– Спасибо, – кивнул я, отпуская тормоз, а также сцепление, и прибавил газу. В этом месте был небольшой уклон, так что, чтобы не скатиться назад, вот и пришлось держать машину на тормозах. Колёса проскальзывали, эх, грязевых цепей не хватает, но машина медленно, завывая мотором, всё же поползла вверх по склону. Дальше уже склона не было, ровная поверхность, поэтому даже прибавил скорость. После шестого дома действительно был проулок. Свернув в него, я продолжил двигаться по селу, считая дома. Дождь очень сильно мешал, но всё же какая-никакая видимость была. – Четвёртый справа, – пробормотал я и, прижав машину к забору, заглушил хорошо потрудившийся мотор. Плащ лежал рядом, на пассажирское сиденье его бросил, поэтому, погасив фары, я накинул его на себя и вышел под дождь, который и не думал заканчиваться. Накинув капюшон, я нашёл в заборе калитку и, открыв её, прошёл на участок. – Брайт? – окликнули меня от амбара, широкие двери которого как раз и выходили во двор. – Да, – откликнулся я, узнав Егора Авдеева, с которым вчера утром повстречался с диверсантами. – Отлично, появился, а мы уж думали, что случилось, – сказал Егор, когда я зашёл в амбар, укрывшись от дождя. – О, а плащ у тебя откуда, их же три всего было? – Затрофеил. Здорова, ребята, – помахал я парням, что свешивались и смотрели на нас с сеновала. – А насчёт опоздания, да меня вырубило, несколько дней не спал, как в аварию не попал, сам не понимаю. Пришлось с дороги съезжать и на ночь устраиваться, а как дождь разбудил, так сразу к вам. – Понятно. Ты в хату иди, командиры там. Товарищ лейтенант велел, как ты появишься, сразу к нему направить. – Понял, иду. Снова выйдя под дождь, я закутался в плащ и поспешил к крыльцу дома. Там, пройдя в сени, постучался и зашёл в хату. – Прибыл? – повернулся ко мне лейтенант. Видимо, гул дождя заглушил шум мотора грузовика. – Отлично, штаб армии передислоцируется за укрепрайоны, мы тоже уходим. Они ещё утром передислоцировались, а мы немного задержались, машин не хватило. У тебя есть, что доложить? – Бак пустой и колесо одно проколото, чинить нечем, инструментов и материала нет, – коротко ответил я. – Чинить не к спеху, и так доедем, а вот заправиться бы не мешало. – В амбаре бочку с бензином нам оставили, пока заправляйся, а я отдам приказ на погрузку. – Хорошо. Кивнув, я покинул хату, подмигнув двум белобрысым мальчишкам, что лежали на печке и с интересом нас слушали, и вышел на улицу. Пока бойцы готовились, я переливал с помощью шланга бензин в канистру и бегал к машине, заливая в бак. Три раза сгонял, пока не заполнил, после чего бойцы перекатили бочку к машине и подняли в кузов ко второй пустой, что там стояла, ну и закончили с погрузкой. Все, кроме меня, вымокли. Когда я устроился в кабине, один из бойцов бегом отнёс плащ в хату, и лейтенант со старшиной, прикрываясь им, подбежали к машине. Старшина нырнул в кузов, а Егоров – в кабину. – Вы что, в бане были? – принюхался я, от Егорова действительно пахло свежестью и мылом. – Да, побрились, помылись, привели себя в порядок. Некоторые форму новую получили, документы тоже, ну и оружие. – Куда едем? – поинтересовался я, включая первую передачу и отпуская сцепление, мотор, работающий на холостом ходу, взвыл. Машина стронулась с места. – Потом скажу куда, пока выезжай на дорогу в сторону Киева, там определимся. – А парней чего меньше стало, вроде десяток всего остался? – Всех раненых в госпиталь отправили. У двух заражение началось, лишь бы выходили их. В общем, с нами только четверо легкораненых. К службе мы пригодны, поэтому нам уже поставили задачу. Сюда едем, – указал Егоров точку на карте. – Приказ организовать стационарный пост, стандартная проверка. – А я как? – Тебя решили в отдельный автобат зачислить, по-прежнему вольнонаёмным. Эта машина будет закреплена за тобой, но будешь иметь документ, что числишься в нашей группе. Все бумаги позже получишь. – Хорошо, – согласился я. – Ох, и дождь