– Держи аванс, – протянул я тому золотое колечко. – Вези. Устроившись в телеге, под задницу положил трофейную плащ-палатку свернутую, чтобы не испачкаться в навозе. Не один я ехал, еще пятеро раненых подоспело, и мы покатили к окраине города. Где завалы были после бомбежек, объезжали, стрельба шла по городу. То ли диверсанты, то ли местные бандиты мародерствовали. Главное мы благополучно покинули город. В семи километрах довольно большая роща была, около нее я и сошел, а остальные покатили дальше. Деду я заплатил, просто один из раненых часы ему протянул и велел дальше везти, тот не отказался. Ну а я решил отлежаться. Врач правильно сказал, что через три недели я смогу нормально ходить, вот и хочу в роще отлежаться. Дорога мне сейчас противопоказана, растрясет. Меня на опушке высадили, метров пятьдесят прошел, и вот уже в тени деревьев. Тут следы пребывания людей были, похоже, какая-то часть стояла, спешно собрались и уехали. Точно спешно, командирскую четырехместную палатку забыли. А я прибрал. Дальше, найдя небольшой овраг, глубиной мне по грудь, там кустарник поискал, погуще, вот и стал нору делать, убирая землю в хранилище. Небольшой двухметровой длины ствол вниз, и пещера внутри, два на два метра, высотой полтора. Пойдет. Выбравшись, отошел подальше и выкинул землю в овраге. Вот так вернулся и забрался в нору, там оборудовал лежанку, это шкура медвежья и одеяло на нее, в углу ведро с крышкой, куда ходить, запасы пресной воды у меня были, еды тоже. Вот разделся донага, накрылся одеялом и вскоре уснул. Вымотался в дороге. Неплохая норка, да? Главное продержаться три недели, а дальше видно будет. Обжил я эту пещерку за пару дней и вполне себе свободно тут себя чувствовал. Правда, скука довлела. Керосиновая лампа была в наличии, и бидон керосина, были бы книги, хоть так убивал время, но я такого запаса не делал, крутить пластинки на граммофоне не мог из-за мер безопасности, мало ли кто в роще может быть и услышит? Сколько там немцы переваривали наши войска в Минском котле? Вот и я слабо помню. Неделю вроде. Так что неделю я продержался, осмысливая свою жизнь, и, дальше уже сторожась, выползал из норы и загорал на солнце. Ох как мне ультрафиолета не хватало. Ногу не беспокоил, поэтому не ходил, вполне ползать мог. Да и не уходил я далеко от оврага, устраивался на траве и загорал. С питанием тоже проблем нет. Время тянулось медленно, это есть, зато свою жизнь переосмыслил. Много что я дурного делал, самому стыдно. С магами этими, двинутыми на всю голову, это я правильно поступил. Надеюсь, след сбросил, и мы больше не увидимся. Правда, что со мной делали, не знаю, и не будет ли последствий, тоже сказать не могу. Магии нет, ну и фиг с ней. Без нее раньше жил и дальше проживу. Жаль коптера нет, вещь отличная, но ничего, главное хранилище при мне, а остальное приложится. Я тут пока в тылу нахожусь, хочу немцев пограбить, а дальше можно и к нашим. Насчет этого тоже подумаю. Война дело такое, там погибают, это под амулетами защиты я свободно воевал без страха, а сейчас он вернулся. Может, наши войска тут подождать, к сорок четвертому? Вот и это думал. Мысль, конечно, интересная, но еще подумать стоит. Вон, я уже ранен был, чудом выжил, повторять как-то не хочется. Да, меня свой на штык насадил, но это не существенно. Вот так десять дней пролетели, я уже начал ходить, разрабатывая ногу, нитки шва давно снял, как подергивать начало. Больно слегка было, но ничего, убрал. Ногу начал разрабатывать, ходил, это да, но без перегибов. В роще иногда бывали люди, один раз немцы, с десяток прошло, похоже прочесывали, искали кого-то, но я успел укрыться в убежище. Эту нору за жилище дикого животного могут принять, если увидят. Все, две недели, а я уже ходил, и пусть рана слегка давала о себе знать, вполне мог выдержать