— Подойдите и встаньте у стены, — велел я им. В течение некоторого времени я задавал им вопросы, пытаясь вывести из себя, но те отвечали спокойно. Характеры у обоих присутствовали, главное, у них были выдержанность и спокойствие, лучшие качества снайперов. — Беру этих, оформляйте перевод, — велел я особисту. — Сделаем, — кивнул тот. После этого начиркав у себя в блокноте адрес, я передал его одному из парней, сказав: — Прибудете по этому адресу завтра к обеду. После этого мы покинули с Толиком школу снайперов и покатили ко мне домой, мне требовалась его помощь. НКВД, кабинет капитана госбезопасности Ремизова, это же время. — А вот это доклад группы наружного наблюдения, — протянул лейтенант Абросимов несколько листов, достав их из папки. — Объект дважды покидал квартиру, но он просто гулял. Как сообщили наблюдатели, гулял бессистемно и проверял, есть ли за ним хвост. Наши себя не выдали. По-видимому, Объект успокоился и, возможно, вскоре встретится со своим контактом. — Ясно, — кивнул Ремизов, читая доклад. — Это все, или еще что-то? — Есть по Москалю, которого вы курируете. Вернее, это сообщение от майора госбезопасности Лучинского. Вот оно. Ремизов взял листы бумаги с докладом. Прочитав один раз, он тряхнул головой в непонимании и начал вчитываться в текст сообщения еще раз. Через некоторое время кабинет потряс взрыв отборного мата. — …ну, ловкач, как все перевернул, — под конец успокоившись, хлопнул открытой ладонью по столу капитан. — Что-то случилось? — уточнил лейтенант. Ему Москаль нравился, поэтому он обеспокоился, что у того могут возникнуть проблемы. — Случилось? — глубоко вздохнув, переспросил тот. — Хитрожопость у него случилась, вот что. — Опять что-то натворил? — Можно сказать и так, — Ремизов, еще раз перечитав доклад, задумался и, чему-то хмыкнув, пробормотал: — Все-таки какой хитрец! — Да что он сделал-то, товарищ капитан? Откинувшись на спинку кресла, тот задумчиво посмотрел на лейтенанта и ответил: — Аферу он устроил, но законную аферу. Сам знаешь, что у него в собственности был дом. — Был? — Он его вчера на мачеху переписал, объяснил, что не хочет оставлять их без всего, если погибнет. В принципе, правильная мотивация. Так вот. Он подал заявку на имя Лучинского и передал весь нижний этаж на баланс его части до конца войны. Как ты знаешь, он решил набрать себе людей в группу со стороны. Ну, в принципе, мы это и предполагали, но жить они будут у него дома, причем на нашем балансе. Свой мотоцикл и лошадей с повозкой он также передает на баланс части Лучинского, но с возвращением по окончании войны или замещением в случае утери. В общем, у него все останется по-прежнему, но в доме теперь будут жить бойцы, которых он переводит в наше подразделение, и на нашем балансе, мотоцикл тоже останется у него, так как он будет, вернее уже приписан к этому подразделению — и все это за наш счет. То есть и питание людей, а также лошадей, и их обеспечение — все это на нас. Даже подал заявку на проведение телефона дежурному и на разрешение набрать двух пожилых соседей на службу. — А их зачем? — Один будет заниматься доставкой продуктов в эту организующуюся точку на приписанной повозке и следить за лошадями. Другой дежурный будет отвечать на телефонные звонки. Оба пожилые. Для службы они не годятся, а вот так вот, как привлеченные вольнонаемные, в самый раз. — Будете подписывать? — Тут от меня уже ничего не зависит, — ответил Ремизов. — У Лучинского вполне хватит полномочий принять это решение без меня, только поставили в известность. И он принял, теперь нижний этаж этого дома находится на балансе его части. Уже наверняка зам по снабжению выехал на место, принимать новое имущество и подготавливать его к приему новых постояльцев. — Да-а, — протянул лейтенант. — Хитрый выверт. — Евгений в своем репертуаре, но в чем-то он прав. Своей семье помог, теперь, в связи с арендой, их жизнь улучшится, кормление рассчитано на всех, своих сестер он оформил как обслуживающий персонал, с иждивения-то с них сняли с появлением матери. — Так и в чем он не прав? — не понял лейтенант. — Вроде все правильно сделал. У нас своя точка появилась в удобном месте, причем которая будет всегда на связи, выдал транспортные