Я уже глянул, до наших около сорока километров, оборону спешно выстраивают. До Рославля, где тоже наши, семьдесят километров. Вот только чую, пока дойдём, там уже немцы будут, и пока нагоняем, ещё несколько ночей идти придётся. Также я поделился припасами с медсёстрами и двумя врачами, Воронцовой и Лютовой. Это их я встретил, когда мои бойцы у хутора с пограничниками стояли. Вообще, медсанбат – это как цветник, туда многие командиры бегали за женской лаской и блюли, охраняя медсанбат от других охотников за женщинами. Мне, обычному взводному, туда прорваться шансов мало. А тут появились, почему бы и нет? И Воронцова вроде как не против, намёк вполне ясный. Лютова моложе, тоже симпатичная, хотя старше меня в этом теле, но мне не так интересна, как её старшая коллега. А женщину я хотел, ранее всё не до этого, а тут всё – чую, сорвусь. Других врачей я не подкармливал, смысла не видел. Пол не тот. Поэтому, когда я вывел людей к будущему месту постоя (безопасное укрытие и вода рядом), а до рассвета оставалось ещё полчаса, вот взял Воронцову за руку и увёл на полкилометра, в кусты. Ох мы и оторвались. Не скажу, что та оголодала, да и усталая после дороги, но участвовала в процессе от и до, вообще страстная штучка. Она была похожа на молодую российскую актрису Екатерину Климову. Я как раз фильм недавно смотрел, «Мы из будущего», когда в камере сидел, в редкие часы одиночества. Так себе фильм, а вот та – мой типаж. Получаса нам хватило намиловаться и насытится друг другом. Лежали мы на двух шинелях, обнажёнными, уже рассвело, но нам это не мешало. Так, общались, иногда обмениваясь жаркими поцелуями. Точнее, это я её целовал. Заодно пообщались, не спеша возвращаться обратно, тем более там шум и бедлам. А за два часа до того, как дошли до места будущей днёвки, мы подобрали санитарный обоз – не нашей дивизии, восемнадцать телег. Там обрадовались: вторые сутки бродят голодные, натыкаясь на немцев. Хорошо, на глаза им не попались. Так что генерал выслушал доклад старшего военфельдшера, который командовал обозом, и отдал несколько приказов. Покормили их кониной с бульоном, многие голодны были. Да, на месте постоя копали могилу. Раненые умерли, не наши, своих мы вытянули. Двое с обоза. Медики уже операции делают, у кого воспаление, кому чистить надо. Врачей хватало, медикаментов – старые запасы, что я ранее дал. Потому Марина – так звали Воронцову – и легко ушла. А может, ей выговориться хотелось. Оказалось, детей она иметь не может, я видел шрам на животе – это пулевое ранение, в Финскую получила, когда диверсанты напали на медсанбат. В той войне она и мужа потеряла. Двадцать восемь лет ей. А я на новый заход, потому как при этом процессе она не ощутит лечения. Там как пёрышки ласкаются. Я использовал магический амулет, лекарский, и не только излечил её, оставив шрам как был, но и обеспечил гарантированную беременность. Мальчик будет. Вот так снова лёг рядом, полуобняв её (рука удобно лежала на груди-двоечке), и сказал: – Это от других ты детей не сможешь иметь, а от меня легко. – Ну да, нужно стараться побольше, и тогда дети будут. Тоже хочешь предложить мне свою помощь? – Я что, не первый? – И не десятый. – Вот жуки, такую идею опошлили. А вообще, я серьёзно. Кстати, поздравляю, сегодня ты прошла процедуру перевода в статус беременной. Через пару месяцев сама убедишься, как токсикоз пойдёт. Мальчик будет от меня. – Ребёнка очень хочется, что есть, то есть, спасибо, что даёшь надежду, но я свой диагноз знаю. – Говорю же, я серьёзно. Да ты полежи, я сейчас отлучусь, кое-что нужное тебе подарить хочу. Та говорить, что она не такая, не стала, а лежала, ожидая. У девушки короткая причёска была. Не под мальчика, а каре короткое. Ей очень шло. А после плена у нее ничего не осталось, вот и хотел приятное сделать. Я голышом ушёл за