Вот так с тощим вещмешком я и добрался до ворот военной части училища. Дальше меня на аттестацию, оформление, даже форму курсанта выдали. По пути я и выяснил всё. А тут и аэроклуб, и военное училище. Эксперимент местного начальника училища, с нуля учат быть лётчиком. Высоты я не боюсь, прыжки совершил, три – и пошла учёба. Меня определили на курс, который уже неделю как начал учёбу. Тридцать пять курсантов во взводе. Быстро нагнал. Я поначалу дёргался, а потом плюнул и подумал: а почему и нет? Пехотой был, танкистом тоже довелось быть, как и моряком, пусть и в другой стране, вот и до ВВС добрался. Надо сказать, учился я хорошо, выше среднего, это несложно было, но в отличники не рвался, не привлекал внимания. Только в лётной практике отличался, а её давали много, вначале на бипланах, потом на учебных истребителях, потом и сами истребители были. У нас Яки первой модели, убитые вусмерть, но ещё летали. Даже учебные бои проводили. Не просто взлёт-посадка, а чему-то обучали. Жаль, инновацию командира училища прикрыли, когда мы почти доучились. Слишком расходы большие – топлива, ресурсов. Проще клепать одноразовых лётчиков, тех самых, взлёт-посадка. Долго они не живут, но это мало кого волновало. Да, курс у нас полгода, и это ещё быстро, впихнуть в нас за это время такой объём сложно, но инструктора справились. Так вот, в теории я на среднем уровне, а вот в полётах преображался. Причём поначалу мастерски делал вид, что я новичок, ошибки совершал, как и другие курсанты. Инструктора видели, как я опыт с каждым вылетом набираю, да так, что даже их начал делать, и гордились мной, считая мои успехи своей заслугой. И, по моему мнению, вполне справедливо. Они действительно многое мне дали, ведь большинство имели боевой опыт. Да просто самородком назвали, что родился со штурвалом в руках. И такое не редкость, на нашем курсе ещё двое так же отлично летали. Впрочем, я и не возгордился. А вот от попытки оставить меня в училище лётным инструктором отбивался всеми руками и ногами. Удалось, банально подставившись под дисциплинарное взыскание – в самоволке поймали. Получил направление, как и три десятка других лётчиков нашего взвода. Причём мы учились и знали, что выпустимся в звании сержантов, но в этом году нам преподнесли приятный сюрприз. Буквально за пару недель до выпуска вышел приказ Сталина. Он звучал так: «Об изменении порядка присвоения воинских званий курсантам, окончившим лётные школы и об отнесении должностей летчиков, пилотов, стрелков-бомбардиров, командиров звеньев и других к категории среднего начсостава». Им и был отменен приказ № 0362, и в авиации восстановлено прежнее положение. Курсантам авиационных училищ и школ при их окончании вновь стали присваивать звания младшего лейтенанта, младшего воентехника. Мы одни из первых их получили. Наш выпуск состоялся в начале марта, и мы покидали училище в командирских шинелях с погонами младших лейтенантов. Да, погоны уже были введены, хотя пока всем не хватало, многие со старыми знаками различия ходили, но интендант училища вывернулся и достал нам всё, что необходимо. Жаль только мне наган достался, ТТ выдавали, но закончились передо мной. Я в секретариате задержался, получал направление, и вот. Вообще, удивительно, в Казани авиазавод, выпускали пикирующие бомбардировщики и транспортные самолёты. Почему у города училище истребительное, а не готовит лётчиков и штурманов бомбардировочной авиации? Да, странное решение, но я рад, истребителем быть интереснее. Больше драйва, а мне это нравится. И вот ворота нашей альма-матер закрыты, торжественный выпуск прошёл, даже отметить многие успели, и начали разъезжаться по частям. Уже все знали, кого куда. Меня и ещё четверых направили в Восьмую воздушную армию. Юго-Западный