поливает. – Это да, – согласился лейтенант и, откинувшись на спинку сиденья, сказал: – Разбудишь если что. – Угу, – кивнул я. Выглянув на миг из противовоздушной щели, я тщательно прицелился и выстрелил, после чего нырнул обратно. Тройка штурмовиков, что крутила карусель над нами, то и дело ныряя к земле, чтобы пройтись из пулемётов и пушек, так как бомбы они уже использовали, никак не желали сваливать, вот и отгоняли их все, кто пережил бомбардировку, всем наличным вооружением. Я за те две недели с момента, как был организован этот контрольный пост, смог найти себе оружие: полюбившуюся СВТ подобрал у убитого при налёте красноармейца. Так что, вытащив пустую обойму, последний патрон я только что выпустил, вставил другую, тоже с бронебойными. И на секунду выглянув, присмотрелся к штурмовикам, после чего уже привстав, стал посылать пулю за пулей, стараясь попасть по фонарю кабины атакующего штурмовика. То, что стрелок я неважный, было известно всем на посту. Васильев, который давал мне уроки снайперской стрельбы, говорил, что на ста метрах я ещё ничего, а вот на двухстах могу попасть только случайно. Он же и предложил серьёзно заняться стрельбой из пистолета, вот тут у меня успехи были куда более обширные, хорошо получалось, я бы сказал. Из винтовки по целям мне тоже доводилось работать, можно вспомнить хотя бы бой в лесу, где мы попали в засаду. Там я записал на себя шестерых, причём реально уничтоженных – всех проверил, на предмет трофеев. Так вот, тогда я работал с дистанции от тридцати до восьмидесяти метров, поэтому и умудрялся попадать, а вот кого-то подстрелить вдалеке, тут я не помощник. Не попаду. Естественно, я не попал. Вытащив обойму, похлопал по подсумкам и понял, что всё: выпустил по штурмовикам, которые как раз выстраивались и уходили домой, все шесть обойм, шестьдесят патронов. Вокруг стоял дым, горела техника на дороге, доносились крики раненых и первые команды выживших. Мне, можно сказать, повезло, в щели я был один, так как её вырыли рядом с туалетом, как раз на такой случай. У меня привычки ходить с винтовкой на плече не было, но я как раз бегал к озеру, мы там со старшиной решили урок по стрельбе устроить, у нас там стрельбище было, ну и воды хотел в ведро набрать, а старшину вызвали. Один я стрелять не стал, а при возвращении попал под налёт и добежал до ближайшей щели, как раз у туалета. Выбравшись наружу, я подошёл к ведру, что стояло там, где я его оставил, и посмотрел на рваные дыры с двух сторон, через которые вода частично вытекла. Похоже, осколок от бомбы лишил меня этой удобной и так необходимой ёмкости. Ладно, у меня в машине ещё одна есть. Пнув пробитое ведро и закинув винтовку на плечо, я заторопился к посту, тут до него метров сто всего, отсюда хорошо было видно людей, что суетились на дороге, и парней, с которыми я работал. Выжили, значит, это хорошо. Подойдя к большой воронке, в которой на дне виднелись перекрученные куски металла, я только молча показал на неё рукой подошедшему Егорову. От возмущения и злости у меня лишь хрип из горла вырывался. – Да-а, хорошая машина была. Прямое попадание в капонир, – вздохнув, согласился тот. – Опять без машины остались. – Ур-р-роды, – наконец смог прохрипеть я. – Да я лётчиков немецких теперь принципиально в плен брать не буду, даже если сдаться захотят. Мою машину угробили, твари. Печалился я, честно говоря, не столько о машине, хотя и её жаль, сколько о том инструменте, что успел собрать с разбитых машины, и о других своих запасах. Всё погибло, даже сидор с самими нужными вещами. Лишь документы были при мне, винтовка, пистолет под пиджаком, да нож и ложка за голенищем сапога, всё, больше ничего. – Знаешь, может, это и к лучшему, – покосившись на меня, сказал лейтенант. – Я представление на учёбу на тебя пробил, в спецшколу НКВД, достоин, знаю. Но знаю, что и машину ты бы не бросил, отказался бы от учёбы, а тут сама судьба вмешалась. Поедешь? – Поеду, куда деваться? – вздохнув, сказал