— Ты отметил только то, что на станции есть танки, подумав, что с ними имеются танкисты, но это не так. Это у нас формируются танковые подразделения прямо у заводов, и эшелонами их гонят на фронт. У немцев такого нет, боевые подразделения, да, так и гоняют, но как сказал фельдфебель, танки новые, только с завода. Эти машинки гонят на фронт для пополнения тех подразделений, что понесли большие потери в технике в последних боях с нашими войсками. При каждом эшелоне максимум один взвод солдат и пять–шесть мехводов, что загоняли технику на платформы. Вот и всё. Разве что только ещё сопровождающие грузов, но это обычно лейтенанты–тыловики. — Тогда мы можем спокойно войти в город и уничтожить также технику, – довольно кивнул лейтенант. — Ты опять односторонне думаешь, лейтенант, – вздохнул я. — Именно поэтому я лейтенант, а вы майор, товарищ майор, – улыбнулся тот. — Именно. Мы не будем уничтожать танки, они нам самим пригодятся. — А где нам столько танкистов взять? – удивился Лучик. — Вот именно эту проблему я и обдумывал и, кажется, нашёл решение. Правда, тут без помощи Большой Земли не обойтись. М–да, а ведь не хотел выдавать своего местонахождения. Ладно, пленных ликвидировать, нам балласт не нужен, подготовить технику к маршу. Если что, я у броневика. — Есть, – козырнул лейтенант и направился выполнять приказы, а я зашагал к броневику. Связь была не очень, поэтому его пришлось выгнать из оврага наверх, более того, радист ещё и антенну удлинил с помощью двух медных проводов и высокой берёзы на краю оврага. В течение трёх минут он вызывал „Осоку“ нашего радиста в штабе фронта для связи с Большой Землёй. Тот откликнулся довольно быстро. Пока радист отправлял написанную мной шифровку со срочным заказом и координатами выброски, я писал шифровку для Маргелова, где просил его поторопиться, не нарушая скрытности мангруппы. Не нужно, чтобы её засекли и на ногах моих ребят как собаки повисли полицаи и немцы. — Товарищ майор, Большая Земля подтвердила получение сообщения. — Ожидай ответа, – велел я. — Ещё я поймал сообщение из партизанского края, направленное на Большую Землю. Похоже, используются те же коды, что и у вас. — Запиши, – нахмурившись, приказал я. Через пять минут, когда Лучик поднялся из оврага к нам, чтобы доложить об окончании всех приготовлений, он застал меня в крайне мрачном расположении духа. — Что‑то случилось? – спросил он. — Сегодня днём немцы внезапным ударом прорвали оборону партизанского корпуса. Похоже, партизанский край рассечён надвое. Уничтожение двух попавших в оперативное окружение группировок – дело уже не на дней, а на часов. Крепко там немцы нашим вломили. Вот в чём беда. Помощь им нужна. Лейтенант посмотрел на меня и спросил: — Танки? Вздохнув, я кивнул: — Танки. Мы оба понимали, о чём речь. 23 мая. 21 час 44 минуты по московскому времени. Военный лагерь танковой бригады под Курском, Украинский фронт — Товарищ капитан, – почувствовал командир танкового батальона капитан Шереметьев, как его потрясли. Да и голос дежурного он тоже узнал. Открыв глаза, капитан стремительно принял сидячее положение и, хмуро протерев глаза, спросил: — Что там, сержант? – Вас срочно вызывают в штаб бригады, товарищ капитан. Там начальство прилетело из штаба фронта. Самолёты садятся на поле за медсанбатом пехоты полковника Иванова. Транспортники вроде. Ещё велели поднимать весь ваш батальон и роту мотострелков старшего лейтенанта Пургина. — Сейчас иду, – кивнул капитан. Быстро натянув свой чёрный комбинезон танкиста, можно сказать, талисман, в котором он был не в одном бою и даже горел, препоясался ремнём, поправив кобуру и притопнув сапогами. Прихватив шлемофон, комбат стремительно покинул избу в небольшой деревушке, где он встал на постой с экипажем, и, пройдя мимо своего КВ-1С, который стоял под луной во дворе, последовал за дежурным в штаб бригады, что находился в здании школы, бывшем поместье. Пешком — идти всего‑то полкилометра. По пути к ним присоединился Пургин, который тоже не знал, в чём дело и почему такой ажиотаж. Так, строя предположения, они и шли к штабу бригады. В основном версия была одна: немцы снова где‑то прорвались и ими будут затыкать эту дыру. Дело в общем‑то привычное и ожидаемое, не в первый раз. Первое, чему удивились офицеры, пройдя в штаб, это большое количество сотрудников госбезопасности, что