фронт. Тут не было Сталинграда, но была Полтава, месяц бои за город шли, ожесточённые бои. Город был стёрт с лица земли, но немцы ушли первыми. Это работал левый фланг Юго-Западного фронта, Киев тоже он брал. Встали перед Уманью и Ровно, на этой линии. Николаев взят, но до Одессы Крымский фронт ещё не дошёл. Наши до Минска за зиму дошли с боями, на окраинах встали, и сильный выступ на севере получился. Немцы от Риги недалеко ушли. Наши для того и встали, чтобы ударить на север, на Прибалтику, и срезать этот выступ, чтобы отрезать массу войск. Сейчас эта операция идёт, наши давят на север, немцы стараются сдержать всеми силами, выводя войска из возможного котла, потому не до Минска было, хотя его освобождение – важный политический шаг. Северный фронт без изменений, бои местного значения. Даже чуть финских территорий прихватили. Направление, в принципе, неплохое, только не указана часть, нас на Яках учили летать, а в ВВС СССР немало разных типов самолётов, включая поставляемых по ленд-лизу. Как бы в запасной полк не попасть и на переучивание. Вполне возможно, обычно новичков из училищ туда и направляют, чтобы поднатаскали перед первым боевым вылетом. Вот, получается, нас пятерых в эту Воздушную армию и направили, а в штабе армии уже распределят по частям. От коллектива сбегать я не стал, так вместе и двинули. Время было, на сутки задержались в Казани. У многих девушки тут, я не заводил – это обязанность, я искал женщин постарше, кому нужны мужчины. А их в тылу не так и много, все на фронте, поэтому я, по сути, имел трёх постоянных любовниц, до тридцати, которым от меня ничего, кроме секса, и не нужно. Ну содержал их, провизию выдавал и так помогал, чем мог, двум жильё получше устроил, поэтому я постоянно вечерами в самоволки сбегал. Некоторые командиры, что на дежурствах, на принцип шли, чтобы меня поймать, но не получалось, всегда находили меня в постели. Вот не было, а тут лежит, посапывает. Один командир даже на моей койке лёг, ждал. Усыпил его, отнёс к дежурному и уснул на своей. А подставился, потому что тотализатор был, на капитана Андронова поставил через дружка, он меня и поймал. Тут и выигрыш, и направляют в действующую армию. Не стали оставлять инструктором. И вот, когда время подошло, мы на воинском эшелоне (попутный из ближайших был только он, нам военный комендант станции нашёл) двинули в нужном направлении. Ехали не в теплушке, благо плацкарт был. С танками эшелон. Сначала в Москву, а потом на Киев. А нам в Киев нужно, штаб армии там. Да и фронта тоже. Дорога выдалась беспокойной. Трижды пересаживали на разные эшелоны. В Москве простились с танкистами, которых, похоже, дальше, на Беларусь отправляли (дрон показал, а так секретность стояла), и перебрались на другой железнодорожный вокзал, где военный комендант посадил нас на санитарный эшелон. Вообще, они пассажиров не возили, в основном медикаментами вагоны заполняли, однако комендант смог уговорить начальство, и нашлось одно свободное купе. До Киева эшелон не дошёл – ремонт путей после бомбёжки. Дорога на три дня перекрыта оказалась. Мы ждать не стали – иначе опоздаем и дезертирами станем, – сошли на ближайшей станции, что заполнялась эшелонами. Ветку эту перекрыли, по ней уже не отправляли, а те, что успели проскочить, или сдавали назад, или ожидали окончания ремонта. Повезло пустого почтовика остановить на дороге и добраться до ближайшего села. На постах часто тормозили, тылы охранялись. Место ремонта мы благополучно миновали и уже в отдельном вагоне мотодрезины доехали до Киева. Мест практически не было, по сути, стоя ехали, с чемоданами в ногах. Я, например, на свой сел. Да, это традиция, но из училища молодые сержанты и теперь уже офицеры приезжали с чемоданами. Вещмешки – это не комильфо. Вот и мне пришлось раздобыть – фанерный, с железными уголками, обтянутый чёрным дерматином. Не новый, но вполне справный. Традиция есть традиция. Однако добрались. Уже темнело, но ничего, пятого марта тысяча девятьсот сорок третьего года мы сошли на станции Киева. Тут теплее, чем в Казани, там в сапогах и шинелях, да, было холодно. Хорошо, не фуражки, а шапки-ушанки выдавали. Вот так, хрустя настом (сапоги чуть скользили, минус десять где-то было), мы направились прочь от вокзала. Военный комендант уже изучил направление и сообщил, куда нам нужно. Только там никого нет, кроме дежурных, поэтому дал адрес военного общежития рядом, там переночуем. Ходить по городу нельзя, комендантский час действует, а с утра – в штаб армии. Как я и думал, направили нас в Запасной полк, на переучивание. В армию поступала новая техника, и полки вооружались ею. Ла-5 – не новая машина, с прошлого года стоит на вооружении, но в нашу армию они стали поступать только в этом году, вот и начали переобучение. В Запасном полку были и новички вроде нас, и послужившие опытные пилоты, что осваивали новые машины и тоже ожидали назначения в свои будущие части. Некоторые присматривались к молодым, к нам, на предмет взять ведомым. Я уже на второй день понял, что, скорее всего, нас направят служить в Двести Тридцать Пятую истребительную авиационную Полтавскую Краснознамённую дивизию. А только в неё поступают «лавочкины» на вооружение. А так в армии каких типов машин только нет, два полка и ленд-лизовскими самолётами вооружены были. Ад для снабженцев. Переобучение шло ни шатко ни валко, начались оттепели, грунтовая полоса аэродрома не спасала. Развезло, поэтому больше теории нам давали. Кормили тут, в тылу, тоже так себе, не то что на фронте. Многие пьянствовали, хотя с этим и боролись, пусть и слабо, в самоволки бегали. Я на новой машине успел шесть учебных вылетов совершить. А ничего так, мне понравилось. Хорошая машина. По словам знающих, делает мессеры на раз. Правда, самолёты были старые, без модификаций, а в полки поступали немного другие, Ла-5Ф, у нас в Запасном полку таких не было. Два месяца мы провели в Запасном полку, изучая новые машины. Многие на таком питании изрядно сбросили вес, ослабли, я своих парней, коллег из училища, подкармливал, а то действительно ноги протянуть можно, а они прикрывали меня, пока я в самоволку бегал. Нашёл молодуху в городе. Да, Запасной полк стоял на окраине Киева. К слову, наши учебные самолеты включены в ПВО города. На случай массированного налёта вражеской авиации. Такое может быть, немцы взлетают с бетонных полос аэродромов, а наши не могут взлетать с грунтовых. Бетонных мало. Да и немцы при отступлении их взрывали. У Киева был аэродром с бетонной полосой, немцы разбомбят, наши за ночь восстановят, но там истребительный полк ПВО стоял, мы в другом месте. С другой стороны города. В общем, два неполных месяца я провёл в Запасном полку, другие лётчики, сдавая нормативы на освоение, получали назначение и отбывали по своим новым полкам, даже трое из моих однокурсников убыли. А я нормативы сдал ещё две недели назад, но назначения пока не получил, и это странно. В Запасном полку работала следственная комиссия, арестовали главного интенданта, командира полка, комиссара, начальник штаба тут как-то соскочил, шло следствие. А что, я рапорт подал на стол военного прокурора нашей армии – и ничего, тогда через его голову на стол особистам, сообщив о подрыве боеспособности армии за счёт истощения лётчиков. Тут, главное, правильные формулировки подобрать, а то у меня запасы в полевой кухне к концу подходят. Вот уж кто стал рыть от и до. И военного прокурора арестовали, я и на его бездействие рапорт подал, за ним и другие грешки