Подумав, я решил повернуть эту ситуацию на пользу себе. Раз уж слухи пошли, спасибо вам, Светлана Николаевна, а я был уверен, что это её работа, чтобы меня удержать, но сделаю так, чтобы обернуть себе во благо. Поэтому сел за статью и написал её за три часа. Фотографа пригласил, тот сфотографировал нас с Егором и казаками в зале дома Волковых: они сидят вооружённые до зубов у моих ног, а я стою над ними в своей полевой форме при всех наградах с шашкой, кобурой на ремне, не пустой, перевитый ремнями. Ну, а повязки под формой не видно. Статью и фото я перед отъездом почтой отправил в столичную газету, с которой сотрудничал. В этот раз попросил, чтобы под статьёй было имя другого корреспондента. Раз уже обещал статьи не писать, так не буду. Официально. Пусть информация разойдётся. Тем более я так прикинул: да и нет ничего плохого, если германцы узнают. Ведь информации, где я появляюсь с казачками, у них нет, а когда узнают, вряд ли это им поможет, я планировал придать отряду высокую мобильность, чтобы постоянно перемещались, тогда буду находиться вне зоны поисков и болезненными тычками стану расстраивать тылы германцам. Наши уже месяц наступление вели, хотя и медленными темпами, это им должно помочь. Я даже подумывал нанять известного корреспондента, фотографом сам поработаю, и потом осветить этот рейд, но, подумав, отказался. Точнее, варианты перебираю. Если брать, то он может узнать истинные мотивы работы в германском тылу, а не взять – ситуацию враги смогут повернуть в свою сторону, выставив меня бандитом с большой дороги. Думай, голова, шапку куплю! Все вещи собраны, мои кони и пролётка отправлены в поместье родителей, где за ними присмотрят, и вот в назначенный день мы отправились на вокзал. Провожало нас изрядно народу, и что меня поразило, никакой реакции от властей. Ни от жандармов, ни от армейцев, даже письма не получил. Видать, или не дошла информация, или не поверили. А журналиста я всё же взял, довольно известного в Москве, и стихи его на слуху. Перед отъездом у нас с Михаилом Антоновичем состоялся серьёзный разговор тет-а-тет – по поводу наследства. Я сообщил ему, мол, у меня и так земли и поместье есть, я прошу принять мой отказ от прав на наследство Волковых и передать их Александру, моему младшему брату, чтобы он считался наследником. Тем более он был полной копией Михаила Антоновича – уже громила в семнадцать лет. Оказалось, тот ранее об этом думал, но не очень серьёзно, а тут после суток размышлений Михаил Антонович принял решение. На прощальном вечере это было официально объявлено. Александра мы не предупреждали, и он был ошарашен не меньше остальных. На том вечере было много девушек, коих я интересовал не только как известный офицер-фронтовик, но и как наследник небедного рода, а тут у половины приоритет резко изменился. Бедный Саша. Наш путь занял три дня, да и то это было быстро с учетом загруженности дороги. В двух купе ехали я со своими казачками, журналист и… мой брат. Этот гаденыш сбежал от родителей и тайком пробрался в поезд. Мы его поймали только при пересадке в Великом Новгороде. Ближайший маршрут до Клайпеды с одной пересадкой был только этот, так что выбора особо не было. И времени нет, пересадка через час. Так что только из Клайпеды я смог отстучать телеграмму родителям, которые наверняка уже хватились этого беспутного. Попытка оставить его в городе не увенчалась успехом, он стоял на своём, упрямый, как не знаю кто. Пришлось повторную телеграмму давать, что беру с собой, постараюсь, чтобы уцелел. Нас уже поджимал дефицит времени, да и ночь удачно тёмная была, небо тучи заволокло. Мы прибыли в полночь, так что сразу последовали торопливые сборы, гонки на пролётке к нужной бухте, посадка всей группы на фелюку – деревянное одномачтовое рыболовное судно, если кто не понял, – и всё, двинулись по водам Балтики в нужном направлении. На борту кроме капитана, он же владелец судна, было только четыре матроса, мы договорились, что при нужде казаки помогать будут. Эти парни довезут нас до берегов Германии, ну и заберут потом. Срок я поставил три недели, отсчёт со дня высадки. Сколько я за это заплатил, лучше не спрашивать, но рыбаки поклялись, что доставят до самого места. За эту сумму два таких корыта купить можно, а то и три. Как вы понимаете, по плану я проникаю на территорию Германии со стороны Балтики, ну и, в