– О, на ловца и зверь бежит, – на немецком сказал я. – Значит, так, я беру всех вас в плен. Всех, кто находится в селе. После моих слов немцы почему-то стали ржать. Пришлось успокоить, пробежался и приколол их всех. Тут неполный взвод был, человек двадцать, плюс экипаж «двойки». Подозвав партизан, я направился вглубь села, после чего перешёл на скоростной режим и так и работал штыком карабина. Очень удобно, кстати говоря. Почти семь сотен немчиков отправились в мир вечной охоты, это всё заняло у меня минут двадцать, после чего я покинул село и побежал по дороге в сторону Москвы. Что делать в селе, партизаны и так знали, я видел, как они начали собирать трофеи. «Двойку» успели отогнать на опушку и завести в лес по непроторённой узкой дороге, где раньше ездили одни телеги. Но это их дела. Я бежал по дороге, причём перепрыгнул через десятиметровую речку прямо над остатками моста. От него оставались лишь обожженные пеньки, в стороне понтонный мост, и немцы по которому спокойно ездили. Противник мне встречался постоянно, тылы были забиты плотно, даже склад засёк в стороне. Всё это я не забывал наносить на карту, что взял в штабе. Чем ближе к передовой, тем громче грохотала канонада. А чуть позже я и ружейно-пулемётную стрельбу стал слышать. Окраину Москвы я пробежал быстро, да от нее ничего и не осталось, кроме воронок. Ближе к центру тоже ни одного целого дома, только обгоревшие кирпичные коробки. Однако немцев тут хватало. Тысяч триста точно было. Это не предположение, а подтверждённый факт, я незаметно побывал в штабе командующего немецкими войсками, руководившего полным захватом Москвы, там и спер карту со всеми метками, а потом добрался до передовых позиций и незаметно перешёл уже на нашу сторону. Найти штаб Жукова оказалось несложным делом. Всего час понадобился, даже спрашивать никого не пришлось. Посыльные постоянно шныряли туда-сюда. Вот и проследил их до штаба фронта, а там уже сам напросился на встречу. Ну, как напросился? Прошёл в небольшой закуток, где спал на застеленной койке невысокий крепкий мужик с уставшим лицом, взял его за грудки и хорошенько потряс: – Эй, генерал! Генерал, ты не спишь? Тот спросонья замахал руками, пока, наконец, не проснулся, замычал что-то нечленораздельное, быстро переходящее в мат с последующим: – Кто посмел? – Я и посмел, не видишь, что ли? – усаживаясь на единственный табурет, ответил я. – Кто такой, что надо? – рявкнул тот. – Артур Александров, решил вам немного помочь. Не только отбить назад Москву, но и откинуть подальше нациков. К нам ворвалась охрана. Но генерал отозвал их и велел позвать начальника штаба и члена военного совета фронта. После этого подхватил трофейные карты, как батальона, так и штаба немецкой армии и прошёл в зал. Расстелил их на столе и стал с интересом изучать. Также он распорядился, чтобы мне принесли новую форму по размеру и сапоги. Я осмотрел свои лоскуты – даже сидор порвался, – а также сапоги без подошв, и с завистью вспомнил комбинезон Зина. Уверен, в таком без проблем можно бегать на любой скорости. И не поделился, гад, хотя наверняка у него был запасной, а ведь знал, что тот мне нужен. Ну да ладно, сам добуду. – Чем ты ещё хотел помочь? – не отрываясь от карты, спросил Жуков. – Я смотрю, тот полковник-танкист обгорел серьёзно, лицо изуродовано, да и тело, наверное, тоже. Так вот, на его примере я покажу, что могу. Пока своими глазами не убедитесь, не поймёте моей задумки. Полковник, подойдите, – велел я. Пока я переодевался, в штабе стало заметно больше людей. Многие командиры соединений прибыли, чтобы изучить трофейные карты, был среди них и этот полковник. Да ещё генерал с рукой на преревязи. Вот их обоих я при всех и вылечил. – Оба-на, – невольно воскликнул я, разглядывая восстановленное лицо танкиста. – Так это же Катуков! Не ожидал. – Вы меня знаете? – удивился