я. – Ну, ты у нас парень с норовом, всегда своё мнение имеешь, мог и отказаться. Поэтому и спрашиваю. Коростылёв, начальник особого отдела армии, добро дал, так что можешь собираться. Характеристика на тебя уже написана. – Нечего тут собираться, – разведя полы пиджака, ответил я. – Да, много что пропало, – согласился лейтенант. – Хорошо, наши вещи в землянке хранятся, и она не пострадала. Поможем, чем сможем. Ещё немного постояв у края воронки и погоревав над машиной и потерями, я вздохнул и направился к посту. Пока было время, я побегал среди уничтоженной колонны, и, как выяснилось, не зря: нашёл ничейный целый вещмешок, чем-то набитый, внутри обнаружились стиранное бельё из хорошего материала, явно командирское. Портянки, бритвенные принадлежности, это пригодится, а то я уже бриться начал, соскабливая пушок. Ножницы были, нитки с иголкой, в узелке горсть патронов к «ТТ» и одинокая банка с тушёнкой. Отправлять сразу меня не стали, я ещё на день задержался на посту, оставил тут винтовку и с бойцом-пограничником на попутной машине поехал сопровождать задержанных на пункт сдачи. Тут километров тридцать, я эту дорогу хорошо знаю, сам этих задержанных возил. Парни с поста тепло меня проводили, продовольствия дали, отчего вещмешок был переполнен, советов надавали, ну и обнял каждый перед расставанием, не чужими людьми всё же за это время стали. Покачиваясь у заднего борта, я держал одной рукой сидор, что лежал в коленях, а другой держался за борт и внимательно следил за небом. Мы так договорились со старшим машины, на которой ехали. Это были военные корреспонденты одной из газет, которые отвозили в политотдел одного из стрелковых корпусов пачки газет, заодно набрали материала для следующих выпусков и сейчас возвращались обратно. Так вот, младший полит рук, что сидел в кабине, согласился нас подбросить, тем более они как раз и ехали в тот городок, куда нам было нужно, ну, а мы обеспечивали безопасность. Конвоир наблюдал за пятью задержанными, что сидели у кабины, я – за воздухом, вот так вот и ехали. Конечно, предложение лейтенанта Егорова стало для меня неожиданным, я как-то об этом не думал, школа, обучение, но теперь становилось понятно, почему меня, когда я бывал на посту, а не в разъездах, привлекали к разным делам. И к проверкам документов, и наблюдению, и даже один раз в задержании участвовал, ударил одного шустрого парня между ног, тот потом только кататься мог по земле, не то что оказывать сопротивление. Подозрительным оказался, тем более при нём пистолет нашли. Ну, не важно, меня потихоньку начали обучать работе на посту в разных направлениях. Я думал, готовят смену, стану по возрасту военнообязанным – заберут к себе. А тут вон оно что, подготавливали, значит. В принципе как раз насчёт того, чтобы пройти обучение, я был не против. Оказаться в окружении вместе с киевской группировкой мне не хотелось, я уже начал подумывать, что делать, а тут такое предложение. Можно сказать в тему. Так что особо планов моих выжить в этой войне это предложение не нарушало, и, подумав, я дал согласие. Кстати, Егоров был прав: если бы моя «полуторка» не погибла со всем имуществом под бомбами, я бы даже не сомневался, отказался, а тут всё к одному. Конечно, и с парнями расставаться было неохота, тем более я со всеми сдружился, но и шанс такой упускать нельзя. Общались мы панибратски, всё же я не военнослужащий, так, привлечённый работник, шоферюга, но реально парни стали мне как родные. Про портал я не забывал, да и про парней, которых сюда привёл из нашего мира. Что с ними? Где они? Встретимся ли мы ещё с ними? Как и я, они прекрасно понимали, что лучше всего устраиваться в Москве, да и знаком им был этот город. В какой-то мере, конечно. В чём, в чём, а в парнях я был уверен. Эти везде себе тёплое место найдут. Надеюсь, я смогу выкроить время и поискать их, если повезет, то встретимся. Хотя, конечно, не стоит, у них новая жизнь, и не думаю, что