средства и набрал людей. То есть помог не только себе, но и соседям. Разницы особой нет, где будет располагаться отряд, на базе Лучинского или тут, тоже в подчиненном ему имуществе. Со всех сторон плюсы. — Да тут все дело в том, как ему вообще пришло в голову так сделать? — Но он же хохол, вы его сами так называете, а как говорит Евгений, «когда родился хохол, еврей повесился, а татарин заплакал». — Да, поговорка в самую суть, — согласился хмыкнувший Ремизов. — Пусть устраиваются. Если что, нам та точка самим пригодится, а группу Москаля отправим к Лучинскому, где ему и самое место. Но позже, не сейчас. — Понятно, — кивнул Абросимов и достал следующий лист. — А это что? — А это докладная записка на ваше имя уже от Москаля. Я изучил ее и считаю, что составлена она с умом и вполне в духе Евгения. — Давай на словах. — Он предлагает перевести работу над бандами в Москве и Московской области под нашу юрисдикцию, якобы под видом борьбы с вражескими агентами, а уголовный мир крепко подставился, помогая немцам, и под этим прикрытием заниматься арестом общаков воров. Там ведь и золото есть, и драгоценности, а это будет немалый вклад в нашу оборону. Новые танки, станки и техника. — Хм, интересное предложение, — заинтересовался Ремизов и взял листы докладной записки. — Это, похоже, он так у меня извинения просит, подкидывая интересную и, надо признать, нужную работу. Ладно, прощаю. Через некоторое время Ремизов, прихватив с собой папку с докладной запиской Евгения Иванова, который у них проходил как Москаль, направился к наркому. Предложение было действительно интересное, и требовалось получить на это разрешение. За двадцать минут мы добрались до моего дома, хотя о чем это я, он еще вчера перестал быть моим. Были у меня причины так поступить, очень веские причины. А то, что я могу погибнуть и родственники останутся без помощи и будут бегать все переоформлять — это так, отговорка. Лучше уж сразу все на них переделать, и пусть живут счастливо. А задумка передать нижний этаж на баланс части Лучинского мне пришла еще неделю назад. Я все это время подводил мосты, узнавал, как все оформить, а вчера прошел к Бате и выложил ему свою задумку. Тот подумал и попросил сообщить, только честно, для чего мне это действительно нужно. Я действительно ответил честно, теперь бандиты, когда там будет наш пост и вооруженный дежурный, не посмеют напасть, даже подумать об этом побоятся. Это действительно была одна из основных причин, а то, что было желание пристроить в хорошие руки свое имущество, это так, второстепенное по важности решение. Но тоже в плюс, не буду думать, чем кормить скотину и семью. Тетя Нина уже пристроена, а сестренки теперь будут обслуживающим персоналом. То есть после школы на них стирка и мытье, не особо обременительная работа за приличный паек. Повариху я решил найти на стороне. Ту же Марью Авдотьевну. Когда-нибудь припасы у них закончатся, а тут они на балансе военного ведомства. В общем, прикрыл свою семью со всех сторон. Батя еще немного подумал и дал добро. Так что когда я повернул на нужную улицу, то не удивился, увидев у ворот «полуторку» с базы, полную разнообразного имущества и топчущегося у нее нашего интенданта и двух бойцов. — Опаздываете, — недовольно сказал он, когда мы подкатили и я заглушил мотор. — Ничего подобного. Договаривались на двенадцать, время без десяти, — показал я ему на часы. — Ладно, давайте сперва примем имущество, а потом и располагаться будем. — Думаю, можно и совместить, — предложил я, убирая палку от ворот и проходя во двор. Передать я решил на баланс части нижний этаж дома с отдельным входом со двора, амбар и конюшню с жильцами. Кроме козы, она наша. Гараж не отдавал, мотоцикл и в амбаре постоит. Так вот, пока интендант принимал амбар и повозку, что находилась внутри, номеруя их, я с бойцами и Толиками прошел в дом, который прежде пришлось открыть — как вы понимаете, никого не было, — и поставил задачу. Мою двуспальную кровать разобрать и перенести наверх, в комнатку тети Нины, которую нужно расширить, чтобы кровать влезла, то есть пододвинуть шкаф. А ее кровать, наоборот, вниз, ну и все, что в машине, соответственно тоже расположить в моем зале. Там будут стоять