– Приемлемо. Вахтенный сбросил за борт трап и помог офицеру подняться, личных вещей у того не было, так что лодка сразу отошла. Когда я представился мичману, тот очень удивился, что я капитан судна, правда узнав, что ещё и владелец, только понимающе кивнул. Чем бы дитя ни тешилось. Его провели в одну из кают, устроив там. Правда, мичман чуть позже вышел из каюты, наблюдая, как нас догоняет японский «истребитель». – Не уйдём, – забежал ко мне в рубку взволнованный мичман. – Я надеюсь, что он нас догонит, – не совсем понятно пояснил я офицеру. – Стойте, смотрите и не мешайте. Когда земля уже исчезла за горизонтом, то есть свидетелей не было, «японец» нас наконец догнал. С него последовало несколько выстрелов, и столько же водяных столбов поднялось у нашего правого борта, после чего я приказал спустить флаг и застопорить машины. Мичман только кривился: обороняться нам было нечем, а «истребитель» просто быстрее. – Ну подойдёт или нет? – едва слышно бормотал рулевой, напряжённо наблюдая за миноносцем. Вся операция зависела от этого. Спустят ли японцы лодку или подойдут сами для швартовки. Я тоже его разглядывал, это был знакомый тип английской постройки фирмы «Ярроу». Две семидесятишестимиллиметровые пушки, четыре пятидесятисемимиллиметровые и два торпедных аппарата. Корабль водоизмещением был в два раза меньше моей яхты, но это нисколько не мешало ему быть достаточно грозным кораблём. Зализанные скошенные назад надстройки подсказывали, что тот был очень ходким, вполне на уровне «Щуки». Всё же японцы решили подойти сами. Да и чего им опасаться? Два десятка моряков, что стоят у борта спустившей флаг яхты, с интересом наблюдая за ними, русский морской офицер и капитан судна. Ничего опасного. Это они зря. Мичман даже не успел отреагировать, как в руках этих самых двух десятков зевак появились пулемёты, это произошло сразу, как только «истребитель» подошёл и нам бросили концы для швартовки. Забили два десятка ручных пулемётов, буквально выкашивая японцев, а десяток бойцов в обычной русской военной пехотной форме, правда без знаков различия, почти мгновенно появившись на палубе из нижних отсеков с пистолетами и револьверами в руках, перепрыгнули на борт чужого корабля, скрываясь внутри миноносца. Пулемётный огонь в упор почти полностью уничтожил экипаж из пяти десятков моряков, остальных сейчас бойцы отлавливали по всему кораблю. В общем, Василевский был в шоке, но и не мешал. Наш флаг был снова поднят, но дело ещё не сделано. Я приказал раздеть японцев и сбросить тела за борт. К счастью, миноносец был радиофицирован, редкость для «истребителей» неимоверная, видимо, поэтому его и послали запереть Циндао, так что Егор устраивался в рубке. Боцман «Щуки» уже осматривал вооружение миноносца, командовал матросами, которые отмывали палубу от крови. Двое стирали снятую форму японских моряков. После того как миноносец был очищен, мы начали перебираться на трофей. На яхте оставалось пять моряков, пара кочегаров и старпом Саламатина, он и поведёт «Щуку» к нашим. Их дымы уже были видны на горизонте, те спешили удрать от англичан, а вот у нас совершенно другое дело. В общем, весь бой, сбор трофеев с момента начала стрельбы и отхода «истребителя» от борта «Щуки» – всё заняло минут сорок. То, что Василевский попросится на миноносец, меня не удивило, я этого ждал. – Кто вы по должности? – задал я вопрос. – Минный офицер. – На ту же должность пойдёте? – Да, – выдохнул тот. – Тогда перелазьте к нам. После того как мичман перебрался на «японца», яхта отошла и заторопилась за нашими судами, а мы пошли в сторону Артура. Команда старательно осваивала судно, так как на миноносцах из всех служило всего