Почти час я водил родителей Михи по квартире как по музею, было видно, что вся обстановка произвела на них впечатление. – Спортгородок? – поинтересовался Николай Николаевич, заглянув ко мне в спальню. – Спортивная стенка, – поправил я. – Заказал по рисункам, сам рассчитывал, вот мне на фабрике, где делают спортинвентарь для школ, и сделали, а рабочие на болты прикрепили. Удобно, что тут трехметровые потолки, большое поле для тренировки. Только маты на пол все еще шьют. Дочки по-любому будут тут лазить, лучше заранее обезопаситься. – Ага. Неплохо, неплохо, – пробормотал гость, при этом поглядывая на сына, явно примеривая того на эту ситуацию. Лицо Михи поскучнело, поэтому понимая, что Миху лучше не подставлять под беспардонность родителей, я повел гостей дальше. Терять друга не хотелось, и так его родители постоянно ставили ему меня в пример. Так что от демонстрации я воздержался. – Кхм, Игорь, ты не можешь дать мне адрес бригады ремонтников и мастера, что сделал мебель? – попросил Николай Николаевич полчаса спустя. – Мог бы, только вот бригада из Киева, а мастер работает только через своих людей. То есть я тоже договаривался не напрямую, а через одного человека. Я вам дам обе наводки, хорошо? – Было бы неплохо. В принципе, рабочих я и тут найду. А вот с мастером надо бы свести. – Я дам номер телефона человека, через которого вышел на мастера. Передайте ему, что вы от меня – и все. Я написал на листке данные и отдал их Николаю Николаевичу. В это время из кухни выглянула Наталья Романовна. – Игорь, а что ты готовишь? – Моющее средство для посуды. – И что, хорошо моет? – Отлично, меня еще мама научила его делать. Народное средство. – А что за рецепт? – Да проще простого. Состав: детское мыло – один кусок, сода – двести пятьдесят грамм, и два стакана воды. – Как смешивать? – записывала за мной мать Михи. Карандаш и листок ей дал Николай Николаевич, с моего разрешения вырвав его из блокнота. – Способ изготовления довольно прост. Мыло натереть на терке, добавить сначала один стакан воды. Взбить. Потом добавить еще один стакан, и в эту пену постепенно добавлять соду. Еще немного взбить – и все. Получается по консистенции паста. Моющее средство готово. – Понятно, а его только для посуды можно применять? – Да нет, что вы. Это универсальное моющее средство, годное и для мытья посуды, и для мытья сантехники. Компоненты руки сушит в меру, но главное, что оно отмывает все. Даже известковый налет, надо просто подольше подержать. – Ага. А?.. – Ну, хватит, все, что надо, мы посмотрели. Так что есть, о чем подумать, пойдем, – остановил жену Николай Николаевич. Хлопнула дверь холодильника, и Миха тоже влез разговор, вырвав зубами из полукруга копченой колбасы изрядный кусок: – Да, поехали уже. Мне вас еще на дачу везти. Его родители с наступлением тепла и до холодов жили на даче, предоставив квартиру в полное Михино пользование. Им это было не трудно, так как Николая Николаевича каждый день на работу забирала служебная машина. В это время снова раздался дверной звонок, и в дверь несколько раз требовательно ударили кулаком. – О, еще гости, – удивился я. – Кто бы это мог быть?.. Кто там? – Откройте, милиция! – раздался неожиданный для меня ответ. – А что надо? С той стороны притормозили – обычно им сразу открывали. – Гражданин Соколов, на вас поступило заявление. Требуется его проверить. Откройте дверь. – О как? Ну ладно, если пришли с делом, то почему бы не открыть, – ответил я, дважды щелкнув замком. За дверью действительно находились двое сотрудников милиции в форме и один в штатском, видимо опер. – Стоять! Куда в грязной обуви поперлись?! Мыто! Тут говорите, что вам надо. – У вас гости? – спросил сержант, посмотрев на любопытных Родимцевых, которые явно пожалели, что не ушли раньше. – Да. Кто старший? – Старший лейтенант Сидихин, – вышел вперед тот, что был в штатском. – Пошли в кабинет, там поговорим. Вот эти тапки наденьте. Через десять минут летеха вышел из кабинета немного смущенным. Забрав своих людей, он извинился и поспешил уйти. В кабинете я после короткого раздумья не стал доставать удостоверение и строить его, а поступил проще, пояснив, откуда у меня доходы, после этого узнал все о причинах их приезда. Скрывать тот не стал, ошарашенный встречей со знаменитостью. Оказалось, водила грузовика, что вывозил мусор, очень удивился размахом ремонта и стуканул куда следует. Вот и приехали проверять жильца. Гости отказались от ужина, хотя я их и уговаривал, и поспешили уйти, после чего я закончил с созданием моющего средства и поставил его в бутылочке рядом с раковиной на кухне. Часам к пяти собрался и поехал на Петровку тридцать восемь, в МУР. Нужно было узнать у знакомых оперов, кто бомбит хаты в моем районе и угоняет тачки, так как у них был общий архив. Я собирался, так сказать, нанести превентивный удар. Утром следующего дня я начал действовать. – Здравствуйте, – поздоровался я с довольно привлекательной женщиной, что закрывала квартиру на ключ. Рядом у юбки топтались трое маленьких детей разного возраста. Сегодня был выходной, видимо, семья отправилась на дневную прогулку или в кино, как раз только обед прошел, детские сеансы