Впереди уже появился большой лесной массив, из которого шли и шли немецкие войска. Добравшись до опушки, где находился регулировщик – ну молодцы, даже до такого додумались! – я свернул на малоезженую дорогу и через метров триста углубился в лес. Ушёл на полкилометра, потом прислонил велосипед к первому попавшемуся дереву и пробежался вокруг. Мне нужно было место для лагеря неподалёку от воды. Нашёл километрах в двух сначала ручей, а поднявшись по нему, и питающий его родник, а рядом в ста метрах ельник. Сбегав за велосипедом, я организовал в ельнике лагерь. Это было не сложно. Выбрал самую большую ель с густыми ветвями до самой земли, подрубил нижние ветви, стараясь не проредить их, главное, чтобы там можно было стоять на коленях, и сделал шалаш. Лапник сложил на землю, натянул плащ-палатку – и готово. Велосипед я спрятал под соседней ёлкой. Потом ещё побегал, собирая сухостой, и порубил его на дрова, сложил поленницей у велосипеда, и только закончив с этими приготовлениями, проверил одежду. Капли крови обнаружились только на сапогах. Я был аккуратен. Помыл их в ручье и только уж потом направился к дороге. Мне нужен был «язык», и лучше всего из жандармов. Шагая по лесу, я пропустил мимо крупную группу окруженцев. Человек триста, не меньше. Некоторых несли на носилках. Потом продолжил путь, размышляя о планах на будущее. На ближайшую неделю у меня в планах уничтожить личный состав двух бомбардировочных подразделений – искать тот экипаж борта под номером тридцать семь мне было лень, всех уничтожу, – но это и так понятно, уже не раз говорил об том. Нет, я подумывал, не пора ли устроить большую стирку: одежда не раз пропитывалась потом и попахивала, так что вернусь из поиска, и будет у меня работа. Вторая причина, почему я иду к дороге, заключалась в том, что продовольствия у меня было мало, и я планировал его пополнить за счёт немцев. Кстати, пока шёл, поглядывал на следы вокруг. Для простого человека лес покрыт сплошным ковром прошлогодней листвы и проросшей травы, однако для меня следы как открытая книга. Было такое впечатление, как будто взяли одну дивизию и погоняли её от одной опушки до противоположной, причём несколько раз. Встречались следы лошадей, а также колеи от телег и пушек. Много же тут по лесу народу шастало! Навстречу мне попались ещё две группы окруженцев. Одна, к некоторому моему удивлению, катила прямо по лесу небольшую пушечку, уже не однажды виденную мной «сорокапятку». Бойцы, подталкивая ее, помогали уставшей лошади в постромках. Всего в этой группе было двадцать семь человек при двух командирах, если судить по фуражкам и форме. Наконец, я добрался до лесной дороги, по которой непрерывным потоком двигалась боевая техника вермахта. Даже промежутков не было. Как «языка» брать? Вспомнив о регулировщике при выезде из леса – главное, что у того была бляха на груди, – я двинулся по лесу метрах в пятидесяти от дороги. Скоро обед, одиннадцать часов уже, а у немцев порядок. Значит, движение на дороге стихнет, что позволит мне взять «языка». Всё же я не ошибся. И бляху приметил на груди регулировщика, и замаскированный мотоцикл на опушке был, а то я уж думал, мне показалось. К мотоциклу прилагались два немца: один спал, другой на небольшом костерке готовил обед. Принюхавшись, я понял, что в одном котелке гороховая похлёбка, а во втором, похоже, каша. Подумав, я решил не брать эту группу сразу. Пусть сначала еду приготовят. Они съесть не успеют, а мне будет в радость. Я положил подбородок на кулаки и, поигрывая бровями, из-под куста наблюдал за тем, как устроилось подразделение дорожной полиции вермахта. В каждой дивизии есть взвод фельджандармов, какой части принадлежат именно эти, я пока не знал, но ещё не вечер. Мельком посмотрев на солнце, мысленно добавил: обед ещё. Колонны всё шли и шли, и тот регулировщик, сверяясь со списком, или направлял подразделения прямо, или приказывал поворачивать. Большинство шло прямо, налево всего две колонны отправил, направо семь. Интересный списочек, надо