принципе, ухожу так же. Я как мог обустраивался в единственной на судне каюте, казачки на палубе располагались, морщась от вони рыбы, в трюм никто спускаться не спешил, там ещё хуже воняло. На пятьдесят пассажиров, ну нас чуть больше было, судно явно маловато, нам было тесно. Я велел позвать Сашку – хотя место в каюте было, я велел ему размещаться на палубе, пусть хлебнёт солдатской жизни по полной с самого начала. В чёрном теле держать не буду, но и привилегий пусть не ждёт. Он подошёл минут через десять. Причину задержки я знал. Еще на вокзале, осмотрев брата, я только вздохнул. Не отправлять же его в тыл к противнику в гражданской одежде! Ну, и попросил дядьку-наставника подобрать ему что-то полувоенное. Если найдется казачье, так совсем хорошо. Пока я отправлял телеграммы родителям, дядька заехал куда-то к местным казармам и вышел оттуда с мешком. И пока судно отходило, Сашку переодели. Сапоги оставили свои, вполне годные, хорошо хоть догадался не в туфлях нас преследовать, зато теперь одет как положено. Даже ремень был, пусть и пустой. В общем, ко мне он зашёл уже обряженный в костюм казака, который ему, между прочим, очень даже шёл. Да и по размеру был, глаз у наставника намётан. Хорошо, что тот за неделю нахождения в Клайпеде смог там других казаков найти и мосты навести. Кстати, это рыболовное судна тоже наставник нашёл, я через него вёл и торги, и переговоры. Телеграф наше всё. Задумчиво посмотрев на брата, я вздохнул: – Да не робей, наказывать плетьми, как хотел сначала, уже не буду, – от моих слов тот даже опешил, ладно розги, он с ними был знаком, но плетью, как кого-то крестьянина?! Я же продолжил: – Может быть, будь я на твоём месте, поступил бы так же. А раз уж напросился, будешь при мне на посылках. Всё ясно? – Ага, ясно. – Иди, найдёшь дядьку Олега, он у казаков старший, – того, что тебе эту одежду дал, скажешь, что я направил тебя в его распоряжение. Назначил своим посыльным. Да, и позови Егора сюда. Сашка убежал, а я, дождавшись своего денщика, попросил: – Помоги сапоги снять. Эта дорога, потом на пролётках скачки, меня слегка утомили. Всё же рановато я сдёрнул из Москвы, пару недель нужно было ещё потерпеть. Уже в полной темноте мы, качаясь на волнах Балтики, уходили всё дальше, поймав попутный ветер. Когда землю уже не видно было, я вызвал капитана и поинтересовался, сколько времени займет путь, ну и вообще, что у нас по судну и припасам. Он сообщил, что доберёмся как планировали, если ветер не изменится, всё же судно парусное, можем за два дня с попутным, а то и неделю, если с погодой не повезёт. С припасами и пресной водой норма. Потом обговорили место высадки, обоих она устроила, это у Любека, там нас точно ждать не будут, всё же автономия. На борту все спали, кроме двух дозорных и вахты из двух моряков, вот и я устроился на койке. Хорошо-то как! Да, по поводу корреспондента из известного московского издания, что с нами отправился. Это был довольно известный и, главное, авторитетный журналист, писатель и даже немного поэт. Для него были открыты все двери в Москве, всюду его приглашали, и он сам вызвался с нами. За его плечами было пять командировок на разные фронты, – и блистательные очерки о солдатском быте. Фамилия у него Куприянов, зовут Сергей Анатольевич. В своей истории я о нём не слышал, возможно, сгинул в Гражданскую, но тут очень даже популярная личность. Патриот России. Утром погода наладилась, и капитан сообщил, что мы уверенным ходом идём подальше от торговых маршрутов и побережья в сторону германских земель. Если ничего не изменится, к ночи будем на месте. Военные могут появится, они где хотят ходят, но у нас вперёдсмотрящий с биноклем, если что, подаст сигнал. Благо сейчас большая часть кораблей на угле ходит, издалека видно, есть ли уже мазутные, и не знаю даже, далёк от этой темы, но и их, если что, засечём. Корпус у судна низкий, даже метра нет, и если убрать парус и сложить мачту, а та снималась за полчаса, то рассмотреть нас на волнах очень трудно. Это, кстати, основная маскировка у рыбаков-контрабандистов. Капитан, хозяин судна, промышлял именно этим видом деятельности. Но надеюсь, она не пригодится. Когда рассвело, казаки уже были на ногах, кто разминался, кто нехитрый завтрак готовил, так как шли мы осторожно, дело-то серьёзное, то, естественно, большого огня не зажигали. Было два