Когда я замолчал, то более спокойно осмотрелся. Народ уже более-менее освоился, так что стал требовать ещё песни, тут же слышались заказы. Кому весёлых подавай, алкогольная душа требовала праздника, кому лирических, кому матерных. Последний сразу заткнулся, видимо сообразив, что попросил у пионера спьяну. Все, кто находился в вагоне ресторана, за малым исключением, ехали на юга. Вот я и решил поднять им настроение, подать немного праздника. Сом вон, всё то время, что я пел и даже когда закончил, сидел и смотрел в окно. На недельку, до второго, Я уеду в Комарово Поглядеть отвыкшим глазом На балтийскую волну. И на море буду разом Кораблём и водолазом: Сам себя найду в пучине, Если, часом, затону. На недельку, до второго, Я уеду в Комарово. Сам себя найду в пучине, Если, часом, затону…[6] Песня была воспринята на ура, меня уговорили исполнить её на бис и даже пытались помогать спеть пьяными голосами. Исполнив ещё пару, «Не волнуйся, тётя» и «Гранитный камешек в груди», я сказал, что баста, хватит. Переубедить меня не смогли, но перед уходом Сом снова попросил меня сесть к нему за столик, поговорить, мол, надо. Мне не жалко было задержаться. – Растравил ты мне душу, Макс. Про волков – это ведь как про нас, представил себя на их месте, аж сердце защемило, как с первой песней. Песни Высоцкого я знаю, но эту не слышал, не довелось. Проси что хочешь, всё сделаю. – Да мне ничего не надо. Всё есть. – Насчёт того, что ты знаешь, какое будет твоё будущее, ты прав, это твоё. Не бросай, я хочу, чтобы эти песни на пластинках и по радио звучали. Ты талант, запомни это. Скажи, из какого детдома? Парни время от времени будут забегать к тебе, проверять, всё ли в порядке. Гостинцы подбрасывать, смотреть, чтобы не забижали. Знаю я, какие там порядки. – Меня сложно обидеть, – скупо улыбнулся я. – Первый разряд по боксу, и против старших парней выйти могу. Да что могу, выходил уже пару недель назад. Один в нокауте, другому лицо заново сшивают. – Сурово. – Не люблю, когда мои вещи без спросу берут, особенно гитару. – Да. За такую вещь и прирезать можно, не то что рожи набить. Молодец… Сам в Адлер? – Угу, дикарём хочу на берегу пожить. Комнату снимать накладно, в плане не денег, а вопросов. Ещё сдадут и обратно отправят, а я до конца лета на море планирую пробыть. – Хорошие планы. Держи адрес, мы, если что, там будем отдыхать. Кстати, ты не сказал, из какого детдома. – Энский детдом, – всё же назвал я, изучая каракули на вырванном из блокнота листе бумаги. – Это на Маховой? – Рядом, на соседней улице. Там ещё театр через три здания. – Ага, знаю, где это. – Кстати, – уже собираясь встать, вспомнил я о мучающем меня вопросе, – а почему – Сом? – В молодости усы у меня были роскошные, от них пошло. У самого-то погоняло есть? – Было. – И какое? – Рыжий, какое оно у меня ещё может быть? – Ах, ну да. Бывай, Рыжий, может, свидимся ещё. Хотя, почему «может», буду в Москве, обязательно загляну. – Я буду в детдоме или в музыкальной школе. Она там рядом. Если нет, то я занимаюсь своими делами. – Найдём, не волнуйся. Попрощавшись со всеми, кто находился в вагоне-ресторане, я покинул его. Уф, тяжело это – устраивать такие концерты, все плечи поздравлениями отбили, лучше бы больше в ладони хлопали, себе руки отбивали. Вернувшись в купе, я повесил гитару на свободную вешалку, привёл себя в порядок и, прихватив зубную щётку, зубную пасту в тюбике, редкая тогда вещь, а также полотенце, зашёл в туалет, он был общим с соседним купе. Хм, хорошо меня в вагоне-ресторане привечали. Ушёл туда в восьмом часу, а вернулся почти в десять. С Сомом я ещё не раз встречался в вагоне-ресторане, точнее, дважды. Во время обеда и ужина, он со своей компанией там был. В обед меня лишь поприветствовали, я их тоже, тем более меня познакомили с их погонялами, а вот вечером всё же уговорили дать ещё один концерт. Особо репертуар я свой старался не раскрывать, как уже говорил, как тот хомяк, вдруг украдут. Нет, зарегистрирую, а потом уже можно. Так что спел то же самое, что вчера, ну и только парочку новых, детских, про злюку и про маленьких детей. Всё было воспринято с тем же восторгом, что и вчера. Хорошо, значит, эти песни будут иметь успех, что не могло не радовать. Всё свободное время я проводил у себя, и постепенно толстая офицерская тетрадь пополнялась записями. Я хранил её как зеницу ока, старался не покидать купе, а когда уходил, просил запирать. Песни были не младше семьдесят пятого, чтобы в плагиате не обвинили, специально уточню это. Наконец к вечеру второго дня – я специально пораньше поужинал, чтобы не голодать, пока себе место