дорогу. Поэтому под утро тринадцатого июля собрался, одежда гражданская, и на велосипеде покатил к Минску. Как раз на рассвете буду на месте. Сначала разведка, а потом буду добывать, что мне пригодится по жизни, да и на войне. А пока крутил педали, нога раненая особо не ныла, я размышлял. Все верно, маги со мной что-то сделали. Пока не знаю что, но за последнюю неделю я начал фиксировать в себе изменения. Пока физические. Обострился нюх и вкусовые рецепторы. Последнее не так и плохо, я теперь принимаю пищу с немалым удовольствием. Она хороша приготовлена. Еще я уже пять дней как фиксирую, что вижу ночью отлично, без цветов, в серой гамме, но вижу. Похоже на действие дешевого амулета ночного видения. Однако самое главное – рана, она затягивается на удивление быстро. Сейчас по виду той два месяца, и боли практически нет, а такое не может быть. Я с ранами хорошо знаком и знаю, как они заживают и сколько на это времени уходит. Черт, да что со мной сделали-то? Ладно, думаю, время покажет. А пока я лечился, отлеживался, сделал паспорт. Бланки-то остались. Снова как из Белостока, даже данные в паспорте менять не стал, те же написал. Вот так я сблизился с городом, убрал велосипед и дальше пошел пешком. Уже светало. Зевающий солдат на посту остановил, проверил паспорт и велел зайти в комендатуру, оформить аусвайс. Пообещал это сделать, а сам дальше в город. Сам Минск от боев сильно не пострадал, их тут не было, поэтому двигался свободно, за последние дни я его неплохо изучил, поэтому не плутал. Сначала на рынок, он тут работал, прикупил пирогов, молока свежего. Заодно у складов прогулялся. Кстати, теперь я покупаю только лучшие припасы. Нюх сразу показывает, где есть попорченное. Я так от некоторого товара отказался. Ну спасибо я магам за такие бонусы не скажу, но пока ничего против того, что заполучил, не имею. До обеда разведку проводил, еще на аэродром бы скататься, выяснить, какие там самолеты, мне связной «мессер» нужен. Шел от складов как раз, когда я почувствовал чей-то взгляд на себе. Не неприятный, а знаете, какой-то узнавания и неверия. Обернувшись, я увидел десяток советских бойцов, что выполняли ремонт улицы, заделывая ямы. Как раз из кузова грузовика скидывали щебень и ровняли. Их два немца охраняли, так вот, один из пленных отвлекся, разогнувшись, и пристально смотрел на меня с неверием. Это был Студент, мой боец. Мы с ним потерялись в той ночной рукопашной, видел его только когда меня в медсанбат отправляли, да и то мельком. Не поговорить было. Особо не смущаясь, я сменил направление и направился к этой группе, с интересом разглядывая пленных и самого Студента. Тот и так тощий был, а тут на вид подуй, упадет. Это обман зрения, тот парень крепкий. Один солдат заступил дорогу, и я указал ему на Студента. – Это мой брат, я думал, он погиб. Могу поговорить с ним? Я еще одного бойца узнал, тоже из нашей роты. Остальных вроде не знаю. Немец же прибрал шоколадку и уступил дорогу. Я с немцев той ночью собрал трофеи, ну похватал что вокруг было, там и три ранца. Пока отлеживался, все изучил, оружие почистил. Вот в двух ранцах и были шоколадки, и немца не смутило, что она швейцарская. – Студент, ты как в плен-то попал? – Да окружили, патронов нет. Другие руки подняли, и я тоже, – смущенно улыбаясь, пояснил тот. – Здорово, командир. – Привет, – мы обнялись. Я и второму знакомцу кивнул. Тот меня тоже узнал. – Отойдем, я немцу сказал, что ты мой пропавший брат, так что дал нам время. Пока остальные работали, мы отошли, я дал Студенту хлеба и нарезанные кусочки соленого сала. Как он на них набросился. Ну и с собой еще пирожков дал, что тот в карманы шаровар убрал, угостит товарищей. Ну и пообщались. – Командир, ты откуда немецкий знаешь? – Так все детство на Поволжье провел, как на родном говорю. Ты