примуса на керосине, на них в котелках вскипятили воду для чая. Перед отплытием дядька заказал в одном кабаке разных пирогов, копчёностей и всякого такого, для пятидесяти человек на пять дней. Что испортится, выкинем, но пироги сейчас первые ушли. Вот и мне в каюту принесли кусок рыбного, мясную нарезку и кружку с горячим чаем. Ложку мёда Егор положил, как я люблю. Журналист наш на палубе со всеми питался, он там расспрашивал людей, что-то записывал. Позавтракав, я оделся, всё же я командир и выглядеть должен идеально. Сапоги Егор надевал, это мне тяжело, а вот ременную систему уже сам, и только после этого, придерживая шашку левой рукой, я прогулялся по палубе. Ну, как смог, при такой тесноте. Егор мне стул вынес на палубу, чтобы я мог подышать свежим воздухом, шатало меня изрядно с непривычки. Но сначала я подошёл к Сашке. Взяв нож в ножнах, охотничий, что мне подал Егор, я посмотрел на брата: – У нас правило: оружие себе доставать самому, трофеем, с убитого германца. Я даю тебе этот нож временно, когда будет не нужен, вернёшь. Убьёшь германского солдата, заберёшь его оружие. Традицию я нарушать не буду. Хочешь винтовку – убей рядового; пистолет – унтера или офицера, всё зависит от тебя. Патроны к оружию тоже у них. Отдал нож, который Сашка взял обеими руками и с некоторым трепетом. Остальные казаки с такими же лицами, очень серьёзными, слушали меня. Я обратился к дядьке-наставнику: – Вахмистр, обучите добровольца Александра Волкова обращению с германским оружием. Карабином «Маузер», пулемётом МГ-8, пистолетами «Люгер» и «Маузер». Чтобы к концу плаванья он умел всё это чистить, снаряжать и использовать. Отработайте стойки с оружием. Боевые стрельбы он проведёт, уже когда своё оружие достанет. Тот встал с подстилки и, чётко вскинув руку к виску, ответил: – Есть! Будет сделано, ваш бродь. – Выполняйте, – кивнул я и прошёл к корме, где сел на стул и стал лениво обозревать море. Рядом капитан что-то высматривал на горизонте за кормой. – Что-то есть? – Да, дым. – Хм, надо бы пулемёт приготовить, особенно к стрельбе по воздушным целям. Мало ли кто авиацию для разведки решит использовать. Вся операция псу под хвост пойдёт. Да, ночь как прошла? – Миновали наши сторожевые корабли, ещё под утро, часа в три, так что наши позади, а вокруг кто угодно может быть – и наши, и германцы… Ветер попутный, и это хорошо. Возможно, раньше срока на месте будем. – А вот загадывать не нужно. Когда я вернулся к себе в каюту, зашедший Егор сообщил, что старые казаки посоветовались и отобрали у всех новиков оружие, выдав ножи. Мол, сами себе добудете. Моя задумка, которую я только что придумал и выдал за традицию, получила путевку в жизнь. А пулемёт собрали и поставили на ящик, в случае чего стрелять можно даже по аэропланам. Однако это всё же станковый пулемёт. Им занялись двое пулемётчиков из старичков, что наставник нашёл. А всю молодёжь знакомят с германским оружием. Некоторый запас у нас был из трофеев, его использовали как учебный материал. Всё же день оказался богат на события. Началось с неприятной встречи с германским эсминцем. Часам к трём дня наблюдатели засекли дым, тот приближался. Сначала парус спустили, иначе издалека засечь фелюгу можно, и напряжённо наблюдали за неизвестным судном, возможно, боевым кораблём. Капитан пока не определился, тревожно всматриваясь в горизонт. Дело в том, что тут уже германские воды, и встретить тут русские боевые корабли сложно, если только миноносцы или новейшие эсминцы, которых у Балтийского флота не так немного, один-два. Так что вероятность, что это германский боевой корабль, очень высока: транспортные суда конвоями обычно ходят. – Эсминец. Быстро приближается. Дыма мало, на нефти идёт. Видимо, паротурбинный, – наконец известил капитан. – На нас? – Курс рядом, похоже, случайно мимо проходить будет… Да, точно заметят. Спускать мачту? – Команда у такого корабля большая? – Чуть больше ста человек, как я понимаю. У нас «Новик» похож на этого германца, так у них сто тридцать матрасов и офицеров. У меня знакомый на таком служит. Так что с мачтой, спускать? – Не нужно, – подумав, ответил я и крикнул: – Вахмистр, готовьте германскую форму и оружие, приготовьте пулемёт, но накрыть его с расчётом брезентом. Остальным в трюм. Приготовить оружие, будем брать эсминец на абордаж. Молодёжь, в трюм, чтобы не показывались до конца