для отдыха подыщу, – поезд прибыл в Адлер. Я попрощался с проводницей, хорошая тётка, я ей чаевые оставил, а вот попытку сдать меня с рук на руки несуществующей тётке пресёк, ещё чего! И, поправив лямки рюкзака, тяжёлый, зараза, и придерживая одной рукой гитару, направился к выходу с вокзала. Одет я был в походную одежду. Не хотел портить свою праздничную, почти повседневную. Кстати, Сома я так и не заметил, как и его людей, а именно он всё же верховодил в шайке. Знакомые по вагону-ресторану были, но немного, один приветливо кивнул мне, узнав. Оказавшись на площади, я проскочил тот бедлам, что там царил – ох, зазывал хватало!.. Кстати, судя по плакатам, у города юбилей, сто лет со дня основания. Ни машину брать, ни пользоваться общественным транспортом я не стал, а пошёл вниз по улице. Море, я хотел увидеть море! То, что я видел из окна поезда, не то, хотелось подойти и, вдыхая солёный запах, любоваться его волнами. Сам не заметил, как ноги всё быстрее несли меня к тому, о чём я мечтал половину своей сознательной жизни. Надо сказать, вид мне понравился. Сев на лавку у какого-то забора, с которой открывался просто восхитительный вид, и поставив рюкзак рядом, я не отрываясь стал смотреть на закат. Ничто не смогло бы меня оторвать от этого зрелища, и не отрывало, пока солнце не скрылось за горизонтом. Проведя рукой по щеке, она была мокрой, я вздохнул. То, о чём я мечтал уже больше пяти лет, исполнилось. Я увидел морской закат, самое красивое зрелище, когда-либо виденное мной в той и этой жизни. – Я уже час за тобой наблюдаю, – вдруг услышал я со стороны старческий голос. – Никогда не видел, чтобы так жадно смотрели на закат. Немного смущённо улыбнувшись, я посмотрел в сторону говорившего, заодно и осмотрелся, пытаясь понять, куда принесли меня ноги, а то столько раз сворачивал на улицах, что странно вообще, что к морю вышел, а не к горам. В проёме открытой калитки, за которой виднелась территория двухэтажной усадьбы, стоял старик, на вид ближе к восьмидесяти, и с любопытством смотрел на меня. Света ещё хватало, так что мы различали друг друга. Я находился в частном секторе, вокруг только и были такие постройки. Вырасту, куплю себе такую же дачу и буду тут жить, на берегу моря. – Мечты сбываются, – немного дрогнувшим голосом сказал я. – Ты один тут? Как звать? – Я к тётке приехал, она там дальше живёт, сейчас пойду, а то потеряла, наверное. А зовут меня просто – Максим Ларин. – Ларин, Ларин, – задумчиво попробовал тот на языке. – Не припомню из соседей, чтобы кто-то носил такую фамилию. – У неё другая фамилия, это я Ларин. Извините, я пойду, пора на постой вставать. – Ну-ну. Если дикарём приехал, спустись к пляжу, влево поверни и иди вдоль него около километра. Выйдешь на другой пляж. Там дикари и останавливаются, палатки разбивают. Вместе всё же безопаснее, если что, помогут. – Спасибо, но я лучше у тётки поживу, – весело ответил я. Старик закрыл калитку и, судя по хрусту гравия, направился к дому, а я, взяв рюкзак и гитару, помедлив секунду, стал спускаться к пляжу. Старик не обманул, я издалека рассмотрел лагерь дикарей, а когда подошёл ближе, расслышал и музыку. Причём это оказался лагерь автолюбителей. Машин там хватало. Что ж, будем устраиваться, только где-нибудь в сторонке. Обособленно. Главное – подальше от отхожего места, которое явно должно быть где-то рядом с лагерем. Длинно и протяжно зевнув, я лениво высунул голову из палатки и осмотрелся, пытаясь определить, какая же это падла меня разбудила своим звонким голосом аж в девять часов утра. Все знают, что я до одиннадцати сплю, а потом на пробежку выползаю. В Адлере я уже три недели, и, надо сказать, они были самыми счастливыми в моей жизни. Купался с утра до вечера, я даже не догадывался, что могу проводить в воде столько времени, на морские прогулки ездил, на лодках гонял, рыбачил. Ох, эта рыбалка… Вечерами у костра пел песни, автолюбители сразу сообразили, какой им ценный приз достался. Кстати, через несколько дней один парень лет двадцати пяти и предложил подкинуть меня до города и купить палатку. Я и сам собирался, да всё никак из воды вылезти не мог. Правда, ехать никуда не пришлось, одна группа отдыхающих уезжала и продала мне четырёхместную палатку с навесом у входа, производства Польши. Почти новая. Женя, тоже из отдыхающих, предлагал подкинуть денег, если у меня не хватит, но у меня деньги были, поэтому я приобрёл её. Люблю просторы. Так что я теперь спал в палатке, а не под навесом, как первые четыре дня. Особо меня не беспокоили. Конечно, были приставучие. Почему ты один, где родители, но я отбрехался. Уже