мне лучше скажи, вас куда погонят, как тут закончите? Хочу освободить вас. Сам знаешь, меня ранило, вот отлежался и собрался двинуть наших нагонять. Повезло на тебя наткнуться. Хочу отбить, да и остальных парней освободить. – Ну мы тут еще два дня работать будем. Начальство какое-то из Берлина приезжает, дороги вот ремонтируют, а потом, наверное, вернут туда, где мы до этого работали. Немцы педанты, а мы там только начали. – Какая охрана? Сколько вас обычно? – Охрана шесть-семь солдат. А нас десятка три, тут на две группы разделили… Командир, среди пленных особист наш полковой. Он успел переодеться в красноармейское. Скрывается. – Ясно. Ничего, тоже освободим. Где вас содержат? Парни все надежные? – В городе у гаражей автотранспортного предприятия отдельный барак. Там у немцев дорожные ремонтные службы находятся. Я пошел работать, пайка больше. А ненадежные у нас не выживают, два раза особиста чуть не сдали. – Хорошо. Значит так, своих предупреди, я вас буду освобождать там, где вы не закончили ремонт. Как услышите выстрелы, падайте и не шевелитесь. Никаких бросков к охране, мешать мне будете. У меня СВТ, а стрелок я отличный, сам немцев уничтожу. Это все, встретимся, как освобожу. Время тянуть не буду, а то вон охрана уже поглядывает. Мы обнялись, и тот вернулся к работе, а я двинулся дальше по улице. Парней я спасу, там дальше двинем к своим, это уже решено, а пока сбор трофеев. Следующие два дня я плотно работал. Увел с пункта сбора трофейной советской техники новенькую «полуторку» с крытым кузовом, она на ходу, я проверил, залил полный бак и бочку бензина в запас. Потом советский мотоцикл-одиночку, Л-300 и легковую ГАЗ-А, ту, что фаэтон. Последний выпуск тридцать шестого года. Небольшой пробег. Их тут три десятка стояло, выбрал поновее и получше. Она тоже на ходу. Машина, конечно, устаревшая, но мне нравится, и проблем с запчастями не будет. Увел у немцев связной «мессер», хотя его и пришлось поискать, запасы топлива, боеприпасов сделал. В общем, хранилище полное. Где они не закончили работу, Студент мне уже подробно объяснил, я ждал. Только они появились утром четвертого дня, это было семнадцатое июля, а не шестнадцатого. Сам я подготовился, тут поле и разрушенный мостик, бои шли, вот и проводили ремонт. Подготовка же заключалась в том, что я угнал немецкий грузовик, кузов большой, это был дизельный «мерседес», все должны вместиться. Тот спрятан километрах в трех отсюда. Освобождаю, гоню к машине, и дальше двигаемся к своим. Сам я в укрытии лежал, подготовил за ночь, в полной своей форме, даже при каске и со скаткой шинели. Поэтому ждем. Как видите, дождался. Хранилище полное, доволен, можно и к своим двинуть. Кстати, я не один, встретил трех девчат в военной форме. Медики, из медсанбата танковой дивизии. Укрывались в деревне у родных одной, но вот новая власть начала проверять, кто живет, и они двинули в сторону передовой. Ночами шли. Ночью и рассмотрел их в поле, так и познакомились. Они с нами едут. Причем одна девушка военфельдшер, лейтенант получается, а две медсестры, сержанты. Я младше всех по званию. Они сейчас у машины, припасы выдал, есть с чем ожидать. Оружие у них есть, я только патронами поделился. А так, зевая, я смотрел, как пленные приступили к работе, особист, стараясь незаметно это делать, все поглядывал вокруг, но меня не засек. Еще раз зевнув, я спустился в стрелковую ячейку и лег на дне, накрывшись плащ-палаткой, и вскоре уснул. А что, сейчас их освобождать? Нет, вечером сделаю, а за ночь далеко уедем. Пешком идти мне просто лень, раз тут самолет не могу задействовать. Проснулся я вовремя, ремонтников решили перегнать дальше, они закончили уже этот участок. Или погонят на ночевку, глубокий вечер же. Вот так приготовив винтовку, поводя стволом, готовился открыть