боя. Выполнять! – Есть, – козырнул тот и стал отдавать приказы. Все забегали и засуетились, я же направился в каюту, где с помощью Егора переоделся в форму германского лейтенанта. Когда я вышел на палубу, та уже была пуста. Лишь четверо, считая Егора, бродило по палубе в германской форме, с ремнями, разной амуницией и карабинами за спиной. Пулемёт накрыт куском брезента. Пока неизвестно, с какой стороны эсминец к фелюке подойдёт, поэтому повернут, когда станет понятнее. Парус снова подняли, мы больше не скрывались, и было очевидно, что нас заметили. Эсминец изменил курс и подходил к нам. Я сделал вид, что меня только разбудили, потягивался, разминался, после чего поднял бинокль и стал изучать эсминец, а тот быстро шёл. С их мостика нас тоже рассматривали, и, видимо, не посчитали опасностью, столпились у левого борта, подходили ближе и сбрасывали ход. Эсминец довольно солидных размеров был, по сравнению с фелюкой так гигант, однако орудия не в башнях и даже без щитов, открыто стояли. С нашего борта я видел такой же МГ, как у нас, и патронный короб, видимо, снаряжён. У пулемёта стояло двое матросов, видать расчёт, а вот у пушек никого. Всего я наблюдал трёх офицеров и около восьмидесяти матросов, сколько-то внизу было. Однако неплохо, я ожидал худшего. Нас тоже отлично видели и германскую пехотную форму опознали, поэтому если и оставалась насторожённость, то слабая, так что расчёт у пулемёта – это скорее педантичность в следовании уставу, а так на корабле царила полная расслабуха. Корабль подходил ближе, и было ясно видно, что там планируют сбросить концы для швартовки. – На горизонте ещё дымы, – вдруг сообщил старый контрабандист. Посмотрев в бинокль в ту сторону, я увидел два дыма. Один вроде гуще, возможно там три корабля и у двоих дымы сливаются. Я повесил бинокль, поднял висевшую тут же на шее «Лейку» и сделал снимок подходившего корабля. Пусть будет, на память. Мои солдаты пока только изображали интерес и ожидали моего сигнала, но я его не давал, более того, шепнул капитану: – Проводите швартовку, чтобы эсминец не ушёл, не хочу потерять трофей. – Как скажете, – тот, конечно, удивился, но всё выполнил. Я предупредил своих людей, что будет проводиться швартовка и стрелять придётся почти вверх из-за разницы в высоте бортов. А эсминец приблизился настолько, что стало возможно общаться. Там запросили, кто мы, я крикнул, что военная разведка, выполняли секретную миссию, о которой я не могу рассказывать, возвращаемся на базу. Этого вполне хватило. А от офицера я узнал, что этот эсминец номерной, «V-99», после проведения разведки уходит от русских миноносцев. Предложили подняться на борт: с ними уйти шанс есть, иначе русский плен. Отказ будет выглядеть крайне подозрительно, поэтому я с радостью согласился, да ещё поторапливал германских моряков, чтобы побыстрее приняли нас на борт. Особенно закрытый ящик с секретными документами, который якобы находится у меня в каюте. Ну а когда концы были поданы, а три моряка спускали навесной трап, я подал сигнал, и тут же слетел брезент, открывая двух казаков, что прятались за пулемётом. И тот застрочил, сея смерть и внося опустошения в рядах столпившихся зевак. Я тоже выхватил пистолет из-за ремня, кобура с «люгером» была также на ремне, но «маузер» я спрятал сзади и не поворачивался к гостям спиной, чтобы не увидели. Прицельно я выпустил все десять патронов. Два по расчёту пулемёта, он был моим, а потом и в офицеров на мостике, остальных мои солдаты уработали. Несмотря на наличие карабинов за спиной – ремни через голову были перекинуты, из-за чего довольно сложно их снять и приготовить к бою, хотя это было сделано также для ослабления подозрений германцев, – они использовали пистолеты, по одному в каждой руке. Они, в отличие от меня, извлекли оружие из карманов галифе. Вот они из своих пистолетов добирали за пулемётчиками тех, кто разбегался, чтобы потом по кораблю ловить не пришлось. А из трюма с рёвом уже лезли казаки, кто, подпрыгивая, хватался за борт и карабкался наверх, а кто по трапу. Через полчаса, когда подошли три русских эсминца, флаг корабля уже был спущен, а по палубе ходили казаки да на видном месте стоял русский офицер, сверкая погонами. Как вы понимаете, это был я. Поэтому с головного эсминца, где, видимо, находился командир группы, была спущена шлюпка и направлена к нам. Однако