тот, надевая форму. – А то, я ваши мемуары читал, как вы, командир гвардейской танковой армии, брали Берлин в сорок пятом. Хорошо написано, толково. Жуков меня перебил. Он действительно оказался очень умным человеком. – Вы предлагаете нам помощь в излечении раненых? – Да. На каждый госпиталь я буду тратить не больше двадцати минут. Ни раненых, ни увечных не будет, даже ампутированные конечности отращу. Только у вас не больше суток. Завтра в десять часов я вас покину, уже навсегда. Думаю, вы не будете против нескольких дивизий излеченных фронтовиков. – Ещё как не буду, – кивнул тот. – С резервами совсем плохо. Когда приступите? – Мне нужны координаты всех госпиталей на сто пятьдесят километров вокруг. Также предупредите персонал о моём прибытии, начну с ближайших. У меня есть сутки. – Не успеете, – покачал головой другой генерал, начальник штаба. – Их многие сотни. – Я бегаю быстро, успею, – криво усмехнувшись, ответил я. – Машину и сопровождающего не надо. Просто дайте координаты госпиталей. Чтобы не тратить время понапрасну, дайте координаты десяти ближайших, пока я работаю в них, следующий список будет в десятом, так и будем работать. – Сделаем быстро, – кивнул начштаба. – Начальник медицинской службы фронта уже прибыл, с ним мы быстро составим список. Я успел едва-едва. Особисты в штабе пытались меня блокировать, да ещё две машины подошло с бойцами НКВД, но я со списком в руках покинул штаб и убежал. Уже через минуту я был в первом госпитале. Он находился на окраине Москвы на контролируемой советскими войсками стороне в подвале школы, так как первые этажи были разрушены обстрелом и бомбёжкой. Москва со стороны представляла печальное зрелище, такое же, как и Сталинград после освобождения. Или перед ним, как посмотреть. Бои-то до сих пор идут. В большом подземном каземате с целым комплексом комнат находилось три тысячи раненых, видимо тут основной пересыльный пункт. Здесь оставались в основном легкораненые или средней тяжести, остальные дальше. Никого из персонала я посвящать в свои дела не стал, похоже, до них не дозвонились, возможно, связь была повреждена, и меня никто не встречал. На этот гигантский госпиталь у меня ушло не двадцать минут, а все сорок. Я там чуть не заблудился, зато раненых не осталось, вылечил даже тех, что лежали на операционных столах. Правда, так торопился, что руки одного хирурга вместе с инструментами остались в брюшной полости одного из раненых. Пришлось извиняться и помогать извлекать их. Только потом я покинул это место и побежал по остальным. К обеду закончил. Но к счастью, в десятом госпитале меня ждал горячий обед на четверых – я его ещё в восьмом попросил, сказав, что так могу восполнить силы. Ну, и список с координатами других госпиталей вручили. Я за это время вылечил десять тысяч раненых, но упадок сил был такой, что я сомневался, что смогу продолжить. Видимо, непрерывно я так работать не мог, силы у меня тоже не бесконечны. Однако от Жукова мне пришла благодарность, те бойцы, что уже прошли излечение, серьезно усилили обескровленные подразделения. Фронтовиков было больше половины. Кстати, мне ничего не говорили, но вдруг началась мощная канонада. Думаю, пока немцы не поменяли позиции, по ним нанесли удар всей фронтовой артиллерией, и пехота при поддержке танков серьёзно потеснила их. Три часа как пополнение пошло в войска, и нате вам, наступление. Молодец Жуков, воспользовался ситуацией. Интересно, каковы потери немцев, в том числе в артиллерии и технике? Кстати, канонада не уменьшилась, а кажется, даже усилилась. Но потише стало, неужто фронт двинулся? Обо всем этом я мог только догадываться, докладов мне не делали. До главврача дошло, что его оставили без работы – я даже три грузовика со свежими ранеными отправил обратно, – он прошёл в столовую, где я под ошарашенными взглядами персонала уминал