И теряется повсюду И находится везде! Он всегда куда-то мчится, Он ужасно огорчится, Если что-нибудь на свете Вдруг случится без него![1] Некоторые дети устроились на ночь в кузове на сене, которое я накрыл одеялами и плащ-палаткой, чтобы не кололось, остальные кто где. Мне даже пришлось куртку свою уступить одной девушке, чтобы та укрылась. Умывшись в ручье и почистив зубы, я вернулся в лагерь. Посмотрел на часы – было пол-одиннадцатого, – залез в кабину, устроился на сиденье в полусогнутом состоянии и почти сразу уснул, подложив под голову практически пустой сидор. Там лишь одежда была, так что он с успехом заменил мне подушку. Установку я себе дал проснуться на рассвете, то есть в полпятого. Проснулся я первым. Остальные ещё спали, когда, немного повозившись в кабине, я выбрался с сапогами в руках и, стараясь не шуметь, намотал портянки и вбил ноги в сапоги, сидя на подножке машины. Потом прихватил зубную щётку с полотенцем и направился к ручью. Нужно умыться. Я привычно обнажился по пояс и, плеская на себя ледяную воду, шипел от удовольствия. После чего воспользовался полотенцем, накинул рубаху и направился в лагерь. Рука уже не так болела, но я всё равно держал её в косынке. Я подумывал сменить сапоги на простую обувь, однако после недолгого размышления передумал. К этим портянки у меня есть, а носки к штиблетам отсутствуют. Потом при возможности прикуплю. Подхватив котелок и кружку, я сходил за водой и развёл костёр. Треск веток разбудил женщин, спавших неподалёку. Пришлось уйти к машине и делать вид, что занимаюсь осмотром мотора и ходовой, чтобы не смущать их. Полчаса там топтался, а когда меня позвали, выяснилось, что чай готов, как и завтрак. На завтрак мы решили вскрыть десять банок тушёнки, как раз хватит всем. Только вот хлеба не было, вечером всё съели, а галет было мало, по три штуки каждому. В принципе хватит, а потом мы закупимся в каком-нибудь городке. Не сказать, что фигуристые девушки и женщины меня не волновали, приходилось думать о чём-то отвлечённом, иначе организм с головой выдал бы меня. Две девушки особенно были в моём вкусе. Одна уже с годовалым малышом, другая ещё не залетала. Да и другие женщины были очень даже ничего, однако я не хотел заводить с ними шуры-муры. По моральным принципам. Вот в Москве найду пару девчат или женщин повзрослее, и уж оттянусь так оттянусь. Да и грязные эти были, двоим иголка и нитка требовались, чтобы привести платья в порядок. Я, кстати, после завтрака выдал им швейные принадлежности, пока остальные собирались. Ну, а когда все были готовы, уместил пассажиров в кузов и закрыл борт, оставив открытым тент, чтобы было чем дышать. Завести мотор мне помогла женщина с плечами как у борца. Один раз прокрутила, тряхнув крупными грудями, второй, и мотор затарахтел, это уж потом я её к остальным подсадил. Вернувшись в кабину, я стронул грузовик с места. Полуторка, переваливаясь на ямах и кочках, выехала на дорогу. Набрав крейсерскую скорость, но чтобы пассажиров не растрясло, я стал управлять грузовичком одной рукой. Та женщина, кстати, что вопросики хитрые задавала, ехала с нами, взял я её все-таки. Когда закрывал борт, сказал, что на обед мы остановимся в каком-нибудь городке, сходим в столовую, деньги есть. Но перед этим встанем на каком-нибудь водоёме, чтобы все привели себя в порядок, постирались и помылись. Мое предложение встретило молчаливое одобрение. Ночевать я также планировал у воды, чтобы покупаться всласть. Очень уж плавать люблю, особенно в жару и в тёплой водичке. Обещание я своё сдержал. Оставив далеко в стороне Смоленск, мы до десяти часов колесили по дорогам Союза, с каждым километром приближаясь к столице. Ни много ни мало, а сто двадцать километров проехали, преодолев два брода. Двигались только просёлочными дорогами, стараясь держаться вдали от населённых пунктов. Дальше трофейная карта заканчивалась, так что поедем наугад, или по учебнику географии, который я продолжал таскать с собой. К сожалению, из-за пассажиров приходилось ехать не так уж быстро, двадцать пять – тридцать километров в час, максимум сорок, да и то на спуске. Одного ребёнка сильно укачивало, вот я и не разгонялся. Когда мы проехали очередной брод, я встал на другом