позаимствовать. К обеду поток транспорта начал ослабевать, с этим я не ошибся, однако за очередной колонной на перекрёсток выехал ефрейтор на лёгком мотоцикле. Подъехал к регулировщику, что-то тому сказал – из-за незаглушённого движка я не расслышал, что именно, – достал из планшета лист, забрав при этом старый, со списком. Жандарм после каждой проходившей колонны делал отметку на этом листе, так что, скорее всего, этот список отправится в штаб корпуса и попадёт на стол офицеру, отвечающему за передвижение войск. Споро работают и профессионально, ничего не скажешь. – Вот гад, – пробормотал я, зло посмотрев на весело попрощавшегося с регулировщиком ефрейтора. Тот увозил от меня такой интересный документ! Одиночка скрылся, а регулировщик, пропустив две колонны, сделал отметки в новом списке и, убедившись, что больше никого нет, направился к разбитому у мотоцикла лагерю. Обед, кстати, уже минут пятнадцать был готов, повар поднял соню и пару раз сигнализировал тому, что работал на перекрёстке. Без него они не начинали. Мне-то, честно говоря, на них начхать было, однако и «язык» требовался, и пообедать хотелось. Судя по запаху, жандарм готовил очень даже хорошо. По-пластунски подобравшись ближе, я метнул с обеих рук ножи и поразил повара и соню. Причём воспользовался тем, что регулировщик – а у него было звание обер-ефрейтора – отвернулся, чтобы снять каску и положить на люльку личное оружие. Так что он не заметил потери товарищей, а тут уж и я подскочил и нанёс ему рукояткой удар по затылку. Быстро связал немца, обыскал, также обыскал тела его товарищей и утащил их вглубь леса. Топорно, конечно, от ног борозды на листве остались, но ничего, я тут задерживаться не собирался. Когда оглушённый ефрейтор очнулся, я с видом кота, лопающего сливки, уже доедал гороховый суп. Литра полтора было, почти всё съел. На кашу, правда, у меня уже не было сил, поэтому я закрыл её крышкой – возьму с собой на ужин, да и этот котелок неплох, тоже заберу. Да и всё имущество немцев. Я уже обыскал мотоцикл, там был запас провизии на троих на два дня, да ещё приличный шмат сала в холстине и полкаравая. А оружие и всё лишнее можно окруженцам отдать: два пистолета, три автомата и пулемёт, думаю, им пригодятся. Ну, и сапоги со всех трёх снял, на войне ценная вещь. Во взгляде немца мелькало много чувств, но преобладало бешенство, а я знай себе уплетал суп. Последнее вычерпал куском хлеба. Убрав посуду в люльку, я взял стоявший рядом с костром чайник и, налив в кружку божественный напиток, запах которого разносился по округе, сделал первый глоток. – Настоящий, – с удовольствием сделав ещё один глоток, пробормотал я. – Откуда у вас настоящий аргентинский кофе, гады? Больше всего меня радовало, что едва початая жестяная банка с кофе наличествовала среди моих трофеев. Да и трофеи были приличные. Про оружие и продовольствие сказал, ещё стоит помянуть три плаща, очки, амуницию и всякую мелочёвку, собранную по карманам, сигареты и зажигалки. В том числе была советская плащ-палатка. Её я тоже решил затрофеить. Для организации лагеря пригодится. Одна для лапника, другая для навеса. Закончив с обедом, я погрузил трофеи, немца сунул в люльку, хотя он и пытался сопротивляться, но не на того напал, и, надев плащ, каску и очки, запустил двигатель. Потом сел в седло и покатил вдоль опушки в сторону моего лагеря. Брошу мотоцикл километрах в трёх от стоянки, но сначала оставлю в приметном месте трофеи. Прикинув, что до опушки километра полтора, я снял с мотоцикла все трофеи – на это понадобилось десять минут – и спрятал их в кустарнике, в глубине леса, потом вернулся и снова запустил двигатель. Километра через два дорогу пересекал овраг, я спустился в него и поехал по дну на восток, пока не убедился, что места тут глухие. Заглушив мотор, скинул с себя плащ, жарко было, тем более после такого плотного обеда, сейчас бы самое время отдохнуть, и вытащил из люльки тушу немца. Хорошо, что тот был невысоким и худощавым. Потом выдернул кляп и