числились. Может, из-за этого дело с назначением встало? Не знаю, но кормят теперь неплохо, лётчики довольны. Только утром двадцать девятого апреля, это четверг был, меня и второго офицера-однокурсника вызвали в штаб полка и выдали направления, сообщив, что машина выезжает в город немедленно. Советовали поторопиться, чтобы та подкинула до места. Если проще – нас направили на военный вертодром, тот, с бетонной полосой, где авиаполк ПВО стоял. Вообще, интересная особенность: я по пилотажу был в училище лучшим, и если не на первом месте (в отличники не выбивался сознательно), то второе занимал долго. Вот и однокурсник, который тоже всё не получал назначения, по пилотажу очень неплох был, постоянно мне в затылок дышал. Я заподозрил, что это не просто так, инструктора же видели уровень освоения машин. Сейчас узнаем, почему нас задержали. Явно не без оснований. А направление, к слову, в ту самую Двести Тридцать Пятую истребительную авиационную дивизию. Только полк не указан, видимо, в штабе дивизии решат, куда нас направить дальше. Только почему не к Умани направление, где стоит дивизия? Сам город за эти два месяца уже взяли и продвинулись дальше. Грязь не даёт наступать, затишье пока на фронте. Мы рванули к землянкам. Тут недалеко от окраин города полевой аэродром, и мы жили в землянках, вполне неплохо оборудованных. И вот так с чемоданами, в шинелях, устроившись на заднем сиденье «Виллиса», покинули расположение Запасного полка. Было ещё холодно, ветер ледяной дул, хотя почти всё стаяло. Зелёная травка начала проклёвываться, почки на деревьях набухали и листва распускалась. В городе офицер штаба полка сошёл у здания штаба нашей Воздушной армии, а водитель отвёз нас на военный аэродром. На территорию заезжать не стал, высадил у въезда и укатил. Охрана проверила направления и указала, куда идти. Только в штабе дежурный (я его шоколадкой трофейной угостил) объяснил суть дела. Пришли новейшие «лавочкины», Ла-5ФН, да ещё с подвесными дополнительными баками. Перегонщики оставили их тут и отбыли в тыл, а из дивизии прибыли лётчики принимать машины, опробовали и поняли – для боя те слишком утяжелены за счёт запасных топливных баков. Есть экстренный сброс, но если баки сбросишь, в часть лучше не возвращаться. Дефицит эти баки, в нарядах сгноят. Оформят нас в дивизии, когда прибудем, а пока познакомились с капитаном Жуковым, старшим офицером, который принимал эти шесть машин. Оказалось, лётчиков изначально прибыло четверо, двоих недостающих им должны были переслать из Запасного полка. Капитан думал, полетавших дадут, ветеранов, а тут неоперившиеся юнцы. Повздыхал, но познакомил с другими лётчиками. Санька, моего однокурсника, Жуков взял к себе ведомым, а меня назначил ведомым младшему лейтенанту Мамедову. Кстати, он из тех, кто заканчивал училище сержантом в сорок втором и получил звание офицера по приказу Сталина зимой этого года. Старшим сержантом тогда был. Имеет пять сбитых на счету и два в группе, два ордена Красной Звезды. Полгода уже воюет. Сам недавно ведомым летал, в ведущие перешёл месяц назад. Мы с ним довольно долго общались вечером, лёжа на нарах в полуземлянке. Оказывается, его сбили неделю назад, потерял машину. Хорошо, над своими. Воздушного боя как такового и не было. Наши разведку проводили, вот и сели им на хвост мессеры. Видать, что-то важное вынюхали. Мамедов не говорил что – секретно. Машины мы приняли. Я с техником своим познакомился, молодой парень, сержант Васильев, сам с осени сорок второго в войсках, училище закончил. Я у него уже третий. Сама машина, оказывается, ещё и высотная, оборудование для высотных полётов имела. Дальше Жуков стал обучать летать на этих самолётах парами, мы их осваивали, вели воздушные бои в зоне для отработки