— Я должен вас расстрелять на месте с учётом того, что вы натворили, однако смотрю, что этого уже не требуется, да? — У каждого есть выбор. Я свой… кха–кха… сделал. — Хотите остаться в живых? — У меня только одна просьба… кха–кха… — Какая? – заинтересовался майор. — Похороните не глубоко. — Не вижу ничего сложного. Похоже, у вас нет шансов. — Вы правы, – сказал я и отпустил рычаг. Дело было в том, что эта граната была специфической: даже если бы захотели, все пятеро автоматчиков и офицер не успели бы покинуть кабинет. У них не было тех четырёх секунд. Именно с запалом этой гранаты я поработал, и она рванула сразу. Разрыв гранаты подкинул и отшвырнул в бок меня, досталось майору и возможно кому‑то из солдат, но я этого уже не видел. После разрыва меня поглотила тьма. Эпилог 27 мая 1942 года. 11 часов 07 минут. Поле на окраине города, где находится разгромленный штаб группы армий „Юг“ Двое гостей, появившихся на этом поле в своих бронекостюмах, шлемах с тепловизорами, системами распознавания, встроенными прицелами для стрелковых комплексов, что висели на боках, и с мягкой походкой опытных солдат смотрелись на этом поле феерично. Однако никто их не видел, а вот они видели всё. Поле было усеяно воронками от бомб и артиллерийских снарядов, застывшие обгоревшие остовы военной техники, поврежденный бомбардировкой городок и тишина. Только часовой у перевёрнутого бронетранспортёра глухо кашлял в кулак. Пахло горелой техникой, сгоревшей взрывчаткой, горелым мясом и бойней. Пахло войной. Но двоих пришельцев, осторожно ступающих по земле, интересовала не война вокруг, а аккуратные ряды убитых солдат, выложенные на расчищенном участке поля. Один из них со странным прибором в руках, похожим на книжку, отошёл от одного длинного ряда тел и подошёл к другому, где их было не так много. Вдруг пришелец с прибором остановился и что‑то сказал своему спутнику. С переводом это звучало так: — Это он, – голос был басовитый, с хрипотцой. Было понятно, что это не только старший в группе, но и по возрасту. — Ну и отлично, быстро мы по маяку нашли Объект. Забираем комплекс и уходим. — Не торопись, нужно сделать всё по инструкции, – ответил первый и склонился с прибором над одним из тел. – Если бы было всё так быстро, то их бы уничтожали на месте, а не согласно закону утилизировали со стёртой памятью в параллельных мирах. — Интересно, что тут произошло? – покрутившись, спросил молодой. — Война. Похоже, отряд, в котором состоял наш Объект, атаковал подразделение противника в этом городе и был полностью уничтожен. — Почему ты так решил, инспектор Глуг? — У часового форма другая, не похожая на ту, что на убитых… Судя по битой техники, тут что‑то стояло серьёзное. — Так что там с комплексом, сняли? – поторопил молодой старшего. — Странно, – пробормотал тот. — Что? — Никогда такого не видел. — Что?! — Может, показалось, – продолжал размышлять вслух инспектор. — Да что там?! Переговаривались они по рации, глухие шлемы не пропускали наружу звук, так что крик молодого никто не расслышал, старший же на него не обратил внимания, видимо, привык к напарнику. — Нет, – после второй процедуры сканирования сказал старший. – Износ наноботов комплекса сорок семь процентов. — Да разве такое может быть? – ошарашенно спросил молодой. — Может, – задумчиво протянул старший, с интересом разглядывая окровавленное тело, что лежало перед ним. – Если Объект умирал много раз подряд. — Да для такого износа нужно не меньше тысячи раз умереть. — Три тысячи шестьсот семьдесят два раза. „Крак“ только что соединился с комплексом Объекта, и тот выдал информацию. Молодой выругался от изумления, и тоже присел рядом. — Тут, похоже, только офицеры лежат, – через пару минут, немного придя в себя, сказал молодой. – В другом, в более длинном ряду, простые солдаты. — Похоже, что так… Ты в знаках различия этого измерения разбираешься? — Учил, – кивнул молодой. — Проверь, какое звание было у нашего Объекта. Осмотрев так заинтересовавшее их тело, молодой ответил: — Один погон оторван, видимо, в бою. Второй с двумя просветами и одной большой звездой. Майор он. — Я не ошибусь, если скажу, что именно он и командовал этим подразделением, – сказал старший и стал что‑то набирать на сенсорном экране прибора. — Интересно, он мул или игрок? – пробормотал молодой. – За этот сезон мы второй раз в патруле выполняем роль чистильщиков. Уроды на Арене вообще за мясом не следят, когда утилизируют его. — Это не тело, – ответил расслышавший его старший. – Я тут взломал архив Арены, набрал идентификационный номер Объекта. Он был выбран Арбитром гладиатором. — Да ладно?! – снова изумился молодой. – Если он гладиатор, то почему он тут, а не на Арене? — Редкость, но и Арбитр, бывает, ошибается. Главное для гладиатора – это внутренняя ярость и жестокость. Сам об этом знаешь, а у этого гладиатора всего этого не было. Бракованный он был, флегматичный… Смотри, вот я скачал последние секунды его жизни перед гибелью, – показал на планшете отрывок записи. Там молодой паренёк в пятнистом, явно военном костюме, крича от ярости и боли в объятом пламенем остове какого‑то аппарата, поливал противника из пулемёта через амбразуру в борту. Досмотрев запись, пришельцы на несколько секунд замолчали, размышляя. Первым тишину нарушил молодой: — Теперь понятно, как дело было. Арбитру попалась эта запись, и во время окончания боя он втянул его нематериальную сущность, создал клон тела, модернизировал его и всадил внутрь душу, но тот, оказалось, не имел тех черт в характере, которые