задал первый вопрос, показав ему список, что держал в правой руке: – Что означают эти короткие пометки? Вы так шифруете подразделения, что проходили мимо вашего поста? Немец молчал. Разговорить мне его удалось не сразу, минуты три потребовалось, что меня изрядно удивило, крепким орешком оказался. Обычно не больше минуты, и клиент готов рассказать всё, что я пожелаю, а этот мычал, вращал глазами, бледнел и краснел, но отказывался говорить. Ну, а дальше я получил ту информацию, которую желал услышать, то есть всё об авиационных частях в здешней округе. Знал он о пяти подразделениях, и одно как раз было бомбардировочным. Карта у жандармов имелась, и пометка там была с координатами полевого аэродрома – летуны сегодня утром перебазировались, едва успевая за движением мотопехотных подразделений. По другим частям люфтваффе я узнал, что скоро одна из штурмовых частей будет перебазирована на тридцать километров ближе к войскам, подходившим к Минску. Закончив с допросом, что заняло у меня полчаса, я добил немца, как и обещал – безболезненно, после чего оставил всё как есть – мотоцикл мне было не нужен, – поднялся по склону и, осмотревшись, по полю неторопливо зашагал к опушке леса, тут до неё метров четыреста было. Сбегав за трофеями, я нагрузился так нагрузился. Все, естественно, я утащить за раз не мог, но забрал всю посуду, продовольствие, два автомата с боезапасом и оба пистолета с ремнями и кобурами. До лагеря дошёл благополучно, хотя однажды встретилась группа окруженцев, пришлось сложить трофеи в стороне и выйти к ним. Прикидываясь местным, я ответил на несколько вопросов, поделился хлебом и салом, всё отдал, также сообщил, что немцев вокруг видимо-невидимо, поэтому лучше идти ночью, ну или оврагом, он в стороне находится. Добавил ещё, что видел, как какие-то окруженцы прятали оружие и другое имущество в кустарнике. Вооружены восемь красноармейцев были действительно плохо, так что узнав, где точно спрятано оружие, – ориентир – приметная берёза, – ушли, а я забрал трофеи и дотопал до лагеря. Потом чуть позже сбегал и убедился, что пулемёт, сапоги и два плаща с тремя ранцами исчезли. Всё забрали. Это правильно, тучи над головой, как бы дождь не хлынул. Дождь прошёл стороной. После возвращения я закончил разбор трофеев – что заберу, а что каким-нибудь окруженцам отдам – и сложил последнее отдельной кучей. Потом я сел за карту. Был третий час, так что, думаю, успею за световой день пройти половину пути до района, где расположились бомбардировщики. А они, совершенно спокойно перелетев границу, устроились со всеми своими наземными службами на одном из наших военных аэродромов с бетонной полосой для взлёта, причём вроде как даже не одной. Воронки от бомб там уже заделали, так что подразделение начало работать по заявкам от штаба армии. В общем, чтобы добраться до этого аэродрома, мне нужно было проехать порядка семидесяти километров по захваченным территориям, где уже вроде как начала работать оккупационная администрация. В общем, посмотрим, до темноты кровь из носу мне нужно проехать хотя бы километров двадцать пять – тридцать. Быстро собравшись, я нагрузился лишними трофеями и направился на поиски какой-нибудь группы окруженцев. Двадцать минут потратил, пока не обнаружил двенадцать человек, судя по петлицам, девять артиллеристов, трое стрелки. Им я и передал все трофеи, включая часть продовольствия. Я себе ещё добуду, а им надо. Также отдал медпакеты для раненого – все три штуки, снятые с жандармов. Я уж собрался уходить, когда замер и вернулся. – Что-то забыл? – с интересом спросил командир этой группы, старший сержант Валиков. Он долго благодарил меня за помощь, и теперь его бойцы разжигали костёр, чтобы в двух солдатских котелках, что я им передал вместе с посудой и продовольствием, приготовить себе обед. Фляги и термосы я тоже им отдал – на них свастика, а палиться я не хотел. Конечно, если будут обыскивать, много что найдут, однако всё же поостережёмся. – Да, есть пара вопросов, – мельком