привет из прошлого будет им в радость. Не знаю, точно не скажу. Про портал я тоже думал, вернее – порталы. У меня всё то же самое, как-то пришла одна мысль-озарение в голову, и я её до сих пор обдумываю. Если портал под Москвой, рядом с селом, где я жил, находился на одном месте и не смещался, значит, он есть и в этом мире, тоже под Москвой, а в моём мире под Житомиром? Вот этого я не знал, и честно говоря, хотелось бы проверить. Так что в планах было посетить тот район, где располагалось моё село. Надеюсь, на это тоже найдётся необходимое время. В общем, пока гадать не буду, время покажет. Отстегнув от пояса флягу, я сделал глоток и передал её соседу, тот тоже приложился и вернул. Задержанных я проигнорировал, несмотря на их жадные взгляды. Моя фляга погибла под бомбой вместе с машиной, эту я снял с убитого при той же бомбёжке красноармейца. Вернее не эту, та со спиртом оказалась, я её нашему медику отдал, а он мне такую же стеклянную, водой я её уже сам наполнил. До сих пор с улыбкой вспоминаю, как разглядывал эти стеклянные тяжёлые фляжки, впервые увидев их в начале войны, не знал, что они бывают из стекла, а сейчас уже привык, внимания не обращаю. Интересно всё же, как там парни, которых я привёл в этот мир, устроились уже тут? Наверняка ведь где-то по дорогам ещё идут. Про окружение и гибель киевской группировки советских войск они знают, так что задерживаться тут не будут. Уверен, в Москве их искать нужно. Машину тряхнуло на очередной колдобине, и я мысленно обматерил водителя, ему бы дрова возить, ни на что больше не годен, машину вообще не бережёт. Пока я, поглядывая на небо, плавал в облаках, мы как-то незаметно, без остановок добрались до нужного городка. Правда, перед ним всё же встали по естественным надобностям. Конвоир дождался, когда его подопечные закончат, и проследил, чтобы те вернулись в кузов, я его подстраховывал. После этого мы сели следом и поехали дальше. На въезде, на посту, понятное дело, у нас проверили документы, нам приказали выходить, а вот корреспондентов отправили дальше. В редакцию. Ну, а мы пешком направились в центр городка к местному управлению, где обычно и сдавали задержанных. Дошли минут за пятнадцать, городок небольшой был, да и жил в основном за счёт железной дороги, пары фабрик и небольшого свечного заводика. Конвоир, сдав задержанных, был направлен в автороту, что тут дислоцировалась. Для нашего отряда выделили другую машину с водителем, а меня вот задержали. Мы с Антоном попрощались, он был один из тех, кого я освободил из плена, вернее помог освободиться, так что прощались мы сердечно, ну и я попал в руки местному дежурному по отделу. Тот выдал мне предписание направиться в Киев, в республиканское управление, там уже меня направят дальше с другими будущими курсантами школы с сопровождением. Характеристику на руки получил, а направление на обучение, естественно, я получу уже в Киеве. – Хотели тебя по железной дороге отправить, да разбомбили её утром, опоры моста повредили, пути обещали вернуть в строй через два дня. У тебя три дня. Через эти три дня группа, в которой ты должен быть, будет отправлена в Москву. – Так я на перекладных доберусь, – пожал я плечами. – Тут и сорока километров нет. – Сопровождение выдать не могу, сам понимаешь, что людей просто нет. – Я что салага какой, сам доберусь. – Хорошо, сейчас выдам талоны на питание, с ними тебе будет легче. Получишь сухпай у старшины на выходе. – Это да, – согласился я. – Хорошее дело. Капитан, который мной занимался и выдавал все документы, при мне созвонился с несколькими армейскими частями и узнал, что две машины сапёрной роты как раз собирались направиться в Киев и выезжают через полчаса. Он договорился, что меня добросят до столицы Украины, поэтому, быстро поблагодарив и попрощавшись с ним, убрав все документы в карман рубашки, я покинул здание и заспешил к окраине города. Мне объяснили, где дислоцируется эта сапёрная часть, так что надо