присущи гладиаторам, главным штурмовым силам Арены… А кто он был, стрелок, наводчик? — Тактический командир пятёрки. — А–а-а, теперь понятно, почему он выбился в офицеры. Семнадцать потоков сознания. — У него они были отключены перед утилизацией, только с комплексом умники прощёлкали и не деактивировали… Кстати, комплекс вёл запись всего того, что делал Объект, посмотрим? Будем всё видеть его глазами. — А давай, время ещё есть, – кивнул молодой и насторожился. Пришельцы встали и стали разглядывать, как от реки по полю к телам ползут шестеро человек в мокрых пятнистых комбинезонах. — Это ещё кто? – спросил молодой. — Думаю, товарищи солдат, что тут лежат. Они нам не мешают, работают с другой стороны поля, с начала ряда тел… Смотри‑ка, осматривают их. — Похоже, ищут кого‑то определённого, один накрывается чем‑то вроде плаща и светит фонариком на лицо убитого. Часовой противника их не видит. Пришельцы снова склонились над прибором и просмотрели в быстрой записи большую часть приключений Объекта. После последних минут записи они несколько секунд сидели ошарашенные. — Да–а-а, покрутило его, – пробормотал молодой и тут заметил, что старший делает то, что не предусмотрено инструкцией. – Ты его хочешь оживить?! — Да. По инструкции мы должны деактивировать комплекс, что разрушит его, но можно уничтожить комплекс другим путём, запустив его на полную мощность. Тогда он тоже разрушится, но… – …парень снова оживёт, но больше не сможет иметь такую полезную привычку и станет обычным человеком. — В точку. Это малое, что мы можем сделать для него, не нарушая инструкции. В это время раздался глухой удар, набатом пронзивший тишину на поле. Оба пришельца вздрогнули, это был первый удар восстановленного сердца, за ним последовали второй и третий, и лежавшее перед ними тело судорожно вздохнуло. — Всё, уходим, – тихо приказал старший и, убрав прибор, прикрепив его к поясу, первым двинул в сторону города. Через несколько секунд его и напарника поглотила искусственная тьма. Когда она рассеялась, на этом месте никого не оказалось. Когда осназовцы обнаружили ряд с офицерами, они убедились, что нужного человека на месте нет, но в ряду тел была щербинка, одно место в середине пустовало. 30 мая 1942 года. Москва. Кремль. Зал для совещаний – …На данный момент наш прорыв в глубину их обороны немцы никак не могут локализовать из‑за выведенного из строя штаба фон Бока, резервы запаздывают, – докладывал стоявший с папкой в руках маршал Шапошников. – В прорыв уже ушли шесть армий, четыре на Харьков и Киев, две по флангам, расширяя коридор прорыва. Уже сейчас можно сказать, что тактика действий моторизованной группы майора Мишина полностью оправдала себя. Ещё неделю назад мы начали создавать такие смешанные механизированные группы под командованием опытных командиров. Создано одиннадцать групп, во время прорыва они ушли далеко вперёд, захватывая мосты и другие переправы. Вчера вечером тяжёлый батальон прорыва майора Шереметьева обошёл и завершил тактическое окружение Белгорода. Прямая дорога на Киев открыта. В данный момент мы вводим в бой все резервы, продолжая наступление. В двух местах созданы кольца окружения, куда попали резервы немцев. Некоторые избежали окружения и сейчас отходят под ударами нашей авиации, но некоторых мы захлопнули. Авиация противника в основном бездействует или уничтожена на аэродромах нашими моторизованными группами. Опыт майора Мишина показал, что танк на взлётной полосе – лучшее средство против авиации противника. — Что с корпусом Титова? – поинтересовался Сталин. — Выведен в резерв на отдых и пополнение, товарищ Сталин. Он понёс большие потери во время удара в тылы немецкой обороны. Как оказалось, противник успел создать в некоторых местах круговую оборону. Именно на позицию такого подразделения, куда ему указал штаб Украинского фронта, и вышли подразделения Титова. Глубокоэшелонированная оборона не выдержала удара наших войск с двух сторон, и линия фронта была прорвана. Немцы прилагают колоссальные усилия по стабилизированию обстановки, но оборона у них уже посыпалась, и их части начали отступать, чтобы занять новые позиции и остановить наши наступающие войска на новых рубежах. — У кого будут вопросы к товарищу Шапошникову? – просил Сталин. — На сколько мы уже углубились на оккупированные территории противника и сколько освободили нашей родной земли? – спросил Мехлис. — Как я уже говорил в начале совещания, наши подразделения прорыва вклинились на восемьдесят–сто километров вглубь порядков немцев и на триста километров по фронту. Немцы отступают. Взято много трофеев. — Меня интересует подразделение майора Мишина. С нападением на штаб группы армий „Юг“ вообще какая‑то тёмная история. Нам с товарищами не понятно, хвалить там кого, награждать или нет? — Думаю, я отвечу на этот вопрос, – тихо сказал Сталин. – Мы не приказывали майору Мишину атаковать штаб фон Бока, это было его личное решение честного офицера. Понимая тяжёлую обстановку на фронте, он решил нанести удар в самое сердце военной машины нацистов. Это было смертельным решением. Но он решил лично повести за собой своих людей–добровольцев. Все они погибли как герои, но штаб фон Бока уничтожен вместе с ним самим и большей частью генералитета, которые погибли при штурме. Думаю, все солдаты и офицеры, участвовавшие в штурме штаба, достойны самых высоких наград нашей страны, а также освещения этого подвига. Товарищ Мехлис, вам будут предоставлены все материалы по этому делу. Нужно рассказать народу о героях. Обо всех героях.