— Тут село недалеко, хат на сорок, к нему ушёл. — Не к селу ходил, а к озеру, – поправил пока своего единственного подчинённого появившийся на небольшой полянке Громов. Захаренко как раз в это время пытался слезть с телеги, поэтому от неожиданного появления Громова, которого до этого вблизи не было, пошатнулся. Невероятный образом Громов вдруг оказался рядом и придержал его за локоть, буркнув: — Осторожнее надо быть. Убедившись, что лейтенант стоит твёрдо, Громов отпустил его, поёжился и, сняв с плеча пулемёт, положил на брезент в телеге. После чего довольно ловко снял с себя всю амуницию, планшет и чехол с биноклем, надел сыроватую шинель, сразу же застегнувшись и вернув амуницию на место, поправляя кобуру, что находилась строго по уставу на правой ягодице. — Прохладно стало, – пробормотал он. Захаренко был с ним согласен, он в своём утеплённом зимнем лётном комбинезоне чувствовал себя комфортно, так что на зябнувших попутчиков поглядывал сочувственно. Комбинезон у него был хорош, однако не помог уберечься от простуды. Правда, тут виноваты полицаи, что сняли с него унты, ничего не дав взамен, вот и простыл, когда портянки отсырели и вверх пошёл холод. — Что‑то случилось? – спросил лейтенант, пытаясь справиться с головокружением. Чувствовал он себя на удивление сносно, видимо, сон действительно помог, а лёгкое недомогание было явно навеяно голодом. Да и откуда взяться сытости, если его нормально покормили рано утром, после того как очнулся, да и то куриным бульоном без гущи? — Не особо, – лениво ответил Громов. Он отошёл в сторону, прислонил пулемёт к стволу дерева и спокойно перестегнул на поясе командирский ремень, отчего его талия стал ещё более тонкой. – Иван, ужин готов? — Да, товарищ старший лейтенант, уже можно. — Тогда накладывай. Лейтенанту поменьше, но два раза. Сразу много давать ему не надо, не осилит, лучше пусть чуть позже, перед сном поест. — Какие у нас планы? – продолжил допытываться штурман. — У вас не знаю, у меня немалые, – хмыкнул Громов, подхватывая пулемёт и подходя к костру. – Ужинать стоя придётся, с телеги, земля сырая, даже стволы деревьев влагой пропитаны. Думал на то упавшее дерево присесть, да сырое оно. — Вы мне не доверяете? – прямо спросил штурман, наблюдая, как Громов лично носит миски к телеге, пока Иван накладывает в следующую. — Да, я тебе, лейтенант, не доверяю. Доверие ещё заслужить надо… Не дуйся, давай ужинать. Новости будешь узнавать по факту. — Хорошо, – кивнул тот, принимая жестяную миску, из которой шёл пар и одурманивающий запах мясной похлебки. — Лейтенант, вас уставу не учили? – нахмурился Громов и вздохнул: – Не будь вы больны и не имей командирского звания, сейчас бы уже упор лёжа приняли. Я понимаю, что у лётчиков свои отношения между собой, дружеские, но я этого не приемлю… Друзей терять тяжелее. — Извините, товарищ старший лейтенант, учту. Во время обеда Захаренко искоса поглядывал на своих попутчиков. Оба они были ему пока незнакомы. Да и времени особо познакомиться не было. Иван Ранет был невысоким пареньком лет восемнадцати на вид, крепкий, коренастый, с симпатичным курносым лицом. Стрижка у него была короткой, волосы каштановые. Паренёк, прислонившись одним боком к борту телеги, быстро наворачивал похлёбку, настороженно поглядывая вокруг. Командир, кстати, делал то же самое, только отслеживал обстановку за спиной Ивана. — Я был прав, – вдруг сказал Громов, явно обращаясь к подчинённому. – На озере были рыбаки. Парнишки–школьники. Надо сказать, хорошие мальчишки и память у них отличная. — Весна голодная, вот и встретили их там, товарищ старший лейтенант, – вздохнул Иван. — Именно. Сейчас поедим, я поставлю задачу на завтрашнее утро, потом спать. Ты стоишь до двенадцати ночи, остальное время моё. — Не много вам, товарищ старший лейтенант? – спросил боец. — Нормально, я привык спать по четыре–пять часов в день. Мне вполне хватает, – отстегнув ремешок наручных часов, он протянул их бойцу: – Держи, чтобы не пропустить время смены, а сейчас давай чай неси. На этом ужин был закончен. Похлёбка была сытной в полной мере, но Захаренко честно говоря не наелся и надеялся, что слова Громова про вторую порцию были