осмотревшись, присел я рядом с ним. Сержант был командиром гаубицы, которую уничтожили немцы вместе с батареей, и вот выходил к своим с остатками расчётов батареи. Выжило после боя мало. – Ты того парня хорошо знаешь – ну, с чубом? – Часа три назад к нам пристал, – пожал тот плечами. – Один? – Один был. Двое других – стрелки из полка, что мы прикрывали, документы в порядке, а этот из комендатуры Кобрина. Я смотрел у него документы. А что? – Казачок он засланный. – Ты уверен? – нахмурился сержант. – Ты на себя посмотри, на своих бойцов и особенно тех стрелков, что из полка, и сравни их с этим типом. – Чистенький? – Именно, и от него мылом пахнет. Не нашим, немецким. – Проверим? – Я сам. Из вас поверяльщики как из медведя балерина. Тот тип, что привлёк моё внимание, сидел в кругу артиллеристов и балагурил с ними, смеясь своим же шуткам вместе с окруженцами, поэтому для многих стало шоком, когда я схватил его за шею, заставив подняться, приёмом закрутил вокруг своей оси и швырнул о дерево. То оказалось крепче, хотя хруст я слышал отчётливо. Многие вскочили, но сержант их успокоил жестом, внимательно наблюдая за моими действиями. А я наступил на горло засланцу и с издёвкой сказал: – Петь о том, что ты окруженец, не стоило. Какое у тебя задание? Какую задачу тебе поставили офицеры абвера? Разовая акция или долгосрочная? Говори, мразь! – Во даёт, парнишка, – ахнул один из артиллеристов, когда я сломал руку диверсанту. Кость порвала рукав гимнастёрки и вышла наружу. Тот сломался быстро, и подошедшие сержант и ещё один младший командир внимательно слушали его поток сознания. Засланец оказался из своих, завербован в лагере военнопленных. Он попал туда в первый же день войны, на второй согласился сотрудничать. Работа у него простая: выявлять группы окруженцев и наводить на них немцев. Это у него уже третья группа. – Вот мразь!.. – воскликнул сержант, но добавить ничего не успел, я свернул тому шею. – Зачем?! – А что, ему медаль дать за сдачу своих? – хмуро спросил я. – Что заслужил, то и получил… ладно, у меня дел полно, поэтому разбегаемся. – Кто ты такой? Явно не простой сельский парнишка, – спросил сержант. – Артур Александров. В отличие от тебя, у меня десятки лет опыта в диверсионных войнах, и последнее моё звание – майор. Бывай, сержант. Оставив Валикова с открытым ртом, я направился вглубь леса, а чуть позже перешел на бег. Ну, а потом забрал велосипед с вещами. При мне вновь остался лишь короткоствол, но уже в трёх единицах: ТТ, вальтер и парабеллум. Я направил свою транспортную единицу к дороге. А что? По дороге быстрее, и меня как-то мало волновало, что там двигаются немецкие части. Кто обращает внимание на простого русского паренька? В принципе, так и оказалось, мои предположения снова подтвердились. До самого вечера я катил по дорогам, всё приближаясь к аэродрому – базе нелюдей, на которых я устроил охоту. Катил до самой темноты, стараясь засветло преодолеть как можно большее расстояние. Сверившись с картой, я понял, что проехал чуть больше тридцати километров этих пыльных полевых и лесных дорог, и меня так никто и не остановил, хотя поглядывали, конечно, с интересом. Но кому нужен подросток? Об ужине я не беспокоился. Немецкие котелки я, конечно, отдал группе Валикова, однако кашу всё же перевалил в свой котелок. Так что только разогреть, и можно поесть, позже побалую себя чайком или кофе. Лучше первым, сон у меня должен быть крепкий, бодриться мне сейчас ни к чему. Устроившись в небольшом овраге, я развёл костёр. Длинная сухая ветка у меня была привязана к раме велосипеда как раз для такого случая. Нарубив её, я развел костер. Разогрел кашу, сдобренную мясом, и вскипятил воду для чая, половину литровой кружки – куда мне одному больше! Я даже зубы умудрился почистить и умыться водой из двухлитровой лужёной фляги. Только после этого положил велосипед так, чтобы ко мне было бесшумно не подобраться, и уснул. Место для лагеря я выбрал очень удобное: небольшой тупичок, случайно сюда не попадёшь. Утром, позавтракав