орудия остальных кораблей были направлены на нас, во избежание, как говорится. Вот это они молодцы. Захватили мы германский корабль без проблем, я даже успел сделать нужные снимки, в том числе общее фото всех казаков на палубе корабля, кроме молодых, что в захвате не участвовали и трофеями были обделены. На заднем фоне были видны настройки эсминца, а в море – подходившие русские корабли. Пленных держали под охраной, раненых сложили в стороне, трупы просто сбросили в воду, они нам мешали. Мы переоделись, я снова в свою форму, и ожидали гостей. Эсминец уже осмотрели от носа до кормы, словив ещё двух матросов, и на этом всё. Теперь нужно поговорить с командиром отряда русских кораблей, и, надеюсь, удастся договориться. Кстати, все три корабля были одного типа и в два раза меньше моего трофея. Вот шлюпка подошла поближе и оттуда крикнул офицер: – Эй, кто такие? Ответил мой наставник, мне кричать и вообще напрягаться не хотелось. И так грудь болела после выстрелов. Отдавало в неё сильно. – Сухопутно-морской казачий отряд майора Волкова. Заканчивает осмотр захваченного трофея. Лейтенант, что был старшим в шлюпке, слегка завис, переваривая услышанное, пришлось его поторопить: – Лейтенант, подходите, не опасайтесь, свои. Он изучал меня несколько секунд и просиял – узнал, всё же моё фото не раз печаталось. Тут я его попросил встать и принять героическую позу – и приготовил фотоаппарат. Тот легко и с охоткой это сделал. Встал, поставил ногу на планширь, слегка прогнулся назад, положив одну руку на рукоятку кортика, а другую упёр в бок. Получилось скорее забавно, чем героически, но снимок я сделал. Дальше они поднялись на борт, сначала фелюки, а потом и эсминца, и представились. Фамилия у него хорошая, Демидов, и был он старпомом на флагманском корабле полудивизиона особого назначения эскадренных миноносцев под командованием капитана первого ранга Колчака. Тот, кстати, на флагмане ожидал результатов проводимой разведки. – Вот что, лейтенант. Принимайте пока корабль, кого в машинное отделение, кого куда, чтобы механизмы не запороть, мы в этом деле не разбираемся, пленных тоже забирайте, а я вашего командира навещу, надеюсь, господин капитан первого ранга меня примет. – Конечно, господин майор. Обязательно примет. Прихватив корабельный журнал с эсминца и флаг, я с опаской спустился в шлюпку. Остававшиеся в ней четверо моряков мне помогли, но не трогая рёбра, я предупредил о ранении. И мы поплыли к миноносцам Колчака. Разговор предстоит непростой, и я уже мысленно его строил. Надеюсь, удастся уговорить помочь нам. Ночью мы зашли с пяти лодок, покинув борт одного из эскадренных миноносцев Колчака. Перебрались на берег, где я и хотел, у Любека. Пообщались мы с Колчаком настолько хорошо, что тот даже согласился тут нас встретить через три недели, когда мы световой сигнал подадим с берега, и к нам направят лодки. Это лучше, чем контрабандистов использовать. Колчак меня на радостях за такой подарок русскому военному императорскому флоту даже обнял и расцеловал, но осторожно, помнил о рёбрах. В общем, трофейный эсминец они приняли, пять десятков моряков с других кораблей и одного офицера туда переправили, сам Колчак командование принял, и так же на трёх кораблях отправился обратно. А мы погрузились на борт одного из его миноносцев, и вот он уже доставил нас ночью к германскому побережью. Колчак мою авантюру легко одобрил и поддержал. Сам таким был. А почему они преследовали этот эсминец, хотя тот на тринадцать узлов скоростнее: они минную банку-ловушку ставили, а тот засёк, сам нападать не рискнул, их броненосец охранял, но он медлительный, поэтому они сами бросились в безнадёжную погоню. Причём зная, что где-то тут наш охотник ходит, крейсер-рейдер, надеялись загнать германца под его пушки. Да уж, Колчак ещё тот авантюрист. Но тут вон какая оказия вышла, и германцы и русские моряки с моей командой встретились. Конечно, Колчаку по возвращении ответ держать придётся, что помог мне, но тот рукой махнул, трофей всё перекроет. Теперь все моряки Балтийского флота мне за него благодарны будут. Главное, его теперь до базы довести, а потом, скорее всего, в столицу, на смотр и показ. Ну, это уж их дело, для меня главное – получение полного одобрения от этого моряка и его помощь с высадкой. Когда всё снаряжение, вещи и люди были на берегу, я отправил лодки