берегу и велел стираться и купаться. Мыло из своих запасов выдал, а сам отошёл в сторонку, чтобы скрыться от чужих глаз. Разделся, бросил одежду отмокать у берега и залез в приятно-тёплую воду. Накупавшись, обмылком постирал одежду, потом неловко выжал её и бросил на кусты, чтобы высохла под жарким июньским солнцем. Или июльским? Что-то я счёт дням потерял. Портянки тоже постирал. Потом вернулся в воду и продолжил купание. Судя по визгу у брода, остальные также развлекались купанием и, надеюсь, стиркой. Громче звучали, конечно, детские голоса. Выбравшись на берег, я лёг на траву голышом и, подставив тело солнцу, прикрыл глаза. Когда у брода стихли голоса, я не сразу отреагировал, а когда раздался визг одной из девушек, а потом разом вопли детей и возмущенная ругань остальных женщин, я сразу подорвался. Моментально в обеих руках оказалось по пистолету – второй ТТ и наган, взятые трофеями у бандитов, я ещё утром почистил, пока попутчики спали, – и мгновенно оказался на верху склона и рванул к броду. С первого же взгляда мне стала ясна ситуация. Пляж у брода я выбрал для лагеря не случайно: дно и берег здесь были песчаными, очень чисто, для купания самое то место. Воды до середины колёс. Машину я поставил в двадцати метрах от деревьев, явно специально высаженных. Сквозь эту посадку и вела дорога от брода. Дальше вроде было поле, но мы находились в низине, поэтому не очень видели. То есть место удобное и скрытое. Женщинам тоже понравилось, и они не возражали против него. Но внезапно из-за деревьев к броду вылетело две пролётки, набитые мужиками, причём сильно пьяными. А тут десяток обнажённых женщин, прикрывающих свои прелести! Вот парочка, не обращая внимания на детей, и попыталась уговорить «мамзелей» на перепихон. Алкоголь вообще им мозги вырубил, или они из бандитов, хотя по внешнему виду не похожи. Я выскочил к пляжу, когда один из громил лапал понравившуюся мне девчонку, годовалый сын которой ползал на берегу, с интересом поглядывая на взрослых дядей. А я-то думал, мне показалось всхрапывание лошадей и перестук колёс. Больше всего мне не понравилось не то, что лапают женщин, которые под моей защитой, а то, что один из мужиков открыл кабину и пытался развязать горловину мешка с деньгами. Вскинув руки, я выстрелил по разу из каждого пистолета. Оба раза попал точно в цель – в голову тому, что, пьяно покачиваясь, возился с моим мешком, и в шею второму, на которого хотела налететь орда остальных женщин и забить, да не успели. – Ты что творишь?! – с возмущением спросил один из мужиков, стремительно трезвея. Всего их было четырнадцать, восемь банально спали в пролётках, остальные с ухмылками смотрели за тем, что делают их товарищи. По этим, выйдя из-за кузова, я и открыл огонь на поражение. Быстро расстреляв магазины – остальные валялись на берегу с другими вещами из карманов, – я подошел к кабине, достал из сидора наган и под ошарашенными взглядами женщин произвел выстрелы в упор для контроля на всякий случай. Подранков не было. В живых осталась лишь спавшая в пролетках восьмерка. К ним у меня претензий не имелось, они не участвовали в охоте на женщин и не подбадривали товарищей, как это делали другие. Может, и шутили, мне на то было начхать, но не стоило пугать детей. Я их, правда, больше напугал, но тут ничего не поделаешь, не ножами же было работать. Такое зрелище как-то неприятнее. Только тут обнаружив, что все мы обнажены, я прикрылся одной рукой, организм, скотина, подвёл, среагировав на обнажённые тела, поэтому хмуро бросил женщинам: – Собирайтесь, скоро поедем. В спину я услышал неуверенный вопрос: – Почему ты их всех убил? Всё так же прикрываясь, организм и не думал расслабляться, из-за чего некоторые женщины порозовели, стреляя в меня глазками, я обернулся и спросил: – А что, не надо было? Подумайте, что бы они сделали с вами и детьми. – Всё правильно, – выскочила вперёд та женщина с плечами борца, мать четверых детей. – На что просились, то и получили. Наши мужья воюют, а тут эти хари здоровые по тылам разъезжают, как будто не было никакой мобилизации. – Так мы и праздновали. Шестеро наших получили повестки, – едва расслышал я. Один из алкашей в повозке уже сидел, держась за голову, и обозревал