тактических и других полётных заданий. Освоил машину я быстро, был и один высотный полёт – на одиннадцать тысяч метров поднялись, потом вниз к земле пошли. Холодно наверху; хорошо, зимние комбинезоны с унтами надели. Две недели потратили на освоение машин. С запасными топливными баками действительно тяжёлые. Взлетали мы и без них. Чёрт, да это небо и земля, настолько манёвренной машина стала! Только минус: мотор долго на форсаже мог работать, но и расход топлива сильно скакал вверх. То есть запаса топлива не хватало для долгого боя. Да и для недолгого тоже. Поэтому и было принято это половинчатое решение с топливными баками. В общем, отличная машина, но ухудшили из-за этих дополнительных баков. И скинуть нельзя, инженеры прибьют. Наши техники на грузовике отбыли в сторону Умани, дня два добираться будут, а мы вылетели своим ходом на истребителях. Штаб дивизии разместился в городе, а аэродром на окраине был. Вот до него мы и долетели. Благополучно добрались и совершили посадку. Немцев так и не видели, хотя они до этих мест вполне долетали. Дальше оформлялись в штабе дивизии, ожидали прибытия своих техников. Бойцы местного БАО уже откатили наши машины в свободные капониры, накрытые маскировочными сетями. А приписали нас к эскадрилье управления штаба дивизии, не в какой-то из полков. Оказалось, нас планировали использовать для разведки, из-за дополнительных баков дальность увеличена. Ну теперь понятно. Вообще, да, Жуков – ас в разведке, да и Мамедов не промах. Значит, заранее планировали это. Сам Жуков имел на счету одиннадцать сбитых лично и трёх в группе. Ожидал награждения на Героя. Да, уже подняли планку до пятнадцати сбитых, тогда Героя дают, но Жукова представили до того, как её подняли. Ну а мы изучали штурманские карты, чтобы знать, где будем летать, главные и основные ориентиры. Две недели я просидел на аэродроме. Было всего три вылета, но над городом. Учебные бои вели. А вот Жуков с Саньком уже дважды летали на разведку. Во время второго вылета состоялся бой с двумя мессерами. Санёк ничего сказать не мог, для него всё в первый раз – мельтешение самолётов, нагрузки, от которых круги в глазах. Он как клещ прицепился к хвосту командира и старался не отставать – какое там следить за боем… Отбились, у Санька два попадания по машине, и всё, механик уже заштопал. Но немцы свою задачу выполнили, сорвали проведение разведки. Только двенадцатого мая поступил приказ поднять две пары истребителей на разведку. К слову, мы уже пять дней как перебазировались ближе к фронту, штаб дивизии тоже. Да мы при нём и несём службу. Наши войска брали Винницу, вот наша дивизия и поддерживала, прикрывала их с воздуха. Новый полевой аэродром был в тридцати километрах от передовой. Тут же стоял один из наших полков. Поднявшись на высоту шести тысяч метров, мы разделились, пара капитана Жукова ушла в сторону, а наша двинула в другое место. Облетали Винницу с двух сторон. Разведка донесла, что немцы сюда перекинули танковую дивизию, свежую, наша задача – найти её. Не только мы ищем, задействовали и другие средства воздушной разведки, от бомбардировщиков до штурмовиков. Кому повезёт. В принципе, я в курсе, где эта дивизия, её высаживали ночами с двух железнодорожных станций и укрыли в лесных массивах, маскируя следы на дорогах. Дрон показал. Он у меня на максимальной высоте висел, пятнадцать тысяч метров, чтобы не сбили или случайно с ним не столкнулись. Один раз такое чуть не случилось, хорошо, тот в автоматическом режиме сам увернулся. Я больше скажу – разведка ошиблась, там не одна танковая дивизия высаживалась, а, похоже, целый моторизованный корпус. Он может натворить бед. Мы с ведущим крутили головами, чтобы нас истребители противника врасплох не застали. Воздушные