кустарник, быстро собрал вещмешок и с командирской шинелью на сгибе локтя (размер как раз Марины) вернулся. Присел рядом с ней и стал выдавать: – Шинель, чтобы было на чём спать и укрываться. Плащ-палатка. Ремень командира и кобура с наганом, двадцать пять патронов к нему. Ты военнослужащая, иметь должна. Пилотка с красной звездой, а то ты без головного убора. В вещмешке небольшой набор для выживания. Можешь не открывать, я перечислю по памяти. Внутри фляжка с водой, немецкая, также немецкий котелок, плоский, с крышкой, для второго. Внутри кружка и вилка-ложка. Ты у Овечкина такую видела. А то когда приём пищи, приходится брать у кого-то из бойцов или очереди ждать. В котелке ещё два мотка ниток, белые и зелёные, и иголка. Также две пачки патронов к револьверу по двадцать пять штук, карманное зеркальце и перочинный нож. Хорошо заточенный. Мыло трофейное и полотенце, оно уже наше. Помимо них нательное бельё – мужское, женского у меня нет – и две пары портянок. Одна пара лишняя, вам женщинам раз в месяц нужны. Ну и три консервные банки, две мясные, саморазогревающиеся, ты их уже ела, знаешь, как использовать. Ещё банка сладких фруктов. Также две пачки галет. Это всё. Да больше и не войдёт. Плащ-палатка, свёрнутая, сверху на вещмешок привязана, как видишь. – Спасибо… – прошептала она и так страстно меня поцеловала, что и на четвёртый раз сподобила. Потом мы поужинали. Помните ту советскую кухню с тремя готовыми блюдами? У меня они в запас по котелкам разлиты, поэтому горячая каша с гуляшом и чай были мной поданы с белым, ещё тёплым хлебом, с удовольствием поели. Посуду я прибрал, потом помою. И собравшись, мы прогулялись до мелкой речки, на берегу которой встали наши. Маскировочные сети были натянуты. Уже объявили отбой, люди спали. Мы прошли мимо бойца на посту, тот в склоне оврага вырыл небольшой окоп, где стоял ручной пулемёт. Боец курил, улыбаясь в густые усы и поглядывая на нас. Так дошли до речки, искупались, можно сказать, помылись, мыло было, и разошлись. Марина к своим, а я к своему взводу, где и уснул на шинели, скинув сапоги и сняв ремень. Вот так воевать можно, вот это я понимаю. Уф, сняла проблему Марина, молодец. Когда сообщил ей, что я теперь с ней крутить буду, та не возражала. Это она зря. Дорвавшись, я в любое свободное время её в созданное мной любовное гнёздышко начну отводить. Следующие пять ночей мы были в пути. Особо ничего не менялось, только отряд наш разросся до полутора тысяч, тут и из нашей дивизии встретились. Проблем с провизией не было, я увидел брошенное стадо коров, видимо, гнали в наш тыл и упустили часть. Странно, что деревенские не прибрали, вторые сутки по полям бродят, мычат недоенные. Около сотни голов, вот и прибрали к рукам, так что на говядине жили. Молоко – раненым. Плюс две полевые кухни. Я видел, где брошено военное имущество, там и две кухни нашли, прибрали к рукам. А так как кухни буксируемого типа, вроде моей личной, автомобилями, появились и грузовики, шесть штук. Да даже три танка. В общем, немцы бы засекли нас, но дрон здорово помогал, обходили полями. Мы дошли до Рославля, где уже были немцы, обогнули его и наконец соединились с нашими. Всё, дошли. А мои отношения с Мариной продолжались. В темноте уводил её, и мы довольно страстно и с немалым желанием любили друг друга. Не хочу это называть банальным сексом, всё выше и лучше было. Ладно, что там еще происходило? Так вот, Козырь перед пленом зарыл штабные документы и, более того, флаг дивизии. И флаг нашего Сорок Четвёртого полка. А мы в ту первую ночь всё откопали и забрали. Тут и личные документы полковника нашлись, он их тоже, оказывается, закопал. Продуманный какой. Из-за того, что стяги потеряны не были, нас, как вышли на связь с командованием, направили на пополнение и переформирование дивизии. Полковник собрал всех, кто из