окрестности. – Пить меньше надо, – бросил я и направился за вещами. Нательное белье, которое я первым постирал, уже высохло, его я и надел, а также накинул слегка влажную рубаху. А то плечи что-то припекать начало. Не забыв перезарядить оружие, я собрал все вещи, неся в одной руке сапоги, в другой одежду, и пошел к машине. Женщины уже оделись, но влажные платья облегали их тела, показывая каждый изгиб. Ну, те, что постарше, так себе были, фигуры расплываться начали, а на молодых было любо-дорого посмотреть. Правда, мне как-то не до того было, да и гормоны потихоньку спадали. Пойдя к грузовику, я достал из сидора боезапас и начал снаряжать расстрелянные магазины и барабан. Одевшись, я убрал всё оружие – что за пояс, а что положил на сиденье – и подошел к женщинам. Они помогали одеваться детям. – Кто этим оружием владеет? – показал я наган. Оказалось, все, причём те, что постарше, даже призы какие-то там брали на соревнованиях между жёнами комсостава. – Подумайте и скажите. Кто в подобной ситуации способен без колебания выстрелить в человека? Без душевных страданий и неуверенности. После недолгого спора вперёд вытолкнули Нину Андреевну, ту саму заступившуюся за меня женщину. Вручив ей револьвер, я пронаблюдал, как она уверенно проверила его на снаряжённость, и отсыпал в руку десяток патронов. – Стреляйте всегда на поражение, – посоветовал я. – Меня рядом может и не быть. Ну, всё, грузитесь, пусть эти сами тут разбираются. Нина Андреевна привычно завела машину. Оставалось полбака, так что заправляться пока не требовалось, и мы, ревя мотором, поднялись на холм и выбрались на дорогу. Судя по карте, тут было довольно крупное село, но далеко от центральных транспортных узлов и дорог, поэтому я не удивился, когда на въезде не обнаружил привычного блокпоста. Впрочем, мы уже прилично удалились от фронта. Лишь милиционер, попавшийся навстречу, мазнул по нам взглядом. Точки общепита в этом селе мы не нашли, но одна старушка показала, в которой стороне находится стихийный рынок. Там торговали жители ближайших деревень. Мы накупили разнообразной еды: пирожков на всех, да ещё взяли с собой в бумажных пакетах, чтобы на вечер осталось, также купили хлеба и зелени, ну а я – котёл десятилитровый и два жестяных ведра для воды. Про посуду – ложки, миски и кружки – тоже не забыл. Почти сразу мы направились дальше. Перекусили пирожками на рынке, поэтому до вечера остановки не планировались, я хотел проехать ещё хотя бы полторы сотни километров. Услышав привычный стук, я поморщился и остановил машину, не глуша двигатель. Опять кому-то из детей приспичило. На моей памяти, мы за этот день самое долгое два часа ехали не останавливаясь – то одному приспичит, то другому. Дети же. В зеркало заднего вида я пронаблюдал, как две женщины с детьми направились в придорожные кусты. Место для остановки я выбрал удобное. Взял с сиденья бинокль и, открыв дверцу, встал на подножку и осмотрел дорогу впереди. Видно было километра на три. Дорога периодически ныряла в низину, дальше был поросший лесом холм, дорога обходила его с левой стороны. Кажется, впереди будет деревня, строения какие-то видны. Вернувшись в кабину, я достал атлас и, открыв нужную страницу, нахмурил брови. Эх, мне бы нормальную карту, да со всеми ориентирами. А то практически наугад едем. Указаны были только города, посёлков не было, так что мы больше крались, чем ехали, хотя от предыдущего села удалились километров на восемьдесят, всего один раз останавливались на дозаправку. Уже пятый час вечера, ещё часа два, и можно вставать на ночёвку. Я надеялся за это время проехать километров тридцать. Дороги плохие, часто приходилось пересекать речушки или искать объездные пути… не-е, на велике всё же быстрее было. У каждого способа передвижения есть плюсы и минусы, но на грузовике ехать мне все-таки больше нравится, тут хоть есть, кому заботиться о пище, причём готовят куда лучше меня, хотя себя я считал неплохим кулинаром. Да и плечо не напрягаю. Когда машина закачалась и хлопнул задний борт, я услышал: – Поехали. – Ну, поехали так поехали, – включая первую скорость, я стронул машину с места. Дорога здесь позволяла ехать быстро, только на ямах я притормаживал. * * * – Неужто