уже третий комплекс блюд, и сел напротив меня. – А вы знаете, Артур, что из десяти ваших истребителей целыми осталось два? Немцы с такой злобой охотятся за ними, что наши лётчики специально начали организовывать засады, используя их как приманки, и вы знаете, получается, потери у немцев огромные. Да и в небе над Москвой постоянно гремят воздушные бои. Больше двух сотен набили, а они всё не переводятся. – Печально, – согласился я, пододвигая к себе щи из четвёртого комплекса и подхватывая хлеб из тарелки. Главврач ещё что-то хотел сказать, но его попросили освободить место, да и вообще покинуть помещение столовой вместе с персоналом. Тот, кто это сделал, мне был знаком – особист, что командовал в штабе Жукова. – Ну, и долго ты от нас будешь бегать? – спросил он. Оторвавшись от щей, я с изумлением захохотал. – Да на хрена вы мне сдались, бегать от вас?! Что мне надо, я получил, большего мне и не нужно. Я ведь не первый попаданец из будущего, с которым вы беседуете, видел я другого, что с детьми был, так что не надо нагнетать обстановку. Общаться с вами я не собираюсь. Да ещё хочу добавить, что и возможности нет. Завтра в четыре мне нужно быть в одном месте на оккупированных территориях, где откроется портал в другой мир. Это мой шанс, и упускать я его не собираюсь. В общем, насколько хватит сил, подлечу ваших бойцов, и всё, отправляюсь в другой мир. Так что мы с вами больше не увидимся. А если судить по тому, что миров, похожих на ваш, миллионы, то с гарантией. – Мне приказали задать вам вопрос о человеке, который пошёл к немцам в услужение. – О Грише, что ли? – уточнил я. – Забудьте. Ликвидирован ещё в конце июля. Сперва мне двойника подсунули, но потом я понял свою ошибку и закончил дело. Второй точно Гриша был, с гарантией ухлопал. Три пули. Две в грудь, одна в голову. – Вы уверены? Может, это тоже был двойник. Немцы чутко реагируют на все наши наступления, да и появилось новое вооружение. Наши подразделения гвардейских миномётных дивизионов очень неплохи, немцы их налётов очень боятся, но и у немцев начало появляться что-то подобное. Причём массово, хотя бы одно подразделение этой реактивной артиллерии в каждой дивизии вермахта появилось. – Это так. Оказалось, Гриша ещё в Союзе до его развала в девяноста первом учился на военного инженера по этим ракетам, и видимо, оставил записи немцам. У него было время. Так что немцы знают, куда стремиться. Почти такие же записи я передал и вам, но без подробностей. Как эту ракету обезвредить, я знаю, учили, а вот как построить, в отличие от Гриши, не знаю. Думаю, у немцев скоро появится серьёзное серийное оружие, вам нужно поторопиться и освободить как можно больше своей территории. Но и о партизанском движении не забывайте, оно может полностью купировать транспортные артерии противника. Такие большие пространства контролировать сложно, и крепкие партизанские отряды могут освободить от захватчиков целые области. Всё это я говорил, не отрываясь от второго блюда. Куда в меня лезло, непонятно, однако несмотря на объём съеденного, мой живот округлился немного, я бы сказал чуть-чуть, а приток сил пошёл, но всё же внешне было незаметно, что я поел. Видать, метаболизм подстёгнут резким упадком сил, и организм мгновенно усваивал всё, что я ел. Мы ещё немного поговорили, пока я не закончил обед. – А теперь извините, мне нужно спешить. Делу время, а потехе час. Всего хорошего. Не успел старший майор госбезопасности открыть рот, чтобы остановить меня, как я, забрав список с координатами госпиталей, рванул через открытое окно по следующему адресу. Ещё шесть госпиталей и медсанбатов, и можно уходить за территорию Москвы по окрестным населённым пунктам. Москву от раненых я уже подчистил. Правда, там Жуков совсем уж разошёлся, и пополнение пошло с фронта, где не стихали ожесточённые бои, но ничего, может, сил и на них хватит. Куйбышев. Резервная Ставка Верховного Главнокомандующего. Кабинет Сталина в недостроенном бункере. 