обратно. Миноносцу желательно покинуть этот район как можно быстрее. Германцы охраняют берега, выставлены наблюдатели, и стоят орудия на удобных местах для десантных высадок. Мы находились в двадцати километрах от Любека. Мне всё же повезло, что на наших военных моряков нарвался. Оказалось, они проводили разведку как раз по поводу десанта и имели нужные сведения, оттого и высадили там, где нас трудно засечь. Тут к тому же ещё и ночь тёмная, и корабль далеко в море, гребли километра два до крохотной бухты, из которой тропинка поднималась на верх скал. Колчак это предвидел и все шлюпки со всех кораблей оставил на этом миноносце, чтобы разом нас высадить, а не делать челночные рейсы. И вот шлюпки скрылись в темноте, я отправил троих казаков из пластунов на разведку, а остальные разбирали поклажу. Для всех груз был, затарились мы под завязку, тут кроме пулемёта и патронов к нему, а мы пополнили запас с эсминца, ещё три ящика тола с бикфордовыми шнурами. Их мой наставник выкупил у интендантов со складов Клайпеды. Кроме них также хватало грузов: припасы, патроны, оружие, снаряжение, те же котелки. Вот касок уже не было, тут они без нужды, лишний вес. Дорога впереди пуста, как доложились разведчики, лишь по сторонам на берегу костры засекли, видать наблюдателей. Загрузившись, мы колонной направились прочь от берега в глубь страны противника. Как ни странно, стоит отметить, что потерь у меня в отряде не было, германские моряки были так напуганы зверским выражением лиц казаков, что просто сдались. В результате один лёгкий вывих ноги – оступился, и ещё один свалился в воду. Чуть не утонул, хорошо моряки из команды контрабандиста выловили его. Сашка тоже тут в колонне был, нёс ящик с патронами для пулемёта. И это плюс к своему вещевому мешку с пожитками. Я уже его осмотрел и половину выкинул, без надобности. Остальное заполнит трофеями. Постепенно Александр осознавал, что это за сладкое слово – трофей. Ничего общего с мародёрством, как тот думал, оно не имело. Влияние казаков хорошо сказывалось на нём и на его мировоззрении. С оружием научили обращаться, пусть пока наспех, опыта почти нет, но хоть знал теперь, что и как. Конечно, из «нагана» ещё дома изрядно пострелял, но тут оружие совсем другое, германское. Ничего, и его освоит. Мы шли, дыша в затылок друг другу. Двое разведчиков впереди да я – вот и все, кто не был загружен до предела. Ну, у тех вещмешки, оружие, а я совсем налегке. Но мне простительно, из-за ранения. Физически я всё же плохо восстановился, однако двенадцатикилометровый марш до наступления рассвета выдержал, хотя и пришлось трижды останавливаться на десятиминутные передышки. Остальным груз тоже нести тяжело было, хотя старички мои меня удивили, пёрли как танки, как будто налегке. Молодёжь быстрее выдыхалась, чем они. Журналист на удивление тоже держался, хотя было видно, что идёт на одной силе воле. Даже его загрузили мешком с провиантом, мол, участвуешь в рейде, так участвуй во всём. Однако, как бы то ни было, мы добрались до дороги, я бы даже назвал её трассой. Прежде чем начать акции, нужно обзавестись транспортом, чтобы можно убраться как можно дальше от места исполнения этой акции. Нас будут искать в одном районе, а мы уже далеко. Поэтому пока транспорта не будет, смысла что-либо устраивать просто нет. Нас быстро выловят с привлечением населения. Поэтому моя надежда не столько кони, они план «Б», сколько авто. Грузовики из моих умеют водить все четверо казачков, что были со мной, когда я батареей командовал, они тот грузовик и сломали, что на донорство пришлось пустить, да и я опыта в таких авто набрался. Мне по запросу прислали водителей, они и обучили. Но только ездить, чинить казачки не умели, хотя я некоторое представление в этом деле имел, но скорее поверхностное. Пока обустраивали лагерь, заметали следы продвижения такой крупной колонны, я, лёжа на одеяле, поглядывал на дорогу в бинокль, она в километре от лагеря осталась. В обоих транспортах есть свои плюсы и минусы. Возьмём грузовики, с ними мы станем высокомобильными, за ночь проезжая сотню, а то и две километров, что позволит нам избегать поисков и творить дела в других местах. Мы эдак всю Германию на уши поставим. Однако минусы у них тоже есть, нужно искать топливо, да и приметные, без дорог далеко не уйдёшь. К тому же большая часть автотехники идёт в армию, и