огонь, нарабатывал, чтобы с цели на цель быстро перескакивать, и, убедившись, что дорога свободна, пусто в обе стороны, загрохотал быстрыми выстрелами. Немцев восемь было, при унтере. Его первым снял, и еще четырех, трое попадали, скрываясь. Это они зря, я на возвышенности, и где лежат, отлично видел и всадил в каждого по пуле. Сменил магазин и снова по пуле каждому. Дальше выбравшись из окопа, прихватив, что там было, двинул к дороге легкой трусцой. Пленные уже вскочили, а те попадали там, где работали, как и договаривались, и уже собирали оружие и все ценное с немцев. Так что эти пятьсот метров я быстро пробежал. А командовал там особист. Тот сразу обнял меня, говоря: – Спасибо, чертяка, выручил все же. Чего ждал так долго? – Так машину угнал, ночью ехать собрался, а так поиски бы начались, и дороги перекрыли. У меня рана ноги, я долго ходить не могу, болит. – Понял. Где машина? – Тут, в трех километрах. Большая, всех вместит. Там еще три девушки, из медсанбата. С нами поедут. Встретил позавчера. – Отлично. Он выстроил бойцов, и мы побежали к машине. Я вел группу. Прямо по полю, местность-то открытая. До темноты оставалось часа два, может, чуть меньше. Так и добрались до стоянки машины, понятно, что стояла та в овраге, да еще натянута была над ней маскировочная сеть. Ее пока убирать не стали, ждем темноты. Девчата, что нас встретили, стали проверять бойцов, всех, в каком те состоянии, пока я на керогазе кипятил воду в чайнике для чая и нарезал хлеб с салом и разными вкусностями. Парней надо кормить, вон голодными глазами смотрят, как я творю. Потом и покормили, да чаем напоили. Состояние у парней, конечно, среднее, все голодные, кое-кого подлечить нужно было, но в принципе дорогу выдержат. Почему мы особо не торопились, так тела охраны оттащили подальше и спрятали. Поди знай, где пропала эта группа пленных. За полчаса до наступления темноты бойцы уже сворачивали сеть в компактный рулон, ко мне подошел особист. Сам я снаряжал Студента. Он мой боец. Тот, как увидел наш миномет, чуть не заплакал. А так я ему выдал винтовку Мосина, ремень с подсумками, теперь будет носить кофры с минами. Тот все еще в моем расчете. Запасов стрелкового оружия не делал, что сняли с охраны, то и имели. Ну и я пока машину добывал, пять карабинов и два пистолета собрал, поэтому половина бывших пленных была вооружена. Пистолет унтера вон у особиста. Тот же, подойдя, спросил: – Сержант, почему не сообщили, что вам известен немецкий язык? – Не спрашивали. Вообще в нашей группе махновщины не было, командовал особист. Он, кстати, ранее носил форму политрука. Для особистов маскироваться под них считалось нормой. Причем тот хоть и командовал, но уточнил мои планы, как выбираться к нашим, и согласился с ними. Едем как можно дальше на машине, а потом уже пешком. Я сообщил, что знаю, что бои за Могилев уже к концу подходят, а вот Смоленское сражение начинается. Нам бы туда прорваться. А это километров триста. Это по прямой, что вряд ли мы проедем. Тут же в группе Вершинин, это фамилия особиста, разбил нас на три части, одна моя, это я со Студентом и тот боец из нашей роты, его подносчиком боеприпасов сделали, тоже мины носить будет. Потом старшина Васюков, принял командование над полутора десятком бойцов, и младший сержант Лазарев, он танкист, еще командует десятком бойцов. Ну и медики, но они отдельно. – В опросном листе военкомата была графа по знаниям языков, там пусто. Я помню, – настырный особист все пытался выяснить, что тут не так. – Я не заполнял его, это делал сотрудник военкомата, потом дал расписаться. Про знания языков вопроса не было. – А ты еще что-то знаешь? – Да, мне языки хорошо даются. Английский уже сам изучал, в школе, в военном училище, потом улучшил, неплохо говорю и письменность знаю. – Ясно. Буду знать. Выезжаем? – Думаю, да, уже