шесть кроватей, две наших с Толиком. Они будут располагаться отдельно, за занавеской, и четыре для остальных бойцов группы и дежурного, он всегда будет на посту. Насчет девушки я тоже успел подумать. Одна из сестричек уступит ей свою комнату и будет спать с матерью, с ними я насчет этого поговорить не успел, но думаю, ни одна не откажется. Ну а парни и Толик, который также перебирался сюда, будут располагаться внизу. Дежурный и часть вещевого имущества вместе с телефоном будут располагаться в той комнате, что под кухней, самом удобном месте. Так что мы семье не будем мешать, у нас свой вход. Жилье у нас свое, и даже обедать будем внизу. Правда, тут стоит подумать, вполне и наверху можно, стол там длинный, уместимся. Когда мы с интендантом закончили на улице и прошли в дом через нижний вход, тот, что вел в комнату под кухней, то продолжили. Толик командовал бойцами и водителем «полуторки», которую загнали во двор, а мы занимались инвентаризацией. Более того, я собирался вооружить свою группу своим же оружием. Соответственно, я его заранее достал из закромов, и понимающе хмыкнувший интендант записал номера «суоми», который я записал за Толиком, «маузер» в снайперском варианте, он числился за мной, «БАР» с оптическим прицелом для пулеметчика, польское ружье ПТР и «МП» для второго номера расчета ПТР. Пистолеты у меня были для всех бойцов, их тоже оформили, как полагается. К этому времени уже внесли стол дежурного, поставив его в «дежурке», как обозвал помещение под кухней Толик, и стойку для оружия. Так что пока бойцы заканчивали с переноской и установкой кроватей, столов и тумбочек, я расположил в стойке оружие и боеприпасы. Все влезло нормально. Оружие я засветил по одной простой причине, о нем все равно узнают, а тут оно на балансе, то есть его можно ремонтировать в мастерских и получать бое припасы. Наконец, мы закончили, и пока бойцы мыли натоптанные полы, я расписался во всех бланках, двадцать семь штук насчитал. Как бы то ни было, но теперь этот нижний этаж находится в ведомстве Лучинского и его сотрудников, то есть нас. — Та-ак, все вроде, — убрав последний лист в планшет, сказал интендант. — Теперь по привлеченным сотрудникам. Дежурного мы сюда своего поставим, но нужен возница, чтобы доставлять продукты и следить за скотиной, а также повар. Ваших сестер я уже оформил. На них стирка и уборка, за что будут получать паек, а он у нас, сами знаете, неплохой. Так что там с привлеченными сотрудниками? — Проблем с этим нет, мой сосед, Гаврила Иванович, бодрый такой старичок шестидесяти лет. Ранее конюхом работал в лесхозе, с делом справится. Я с ним уже переговорил, навел, как говорится, мосты. Он согласен, скучно ему сидеть дома, а тут при деле будет. А поварихой другую соседку хочу привлечь. Она через две улицы отсюда живет, я у нее на постое какое-то время стоял. Хорошая женщина. Недавно потеряла работу, ее уволили, и сейчас она без дела. А повар она хороший. К тому же на иждивении маленьких детей имеет. Шестерых. Для нее это тоже помощь будет. — Хорошо, что честно сказал, для чего ее хочешь устроить на это место. Ну, я не против, главное, чтобы домой не носила. За ношение статья полагается, сам знаешь. — Естественно, — пожал я плечами. — Тут их будет подкармливать. — Ты тут старший, сам решай. Ну что, пошли с Гаврилой Ивановичем знакомиться? — Идем, а до Марьи Авдотьевны на мотоцикле доедем, она наверняка дома. — Хорошо. За час мы поговорили с обоими претендентами, интендант принял у них заявления и сообщил обоим одно и то же: — Вы привлеченные сотрудники, то есть на балансе числиться не будете. Это значит — получать будете только заработную плату и паек. Одежда своя. Те подтвердили, что все поняли. Гаврила Иванович, он жил через дом от меня, сразу прошел ко мне во двор, по-хозяйски осматриваясь. Теперь двор — это его подотчетная вотчина, а Марья Авдотьевна подтвердила, что уже сегодня вечером приступит к своей работе. После этого и мы вернулись. Интендант уехал с бойцами, сообщив, что следующим рейсом прибудет дежурный и оставшаяся часть мебели, а Гаврила Иванович, который уже запряг Машку в повозку, получил наряды на получение продовольствия и некоторого имущества и с Толиком покатил на