встретить их в тылу – большая удача, на которую особо не стоит рассчитывать. С лошадьми совсем другое дело. Начнём с плюсов, топливо для лошадей под ногами, на них можно переправляться через водоёмы в необорудованных местах, брать нужно только верховых, никаких повозок. Груз как поклажу во вьюки. Для казаков двигаться верхом, как в родной стихии пребывать. То есть мы станем мобильными и довольно скоростными. Минус тут один, лошади устают, и им требуется отдых, поэтому переходы не идут ни в какое сравнение с грузовиками. При этом меня устраивают оба варианта, что попадётся, то и возьмём. А раз тут довольно крупный порт, то, может, всё же будут грузовики? Те же военные. Егор достал из вещмешка форму германского лейтенанта с пехотными эмблемами и приготовил её. Это очень важно, ведь даже сапоги отличались от тех, что носили российские офицеры, и внимательный человек может это определить, а я на такой мелочи палиться не хочу. Всё же мы будем изображать пост на дороге. Но это все позже, после полудня, а сейчас спать, выставив часовых и дозорного. Я передал бинокль дозорному, чтобы наблюдал за дорогой и записывал, кто по ней движется – хочу узнать степень её загруженности, – пошёл к одеялу, это теперь моя постель. Устроившись на нем, почти сразу уснул. Слишком устал и вымотался, да и бессонная ночь сказалась. Забавно, что один из наших часовых должен был ходить по группкам спавших казаков и время от времени толкать то одного, то другого – их возраст оказывался минусом в данном случае: храп. Старые казаки совместно храпели так, что, как шутили часовые, у них шапки сносило. А значит, нарушали звуковую маскировку. Это было бы смешно, если бы не было настолько серьезно. Проснулся я под вечер, на час позже установленной мной побудки. Мне дали поспать побольше, пока казаки приводили себя в порядок и готовили завтрак. Это дядька-наставник, мой зам, распорядился дать мне поспать. Как потом мне пояснил, командир должен быть свежим, отдохнувшим и с ясной головой. Подумав, я с ним согласился. Правильно решил, хоть и нарушил мой приказ, поэтому решил его не наказывать. У нас в походе поддерживалась строгая дисциплина, это в тылу мы к друг другу на ты обращаемся, по имени-отчеству. Но в походе всё это в сторону, дело-то серьёзное. Так же было, когда мы по германским тылам ходили, когда я был командиром батареи. Но такие вылазки были эпизодическими, максимум на трое суток, а тут две недели постоянного террора, и плюс неделя, которую я выделил на посещение Швейцарии и возвращение на побережье Балтики, где нас будет ждать российский военно-морской корабль. Это если Колчаку дадут его послать. Если нет, будем выбираться своими силами, потому что от услуг того капитана-контрабандиста я отказался, и тот отправился по своим делам. После завтрака молодёжь снова гоняли по знанию германского оружия, те разбирали его, чистили, потом принимали разные стойки: стрельба с колена, лёжа, стоя, стрельба по аэропланам. Отрабатывали до автоматизма. Сашка тоже там был. На поясе мой нож, и больше ничего. Чуть позже, когда мы к дороге уйдём, будут отрабатывать прием, как незаметно подобраться к часовому и беззвучно снять его ножом. Это я распорядился, больше для Сашки, другие молодые казачки это и так умели, их на дому учили. А я пока изучал корявые записи дозорного, ну и расспросил его. Движение на дороге есть, и что важно, легковые авто тоже были, и даже грузовые проезжали. Пару раз поодиночке, дважды колоннами. Причём, похоже, это была одна и та же колонна из одиннадцати грузовиков. Сначала от Любека проехала на Гамбург, мы явно на трассе находились, гружёные, сидели низко, потом обратно пустые – грохотали кузовами на ухабах. Повозок было изрядно. Один раз даже автобус проехал. Легковых семь штук одиночных засекли. А вот конников было мало, прошёл разъезд в десяток всадников, и всё. На патруль похоже. Стало понятно, что мы находимся на дороге Любек – Гамбург. Рядом пролегала железная дорога, а также судоходная река, по ней тоже разные пароходы и баржи ходили. Поэтому меня слегка удивило, что дорогой пользуются вовсю. Однако, думаю, цель грузовиков неподалеку находится, быстро вернулись. Возможно, она далеко от реки или железнодорожной станции, раз груз из Любека отправили на машинах. Ладно, скоро выясним. Мы переоделись, и, построив четырех солдат в колонну, я повёл их к