четверо. Формировались расчёты для пушек и минных аппаратов, это я на Василевского повесил, и он достаточно грамотно всё делал. Опрашивал моряков, кем они ранее служили, и расставлял по местам, а те уже на спаиваемость тренировались. За кормой всё так же развивался японский флаг, некоторые из моряков, те, что посубтильнее, щеголяли в японской военно-морской форме. Да и мне принесли форму офицера, причём чистую, запасную капитана корабля, Ен в шкафу его каюты нашёл. – А это зачем? – спросил я, указав на саблю. – Все офицеры носят, – пояснил Ен и стал помогать мне переодеться. Сам он был в форме японского унтер-офицера. Я покрасовался перед зеркалом, форма была немного мала в плечах, да и жала, но, в принципе, не сильно, в норме. Другие моряки, которые имели более крупные фигуры, жаловались, что им эта форма не подходит, смеялись, что японцы мало едят. Как бы то ни было, кому форма не подошла, будут укрыты во внутренних отсеках корабля, остальные встанут на виду, чтобы было непонятно, что корабль захвачен. Следующие два часа прошли нормально, пока не появилась цель. Я примерно знал, где находится эскадра Того, но, честно говоря, шёл больше наудачу, сигнальщики все глаза высмотрели, выискивая дымы на горизонте, и есть, нашли. На тридцати узлах мы вышли наперерез курса японской эскадры. Длинной колонной та шла к Порт-Артуру. По бокам шли крейсеры, группы миноносцев проверяли путь, а в центре красиво двигались броненосцы, вторым из шести броненосцев шла «Микаса». Флагман. За броненосцами – броненосные крейсеры. – Красиво идут, – рассматривая в подзорную трубу строй японских кораблей, сказал я. – Курс прежний, скорость та же. В это время в боевую рубку забежал Василевский, доложив: – Всё готово. Мины заряжены, пушки тоже, расчёты укрываются под палубой. – Ты тоже укройся, а то своей русской военной формой всех японцев распугаешь. Он убежал, а я направился к радисту, меня туда вызвали. Ен с радистом Саламатина Егором участвовали в «радиоигре», мой слуга должен был убедить японское командование на флагмане, что нам обязательно нужно к ним подойти. Информационная утка была проста: экипажу нашего миноносца повезло, удалось взять в плен русского адмирала, который находился с тайной миссией в Циндао. Фамилия адмирала – Макаров. Его сняли с яхты, что выходила из порта. Само судно захвачено и отправлено в военно-морской порт Японии Сасебо. – Ну что, Егор? И Егор, и Ен сидели в наушниках, общаясь с радистом на борту «Микасы». Там адмиралом очень заинтересовались и дали добро подойти к борту. Разве что озадачила незнакомая работа радиста с «истребителя». Радист с флагмана знал его руку. Егор отбрехался, что получил ранение при захвате яхты в руку. Ответ легко прошёл. – Хорошо, отслеживайте эфир, если что пойдёт не так, дайте сигнал. И ещё, когда проведём торпедную атаку, забивайте эфир морзянкой, чтобы японцы не могли скоординировать свои действия. Сигнальные флаги тут не особо помогут. Время потеряют. Покинув рубку, придерживая саблю, хотя по виду натуральная катана, я направился обратно в рубку. Разглядывая бронепалубный крейсер «Иосина», мы подрезали его, проходя под носом в трёхстах метрах. Почти сразу я велел поворачивать, и мы направились вдоль строя броненосцев к «Микасе». Сейчас по правому борту шёл эскадренный броненосец типа «Сакисима» под названием «Хацсе». Кстати, его считали самым быстроходным броненосцем в мире. Задумчиво посмотрев на него, я решил переиграть план атаки, уж больно броненосец классно подставился. – Боевая тревога, – громко скомандовал я. – Занять боевые посты. Мне вторили рулевой и вахтенный, а также выбирающийся из укрытия Василевский. – Торпедная атака броненосца