1942 год, 10 мая, 16 часов 37 минут – Товарищ Сталин, к вам товарищ Берия, – прозвучало в динамике селектора. – Пусть войдёт, – нажав на кнопку, приказал хозяин кабинета и велел двум секретарям райкомов перенести совещание на более позднее время. Как только те вышли, пропустив в кабинет наркома, Сталин спросил: – Подтвердилось? Это он? – Да, это Оракул-1, – кивнул Берия, предварительно прикрыв дверь. – Он побывал в штабе Жукова и сбежал оттуда до того, как начальник особого отдела фронта успел окружить штаб подчинёнными ему подразделениями. Выяснилась странная особенность Оракула, о которой мы не знали, или, вполне возможно, ими не владел Оракул. – Что именно? – Он очень быстро перемещается, способен пробежать километр за долю секунды. И лечит. Лечит от всего. Ампутированные ноги и руки заново отрастают. Оракул, по договорённости с комфронта, посетил четыре десятка госпиталей и всех ранбольных поднял на ноги, отчего соединения Жукова изрядно пополнились людьми. Да и сейчас бегает. По примерным прикидкам, комфронта получил около двадцати пяти тысяч и сразу начал наступление. Оракул предоставил ему карту из штаба командующего армией противника. – Вот так вот сразу ему поверили? – Но мы ведь сами создали культ Александрова… Но Жуков не таков, чтобы верить сразу неизвестно кому. У него была некоторая информация о передовых подразделениях, воевавших в Москве, он сравнил их с добытой картой и выявил совпадения. Так что Жуков опирался только на факты. Потом была молниеносная подготовка к атакам с флангов, именно туда и шли все пополнения, ну и прорыв. Что точно там происходит, мне пока не известно. – А вот мне, товарищ Берия, известно. Жуков лично доложил о появлении Александрова, а также о возможности благоприятного наступления и получил моё согласие на любые действия. На данный момент ударные части, пробив бреши по флангам группировки войск противника, направились в их тылы с задачей окружить войска вермахта в Москве. Не зря мы туда стрелковый корпус и четыре резервные дивизии перебросили, да и два танковых полка на новейших машинах, с пополнением пригодились. Так что ждём и надеемся. Если подразделения вермахта будут окружены, то фактически им нечего будет противопоставить нашему дальнейшему наступлению. Ведь в Москве не только мы потери несли, но и немцы. Резервов у них нет. А те две румынские дивизии, что находятся у них в тылу, используются как охранные, воинами их назвать нельзя. Наши дивизия прошла горнила боёв, сметет их и не заметит. – Это было бы хорошо… Что с Оракулом делать? Догнать мы его не может, остановить тоже, а общаться с нами он не желает. – Где он был всё это время, выяснили? – Да. Он, оказывается, отдыхал в тропических морях на собственной яхте в окружении девушек-туземок. Что-то у него там было, лечился от чего-то. – Откуда такие сведения? – несколько удивился Сталин. – Несколько часов назад начальник особого отдела фронта всё-таки смог его перехватить во время обеда и пообщаться. Удалось выяснить, что некто Гриша – тот, что Посредник – был им ликвидирован в Берлине, но Оракул-1 уверен, что тот оставил записи, которыми и пользуются немцы. Такая активность в новом поступлении техники объясняется именно этими записями. У нас только-только серийные автоматы Калашникова пошли в войска, а у тех уже три месяца используются штурмовые винтовки на базе того же автомата. В это время в кабинет заглянул Поскрёбышев: – Товарищ Сталин, сообщение от начальника отдела фронта. Оракул-1 во время излечения очередных больных потерял сознание. У него из ушей потекла кровь. По предположению врачей, это обессиливание, он простудился. Но, к счастью, жив… До самого вечера я бегал по медсанбатам, больницам и госпиталям. В