дороге. Егор выгладил форму, так что та смотрелась на мне идеально. Я подивился его смекалке и опыту, как он это сделал: разложил форму на одеяле, так чтобы ни одной складки не было, сверху положил щиток от пулемёта в качестве пресса, второе одеяло, и просто спал сверху. А ко времени подъема та смотрелась как выглаженная. Оставалось лишь подправить мелкие недостатки на камне, и вот он я, довольный результатами его работы. Я вообще играл молоденького офицера только из училища, который буквально из штанов выпрыгивает, чтобы отличиться и попасть на фронт, а не проходить службу в одной из тыловых частей. И солдаты у меня пожилые, явно для фронта не годятся, только для охраны тыла. Перчатки на руках довершали образ прусского офицера, пожалуй, даже дворянина. Так как комплекты германской формы подбирались под моих казаков, а дядька-наставник не мог уйти, он был старшим в лагере, то подобрали старичка, телосложением схожего с ним, подогнали форму, чтобы идеально сидела, и вот мы шли к дороге: со мной Егор, два старичка, с коими ранее по германским тылам ползали, поэтому я им доверял, а вот новичок, хоть и из пластунов, и награды боевые имеет, всё же вызывал сомнения. Не притёрся я к нему, не знал, чего от него ожидать. Ещё что плохо, тот он имел унтер-офицерские знаки различия и как бы был моим замом. Пока шли, я инструктировал его по уставу германской армии, что делать можно, а что нельзя. Хоть основы поверхностные дать. Да и вообще я буду ему говорить, что делать. Мне как офицеру шевелиться нельзя, статус не позволяет, вся работа на нём будет: остановка, проверка документов, я как бы со своей стороны гордо смотрю, как мои солдаты работают, дистанционно контролирую их, ну и блюду этот свой статус. Только в одном случае я буду носиться как наскипидаренный кролик, это если встретятся офицеры старше меня званием. Но останавливать мы будем лишь то, что точно будем брать. С условием того, что казак в форме унтера немецким не владел, использовать его для проверки даже и пытаться не стоит, а я буду проверять документы только в крайнем случае. В общем, кроме меня немецкий знал только мой брат Сашка, но не так хорошо, как бы хотелось, за германца не выдать, но хоть ещё один штатный переводчик в отряде – если разделиться придётся, то во второй группе будет, для допроса пленных или перевода. Добравшись до дороги, я стал прогуливаться по обочине, наблюдая за слабеющим к вечеру движением, а мои солдаты изображали пост. Жаль, мешков и пулемёта нет, да шлагбаума, идеально бы смотрелось, а так это лишь пеший пост – явно сюда привезли, поставили, и поехали дальше, так что на нас особо не обращали внимания. До наступления темноты оставалось часа три, и я надеялся успеть что-нибудь перехватить, желательно сразу на всю группу. Дело в том, что дальше по дороге виднелся железнодорожный мост. Он даже не охранялся, я видел лишь избушку смотрителя, который вышел, когда мимо проходил очередной состав, какие-то флажки показывал. Этот мост и будет нашей первой целью. Тут главное – транспорт добыть. И тут нам просто повезло. Надеюсь, что эта капризная дама фортуна от нас не отвернётся. В сторону Любека двигалось пять грузовиков, порожние, это видно, причём все машины знакомой мне марки, у меня на батарее такие же были, модель «Даймлер», трёхтонный грузовик. Скорость у него не ахти, едва тридцать километров по трассе, о шинах-дутиках и мечтать не стоит, но и это неплохо. Эти грузовики могли брать груза до четырёх тонн, что, на мой взгляд, более чем прилично. Но лучше так не перегружать, конечно. – Внимание, берём эту колонну, если в кузовах нет солдат. Я её останавливаю, вы как бы осматриваете кузова на предмет солдат, после этого жестами показываете водителям и, если есть, сопровождающим выйти из кабин, и берёте их. Водителей желательно живыми, за руль посадим. Дорога вроде пуста, работаем. Колонна приближалась неспешно, километрах на двадцати в час, ну и я, лениво сойдя с обочины, поднял руку, а когда она остановилась, так же лениво направился к кабине переднего грузовика. В нём сидели военные, германские солдаты, один фельдфебель и, подозреваю, старший колонны. Он выскочил наружу и подбежал ко мне, протягивая сопроводительные документы. – Что везёте, фельдфебель? – Две машины порожние, господин лейтенант, а в двух горюче-смазочные материалы для автоотряда в Любеке.