привык, как-то само собой происходит. В общем, сказал, что в Адлере у меня тётка, и даже заплатил одной женщине, торгующей пирожками собственного приготовления, чтобы она мне пару раз их в лагерь принесла. Отдыхающие её видели, приняли за тётку, то, что я деньги ей за пирожки и доставку заплатил, этого они не видели, и с тех пор вопросы отпали. Если кто из новеньких удивлялся, старожилы поясняли, мол, тётка сдаёт все квадраты у себя на участке, а пацану хочется дикарём пожить. Но она приходит, смотрит, как он, пирожки носит. Легенда классная. Вот я и отдыхал и радовался жизни. Только сегодня я решил выспаться, пропустив тренировки. Была причина. По странному стечению обстоятельств в Сочи, по гастрольному туру, приехал Муслим Магомаев, и у нас с ним была назначена встреча. Правда, он пока об этом не подозревал. Причина моего желания встретиться с ним – это подарить пару песен. Должен же я с чего-то начать, продвигать свои песни, а такой певец – это мечта любого композитора. У меня были ещё планы на него, и как раз те две песни, что я ему подарю, пойдут как бы в плату. Я уже узнавал, филиал организации, которая занимается регистрацией авторского права, находится в Краснодаре, пять часов на автобусе по разбитой дороге и примерно столько же на машине. Вот я и подумывал, не попросить ли его сопроводить меня до нужной организации и не помочь ли с регистрацией. Думаю, в присутствии такого человека, который может поручиться за меня, препонов не будет, да и документы не спросят, всё равно их у меня нет. Запишусь под настоящими данными, дав адрес детдома. Дальше разберёмся. Сегодня в обед он прибывает, до завтрашнего дня у него время на отдых и акклиматизацию, а уже завтра – первый вечерний концерт. А вот мне нужно с ним встретиться уже сегодня, вот и отдыхал я, набираясь сил. А тут спать не дают. Убью. Затащу в палатку и запытаю. Голос девичий, значит, нормально запытаю. Полагаю, понравится. Тут я наткнулся взглядом на источник голоса и поморщился. Это-то чудо откуда здесь взялось? То-то, думаю, голос знакомый. Как бормашина мозг сверлит. – Вот он, я его нашла! – тут же воскликнула та. – Изыди! – воскликнул я и попытался спрятаться в палатке, но меня с хохотом вытащили четыре девичьих руки. Тут же с визгом отпрянув. Ну да, сплю я нагишом. Что тут такого? Как будто они меня голым не видели. Видели, именно с ними у меня пьяненькими и было, под утро я свалил. По крикам и стонам было видно, что им очень понравилась наша групповушка, где я один был трезвым, но, блин, не воспользоваться случаем после стольких дней воздержания?.. У меня нет такой силы воли. Да и вообще. Первые ко мне со слюнявыми поцелуями полезли, какие ко мне вопросы? Я же сказал им, что мне шестнадцать лет, просто хиленький и тщедушный, вроде поверили. Вот только как они меня нашли? Я же не говорил, где остановился, только представился, хоть и настоящим именем. Три дня ведь прошло после той ночи, но отыскали всё-таки. – Лезь давай. – Меня подтолкнули в палатку и, когда я натянул бельё, влезли обе, испытывающе разглядывая: – Так шестнадцать или нет? – Ну, четырнадцать, – нехотя ответил я, – почти. По закону не подсуден. Не за что. – Молчи уж. Нашим родителям наплевать, подсудный ты или нет. Воспользовался моментом и изнасиловал двух семнадцатилетних комсомолок, не знавших ещё мужчину, – пустила одна слезу. – Как там тебя, Лара, да? – поморщившись, спросил я. – Какое изнасилование? Если бы я не сбежал, вы бы там меня досуха выжали. Нетронутые, как же. Очередь передо мной длиной от Москвы… до Серпухова. Последнее я добавил быстро, так как у моего носа появились два девичьих кулачка. Однако я сказал правду, девушки знали, что такое секс, опытными их, конечно, не назовёшь, но старались от души. Ладно хоть, кусок пляжа мы пустынный выбрали, лишь луна нам подсвечивала. А так мне та ночь понравилась, я бы не прочь повторить. – Так чего надо? Только не говорите, что повторить хотите, в жизнь не поверю. – Ты вроде говорил, что боксёр? – Ух ты, ну ты, – хмыкнул я. – И кто же обидел таких раскрасавиц? Да и то, что я боксом занимаюсь, что-то не припомню, чтобы сболтнул. Не было такого. – Я ему сейчас точно в лицо ногтями вцеплюсь, – повернулась одна из девиц ко второй. – Успеешь ещё, – осадила её та. – Не говорил, но по кулакам понятно, у брата такие же, а он боксом занимается. Так что? – Хотелось бы озвучивания, что вы хотите и какую плату я получу. – А та ночь после танцев – разве это не плата? – Аванс скорее, да и то не полный. – Ты права, я тоже хочу расцарапать ему всё лицо, – сказала Лара, и обе девицы кровожадно посмотрели на меня.