немецкими консервированными сосисками с галетами, прикопал весь мусор и, собравшись, направился к дороге. Я решил сменить одежду. Если моё описание есть у всех особистов армейских частей и подразделений НКВД, то скоро оно будет и у немцев, так что смена имиджа остро необходима. До этого я старался объезжать населенные пункты, хотя они часто мне встречались, но когда появился очередной городок, я решил наведаться в него и прикупить кое-что из одежды. Рейхсмарки и советские рубли у меня были, причём в немалых количествах. Трофеи. Я осмотрелся. Ещё два гражданских велосипедиста двигались позади меня в ту же сторону, навстречу ехали немецкий грузовик и крестьянин с возом свежескошенного сена – видать, запасы домой вез. Сделав вид, что поправляю поклажу, я дождался, когда велосипедисты проедут мимо, спустился в глубокий кювет и спрятался в придорожных кустах. Там оставил велик с вещами, достал карту и, определив координаты своего местонахождения, довольно пробормотал: – До аэродрома километров тридцать осталось. Тэ-экс, и что это за город передо мной? Городок на карте нашёлся, был он на десять тысяч жителей. Проверив одежду, я покинул кусты и энергично зашагал в сторону города. Было ещё утро, путников было мало, но я всё равно особо не привлекал внимания. Я спокойно вошел в город. Никаких постов, к моему удивлению, не было. Пообщавшись с местными жителями, я узнал, где находится рынок, и направился туда. Рынок был небольшой, однако всё необходимое я там нашёл. Со мной был практически пустой сидор, туда я и сложил покупки: крепкие, хорошо пошитые тёмно-серые штаны, светлую рубаху бежевого оттенка и чёрный комбез техника. Он мне был нужен для работы. Также взял ткань для портянок, и на этом всё из одежды. Еще прикупил каравай свежего хлеба, ещё теплый, десяток луковиц и сваренных вкрутую яиц, кусок копчёного сала, зелень и чеснок. Когда я возвращался с рынка, приметил явно недавно открывшуюся частную аптеку. Кто-то успел развернуть собственное предпринимательство. Причём наших выбили отсюда дня два назад, а эти уже тут как тут. Как успели? В помещении аптеки я натолкнулся на удивлённый взгляд мужчины в белом халате, накинутом на костюм. – Я звонка не слышал, – сказал тот. – Я придержал язычок, – пояснил я. – У вас есть очки с простыми стёклами? – Зачем они тебе? – удивился тот. – Очкариков не бьют, – грустно вздохнул я, опустив глаза долу. – Хм. Есть такие очки, – согласился тот и, нырнув под прилавок, вылез с коробкой в руках. Там было около десятка очков с простыми стёклами. Заметив мой взгляд, тот пояснил, приняв его за удивлённый: – Многие берут, кто интеллигентно хочет выглядеть, кто умнее, а зрение нормальное. Спрос есть. – Понятно. – Я перебрал очки и отложил заинтересовавшие в сторону. – Чехол есть с жёстким корпусом? – Имеется, вот, смотрите, на выбор. Выбрав большой чехол на две пары, я стал примерять очки перед зеркалом. Отобрал три пары, две убрал в чехол, потом в котомку, другие, круглые, как у Берии, сразу нацепил, опустив их на кончик носа. – Марки или рубли? – спросил продавец. – Марки. Тот назвал сумму, и я заплатил, к его удивлению. Покинув аптеку, я поспешил убраться также и из город, проверяясь, нет ли слежки. Её не было. Добравшись до своего схрона, я переоделся, нацепил очки. Посмотрел, как выгляжу, в карманное зеркальце и, заняв седло велосипеда, покатил вокруг городка подальше. В следующие шесть часов в основном ехал. Пообедал всухомятку, и продолжал движение, стараясь никому не попадаться на глаза и избегая населённых пунктов, пока не добрался к своей цели. Когда до аэродрома осталось пара километров, я свернул к роще и озеру, что находились рядом. Искупаюсь, наконец постираюсь, ну и вечерком разведаю все подходы. Кто где живёт, кто где ночует. Меня интересовал только лётный состав. Закончив с созданием замаскированного лагеря, я занялся стиркой. Потом полчаса релаксировал в воде, выгоняя накопившуюся усталость. Собрался, надел комбез техника и направился к аэродрому.