справа по борту правым торпедным аппаратом! – продолжал командовать я. – Целиться в левую скулу. – Готов! – последовал крик Василевского. – Пуск. Торпеда вышла из аппарата и пошла к броненосцу. Тут было-то всего двести метров, так что на левой скуле вспух подводный подрыв, подняв гейзер, и броненосец, отворачивая вправо, врубил ревун. «Хацсе» шёл на пятнадцати узлах, поэтому напор воды, видимо, стал выбивать переборки, выдавливая их, и броненосец заметно стал носом садиться в воду, но мы уже шли дальше, не обращая на него внимания. Две запасные торпеды лежали под ногами у минёров, их достали из помещения для хранения. На каждом миноносце такого типа, помимо мин в самих аппаратах, в носовом каземате хранилось четыре торпеды. Поэтому пока тот расчёт, что уже пустил торпеду, занимался перезарядкой, мы догнали «Микасу», так как быстро набрали тридцатиузловой ход, и мина из левого торпедного аппарата пошла к флагману. Несмотря на то что целился лично Василевский в узкую по сравнению с шириной корпуса броненосца корму, торпеда попала куда нужно. И тут случилась неожиданность: эта корма исчезла во вспышке если не ядерного взрыва, то в чем-то очень похожем. Будто рванул боезапас кормовой башни в каземате. Я даже видел, как огромная кормовая башня, встав на попа, завалилась на левый борт. Почти сразу «Микаса» начала заваливаться на корму, поднимая нос, и ложиться на левый борт. До «Микасы» было метров четыреста, и для нас взрыв тоже не обошёлся без последствий. Миноносец будто придержали гигантской рукой да ещё повредили часть надстроек, включая радиоаппарату. Егор прибежал доложить. Были и погибшие. Какая-то прилетевшая железка снесла одно из сорокасемимиллиметровых орудий вместе с расчётом. Пострадало и ещё несколько человек. Но миноносец был на ходу и, продолжая набирать скорость, паля из всех орудий по тем кораблям, что были рядом, стал прорываться из строя. Обернувшись, я даже рот открыл от удивления. Броненосец «Хацсе», о котором я уже успел подзабыть, лежал на боку и стремительно переворачивался, пока не показался киль, причём нос медленно скрывался под водой – боевой корабль тонул. Успех подобной операции заключался в том, что японцы поверили, что мы свои, да ещё которым повезло отловить русского адмирала, и они никак не ожидали подобной атаки. Миноносец был их, они хорошо знали его, его команду, капитана, так что первоначально не отреагировали на наши действия, и только когда мы, сделав по залпу, рванули из строя, убегая на максимальной скорости, вокруг начали вставать первые разрывы и водяные гейзеры, и их становилось всё больше и больше. Тот самый крейсер «Иосина», с которым мы не так давно разминулись, паля из всех орудий, рванул к нам, но тут же отвернул, получив два подарочка от своих же коллег. Палили те во все стороны. Мы тоже не остались в стороне, пару раз влепили по нему, да ещё Василевский доложил, что правый аппарат наконец перезаряжен, и мы пошли навстречу крейсеру, где с минимальной дистанции пустили ракету. Тот явно шёл на таран, но, когда мы отвернули, проскакивая у него по левому борту, с кабельтова пустив мину, сделать тот просто ничего не успел. От подрыва крейсер разломился пополам и быстро пошёл ко дну, а мы драпали, ох как мы драпали! Почти все миноносцы и пара лёгких крейсеров рванули за нами, но у нас была фора, и мы уходили, пользуясь скоростными характеристиками «истребителя». – Что с торпедным аппаратом? – спросил я, когда мичман, размазывая по щеке то ли свою, то ли чужую кровь, прошёл в рубку. – Нет его больше, японцы, прежде чем развалиться, успели выстрелить. Аппарат снесли, трёх человек убило, ещё семь ранено. – Понятно. – Мы не в Корейский