общем, там, куда свозили большое количество раненых, и адресам, которые у меня были. В полночь меня вырубило в одном из госпиталей для командного состава из-за полного отсутствия сил, и очнулся я уже утром. Обнаружил, что лежу под капельницей с глюкозой в одной из палат. Силы были, поэтому я незаметно для охранявших меня бойцов НКВД покинул палату, оделся на складе для выздоравливающих – форма была только командирская – и, долечив тех, кого вчера не успел, – меня вырубило на четвёртой палате, а всего было двадцать шесть, – побежал по следующему адресу. Листок пропал вместе с формой и обувью, но я помнил, куда направляться. К обеду я снова почувствовал упадок сил, но меня покормили, после чего я велел главврачу выйти на штаб фронта с сообщением, что я закончил, больше помощи от меня не будет, и побежал в сторону передовой. Вот там пришлось удивиться. Обегал я Москву стороной и, надеясь найти линию фронта, которую собирался пересечь и добраться до отряда Зиновьева, обнаружил пустые окопы. Я видел три чадящие на ничейной полосе коробочки танков, да две были в глубине немецких позиций, так что наши, сбив немцев, рванули дальше, охватывая тех, кто сидел в городе. Гремело отовсюду, по освобожденной передовой, по расчищенным сапёрами позициям, следом за своими войсками шли тыловые подразделения. В этот момент меняла позицию гаубичная батарея и двигалась колонна с боеприпасами. Постояв ещё пару секунд над бывшей позицией немецкого пулемётного гнезда, я побежал дальше. Толчок, который был так необходим Жукову, им получен. По моим прикидкам, я поднял на ноги около пятидесяти тысяч человек, вот он и воспользовался ситуацией. Похоже, окружение немецкой группировки в Москве дело времени. Резервов у тех тоже практически не было, так что тылы были безопасны для наступления, и наши сейчас давили всё, что встречалось на их пути, замыкая колечко. Зиновьев ждал меня. Я получил новый комплект формы, так как от прежнего опять остались одни лохмотья. В этот раз мне дали трофейное шёлковое нательное бельё, а также немецкий комбинезон танкиста со споротыми нашивками. Капитан несколько хмуро поглядывал на меня. Пришлось спросить, чем я ему не угодил. Оказалось, пока его партизанский отряд таскал трофеи уничтоженного батальона, в лесу создавая схроны с вооружением и техникой, трое часовых на базе вытащили из землянки комиссара и, собрав сухостой, живьём сожгли его. Зиновьев всех трёх арестовал, но встретил непонимание у всего отряда. Те действия часовых одобряли. Посмеявшись, я посоветовал наказать часовых только за неисполнение и пренебрежение воинским долгом, то есть оставление своих постов. Ну, а за то, что они сожгли немецкого агента, ругать их не надо, да и благодарить тоже. Я намекнул капитану, что в следующий раз, если он не сможет остановить бунт, то пусть его возглавит. Дальше мы быстро попрощались, я передал Зиновьеву ящик радиостанции и бумажку с записью канала для связи со штабом фронта – об этом Жуков меня попросил, прислав машину к предпоследнему госпиталю, – после чего мы с летунами направились ко Ржеву. До момента срабатывания портала оставалось около трёх часов, и я надеялся, что успею. Через час немецких истребителей, в связи с наступлением фронта, в небе хватало, но мы были на месте. Дважды за нами пытались увязаться «мессеры», но «ястребки», которых в небе тоже было немало, их отгоняли. Повезло, в общем. А так немцы были удивлены, откуда взялся самолёт с эмблемами британского гражданского воздушного флота. Когда под нами оказалась нужная деревня, я попрощался с летунами и особистом партизанского отряда. Те собирались свернуть в сторону фронта, тут было чуть больше ста километров. У открытой дверцы меня поймал за плечо особист и крепко сжав пальцы, радостно прокричал в ухо: – Радист только что поймал волну штаба! Наши замкнули колечко, немцы окружены!