бои уже шли серьёзные. Настоящая рубка. Потери сумасшедшие, что у нас, что у немцев, но пока паритет, победителей не было. Мы договорились: как пересечём линию фронта, спускаемся и на малой высоте начинаем поиск. Этим займётся Мамедов, а моя задача – не отрываться и обеспечивать его безопасность. То есть крутить головой на триста восемьдесят градусов. И предупредить, если мессеры появятся. Мы снизились и, плавно маневрируя и качаясь то влево, то вправо, чтобы сбить прицел зенитчикам, начали поиск. Я особо по сторонам не смотрел – дрон наверху, через него всё видел. Немцы пока далеко, атакуют пару Жукова. С ближайшего аэродрома подскока взлетают три пары плюс одна пара итальянских истребителей. Итальянская армия на этом направлении воевала, но их подлётное время минут пятнадцать. Мамедов знал своё дело, лесные массивы изучал, опушки, следы гусениц искал, стога прошлогоднего сена, а я, пока шёл поиск, размышлял. Я не касался магии. Да, нейросеть вышла на режим, и я заполучил возможность использования магии. Ну что я скажу? По сравнению с настоящим магом – небо и земля. Это натуральный костыль. Я был магом и разницу вижу. Пусть я магию использую вовсю, делаю амулеты и артефакты, но чародейских способностей лишён, и это не очень хорошо. Качественные амулеты высшего уровня не сделать. Не выше третьего уровня. С другой стороны, есть к чему стремиться. Покину эту планету, как купол спадёт, буду себе Дар возвращать, благо такой опыт имею. Ладно, не до размышлений, тут другие дела закрутились. Мой ведущий всё же засёк на опушке одного из лесов движение и не ошибся: часть подразделений этой танковой дивизии действительно скрылась там. Мамедов пошёл вниз, имитируя атаку. Немцы, видимо, подумали, что их обнаружили, и не ошиблись, и открыли шквальный огонь. Да тут зениток больше, чем деревьев в этом лесу! Мамедов сразу вспыхнул, один снаряд попал ему в подвесной бак, второй в двигатель, а моя машина затряслась от попаданий. Я ручку резко на себя, вбок и нажал на правую педаль, что позволило с разворотом уйти от огня зениток. Дальше лес скрыл меня. Машина плохо слушалась, управление повреждено, мотор работал с перебоями, то ровно загудит, то чихать начнёт, но, главное, не горел. Вот так, снизив скорость и медленно набирая высоту (на бреющем с парашютом не прыгнешь, надо хотя бы с километр набрать), я потянул к передовой. Причём уходя чуть в сторону, чтобы немцы не перехватили. Да всё равно найдут, истребители с земли наводят. Высота медленно, но неуклонно росла, я даже чуть прибавил скорости. Да, вылет не задался у обеих пар. Санька погиб, сбили, в штопор – и в землю, Жуков тоже тянул на подбитой машине к передовой. Мне до неё километров шестьдесят было, сейчас где-то сорок пять. Всё, немцы ко мне потянулись. Они меня сначала упустили, двигаясь навстречу, но их навели, и, развернувшись, мессеры начали нагонять. Я же дал полный газ, с тревогой поглядывая, как растёт температура двигателя и падает давление масла. Должен успеть. Четыре мессера нагнали меня уже практически над передовой, пришлось принять бой. С первым я смухлевал. Успел ручным станнером лётчика обработать, когда уходил от его атаки, и сам атаковал в ответ, дав короткую очередь из пушек. Тот вошёл в штопор и врезался в землю на ничейной земле, ближе к нашим окопам. А вот второго честно сбил, тут ведущий второй пары сам подставился, уходя от столкновения ведомого первой пары, где я также ведущего сбил. Очередь из пушечных снарядов прошила мессер от хвоста до мотора, отчего тот вспыхнул и устремился вниз, оставляя траурный след дыма. Правда, лётчик выжил, я видел, как он успел выпрыгнуть и раскрылся купол парашюта. Ну, тут наши тылы, бой с земли наблюдали, возьмут в плен. Два оставшихся