Сорок Второй. Почти пять сотен набралось, тут и медсанбат почти в полном составе. Нас в вагоны – и на Москву. Это странно, информация по дивизии показала, что должны были направить в Полесье, где мы и попали бы в окружение, когда Киев был окружён. Вообще, после выхода к своим сутки нас проверяли. Кого сразу, вроде меня, но я со своим подразделением был, и документы в порядке, а кого довольно долго мурыжили, особенно тех, кто был в плену и утратил красноармейские книжки и командирские удостоверения. Наш медсанбат почти в полном составе. Им выдали пока временные справки об утере, когда проверка закончилась. Козырь соскочил, у него документы в порядке, хотя он не отрицал, что был в плену, но наши знамёна его спасли. Так что вечером двадцать второго июля наш эшелон двинул на Северо-Запад. Причём полковник ушлый, забрал все три наличных полевых кухни – мол, взяты они бойцами его дивизии, значит, и за нашей частью числятся. Там за них чуть сражение не началось, много желающих было. Дефицит. Часть автопарка прибрал, ну и там по мелочи. А я принял роту, теперь уже приказом. Ещё бы, Курочкин всё же отблагодарил как мог. Мы недалеко вышли от штаба нашей Четвёртой армии. Там Курочкин пообщался с её командующим, генералом Рокоссовским, и через его штаб пробил награждение меня – точнее, написали наградной лист и отправили выше. Все, что он смог сделать на месте, за час до того, как его задержали сотрудники НКВД и повезли в Москву, так это повысить меня в звании. Причём полковник Козырь не препятствовал этому решению. Так что у меня теперь было по три кубаря в петлицах. Старший лейтенант я, а старшие лейтенанты взводами не командуют, вот и поставили меня на роту. От роты шестьдесят бойцов и пять младших командиров осталось, но хоть что-то. Если так посмотреть, во всей дивизии – а это пятьсот бойцов и командиров – у меня самое большое количество бойцов. Даже медсанбат проигрывал. И да, ту трофейную полевую кухню я отжал в пользу своей роты. Имею право, как тот, кто её захватил. И Овечкин подал рапорт и был переведён ко мне под командование, стал ротным старшиной. Это пока все новости. Вся наша дивизия уместилась в один состав. Его, конечно, удлинили, но хватило. Были и обычные теплушки, и купейные вагоны. Я, кстати, ехал в купе. Бойцы мои – в двух теплушках. Кухня на открытой платформе, там боец сторожит – сразу поставил, мало ли что! Сутки заняла дорога. Вроде и не гнали, и не стояли особо, но добрались вечером двадцать третьего числа. Разгрузка – лошадей свели, кухню скатили, – и дальше пешей колонной двинули к казармам. Сопровождающие уже были. Полковника куда-то увезли на машине, его зам был с нами. Кстати, когда полковника Козыря брали в плен, его оставили с другими старшими командирами, а моего комполка, майора – в общую колонну пленных и куда-то погнали. Начштаба дивизии нет, погиб в бою, так что штаб формировать, по сути, заново надо. Но зам живой, он тоже пленён был и мной освобождён. Сам я ехал в купе со старлеем, тот был начальником штаба батальона, не нашего полка, другого, нашей же дивизии, а до этого два года ротным отходил. Вот тот почти всё свободное время вводил меня, беспамятного, в курс: как командовать ротой, наставления и остальное. Видя, что схватываю на лету, стал давать информацию и по управлению штабом батальона. Это его Козырь попросил. По роте. По штабу батальона – уже его инициатива. За сутки разве чему научишь? Но общее представление он дал, основы, и даже проэкзаменовал меня. Я ни разу не сбился, подтвердив подозрения, что у меня идеальная память. Даже помог ему с бумагами его штаба. Вот так колонной мы двигались к казармам, дымила труба кухни, ужин на подходе. А что, во время поездки повар готовил и на полустанках раздавал пищу роте, штабу дивизии и части медсанбата. Да и другие кухни работали, хватало