склады. Тот должен был ему показать, куда править. В следующий раз он будет ездить без сопровождения. Они еще по пути должны были на базе забрать вещи Толика, он, как я уже говорил, перебирался сюда. А телефон пообещали подвести в ближайшие дни, связистов уже напрягли. Может, даже сегодня успеют. Оставшись в доме один, я проверил, как прошла влажная уборка. Бойцы молодцы, все чисто вымыли. Я прошел в зал, который стал подобием казармы. В дальнем углу, слева, у окна, что вело в палисадник, был занавешенный угол. Там как раз вместились две кровати и две тумбочки. Это наши с Толиком места, моя в кровать в самом углу, и на балансе у интендантов базы она не находится, ее мы не оформляли. Так вот, от завешенного угла мимо печки ко входу вдоль стены в ряд стояло четыре кровати с матрасами и подушками, а также аккуратно сложенными стопками постельного белья. Ну, и тумбочка у каждой, естественно. По другой стороне в самом углу стояли стол и стул, дальше диван с ковром на стене и небольшой шкаф, в котором хранились мои вещи. Ну, и ковер на полу, естественно. Сейчас тот был свернут в рулон — убрали, чтобы не запачкать при переноске мебели. В «дежурке» находился стол с табуретом у входа, на нем настольная лампа и писчие принадлежности. Журнал посещений интендант не забыл выдать, и он находился тут же. Еще была стойка для оружия, на данный момент частично заполненная. Вот и все, что привезли. Следующим рейсом должны были доставить еще одну кровать, эта будет запасная, на всякий случай, вешалки для шинелей и другого имущества, а также телефонный аппарат. Вот вроде и все. Ну, столовая посуда — это само собой. Раскатав на своей кровати матрас, я застелил кровать, подбил подушку и, убедившись, что та теперь заправлена, как положено, разложил свои вещи в тумбочке. На краю положил томик стихов Пушкина. Когда прибыли сестры, не особо удивленные увиденным — я их еще вчера предупредил, то серьезно поговорил с ними насчет нашей новой сотрудницы. Те подумали и легко согласились уступить ей свои комнаты, причем обе. Даже поспорили за это право. Так что теперь Аля устраивалась в комнатке матери. Я ее предупредил, что это ненадолго… до конца войны. Чуть позже вернулась машина с оставшимся имуществом и парнем-дежурным. Причем тот мне был знаком, видел на базе. Это был мой тезка, рядовой боец Евгений Терехов. Поэтому я его приветливо встретил, велел располагаться в казарме и готовиться к работе. Тот поставил свой карабин в нишу стойки и, пройдя в зал, выбрал крайнюю кровать. Бросив сидор на кровать, он стал помогать водителю носить вещи. Наконец, машина была освобождена и уехала, а мы начали все доставленное расставлять. Тут как раз Толик вернулся с Гаврилой Ивановичем и присоединился к нам. В общем, все были при деле. Пока Толик командовал, пришедшая Марья Авдотьевна принимала продовольствие и суетилась на кухне, я оставил их заниматься своими делами, подразделение начало оживать и, прихватив Шмеля, поехал на аэродром. У меня через сорок минут должен был начаться первый урок по пилотированию двухмоторного самолета. Несмотря на теплую погоду, полеты не отменяли, аэродром имел бетонную полосу. Успел я как раз вовремя, и с тремя другими абитуриентами, то есть летчикам, что проходили обучение, получил сперва теоретический урок, а после мы поднялись в небо. Блин, я думал, буду один, а тут меняться пришлось, уступая кресло пилота другому летчику. Из-за войны обучение было поставлено на конвейер во многих сферах, даже тут. Ладно хоть, когда совершили посадку, нас уже поджидала «полуторка» с базы с бочками топлива в кузове. Лучинский распорядился, он пошел навстречу моей просьбе. Так что, заправившись, следующие три часа в небе я провел один, только инструктор был. Скажу честно, управлять двухмоторным самолетом куда сложнее, чем одномоторным. Там своя специфика, вот ее-то я и постигал. Когда возвращался после учебы, то на одной из улиц обнаружил толпу зевак, которые что-то разглядывали в глубине двора. Во мне неожиданно взыграло любопытство, да и в настроении я был — первый день полетов, а уже сам взлетал, под присмотром инструктора, конечно, поэтому, оставив Шмеля охранять транспортное средство, пошел узнать, что там происходит.