, я тебя знаю. Туманов кажется? - Хорошая память, товарищ генерал. - Откуда машина? - Одолжил у знакомого интенданта. Опытный экспортный образец, в серию не пошла. - Мне в Генштаб нужно, срочно. - Есть,- с уныньем в голосе ответил я. Кстати, гнал я под музыку, в машине стояла магнитола, помимо штатной радиостанции, пиндосы без комфорта не воюют, ну и слушал Владимира Семёновича, была кассета с юмористическими песнями. Про попугая, который говорил, что жирафу видней. Однако выключил магнитолу, когда командиры подходили. Тут разрыв, после колонны артиллерия шла, и я нажал на педаль газа и проскочил под возмещённый свист регулировщика, ну и погнал дальше, снова разогнавшись до предела. По-моему, обоим командирам это не понравилось, вцепились в ручки, и сжались. Проскочив однополосный мост, успев перед мордой встречного грузовика, я его пропустить должен был, так и гнал больше по встречке, обгоняя попутные машины. Проскочив пост на въезде, не обратив внимания на попытки нас остановить, я сразу стал выискивать Взором самый короткий маршрут до здания Генштаба. Тут по главной, потом несколько поворотов, и через пять минут будем на месте. По городу я тоже особо скорости не снижал. Бесили прохожие, которые из-за слабого автодвижения спокойно ходили по проезжей части. Машина шла фактически непрерывно сигналя, и то шесть раз чуть не сбил, и троих по касательной задел, полетели кувырком. Так им и надо, нечего ходить где не положено. Да и пострадали не сильно, что там сломанная нога и помятые рёбра, с синяками по всему телу. Может научатся правила соблюдать? Почувствовал себя на миг мессией, что учит безголовых москвичей ходить по правилам безопасности. Наконец, удар по тормозам, отчего машина начала юзом тормозить. Чего-то ожидая подобного, оба командира удержались, а не полетели вперёд, я остановил машину у строя легковушек припаркованных у здания Генштаба. У входа курило много командиров, были и с красными лампасами, которые с большим интересом изучали незнакомую им явно вездеходную армейскую пятнистую машину без тактических знаков. - Товарищ генерал, я тороплюсь. У меня увольнительная всего ничего. Открывать дверь вот так, - показал я на своей. Пока капитан, открыв дверь, выбирался, генерал, тоже открывая дверь, поинтересовался: - Тебя летун в какой лётной школе так водить учили? - В университете народного хозяйства, товарищ генерал. На тракторах. - Ну-ну. Адъютант помог генералу покинуть машину, и спеша уехать, а то к нам любопытные направлялись, я ударил по газам, оставив позади только вонь выхлопа и сгоревшей резины. Крутясь по улочкам я уже почти въехал в наш район, как Взором заметил участкового, он по соседней улице шёл, судя по направлению, домой, тот наш сосед, через два дома проживал, так что свернув не на нужной улице, а на следующей, я подкатил к тому со спины, нажав на клаксон, отчего стерлей вздрогнул, подпрыгнув. Махнув рукой, мол, садись, ну и когда тот сел, уточнил: - Домой? - Домой. - Я и тоже. - Откуда такой аппарат? - Одолжил на время. Увольнительную на двое суток получил, вот родных навестить хочу. - Поздравлю с наградами. Успел заработать, - кивнул тот на оба моих ордена. - Спасибо.