можно. Мы собрались, загрузились в машину и, с некоторым трудом покинув овраг, двигатель еще не прогрелся, покатили к дороге. А там уже в сторону фронта. Дорога пуста в основном была. Редкие деревенские не в счет. Я не переодевался, так и был в своей красноармейской форме. Знаете, думал, путь займет ну дня три, но мы добрались за две ночи. Причем дорога была мной разведана. Я же вчера ждал наших у места ремонтных работ, а их не было, за три часа до заката я на «мессере» полетел к передовой. Самолет немецкий, со всеми обозначениями, поэтому внимание не привлек. Добрался до передовой, нанося все на карту, украл там же где и самолет, маршрут будущего движения. Я опытный летнаб и воздушный разведчик, знаю, что делаю. Даже вернулся к полуночи, еще и посетил тайно тыловой аэродром противника и восполнил потраченные запасы топлива. К девчатам заехал, проверил, как дела, а под утро вернулся к месту засады. Тут уже повстречал наших, выспался за день и вот освободил, так что я знал, где лучше ехать. За первую ночь отмотали около ста пятидесяти километров. Было бы больше, но стремно через наплавную переправу проезжать, там охрана и регулировщики, однако проскочили, присоединились к автоколонне противника. Там в лесу постояли, день пережидали, заодно посетили разбитые позиции, а чуть в стороне брошенная автоколонна наших войск была. Мы оттуда автоприцеп забрали, более того, в машинах я два батальонных миномета нашел, забрали. В прицеп погрузили. Парни изучили что могли, немцы немало собрали, их трофейщики были, но три винтовки и карабин найти смогли. Патронами я поделился. А следующей ночью выехали к нашим, еще отмотав километров семьдесят. Тут не прямой путь был, пришлось объезжать. Да с Могилевым сближаться, объезжая его. Причем тут стоит описать подробнее. Нет, сама дорога без проблем вышла. Просто я подумал, зачем так в тихую выезжать? Хочу заслуженную награду. Поэтому, когда проезжали стоянки войск противника, я приметил у озера палатки и роскошные авто. Я остановил машину, особист не против был, так и объяснил ему, за наградой иду, поэтому помощники не нужны. Я вырезал охрану, трех полковников уничтожил, забрав все портфели с документами и личные удостоверения, а майора-связиста связал, на закорки и понес к грузовику. Три километра пробежал, даже дыхание не сбил. Да, мне не показалось, и силы у меня изрядно возросли. Я довольно тучную тушу майора легко нес, не напрягаясь. Что же со мной сделали-то? Бойцы охраняли майора, тот связанный и с кляпом ехал, и так добрались до своих. А выехали мы не на передовых порядках, а в тылу наших войск. Просто по засеянному полю объехали очаги обороны, тут не сплошная передовая была. Я видел в селе наших, бойцы, техника, а оказалось, что там стоял штаб двадцатого механизированного корпуса, под командованием генерала Веденеева. Тут, оказывается, наши наступали, бои за Могилев еще шли. Нас приняли хорошо. Особисты проверяли всех, причем среди них был хороший знакомый Вершинина, учились вместе. Ну со мной проблем нет, с оружием вышел, миномет ротный, документы, даже выписка из госпиталя. Отлеживался в лесу, как смог ходить, решил нагонять своих, ну и по пути освободил наших, из моей дивизии. Их шестеро было, остальные из других частей. Вполне прошло объяснение. Веденеев за майора-связиста сразу дал мне орден Красной Звезды и второй следом, это на радостях, за грузовик, спасение тяжелого вооружения и личного состава, освобождение из плена. Пленный майор такие сведения выложил, что генерал хоть так отблагодарил, немцы готовились нанести фланговый удар и строили ловушку, о чем мы теперь знали. Хорошо, что существеннее не стал писать на награду, могло и затеряться. Более того, тот пообщался с нашим особистом, Вершининым, узнал, что я из разжалованных командиров, хотя