не пустым звуком. Чай оказался хуже – видимо, и у полицаев были с ним проблемы, раз они использовали его не по первому разу, да ещё с душистыми травами. Заварка была старой, это чувствовалось. Пока Иван поил лошадей, нося им воду от небольшого ручейка, что протекал метрах в ста от лагеря, и мыл посуду, Громов забрался в телегу и, устроившись на брезенте, почти сразу уснул. Перед этим Захаренко ловил на себе его взгляды, было такое чувство, что командир хотел о чём‑то с ним поговорить, но, видимо, решил не торопиться с этим делом. Сходив недалеко в глубь леса, насколько хватало сил, и справив нужду, штурман вернулся к телеге. Там его поджидал Иван с новой порцией ужина. Было видно, что паренёк очень ответственно выполнял все приказы их новоявленного и непонятного командира. Быстро добив её, штурман ослабил ремень и, забравшись в телегу, приткнувшись рядом с командиром, так же быстро провалился в сон. Утром штурмана разбудил близкий разговор. — Доброе утро, лейтенант, – поприветствовал его старший лейтенант Громов. – Вовремя встали… Готовьтесь, скоро отправляемся. Было ещё темно, но разглядеть детали лагеря уже было можно, хотя старлея Захаренко узнал по голосу. Со стороны обе фигуры были очень похожи. Обе в шинелях, касках и с оружием. — А завтрак? – спросил он. — Перед боем не советую. Поторопитесь, и так опаздываем… Иван, как там, закончил запрягать? — Почти, товарищ старший лейтенант. Рыжий не даётся, но я сейчас, уже скоро. — Поторопись. Когда штурман вернулся к телеге, поправляя на ходу пояс, он обнаружил там Громова, что светил фонариком на лист бумаги. Мельком скользнув взглядом по листу, Захаренко понял, что там детской рукой были нарисованы десятка три домов, а два из них обведены кружками. — Готов? – спросил старлей, убирая лист в планшет. — Да. — Тогда слушай такой приказ. Сейчас Иван поможет вывести тебе телегу на дорогу, после чего ты ждёшь там нашего сигнала и выдвигаешься к селу. Всё ясно? — Не совсем, товарищ старший лейтенант. Вы не сообщили, какой будет сигнал? – Стихшая стрельба. Этого хватит, – задрав рукав шинели и гимнастёрки, он посмотрел на часы и сказал: – Всё, теряем время, выдвигаемся. Когда Захаренко и Иван оказались на дороге, там их уже ожидал со скучающим видом Громов. Лейтенант даже поразился: перед боем тот не испытывал никаких волнений. Он хотел было спросить старлея об этом, но тот, подозвав Ивана и успокаивающе махнув рукой штурману, направился по дороге в сторону села, скрытого от Захаренко стволами деревьев, хотя дымы из труб хат он видел отчётливо. Через пару минут попутчики скрылись за поворотом дороги и перестали мелькать среди голых стволов деревьев. Весна ещё не вступила в свои права. Ожидание длилось тягостно, поэтому Захаренко, сидя в телеге и держа в руках винтовку – он выбрал знакомую ему с училища «мосинку» а не немецкий карабин, – предавался размышлениям. Обдумывая своё отношение к командиру, он вдруг понял, что это была банальная зависть. Лейтенанту Захаренко было двадцать пять лет, и вот уже как два года он был штурманом эскадрильи. Война, большое количество вылетов, но ни наград, ни повышения звания у него не было. Хотя летали хорошо, работая в основном по транспортным узлам Польши. Громов же по виду был младше Захаренко на пару лет, но уверенность в себе, в своих силах в нём просто лилась через край. Тот же Иван это тоже чувствовал, поэтому и тянулся к нему как бабочка на огонь. Громов, несмотря на свой возраст, немало повидал, много пережил и действительно имел опыт командования, это было видно по его поведению. Именно в этом и была причина антипатии лейтенанта, ему просто не нравилось, что кто‑то лучше него, заметнее. Это осознание вдруг благотворно повлияло на лейтенанта, он улыбнулся и пробормотал: — Сработаемся. Тут вдруг прозвучала короткая очередь, ещё дважды щёлкнули винтовочные выстрелы, три раза хлопнул пистолет, и всё стихло. В течение десяти минут Захаренко тревожно прислушивался – слишком быстро стихла стрельба, и ему это не нравилось. Поняв, что дальнейшей стрельбы не предвидится, он положил винтовку на колени и взял повод. Тут Захаренко понял, что совершенно не умеет управлять лошадьми, тем