немецких летчика не стали меня атаковать, тем более две пары Ла-5 появились – похоже, патрульное звено. Немцы бой не приняли и ушли, а я, с трудом удерживая машину, потянул к аэродрому, при этом снизив скорость до предела. Рация не работала, разбита, одна пара «лавочкиных» сблизилась, изучив мою разбитую машину, и стала сопровождать, вторая пара продолжила патрулирование. И знаете, дотянул, мотор начал чихать, дымил, уже когда полосу увидел. А это звено знакомое, полка, что тут же стоял, из нашей дивизии. Видимо, лётчики сопровождающих истребителей сообщили, в каком состоянии моя машина, потому как на аэродроме готовились: очищали полосу, ожидала санитарная машина, чуть в стороне даже пожарная. Да грузовик с бочками воды и насос. Пожарная команда. У опушки народ кучковался. Я выпустил шасси, загорелась зелёная лампочка – значит, порядок, но тут с аэродрома пустили две красных ракеты. Запрет на посадку. Что это значит? Пришлось дать газу и набирать высоту, а подлетевший «лавочкин», ведущий пары, показал пальцем мне под крыло и покачал своим локтем. Я кивнул, показывая, что понял, не дурак. Это значило, что одно шасси не раскрылось полностью. Такое уже бывало, и лётчики знали, что делать – тряхнуть машину хорошенько, чтобы шасси встало как надо. Вот я и тряхнул машиной. Едва удержал и в землю не врезался. Правда, не помогло, но я дважды потряс, и подлетевший лётчик показал большой палец, тогда я пошёл на посадку и совершил её. Причём после Жукова. Пока я с шасси мучился, тот вернуться смог и с ходу на посадку пошёл, ему дали добро. Сел я благополучно. Двигатель я сразу заглушил, как травы полосы колёсами коснулся, и катил под шелест колёс и тряску с хрустом корпуса. Как тот не развалился, пока я тряс машину, чтобы шасси вышло, непонятно. Также и тормоза не работали, пришлось ждать, когда самолёт докатится. А когда скорость снизилась, несколько бойцов стали удерживать машину за крылья, тормозя сапогами, и остановили «лавочку». Вот только открыть колпак я не смог – заклинило. Пока не прибежал техник с монтировкой и не отжал его, так и сидел. Медикам показал большой палец – мол, в порядке, – успокоив их. В общем, открыли. Я когда выбрался из самолёта, тоже оказался ошарашен. Видел на крыльях пробоины, но снаружи вид просто ужасный был. Весь изрешечён. Повреждён винт, отколот кусок. Отстегнув ремни парашюта и сдав механику, я отдался в руки врачей. Те даже ощупали меня на предмет ран и травм с ног до головы, но ничего не нашли. Самолёт уже вручную покатили к его капониру, освобождая полосу. Инженер дивизии сам посмотрит, есть шанс восстановить машину или пустить на запчасти. Как-то я сомневаюсь, что удастся восстановить. Меня же – бегом в штаб дивизии, на доклад. Жуков уже тут был, ему бинтовали кисть руки, и он по ходу дела докладывал. Как раз закончил, когда я спустился в довольно большую штабную землянку. Генерал-майор Лакеев, комдив, махнул рукой, предупреждая мой доклад, и прямо спросил: – Где напарник? Что видел? – Напарника зенитки сбили, как мы немецкие танки нашли. Сам видел, замаскированные в лесу. Много. Больше сорока. – Где? Покажите на карте, – приказал генерал. Я подошёл к столу, у которого и сидел Жуков, и указал нужный лесной массив. – Вот здесь вдоль опушки рассредоточены, там же грузовики, бронетранспортёры. Зениток много. Лейтенант Мамедов решил устроить ложную атаку, выявить противника. Они поверили и так вдарили по нам! Ведущий мой сразу загорелся, огненной кометой к земле пошёл, а я с трудом увёл машину в сторону. – Спрашивать не буду, видел ли тактический знак. Молодой лётчик, первая разведка. Вряд ли что успел рассмотреть, – пробормотал генерал. – Почему же, товарищ генерал. Видел на дверцах грузовиков пальму. Чуть наклонённую.