находились рядом или в самом штабе. — А, подошли уже, – встретил их начальник штаба бригады майор Тименков. – Давайте в оперативный штаб проходите, там уже все собрались. Через пять минут до обоих офицеров довели, что ИХ собираются перебросить на транспортных самолётах, которые сгоняют к ним со всего фронта, на помощь партизанам. — А нам что там делать?! – удивился Шереметьев. – Ладно мотострелки со своим оружием, наши танки на самолётах не перекинешь. — Этого не требуется, – сказал один из сотрудников госбезопасности. – Ваш батальон, капитан, пополнят танками на месте. Порядка сорока единиц, преимущественно Тэ–три и Тэ–четыре. Личного состава вашего батальона не хватит, чтобы пополнить людьми все экипажи трофейных машин, поэтому вашему батальону придаётся рота старшего лейтенанта Григорьева из первого батальона. Через полчаса посадка на самолёты. За это время вы должны сдать все дела и машины, прибыть вместе со своим батальоном и приданной ротой на лётное поле и приступить к погрузке. Поторопись, капитан, там действительно дело плохо и нужна ваша помощь. — Есть, – козырнул капитан и направился к выходу. Нервотрёпка с передачей техники командиру первого батальона прошла быстро, и вот порядка двухсот пятидесяти танкистов с личным оружием потянулись на лётное поле. Следом строем топала мотострелковая рота в полном составе. Забрали даже миномётчиков и экипажи броневиков. Потом была посадка, и самолёты по одному понимались в небо, где, собравшись в одну группу, направились в сторону передовой, до которой было всего двенадцать километров. Не вытерпев, капитан, который имел мало сведений по своим задачам, отстегнувшись, направился в рубку. Двое сотрудников госбезопасности, что сидели на лавке напротив, только с интересом проводили его взглядами. Тот, похлопав командира борта по плечу, задал вопрос, стараясь перекричать шум моторов: – Куда летим? — Чернигов знаешь? Туда. — Так он же под немцами?! — Сам не знаю, под немцами он или нет. Но нам велено высадить вас там. Площадка должна быть готова, землю подсветят, опознаемся на подлёте. Надо ещё оттуда спецгруз и пассажиров забрать. — А если провокация и там немцы? — Не должно быть, про рейд в Киеве майора М. слышал? — А то! – кивнул капитан. – По памяти все газетные заметки помню. Майор точно из наших, настоящий танкист. — Он там сейчас, его группа там действует. — Да ладно?! – оживился капитан. — Видел я его пару дней назад, на соседнем борту он летел. Здоровый. Не танкист, парни говорят, из десанта он. — Да не, так могут действовать только танкисты, – отрицательно помотал головой капитан и, сообразив, что они ушли от темы, задал следующий вопрос: – Что там вообще происходит? — Я точно не знаю, но вроде немцы разбили партизанский корпус и окружили части. Но мы летим в другое место, на сто пятьдесят километров ближе, чем партизанский край. На земле объяснят, я мало знаю. Первыми борта с мотострелками идут на посадку. Если всё нормально, то следом мы. — Ладно, понял. Спасибо. Вернувшись на место, капитан приободрил своих людей, которые заметно нервничали от неизвестности, и выдал им немного информации о полёте, на что офицеры ГБ снова не отреагировали. Танкисты довольно азартно встретили предложение помочь партизанам и теперь, громко проговариваясь, обсуждали эту новость. Капитан с удовольствием смотрел на своих людей. Выбор начальства был понятен: в батальоне Шереметьева молодых мало, половина так вообще кадровые, и это после боев, которые батальон вёл с августа сорок первого. Опытные все танкисты, они легко освоят трофейную технику, тем более что такой опыт уже был, однажды удалось взять целыми два Тэ–три, и все успели изучить их. Один чуть позже забрал зампотылу, когда „тройке“ снесло башню в одном из боёв, и тот возил кухню на передовой. А второй сгорел после Нового Года. Наконец транспортник сбросил скорость и начал нарезать круги. Выглянув в иллюминатор, Шереметьев рассмотрел другие самолёты – два уже катились по земле, поднимая пыль – и сам город. На краю на территории железнодорожной станции ясно было видно, как что‑то горело. Капитан легко рассмотрел, как садились по одному транспортники, так как поле освещали несколько машин, чуть в стороне был хорошо различим гробообразный силуэт немецкого бронетранспортёра. То, что это не засада, капитан уже убедился: мотострелки, строясь в