более сразу двумя, он был городским жителем. — Как там?.. Но–о, что ли? – неуверенно стегнул он поводьями по крупу мерина, и о чудо, они неторопливо двинулись вперёд! С удобством устроившись в телеге, лейтенант, весело поглядывая на лошадей, двигаются же, смотрел вперёд, на дорогу. Заметив, что из‑за поворота показались бегущие дети, мальчик и девочка лет десяти и двенадцати на вид, он тревожно погладил цевье винтовки, переложив её удобнее. — Здравствуйте, товарищ лётчик, – издалека поздоровалась девочка. Было видно, что она главная в этой группе. – Нас товарищ командир к вам прислал. Попросил помочь вам. — Там всё в порядке? – уточнил Захаренко и подвинулся в сторону, уступая место. Залезший на место возничего местный пацан сразу же взял вожжи и уверенно направил лошадей в деревню. Почуяв опытную руку, мерин и Рыжий шустрей двинулись вперёд. — Да, пришла Красная Армия и побила бандитов. А главного, Борова, который полицаями руководил, она взяла живьём. — И много там Красной Армии? – удивлённо спросил лейтенант. Двух бойцов, даже с натяжкой можно сказать трёх, сложно назвать войсковым подразделением, так что удивление штурмана не было наигранным. — Я не знаю. Стрельба вдруг началась, бабушка поспрашивала у соседей, говорят, Красная Армия вернулась, полицаев побила и ещё трёх немцев, что вчера приехали. Правда, вернулась армия ненадолго, скоро уйдёт дальше. Я побежала посмотреть, там меня незнакомый командир у хаты Борова попросил помочь вам подъехать. Я взяла Антона, он местный, и побежала к вам. Вот и всё, – закончила свой не особо информативный рассказ девочка. Мальчишка всё так же молча правил лошадьми, хотя с интересом и поглядывал на лётный костюм. — Ты не местная? Правильно слишком говоришь. — Нет, я со Львова. Там жила и училась. Мой отец подполковник Петренко, может, слышали? Он командир полка. — Нет, я же в авиации служу, – отрицательно покачал головой штурман, мысленно вздохнув сочувствуя. Слишком много сгинуло командиров на полях сражения сорок первого, хотя подполковник мог и уцелеть. — А вы нас с собой возьмёте? – с надеждой спросила девочка. – Меня Таней зовут. — Тут наш командир всё решает. — Я спрошу. В это время телега въехала сперва на околицу, а потом уже по улице. Свернув на другую, параллельную, покатилась к нужному дому, где собиралась небольшая, но всё увеличивающаяся толпа местных жителей. — Товарищи, суд над местными прихвостнями будет проводиться сейчас. Мы не задержимся у вас, так как торопимся, – говорил толпе Громов. Он стоял на пеньке для колки дров и обращался к народу с этой речью, видимо, отвечая на вопросы. – …нет гражданка, не расстрел. Расстрел по приговору суда проводят только военным преступникам, а полицаев… этих трёх будем проводить через повешение. Вон у того дуба как раз сук удобно свисает. По поводу раздела имущества полицаев, на него Красная Армия не претендует. Мы заберём только оружие, войсковое имущество, лошадей с телегами и продовольствие. Громов на удивление быстро и хорошо провёл разговоры с крестьянами, после чего велел Захаренко сменить Ивана на охране выживших полицаев, отправив того на обыск одной из хат, оставив вторую напоследок. Присев на пенёк, с которого командир общался с народом, лейтенант поставил винтовку прикладом на землю и с интересом посмотрел на трёх полицаев, что стояли на коленях в грязи и угрюмо, с некоторыми испугом, исподлобья разглядывали противников. Руки у них были связаны за спиной. — Товарищ старший лейтенант, разрешите? – окликнули Громова из‑за плетня. Посмотрев на неизвестного, штурман подумал: «Лётчик или танкист, причём явно кадровый». Сам командир в это время осматривал трёх коней, что вывел Иван из конюшни. Также во дворе стояли две телеги, которые, видимо, полицаи готовили к использованию. Обернувшись, Громов несколько секунд рассматривал статного парня с отлично видной военной выправкой и обожжённым лицом, который стоял у калитки, ожидая ответа. — Выводи остальных, – скомандовал командир Ивану и кивнул неизвестному: – Заходи. Тот отворил калитку и под любопытными взглядами так и не рассеявшейся толпы прошёл во двор. — Вы действительно Красная Армия? – прямо спросил он.