идут. – Здравствуйте, – настороженно ответила она. – Извините, не подскажете, не в этой ли квартире всякие темные личности трутся? – кивнул я на соседнюю дверь. Всего их на лестничной площадке было четыре. – В этой, я уж и в милицию обращалась, и к участковому ходила. Говорят, ведут себя спокойно, прописка в порядке. – Ага, – кивнул я удовлетворенно. – Вы не посторонитесь? Осмотрев дверь и замок, я под любопытно-удивленными взглядами женщины и детей отошел на три шага назад и, взяв короткий разбег, одним ударом ноги просто вырвал замок из гнезда. Ворвавшись внутрь, по привычке закричал: – Всем лежать! Работает ОМОН! За дверью мне попался мужичок с ноготок, форточник, как я понял. Он же, первым словив хороший удар по яйцам и коленом по лицу, распластался в позе эмбриона на полу в прихожей. Квартира была двухкомнатной в старом доме, так что я быстро по ней пробежался, оставляя за собой четыре стонущих, а то и скулящих тела. Прижав старшего вора головой к оконному стеклу, я указал ему на дальний по улице дом, угол которого виднелся из-за другого жилого здания. – Видишь тот дом с барельефами на первом этаже? – Ну, вижу, – прохрипел тот, пытаясь вырваться из захвата. – Это хорошо. Так вот что я тебе скажу, Аркадий Львович Черемков, тысяча девятьсот двадцать девятого года рождения, трижды судимый вор-рецидивист по кличке Зипун. В этом доме живу я. Так вот, если мою квартиру вскроют, я не буду искать воров, я приду к тебе и выпущу кишки не только тебе, но и твоим подручным. Я ясно сказал?! – В полной мере, – прохрипел тот, его лицо стало наливаться краснотой от напряжения. В это время с утробным рыком влетел в комнату тот парнишка, которого я приголубил в прихожей, и с ножом в руках бросился к нам. Отшвырнув Зипуна на диван, я принял домушника и швырнул его на пол. После чего стал работать ногами. Когда из-под дивана стала виднеться только слегка подрагивающая окровавленная рука, я холодно посмотрел на вора и спросил: – Надеюсь, мы пришли к консенсусу, и ваш интерес не будет распространяться на мою квартиру? – Договорились. – Его рука потянулась под подушку. Поставив ногу на край дивана, я достал платок и стал стирать кровь с ботинка, второй рукой незаметно извлек «макаров» из кобуры и показал его вору. – Доставай, что там у тебя под подушкой. Грязно выругавшись, вор бросил рядом со мной финку. – О, перо, – я осторожно взял нож за лезвие, стараясь не оставить следов. – Да еще с пальчиками. Завернув его в платок и убрав во внутренний карман, я сказал: – Значит, так, если хату в… – Но вор прервал меня: – Я понял, о чем ты. Однако мы не одни работаем по квартирам, если хату вскроют другие, ты к нам придешь. Мы-то тут при чем? – Не считай меня за идиота. Я уже был у Сени, Двупалого, у Ромала и у Клыка. Они клятвенно меня заверили, что близко к моему дому не подойдут. Двупалый даже на колени вставал и был очень убедителен. После тебя еще к Гоги Черному заеду, вашему смотрящему в городе, – и примусь за угонщиков. Машина у меня тоже новая. – Круто берешь, не боишься? – прищурился вор. – Я – нет, а ты? – посмотрев на него как на мясо, поинтересовался я. – А если залетные? – А мое какое дело? Если квартиру взломают, то у меня есть, на ком поупражняться в стрельбе. – Ментов не боишься? Двумя пальцами достав из нагрудного кармана рубашки удостоверение и показал его вору, я сказал: – Я мало кого боюсь. Просто помни, я ничего, никогда и никому не забываю и не прощаю, а то, что закопаю вас, это не шутка или аллегория, это моя работа. Лови. Я достал из кармана куртки фото и бросил его к вору. Тот взял, всмотрелся и побледнел, после чего вернул фото и очень убедительно доказал словами, что они мой дом десятой дорогой обходить будут и залетных предупредят. Причина бледности у вора была серьезной. Этому фото чуть меньше года. В прошлом году, когда отбивал пограничный наряд, там еще один погранец чудом в живых остался, так вот я тогда сделал пару фото, когда подоспели пограничники. Скинул комбез, под ним была обычная форма, занял у старшего наряда офицерские погоны (они были съемные) и фуражку, после чего сфоткался. Однако пикантность снимка была не в этом, а в самом, можно сказать, пейзаже. Обычно погранцы на память снимаются как? Обнимают служебную собаку, и на фоне гор или здания идет фото. У меня было похоже: и пограничник, бледный паренек, и немецкая овчарка с левого краю снимка присутствовали. Справа также присел я, только обнимал я не собаку, а труп боевика с дырочкой во лбу и торчащим как у собаки языком (две минуты у трупа его кончиком ножа выковыривал, чтобы было одинаково, только все-таки у собаки он был длиннее). На заднем фоне были солдаты, что собирали оружие и разбросанные трупы бандитов. Из осликов только один попал в кадр, с грустной опушенной мордой. Остальные остались правее. Снимок был качественный (он у меня был в единственном экземпляре, а негатив я уничтожил), поэтому старого вора проняло знатно. Я развернулся и направился было к выходу, когда вспомнил: – Не советую делать в мою сторону какие-либо телодвижения. В этом случае ножик с твоими пальчиками окажется на месте тройного убийства, а это, как ты знаешь, вышка. Ты понял меня?