колонну, уходили в сторону города. В это время их борт пошёл на посадку. Наверху крутились самолёты с личным составом батальона и приданной роты, порядка пятнадцати бортов. Транспортник Шереметьева шёл на посадку первым. Посадка прошла штатно, трясло даже меньше, чем при взлёте. Борттехник открыл дверь, осветил фонариком подъезжающую немецкую машину, это был грузовой „Опель“ и велел высаживаться, мол, комитет по встрече уже прибыл. К удивлению Шереметьева их встречал типичный немец. Двое танкистов схватились за личное оружие, поднимая на неизвестного немецкого унтера стволы ППШ, но окрик капитана остановил их. — Переодеться не успел, спешил, – криво усмехнувшись, сообщил „унтер“ и, кинув руку к виску, коротко представился: – Старший сержант Лютый. Значит, так: мотострелки пешком идут, для них всё равно работы пока нет. Немцы в городе есть, но одиночки, что попрятались. Зачищать его не требуется, утром мы уйдём. Ваша задача принять трофейную технику. Сейчас грузитесь в машину, вас отвезут на железнодорожную станцию, танки на платформах. Новенькие, только с завода. В это время „унтер“ прервался, так как к нему подошли офицеры госбезопасности и о чём‑то тихо спросили. Тот так же негромко ответил и махнул рукой в сторону транспортников, на которых прилетели мотострелки. Там царила какая‑то суета, вот именно туда офицеры и направились, поправив кто автомат, висевший на плече, а кто сидор. — Подожди, – поднял руку Шереметьев, пока его бойцы закидывали в кузов грузовика вещмешки с личными вещами и грузились. – Мы же эти машину плохо знаем, как мы их будем сгонять с платформ? — Командир подразделения, майор Фролов, которому вы теперь подчиняетесь, сказал, что это ваши проблемы. Но мы захватили пяток мехводов, что загоняли эти танки. Если потребуется, они сгонят их, согласие уже получено. Вы время не теряйте, уже следующий самолёт садится, к нему другую машину подгонят, для вашей перевозки подготовлено три машины, будем возить по очереди. — А почему Фролов? Мне сказали, что будет?.. — Майор М? – хмыкнул сержант. – Это он и есть. Командир отличный, сами убедитесь, но суровый, панибратства не любит. — А где он? — На станции, там найдёте его. Руководит сбором трофеев. Кое‑что мы там интересное нашли. Так что транспортники обратно даже с перегрузом полетят. — Понял, – капитан направился было к кабине „Опеля, но остановившись, спросил у Лютого: – А кто Фролов по воинской специальности? Танкист? — Зенитчик, – последовал ответ. Погрузка уже завершилась, и Шереметьев сел в кабину. Водитель тоже был в форме солдата Вермахта, он с лихо сбитой кепи на затылок, белозубо улыбаясь, вырулил с поля на дорогу и остановился, ожидая вторую машину, в которую грузились танкисты из только что севшего самолёта. В это время неподалёку в транспортники, на которых прилетели мотострелки, грузили какие‑то ящики, раненых и ещё что‑то непонятное. Там мелькали, командуя, те самые офицеры ГБ. В это время подъехал второй грузовик, и две машины небольшой колонной направились к городу, до которого было меньше километра. Чуть позже они въехали в него и стали пересекать по ухоженным широким улочкам. Водитель оказался вполне словоохотлив и на вопросы Шереметьева отвечал охотно. Капитан с огромнейшим интересом и жадностью слушал рассказ очевидца, как они, сбитые нашими же истребителями, сели на вынужденную, ушли в лес. Потом уничтожили комендатуру, захватили технику, побили другое подразделение немцев. Как захватили ещё технику, соединились с парнями со второго сбитого транспортника и после двинули на Чернигов, где в ходе двадцатипятиминутного боя были взяты все важные точки и захвачена железнодорожная станция. — И всё это сделали сорок десантников? – недоверчиво спросил Шереметьев. — Не–е-е, – крутя баранку и внимательно глядя на дорогу, замотал головой десантник. – Тридцать нас было, остальные занимались уничтожением связи вокруг Чернигова. Столбы валили, провода рвали. Времени ждать не было. Вот и разделились. — Но подожди, – теперь уже замотал головой Шереметьев, но с некоторой растерянностью. – Тридцать бойцов против роты в городе, взвода и зенитной батареи на станции? Но как?! Там же ещё пассажиры с эшелонов были! — Товарищ капитан, у нас командир сам майор М. Слышали про такого? Он Киев брал, что ему какой‑то Чернигов? — Потери большие? – поинтересовался капитан.