ППС пошел на ура. Два опытных образца, сделанных буквально на коленке, были переданы бойцам армейского осназа, дислоцировавшимся под Москвой. Испытания выявили ряд недостатков, и после устранения их пистолет-пулемет признали годным для вооружения армии. Выслушав обещания оружейников, что массовый выпуск будет начат через месяц после отлаживания производства, Сталин серьезно поговорил с ними, и срок был уменьшен до двух недель. Принтер не стоял без дела: многое из того, что я принес на флешках, начали печатать. Бумага, что мне предоставили, неплохо подходила для этого. Осталось только запастись картриджами — те два, что я принес, подходили к концу. Что творилось в войсках после принятия нового устава и начала реорганизации мехкорпусов в мотострелковые и танковые согласно штатам тысяча девятьсот сорок пятого года, я не знал, мне не докладывали, но судя по довольным лицам боевых генералов, перестройка шла полным ходом. Страна стремительно переходила на военные рельсы, запасая то, чего будет не хватать. — Подлетаем, приготовься, скоро будет посадка! — сказал мне Гоголев, сидящий рядом на жесткой скамье. Зашевелились бойцы охраны из осназа ГБ. В иллюминатор «Дугласа», на котором мы летели, была видна близкая земля. Вот мелькнула под нами синяя ленточка реки, и снова внизу проносится изумрудная трава… Наконец, чуть скакнув, транспортник коснулся бетонки и побежал, гася скорость и подпрыгивая на неровностях, к стоящим рядом с вышкой ангарам. К моему удивлению, кроме дежурного звена, ни одного самолета я на поле не увидел. Вдалеке лежали несколько штабелей досок — и все! — Товарищ комиссар государственной безопасности, а где самолеты? — Да на запасных и засадных аэродромах сосредоточены. Сейчас же идут особые учения, вот они и тренируются маскироваться и летать с простых грунтовых полос. Нас, кстати, сопровождало звено «ишачков», ты разве не видел? И еще встречались. Учения. — Не, я же спал. — Вон, кстати, материал для макетов бомбардировщиков сложен, их просто еще не успели сделать, — ткнул пальцем в один из штабелей Гоголев. «Понятно. Значит, информация пошла впрок. Надеюсь, что новый отдел даст нам возможность не только понести меньшие потери, но и в Берлин прийти раньше срока». С моей легкой руки создали Институт инноваций и информации, существовал он еще только на бумаге и был нужен для отвлечения возможного интереса других государств, когда в СССР полезет столько новинок. А вот Аномалией и присущими ей вкусняшками начал заниматься новый отдел НКВД под командованием Гоголева, получившего очередное звание комиссара государственной безопасности. Я, кстати, так и не привык к их гэбэшным званиям и мысленно переводил их привычным себе образом. Например, старший майор соответствовал генерал-майору. Уже несколько человек, в основном из военной контрразведки и оперативников Берии, там работали, и они уже успели дать несколько рекомендаций, что нам в данный момент нужно. По крайней мере, та информация, что я уже принес, после небольшой корректировки была разослана по шарашкам для последующей проверки и изучения возможности выпуска новинок. Люди Лаврентия Палыча составляли списки тех, кого пригласить на работу во вновь созданный институт для пускания пыли в глаза. Меня приняли в новый отдел как привлеченного сотрудника, даже удостоверение дали, правда, без звания. Спецы из Отдела улетели раньше нас на три дня и уже ждали ТАМ. Именно они и ребята Гоголева будут сопровождать меня на ту сторону. Один из пилотов открыл дверцу остановившегося транспортника и, выставив лестницу, закрепил ее в специальных пазах. Выстроившись в очередь, мы покинули салон самолета. — Спасибо за приятный полет и за мягкую посадку, — поблагодарил я члена экипажа, вспомнив свой полет в Египет. — Да не за что! — ответил с легкой улыбкой молодой паренек, чуть пожимая плечами. Спустившись на твердую поверхность взлетной полосы, я вслед за остальными последовал к двум полуторкам и «эмке», около которых кольцом охранения стояли бойцы НКВД. — Садись назад, — велел мне Гоголев, открывая переднюю дверцу. — Лады, — ответил я и, обойдя его, влез на заднее место через услужливо открытую водителем дверь. По-видимому, водитель знал, куда ехать, так как занял место во главе колонны. Мы выехали с аэродрома, так и не увидев никого из техсостава дислоцирующейся здесь авиачасти. Это меня сильно заинтересовало, и я спросил у Гоголева: — Да это аэродром-ловушка, насколько я знаю. Тут ничего нет, кроме звена истребителей и двух дивизионов зениток. — Еще макеты поставят, так вообще не отличишь от настоящего, — пояснил мне комиссар. Водитель, слушая его, кивал — похоже, то, что говорил Гоголев, ему было известно. Мы довольно быстро доехали до того места, где я вышел из леса на дорогу. — Вот тут меня погранцы взяли, — ткнул я пальцем в обочину. Дорога, кстати, изрядно изменилась, она была убита до того, что мы ползли с черепашьей скоростью, объезжая набитые танками колеи. — И дорога другая была, — добавил я на кивание комиссара. — Тут, товарищ… — получив разрешение от генерала, начал водитель и остановился в затруднении, как ко мне обращаться, так как я, в отличие от моего непосредственного начальника, был