залив идём? – осмотревшись, спросил мичман. Нет, там наши скоро будут, хвост из разозлённых макак не хочу к ним привести. Как стемнеет, туда повернём, а пока убегаем в противоположную сторону, уводя преследователей. Идём в сторону Шанхая… Ен, сними эту тряпку с флагштока, подними наш стяг! Кричал я на корейском, который сейчас учил. Японский я уже хорошо знал, осталось отшлифовать его в японской среде. После моего приказа невысокий кореец добрался до флагштока и сменил японский флаг на наш, вызвав радость команды, трижды прокричавшей «ура». Все они были в приподнятом настроении, даже раненые. – А почему не в Порт-Артур, есть же возможность? – Это только кажется, там два номерных японских миноносца и «собачка» вроде той, что мы потопили. – Откуда знаешь? – удивился тот. – Во сне видел, – издал я смешок. – Да уж. – Василевский ослабил воротник, в изумлении покачав головой. – Рассказать кому, не поверят. Это надо же, одним заходом два одних из самых лучших и современных броненосцев и бронепалубный крейсер потопили. Я о таком и не слышал. – Оставайся со мной и ещё не раз услышишь, – широко улыбнулся я и, посмотрев, как рулевой держит курс, вышел из рубки, осматривая корабль. М-да, побило его близким взрывом сильно, да ещё и «Иосина» добавила, с десяток её мелких снарядов словили, да один покрупнее. На ход это не влияло, хотя трубу и пробило мелкими осколками, так что пока не обращали внимания. А вот снаряды у японцев действительно взрываются страшно, шимоза такая, даже от удара о воду происходит детонация. В огне и во множестве мелких осколков, разлетающихся вокруг. Вот два матроса, что были поставлены мной санитарами, и доложили, что ранено больше половины экипажа. – Половина – это не все, – весело ответил я. – Занимайтесь ранеными. Радоваться было чему, сон – это сон, а тут я перевыполнил план. Да и потери по сравнению с глюками были куда меньше, что тоже не могло не радовать, рулевой как стоял за штурвалом, так и стоял. Кстати, надо его сменить, а то уже шатает от усталости. Как раз наступил ужин, и мы приступили к нему. Ен расстарался. Преследователи так и висели на горизонте, у нас оказался один из самых быстрых миноносцев, так что шансов догнать у японцев не было. Когда стемнело, мы широким полукругом направились к Корейскому проливу, оставив преследователей по левому борту. Те, похоже, так и шли в сторону Шанхая. Надеюсь, они там англичан встретят, что ищут мои суда, и побьют друг друга в темноте. Уцелевшие моряки из команды занимались кораблём, проводя ремонт. Шли ходко, но не насилуя механизмы. На семнадцати узлах. Ен принёс мне из багажа мою форму прапорщика по адмиралтейству, и я переоделся, вызвав одобрительный взгляд Василевского. Кстати, он не воспользовался тем, что старше по званию и действующий офицер, понимал, что команда пойдёт за мной, а не за ним. А после сегодняшнего дня у меня не было более преданных людей, чем те, кто участвовал в этом рейде. Трофейную офицерскую форму Ен свернул и вместе с ремнём, кобурой с револьвером и саблей убрал в багаж. Может, ещё пригодится? Ночью мы на среднем ходу прошли Корейский пролив, хотя видели огни пары кораблей или судов. Непонятно, был ли перекрыт пролив или нет. Тут главное, чтобы наши прошли. Под утро, шатаясь от усталости, я ушёл в капитанскую каюту, и моё место занял успевший поспать Василевский. Спал он у меня, его каюту разнесли одним из снарядов, в остальных были раненые, некоторые лежали на палубе, прикрытые одеялами. Если было холодно, их сносили вниз. Жаль, врача не было, за ночь у нас двое умерли от ран. Поспал я всего четыре часа, чего мне вполне хватило, чтобы восстановить силы, и я вернулся в