это непроверенная информация, да уже и не проверишь, и знаете что сделал? Поставил меня командовать взводом батальонных минометов, сделав сержантом, убрав приставку «младший». Теми двумя, что я вывез из вражеского тыла. Ну и приказал формировать взвод, личный состав будет. Взвод уже оформили за двести десятой моторизованной дивизией корпуса, в шестьсот сорок девятый мотострелковый полк. Восемь бойцов, из тех, что я вывел из окружения, влились во взвод, остальных после проверки отправляли по частям. Тут были и летчики, и автомеханики, и водители. Танкистов два. У них свои специализации. Причем Виденеев не в чужие части отдавал, а по своим распределил. Ну кроме летчика, сержант-истребитель был и два авиамеханика. Их куда-то в тыл увезли. Медиков в ближайший медсанбат. А мой взвод был отправлен в дивизию, та вела бои, там в штабе полка оформили и выдали людей. Своих минометчиков. Нашлись те, что воевали в стрелковых подразделениях. Даже вполне толковые командиры орудий были, знали, что делать, так что уже на четвертый день с момента выхода к своим мой взвод, после активных тренировок, открыл огонь по первой заявке с передовой. Началась работа. Причем я уже знал, что мы находимся в окружении. Получается, не вышли мы из него, а из немецкого тыла в большой котел заехали. Впрочем, я не расстроен, бонусов много, взводный, уже дважды орденоносец, Вершинину, к слову, тоже награда досталась, такой же орден, хотя тот остался при Особом отделе штаба корпуса, снова в форме политрука ходил. Грузовик при штабе оставили. Да, тем восьми бойцам моего взвода, что со мной из окружения вышли, новые красноармейские книжицы так и не выдали. А нет их. И в полку не было. Так что я как командир мог подтвердить их личность. Будут корочки, сделают, а пока так. Стоит отметить, что на весь полк всего два миномета, и те моего взвода. В штабе корпуса знали, где мои «подносы» особенно нужны. За время боев и пушки, и минометы растеряли – или в боях потеряли, или бросили при отступлении. А так как тот ротный миномет при мне был, нас в дивизию ночью на «полуторке» привезли, то сдал его в штаб полка, с минами его в одну из рот отправили, нашлось кому вручить. А мне вынесли благодарность, знали, что я его вывез из окружения. Что по боям, к счастью, лезть в мою кухню не стали, поэтому мой взвод довольно долго держался, хотя немцы старались нас накрыть, уж больно много проблем мы им доставляли, однако мы прыгали с места на место, постоянно меняя позиции, и накрыть нас не удавалось. Проблемы были с минами, подвоза нет, а то, что было, мы по жирным целям расстреляли. Да, без амулета «Глаз» очень сложно, но я и без такой поддержки очень опытный минометчик, набил руку за год войны, пусть это и было в глюках, но, как показал теперешний опыт, я действительно вырос в мастерстве. Значит, даже проживая жизнь в амулете видений, я чему-то учился? Получается так. Вот так и получилось, что на третий день боев, когда немцы атаковали, мы выпустили НЗ, довольно точно, смяв атакующие порядки, но запас мин закончился. Поэтому я отвел взвод в рощу, к тыловым подразделениям полка. На передовой нам уже делать нечего. Посыльного в штаб отправил, чтобы сообщил новое местоположение. Пока же расчеты размещали разобранные минометы в сильно побитой артиллерией роще, ею то наши владели, то немцы, я осмотрел своих бойцов. Устали. У меня их семнадцать, с двумя сержантами. Студент, к слову, в первом расчете, заряжающий. Вообще я все свободное время тратил на учебу. Да еще менял расчеты местами, чтобы и другие специальности знали, заменить могли в случае нужды. До идеала далеко, но вот эти три дня боев серьезно так дали им в опыте и практике. Вообще я, откровенно говоря, опасался, что сейчас моих бойцов отправят на передовую как простых стрелков, потому как дела