всем. Так что прибыли и сразу поужинали. А нам сухпай хотели выдать. Да выдали, но Овечкин его прибрал на будущее. Потом бойцы посещали баню, получали свежее нательное бельё, сдав форму в стирку, а потом отбой. Мы в столице, многие тут ни разу не бывали. Дима, думаю, бывал – он заканчивал Подольское стрелково-пулемётное училище. Причём вызывало недоумение то, что училище было открыто в сороковом году, а учатся два года. Эту информацию я посмотрел в архиве, который купил у демона. Скорее всего, тот был переведён из какого-то другого училища. Бойцы в казарме устраивались, а я получил койку в двухместной комнате командирского общежития. Соседа пока не дали, и я решил этим воспользоваться. Поставить, наконец, нейросеть. А когда у меня свободное время было? Ночью я вёл толпу военных, да так, чтобы немцы не засекли. Днём спал. Часовые ходили, свидетели, не проведёшь операцию. Тем более я на шесть часов беспомощен, без сознания. К тому же днём отдельно не поспишь. Воронцова на удивление ревнивой оказалась, блюла мою нравственность почище цербера. Я её так впечатлил своими познаниями в постельных играх, что из-за её криков приходилось подальше отходить. Вообще, после изучения базы знаний «Техника секса» – да, в постели я хорош, и это многие девушки признают. Там накоплен опыт миллиарда мужчин, вот и Воронцова была сильно впечатлена. И сразу на меня руку наложила. После установки нейросети на затылке красная полоса послеоперационного шва останется, но исчезнет через неделю примерно. Да что нейросеть, я из своего имущества в хранилище только оружие привёл в полный порядок. Пушку использовал, а не почистил. А техника? Только самолёты в порядке, и то одним пользовался, а остальное даже не проверял, времени не было. Танкетка есть, а снаряды не загрузил, на ходу не проверил. В общем, работы много, и я надеялся, пока идёт формирование и пополнение дивизии, успею всё это сделать. Поэтому я оперативно начал готовиться, разложил форму на стуле, сапоги под ним. Это всё та же форма, в которой Дима встретил войну в Брестской крепости. Мне должны новую выдать, Овечкин уже формировал списки. Автомат почищен, тоже тут, сам в одном исподнем вышел и поднялся на чердак. Там в углу положил матрас с моих личных коек и лёг, подложив под затылок чемоданчик оборудования установки. Тут удобная выемка была, как раз для затылка. Дальше уколы – и понеслась душа в рай. Я потерял сознание. К счастью, меня не искали, ещё темнота была, когда я вернулся в комнату и спокойно уснул на своей койке. А потом, когда скомандовали подъём, оделся как ни в чём не бывало. Ремень пустой, только кобура да планшетка при мне, остальное в хранилище убрал, не на передовой, носить не нужно. Форма, конечно, поистрепалась, новую нужно получить. Ничего, подождём. Свои запасы использовать я не хотел. Государство должно нас всем обеспечить, вот и пусть старается, ради него кровь проливаем. Я проверил бойцов, у тех зарядка по распорядку, командиры взводов, где они есть, у первого и третьего, проводили. Я сам написал график занятий, ещё пока в эшелоне ехали, вот выполняют. После обеда изучение устава и оружия, включая трофейное. Мне, как ротному, в казарме кабинет выделили, так что стал работать там. Сделал перерыв на завтрак – и продолжил. Командования пока не было, формируется полк практически заново, поэтому занимался своим делом. Жаль, покинуть территорию казарм не могу, разрешение нужно, а никто давать мне его не собирался, я тоже подневольный военнослужащий. Причина банальна – штаба полка нет. Даже штаба батальона. От моего полка едва полторы сотни бойцов и командиров осталось. Я мог бы получить разрешение из штаба дивизии, но и его, по сути, нет, да и в другом месте тот находится. Как и медсанбат. Воронцову не навестишь. Если только ночью в самоволку. Думаю, схожу. А вот ближе