рубку, поглядывая по сторонам, а Василевский пошёл инспектировать проведённый ремонт. Когда на горизонте показались берега Японии, я испытал заметное волнение: добрался. Нам стали часто попадаться разные местные суда, включая каботажники и рыболовные траулеры, но меня это не очень волновало. Флаг за кормой снова японский, так что с виду я свой. К обеду, заметив множественные дымы на горизонте, я повернул к ним. К счастью, это были наши. Опознались, только когда приблизились, у нас продолжал действовать режим радиомолчания. Да и рация была разбита на «истребителе», Егор пока не смог починить. Но в трюме «Оки» было десять комплектов радиооборудования «Телефунгер» вместе с запчастями, так что проблем с этим не станет. Все три судна дрейфовали по тем самым координатам, что я назвал, так что, рассмотрев их, я испытал немалое облегчение. Да и сам, когда мы сблизились, приказал пустить пару сигнальных ракет, показывая, что мы – это мы. Встреча прошла нормально, но, когда мы подходили к «Оке», все моряки трёх судов рассматривали серьёзно побитый японский миноносец. Экипаж «Щуки», видевший его новеньким и целым, только качал головой. Им было понятно, что мы вышли из серьёзной передряги, а раз смогли добраться до них, значит, вышли победителями. Проведя стыковку с «Окой», я сразу же велел нашему судовому врачу приниматься за раненых, у нас их много. Потом выслушал доклад Саламатина. Тот подтвердил, что им повезло проскочить через Корейский пролив и углубиться в Японское море. А на точку встречи они прибыли за час до нашего появления. То есть мы их почти догнали. После этого я стал распределять и так немногочисленных людей по кораблям. Сам вернулся на «Оку», Саламатин обратно на «Щуку», Василевский останется перегонять миноносец, мы ему оставили минимум экипажа. В основном нашим защитником будет Андрей. Почти сразу «Оку» и «Днепр» поставили бок о бок. Всё, что было снято с «британца», перемещалось в трюм «Оки», купленные в Германии торпеды и торпедные аппараты все были отправлены или на «Щуку», или на «Днепр». Часть пулемётов и ящиков с патронами также перенесли на угольщик. И мы расстались, оба судна и миноносец остались ожидать нас на этом месте, а мы двинули к одному совершенно пустому островку. За весь год этой войны на нём так никто и не побывал: воды нет, еды тоже, кому он нужен. А вот мне необходим. Одна береговая скала островка уходила сразу на глубину, что позволяло прямо швартоваться к каменистой природной пристани, и можно совершить разгрузку. Эту швартовку описал один русский путешественник, который подходил к островку лет сорок назад. Причём его мемуары я читал уже в это время. Через пять часов мы были на месте, нормально пришвартовались, и, перекинув трап, я следом за бойцами, которые пугали единственных обитателей островка, птиц, осмотрел остров. Никаких растений здесь, кроме мха, не было, чистый камень. Островок крохотный, триста на четыреста метров, но главное – на нём имелась защищённая со всех сторон широкая впадина, где уместятся все трофеи. Там их не зальёт волнами во время шторма. Разве что ливень, но был сток, поэтому впадину и не затопляло. Вот и началась разгрузка. Тяжело пришлось. Сначала на берег, а потом на самодельных салазках нужно утаскивать всё к впадине. Однако ничего, до полуночи работали, но половину разгрузили, плотники сбили из запаса досок небольшой домик с нарами на десяток человек, даже печку сложили и угля пару ящиков принесли. Окна сделали из иллюминаторов британского крейсера, даже их мы забрали. Тут же оставили запас продовольствия и бочонки с водой. Перетаскивали всё, мины Уайтхеда, все четыре пусковых аппарата, но кроме того, плавающие мины. Крейсер