там были аховые. Однако командование полка высоко оценило действия моего взвода, не хуже немцев видя, что мы довольно точно работали. За три дня уничтожили порядка полутора сотен солдат противника, ранив в два раза больше. А я не бил по одиночкам, а по крупным целям и залпами, нанеся максимальные потери такими действиями. А два уничтоженных танка? У нас вся противотанковая артиллерия выбита, так две «четверки» встали, и метров с трехсот спокойно выбивали наши огневые точки, ослабляли оборону перед атакой. Я сам к прицелу встал, первая мина мимо, вторая разорвалась на башне. Видимо пробила люк. Танк так и остался стоять неподвижно, экипаж убит был. Второй танк сжег, попав на корму. Горел красиво. Командование полка это видело, мне медаль «За Отвагу» тогда дали. Майор долго берег ее, последняя осталась, а тут не выдержал. Обнимал еще. Для сорок первого такой наградопад это странно, мало награждали. Поэтому комполка меня вызвал в штаб, как мины закончились, и мы отошли. Он пояснил, что договорился с соседями. Они поделятся минами. Те у них есть, а минометы закончились. Так что велел ожидать. Он нас явно берег. Однако не вышло ожидание. Было двадцать седьмое июля, поступил приказ на прорыв из окружения, и наша дивизия пошла на Мстиславль. Вышли в полдень, с кормежкой скудно было, обед еще был, жидкий суп на жире, а ужина уже нет, даже сухарей не дали. Пешком шли, разобранные минометы несли на себе, мин не было, хоть тут легко, личное оружие и вещи, так полковой колонной и уходили. Силы сдерживания позволили нам это сделать. Уже ночью начали прорываться через немецкие позиции, чтобы вырваться к нашим, тут полоса километров сорок шириной, их пройти и дальше наши. Когда бой начался впереди, я понял, что лучше выходить отдельными группами. Так тихо и без стрельбы есть шанс. Да и что может мое подразделение без мин? Поэтому я остановил взвод на обочине, пропуская тыловые колонны, а также остановил санитарный обоз, два десятка телег, пообщался со старшим обозом, предложил идти с нами, есть шанс выйти, но тот отказался. Пожав плечами, я повел своих минометчиков в открытое поле, зорко поглядывая, чтобы никто не потерялся. План был пройти немцев, и, если дивизия прорвется, соединиться с нашими. Если не сможем, тут и говорить не о чем. У нас шанс мелкой группой выйти к своим куда выше. Я решил рискнуть. И знаете, за остаток ночи мы вышли к немецким позициям и даже прошли их, уйдя к ним в тыл, километра на четыре, когда рассвело. Шли мы на Рославль. У немцев тут не было сплошной обороны, а опорники. Между ними все засеяно минами. Я снял десяток противопехотных и десяток сигнальных и прибрал в хранилище, пригодятся. Тем более я покормил бойцов, дважды, чтобы не обессилели, из своих запасов. Хлеб да сало, ну и лук с чесноком. Отлично пошло, так что минированное место мы тихо прошли и ушли подальше. Лесов тут хватало, в одном и встали. Бойцы упали где стояли, настолько устали, я не стал ставить часового, силы у меня еще есть, а потом разбужу кого-нибудь, часов через пять подниму, а сам отошел к лесному озеру, оно тут рядом, метрах в ста. Искупался, надо форму постирать, и, когда вылезал, поскользнулся на мокрой глине. Когда заваливался, меня как-то повело странно вбок, и я упал, и мир изменился. Я даже сам не понял, что произошло. Запутался в лапах и упал носом в траву. В лапах?! Я в шоке смотрел на две мохнатые огромные лапы. С трудом ковыляя к кромке воды, дважды упал, – ходить на четырех лапах было сложно и непривычно, – я рассмотрел в зеркальном отражении воды серую волчью морду с острыми треугольниками ушей. И над лесом пронесся волчий вой. Да я сам испугался, настолько тот вышел… угрожающим? Аж мурашки по спине побежали. Вот ведь маги, кажется, я понял, что они со мной сделали. И что теперь?.. На главную Вверх