к полудню, когда я отдыхал после обеда, меня дёрнули в штаб дивизии. Овечкин как раз доставил обмундирование со складов, сказал, что те почти пусты, и стал бойцам выдавать, многие чуть ли не в лохмотьях были. Теперь хоть не стыдно за них. Ну и мне форму выдал. Я сам нашивки нарукавные пришивал, петлицы. В общем, всё новое, даже фуражка. Только сапоги старые, но я с ними хорошо поработал, блестят как новые. Вот в таком виде меня и застал посыльный. Медаль начищенная на груди – перевесил. Старую форму буду на передовой надевать, её не жалко. Кстати, когда же отдадут приказ на передовой командирам быть в красноармейской форме, но со своими знаками различия? Пока не было такого приказа, а командиры гибнут, немцы видят, что они отличаются, и выбивают в первую очередь. Ждём-с. Сержант, что за мной прибыл, сопроводил к выходу. У здания стояла новая эмка, причём чёрная, и меня отвезли к зданию штаба дивизии. Это через две улицы. Кстати, в тех казармах, где наш полк разместили, также и второй будут с нуля формировать. На два полка место есть – и всё, остальные подразделения в других местах, как и штаб дивизии. Хотя вроде об этом уже говорил. Полковник Козырь был в кабинете, какой-то помятый, уставший. Видать, непростой разговор с органами госбезопасности вышел. Подняв на меня глаза, он буркнул: – Павлов, проходи. А когда я подошёл и встал у стола, сказал: – Везучий ты парень. Курочкина не сняли, и награду его на тебя утвердили. Героя просил, не дали, «Красное Знамя». Прошлый комдив, генерал Лазаренко, тоже тебя к награде представил, за разработку плана прорыва из крепости, за то, что людей вывел и в пути уничтожил гаубичную батарею, пехотную роту и что там ещё? – Двадцать два грузовика с грузами. – Да, точно. Лазаренко на орден Ленина представил, но утвердили Красное Знамя. Вот сейчас поедем в Кремль, получишь. Пока генерал Курочкин тут, хочет успеть отблагодарить, а то его обратно в армию отсылают. Выглядишь ты прилично, выезжаем. Судя по чуть мокрым волосам, полковник только что умылся, в порядок себя приводил. Он тоже был в новой форме. На той же эмке, что меня привезла, и поехали в Кремль. Действительно наградили, Курочкин присутствовал. Были Шапошников, Будённый, Мехлис почему-то, Сталин. Награждал Шапошников. Причём Козырю тоже «Боевик» дали. В плену был, поэтому в звании генерала отказали, а за спасение знамён вот «Боевик» и оставили на дивизии. Так что два ордена мне прикрутили на френч, они там на болтах, и отпустили. На выходе из зала я получил две орденские книжицы, оформленные как надо, расписался в получении и отправил их в хранилище, в шкатулку, где держал документы вроде комсомольского билета. А вот Козыря оставили. Впрочем, тот попросил меня подождать его. Награждали в каком-то зале для совещаний, не в кабинете Сталина, поэтому меня сопроводили наружу, и я стал прогуливаться у машины комдива. Водитель у того опытный, дремал в салоне, пользовался свободной минуткой. А я прогуливался, заложив руки за спину, и размышлял. Не о награждении, хотя тут и возник казус, как сообщил Козырь. Я вообще один орден должен был получить, но кто-то из командиров Генштаба, куда пришёл не подписанный наградной квиток, вспомнил, что уже где-то видел информацию о лейтенанте Павлове, поднял свежие наградные – и вот он. Полное совпадение. Отнёс к начальству, те подумали и подписали, сообщив наверх. Там уже были подписи комдива и командарма, теперь третья резолюция давала награде ход. Если бы не Курочкин, мог и не получить награду от генерала Лазаренко, заиграли бы и забыли. А тут сразу две. Повезло. Ладно хоть не Героя. Честно говоря, желания нет, слишком пристальное внимание ко мне будет, чего не хотелось бы. А два «Боевика» – это тоже очень прилично. Я кивнул Курочкину, выходя из зала, вроде как подтвердил, что долгов на нём нет. Тот