ещё и минным заградителем был, и вместе с механизмом сброса, он уцелел, нами было обнаружено двадцать две мины в полной комплектации. Пушки, боезапас, всё здесь. Также и три снятых пулемёта. Я оставил и с десяток «винчестеров» под русский патрон и несколько «мадсенов». Всё это имущество на будущее, в войне всё пригодится, так что закладка на то время, когда с припасами будет проблема. Фактически тут была оснастка для двух вспомогательных крейсеров, подгоняй к острову и вооружай. Вот для этого всё и приготовил. О том, что об островке с запасами нужно молчать, я всех предупредил. Все выявленные мной соглядатаи от наших остались на «Днепре». Со мной были самые надёжные. Закончили к полудню следующего дня, все запасы брезента извели, чтобы закрыть штабели ящиков, пушки и сложенные кучками снаряды. Мы вернулись к месту ожидания «Щуки», «Днепра» и миноносца и направились в сторону Владивостока. Хватит своевольничать, пора, пора вставать на флотское обеспечение. Ох какие у меня были планы! Реализую их, и японцам резко поплохеет. Вёл нас Саламатин, а я всю дорогу до Владивостока пропадал в своей оружейной мастерской, а по вечерам занимался бумажной работой, составлял подробный рапорт на имя командующего Владивостокским отрядом крейсеров по действиям «Щуки» под моим командованием, а после захвата миноносца по атаке японский эскадры, описывая последствия. Написал представления на награды всех участников, некоторых посмертно. Также составил бумаги, что передаю все четыре судна в состав флота. Трофей и три на роль вспомогательных крейсеров. Весь груз из пулемётов должен пойти в полки, стоявшие под Порт-Артуром, для их усиления. Мои солдаты, которые теперь эти машинки знали от «а» до «я», могут быть инструкторами. Хорошо представил и остальных своих офицеров… Когда на следующий день появились берега и мы вышли к Владивостоку, держа связь с портом, к нам уже выходил «Богатырь» и небольшой паровой катер на роль лоцмана. Пока они к нам двигались, я созвал на борт «Оки» всех участников рейда и атаки японского флагмана. Ожидая местных, все три судна и «истребитель» лежали в дрейфе. Все раненые были на борту «Оки», их вынесли на палубу. Василевский по моему приказу выстроил экипаж. Осмотрев людей, я кивнул Ену, вытянувшемуся у одного из четырёх стоявших в линейку ящиков. – Мичман Василевский, выйти из строя! – громко скомандовал я. Тот чётким шагом покинул строй, вскинул руку к фуражке и доложился. – Мичман Василевский, за участие в операции по атаке японской эскадры, потоплении двух броненосцев, включая флагман и лёгкий крейсер, вам вручается личное оружие с дарственной табличкой. Ен протянул мне деревянную кобуру с «маузером», и я вручил его, отдав честь, немного растерявшемуся мичману. Тот повесил оружие на плечо на длинном ремне и вернулся в строй. Именно для этого я в основном и держал «маузеры», не раздавая их экипажу. Пока мы шли к Владивостоку, вырезал в оружейной мастерской дарственные таблички, они у меня были заранее заготовлены. Особо мудрить не стал, данные владельцев разные, остальное схоже, как под копирку. «Мичману Василевскому А. Т. Участнику операции по уничтожению флагмана японского флота «Микаса». От Максима Ларина. 27 января 1904 года». И людей похвалил, благодаря за участие в боевом походе, и себя порекламировал. – Тимофей Запашный, выйти из строя! – приказал я следующему участнику рейда. Он тоже заслужил награду, как и все участники. Когда мы проходили мимо броненосцев, сразу после пуска первой торпеды открыли пулемётный огонь по японским матросам, которые нас рассматривали. Я видел, как среди них выбивались прорехи. Хорошо постреляли из пулемётов, это они молодцы.