одет в гражданку. — Иванов, — лениво ответил за меня Гоголев. — …Иванов, целый мехкорпус передислоцировался, так что еще не такие колеи дальше будут. — Понятно, — хмыкнул я. — Пропусти охрану вперед, — велел комиссар водителю. — Товарищ комиссар государственной безопасности, тут уже неделю, как нападений и обстрела нашей техники не было, — сказал тот, но по приказу остановился, пропуская вперед второй грузовик с бойцами НКВД. Рыча двигателями, машины медленно ползли в тени деревьев по разбитой лесной дороге. Бойцы охраны, выставив автоматные стволы, держали на прицеле близкий лес, росший у самых обочин, и тревожно осматривали кустарник на опушке. Но никакого нападения не произошло, и еще через пару километров мы свернули на недавно наезженную дорогу, по которой совершенно спокойно достигли цели. К моему удивлению, на месте Аномалии уже стоял большой бревенчатый склад, огромные ворота которого охранял сонный красноармеец самого затрапезного вида. «Нет, я, конечно, объяснил, где она находится, даже схему нарисовал и привязку от деревьев описал, но так оперативно ее найти!» — Это что еще такое? — спросил я удивленно комиссара, тыкая пальцем в новенький, блестящий свежий сруб, идя с ним от машин к неприметному зданию невдалеке от склада. — А ты чего ожидал увидеть? Теперь тут вещевой склад ближайшей стрелковой дивизии, по крайней мере, именно это обнаружат немцы на остатках сгоревшего при бомбежке сарая. — Хитро, — ответил я, невольно покачав головой. Понятно, что удержать здесь оборону мы не сможем, и спецы Берии уже позаботились о страховке и маскировке. — Но как смогли найти поляну? — Около деревни Сосновка поляна по твоему писанию только одна, именно эта. Только тут с одной стороны сосновый бор, а с другой смешанный лес, плевая задача, — объяснял мне на ходу командир. Дверь сторожки открылась, и оттуда вышел немолодой пехотный командир в звании старшины с потертой медалью «За отвагу» на груди. — Здравствуйте, Павел Анатольевич, — первым поздоровался я с Судоплатовым. — Здравствуй, Александр, — ответил главный диверсант Союза и, поздоровавшись с Гоголевым, с хитринкой спросил: — Ну что, сперва пообедаем или?.. — Или! — переглянувшись, ответили мы хором с комиссаром. — Я так и думал. Пойдемте, посмотрите, правильно ли мы сруб поставили, не намудрили ли чего. Может, она вообще в стороне. Мы неспешно подошли к воротам, и по приказу Судоплатова красноармеец, блеснув холодным оценивающим взглядом, неторопливо открыл нам одну створку, после чего снова превратился в ленивого часового. — Идите за мной, параллельные проходы между стеллажей заставлены бочками с бензином. Я двигался вслед за Судоплатовым, с интересом крутя головой, и при свете электрических лампочек, горящих под потолком, осматривал склад. В нем действительно было вещевое имущество, начиная от котелков и заканчивая связками сапог на нижних полках. — И как вы только успели? — спросил у Судоплатова следующий за мной Гоголев. — Тут два инженерных батальона работало, сделали все за два дня, — объяснил Павел Анатольевич. — А из бойцов, тут работающих, никто ничего не видел? Я в том смысле, видели ли они Аномалию? — Нет. Ничего никто не видел, — немедленно ответил Судоплатов. Похоже, этого вопроса он ожидал раньше. Мы вышли на свободное пространство, и я осмотрелся. — Здесь она? — В голосе Гоголева слышались тревожные нотки. — Здесь, — кивнул я и, улыбнувшись, спросил у Судоплатова: — Павел Анатольевич, вы ведь планировали построить склад так, чтобы Аномалия оказалась посередине этого пустого пространства? — Да, — коротко ответил он, чуть сузив глаза. — Вы немного ошиблись с местоположением Аномалии. Двинувшись вперед, я подошел к крайнему стеллажу и, подняв руку, прикоснулся к белесому овалу. Со стуком упал край стеллажа, на земляной пол посыпались разрезанные портянки. — Анатолии, ты это видишь? — охрипшим голосом вдруг спросил Гоголев. — Да, вижу… это она, Аномалия! — ответил тот. Убрав руку, я отошел в сторону и с улыбкой посмотрел на генерала и полковника, демонстративно тряся рукой, якобы стряхивая с нее воду. — Синцов, ты понял, что нужно делать? — вдруг спросил Судоплатов. — Да, товарищ старшина, — ответил невысокий крепыш в советском двухцветном камуфляже: только сейчас я разглядел пятерку бойцов, стоящих в тени одного из стеллажей. «Ну понятно, охрана, а тот, на входе — для маскировки», — сообразил я. — Уберите эти стеллажи, чтобы доступ к Аномалии был больше, — между тем продолжал командовать Судоплатов. — Сделаем, — веско ответил боец. В каком он был звании, я не видел, петлиц на вороте не было. Оставив охрану чесать затылки и трогать места разреза, мы направились к домику. — Ну угощайтесь, чем, как говорится, бог послал, — предложил Павел Анатольевич, широким жестом показывая на стол. И чего только там не было!.. Да ничего там не было. Тарелки со щами и пюре с котлетой на второе. И все. — А компот? — вспомнив старый советский фильм, спросил я с возмущением. Оба командира кино про Шурика смотрели, так что шутку оценили. Судоплатов вообще не отходил от ноута за последние дни, изучал мой мир по фильмам. — Компота нет, но есть чай. — И тут обделили, — вздохнул я, усаживаясь за стол.