Москва? – Нина Андреевна подошла ко мне со спины. – Она, – кивнул я, не оборачиваясь. Мы стояли на холме рядом с негромко тарахтящей полуторкой и смотрели на окраину столицы вдали. Другие мои пассажиры также покинули кузов и остановились рядом, разглядывая златоглавую. – Куда сейчас? – спросила Нина Андреевна. За последние пять дней женщины полностью приняли моё главенство, хотя больше никаких неприятных случаев вроде того, что было у брода, не было. Мы ехали, ели и спали под открытым небом. Сегодня в обед сделали остановку у озера, чтобы привести себя в порядок. – О том, что ехали со мной, лучше не говорить. Я довезу вас до Белорусского вокзала. Сделаете вид, что прибыли на поезде из Белоруссии. Денег на первое время дам, а там разберётесь. – Оружие? – Себе оставьте. Может пригодиться. Три женщины были москвичками, так что знали, куда им направиться, остальные ещё пребывали в раздумьях. Местные предлагали ехать с ними. Ничего, зайдут в Наркомат РККА, сообщат, кто они, у всех есть документы, там помогут. Это я им посоветовал. – Едем, – негромко скомандовал я, и мы стали рассаживаться. В баке оставалась всего треть, поэтому я предварительно заправил его из канистр. Причём сам, вот уже сутки, как я стал осторожно работать правой рукой. Пока нормально, не тянуло и не болело. Я закрыл задний борт и передал пустые канистры, чтобы их сложили у борта со стороны кабины. Там хранилось всё моё имущество и оставшееся продовольствие, остальное мы подъели. Я занял водительское место и стронул машину с места. Через час, счастливо избежав патрулей, мы проехали один армейских пост, где нас не остановили, и въехали на территорию Москвы. В городе я заплутал, пришлось в кабину сажать одну из местных. Мы остановились неподалёку от Белорусского вокзала, и я попрощался со своими попутчиками. Грустно было расставаться, но что поделать! Подарил им на прощание парашют, который они быстро нарезали ровными кусками на всех. Стропы себе забрал, пригодятся. В Москву мы въехали часов в шесть вечера, а в седьмом часу я направился в частный жилой сектор, нужно было найти место для постоя. Машина изрядно палила меня, да и вещи тоже. Поэтому я подумывал от них избавиться. Пока ничего в голову не приходило, кроме как просто бросить, но мне эта идея не нравилась. Жилье себе я нашёл не сразу. Наконец, местная жительница рассказала, где сдаётся угол и при этом есть двор с высоким забором, куда я могу загнать машину. На меня при этом поглядывала настороженно – палил меня возраст, – но всё же на вопросы отвечала. В общем, я доехал до адреса и, договорившись с хозяйкой, загнал машину во двор, а сам устроился на сеновале. Меня покормили, и чуть позже я уснул. Надо было в кузове на одной из тихих улочек лёжку себе устроить, нет, захотелось домашнего тепла и солений! Никто меня не будил, милиционеры не врывались, чтобы скрутить руки, так что выспался я просто отлично. Да и проснулся ровно в восемь часов, как и велел своему внутреннему будильнику. Хозяйка встретила меня приветливо и сообщила, что через час придёт участковый знакомиться, и предложила накрыть стол для завтрака. Однако я как-то резко заторопился и сообщил, что мне нужно отогнать машину на базу, подходит её очередь на плановый ремонт. Запустив двигатель грузовичка, я открыл ворота, выгнал его на улицу, но когда закрывал ворота, заметил, что в мою сторону с соседней улицы спешит сотрудник милиции. Уверен, что это тот самый участковый. С такого расстояния я звания не рассмотрел, но вроде из младшего начсостава. Быстро пройдя к кабине, я занял водительское место и, стронув полуторку с места, сразу набрал приличную скорость, а на перекрёстке сразу свернул. Я направлялся в центр города. В одном месте мне на глаза попался заросший пустырь. Ненадолго остановившись, я убедился, что рядом никого, и спрятал там сидор, котомку и кое-что из своих вещей. После этого направился дальше. Моё внимание привлекла сберкасса на одной из центральных улиц. Я аккуратно припарковался у входа, мельком посмотрев на патруль из двух сотрудников милиции, стоявший на перекрёстке, и подхватил набитые деньгами мешки. Помещение сберкассы было большим, да и народу хватало, в том числе в очереди скучал один милиционер.