меня понял. А размышлял я в ожидании комдива о нейросети, которую поставил прошлой ночью. Было о чём. Думаю, стоит прояснить некоторые моменты. Дело в том, что с ней не всё так просто. Установка шла через аварийный установщик. Тот ставит аварийные сети, не используя медкапсулы. Такие установщики нужны для экстренной работы, то есть уже через пару часов нейросеть запускается, и можно работать. Их применяют в разных спасательных операциях, когда помощи ждать некогда и нужно быстро получить специалиста. Только при этом и базы знаний получаются обрезанные, и учатся считаные дни. Так вот, это если по всем правилам устанавливать. Только зачем мне аварийная нейросеть? Она времянка. Срок службы – пять лет. Нет, ставил я хорошую, лучшую в своём классе, с полным комплектом встроенных имплантатов. Для установщика это, конечно, нештатная работа, но производителями он на такое вполне рассчитан. Минус в том, что нормальная нейросеть разворачивается в медкапсуле, где запускаются многие опции. Два дня ожидания – и уже можно использовать сеть. Тут же нейросети придётся делать всё самой. Хотя это и предусмотрено создателями, но без капсулы займёт немало времени. Если проще, сама нейросеть будет устанавливаться месяц, параллельно пойдёт разворачивание имплантатов – два месяца, и запуск опции мага – это ещё месяц. Только через три месяца на сетчатке моего глаза загорится рабочий стол, а через четыре – появятся магические способности. Потом ещё два месяца программа будет выходить на полный режим. По сути дела, пройдёт полгода, пока я смогу использовать нейросеть на полную мощность. Да пусть, я тут на сто лет застрял, время есть. Тем более сеть и сто лет поработает, ничего ей не будет – самовосстанавливающаяся, ресурс восстанавливает. Как видите, в выборе нейросети были свои плюсы и минусы. Но выбор как таковой не стоял, сразу решил её брать. Поэтому я был спокоен: главное, стоит, теперь просто ждём. Ближе к Новому году заработает, и можно будет использовать. Глядишь, у демона-воришки какие базы знаний прикуплю. У меня, конечно, память хороша, но какие-то знания нужны, их не хватает. При этом нужно будет адаптировать сеть одного мира к оборудованию космических цивилизаций другого. А программное обеспечение не совпадает. Буду писать и адаптировать на совместную работу. За полгода, думаю, сделаю, так что есть куда время свободное потратить. Если оно у меня будет. Об этом я и думал, пока через час не появился комдив. Мы сели в машину и поехали обратно. Сидели мы оба на заднем сиденье. Полковник, покосившись на меня, сказал: – Я решил снять тебя с роты. Николаев хвалил, хороший штабист из тебя выйдет. Ставлю начальником штаба первого батальона полка. Нечего фронтовику и орденоносцу на роте сидеть, подучишься в штабной работе. – Есть, – только и оставалось сказать мне. Да уж, ошарашил. А Николаев – это тот старлей, что обучал меня, пока в эшелоне ехали в сторону столицы. Он, конечно, хвалил, но я сильно сомневаюсь, что Козырь обратил на это внимание, а тут сам решил перевести на должность начштаба. С кем бы поспорить, что это было не его решение? Комдив передал мне это если не через силу, то с недовольством, которое я всё же уловил – точно, велели ему. Надо узнать почему. Думаю, Козырь едва сдерживается, есть такие едва уловимые знаки в движениях и мимике – хочет выговориться. Надо чуть спустить дрона, он над столицей висит, и использовать микрофон дальнего подслушивания. Я же говорю, дрон военный, и опций у него множество. Маскировка под птицу, даже крыльями машет. Вот и узнаю. Меня сначала препроводили в штаб дивизии, там забрали удостоверение (меняли данные в нём) да приказ оформили перевести на должность начальника штаба батальона. Потом я покинул здание штаба и прогулялся пешком до своей части, встав у ворот, ведущих на территорию казарм.