поспешить. Забрать сухпай, выданный на три дня, я не забыл. Добежал быстро, подводить парней не хотелось, всё же обеспокоились моей судьбой, пробили учёбу, поэтому постарался успеть. К счастью, машины ещё были на месте, я сообщил, что являюсь тем, о ком договаривались, и мне предложили выбирать одну из двух машин на выбор. Кабины заняты были, но оба открытых кузова пусты. Я выбрал «полуторку», машина привычная, можно сказать любимая мной, хотя считал её прототипом грузового мопеда, а вот ЗиС проигнорировал, ладно бы гружёный был, пустой он ещё тот трясучка, все кишки вывернет. Правда, «полуторка» от него мало чем отличалась, но всё же из-за малой массы трясло в кузове меньше. – За небом приглядывай, а то не ровен час налетят стервятники, – попросил меня старшина сапёр, который как раз и ехал в кабине второй машины, в первой какой-то командир был, вроде старший лейтенант. Я его мельком видел, когда он в машину садился. – Лады, – кивнул я. Кстати, как раз этого старшину я узнал. Ещё бы не узнать: я из-за этой команды где-то дней шесть назад у одного моста пять часов простоял, с задержанными и конвоиром в кузове. Мы с ним даже по очереди к речке успели сбегать и искупаться. Так вот, мост там минировали, часть настила снимали, из-за чего и случилась пробка. Конечно, я не знаю, почему они ехали в Киев, не докладывали мне, знаете ли, но, видимо, какая-то нужда заставила. Сам кузов был совершенно пустой и пыльный. В пыли были видны следы от груза, который тут раньше перевозили, даже след волочения имелся, но, видимо, машину полностью разгрузили перед поездкой. Водители как раз начали заводить машины, а я забрался в кузов, снял пиджак, положив в угол сидор, расстелил его, ничуть не жалея испачкать – всё равно весь в пыли буду и стираться придётся, – и лёг, облокотившись о сидор. Можно было бы полежать, отдохнуть, но за небом действительно следить надо, всё же до передовой километров пятьдесят всего, немцы в этом районе очень плотно работали своей авиацией, так что налёт – дело привычное, я бы даже сказал, стало обыденностью. Постоянно летали, сволочи. Кстати, нашу команду за укрепрайоны всё же не вывели, в семидесяти километрах от передовой пост мы организовали, и вот за две недели немцы смогли продвинуться километров на пятьдесят. Тут то ли они снизили напор, то ли у наших хватило резервов сдерживать их, пока не знаю, но фронт откатился почти к нам. Приказа сменить место дислокации пока не было, так что мы стояли практически у передовой. Правда, и поток по дороге усилился, так что работы хватало, поэтому, наверное, и не снимали. Оба грузовика покинули территорию города и на довольно приличной скорости рванули по дороге в сторону Киева. Пришлось сесть, так как на сорока километрах в час по такой дороге трясло изрядно. Всё же я не выдержал, когда мы остановились. Сбегал к ближайшей копне, вырвал целый пук соломы и, вернувшись, постелил в кузове. Вот теперь стало более комфортно, хоть помягче немного. Когда мы отъехали километров на пятьдесят от того городка, я заметил две точки, что смещались к нам, – «мессеры», охотники. Я опытный уже, их с первого взгляда опознаю, как делать нечего. Сейчас в сторону солнца уходили, чтобы атаковать от него. Я такое раз сто видел, говорю же опытный. Сам семь раз из-под атак уходил, если наблюдатели не плошали, на машине ни царапины не было. Шесть раз просто спрятаться успевал, один раз погоняли они меня по полю, я тогда прицеп и потерял. Сорвался тот с крюка и перевернулся, не отремонтировать было. До «мессеров» я трижды замечал самолёты немцев, но дважды это были бомбардировщики и шли они на максимальной высоте. Наверняка на Киев, ну и группу штурмовиков видел, но они тоже для нас опасности не представляли, поэтому и не предупреждал старшину. А тут надо, мало ли. Застучав по крыше кабины, я перегнулся к окну водительской двери и крикнул: – «Мессеры» в атаку со стороны солнца заходят. Проверять мои слова не стали, а, сигналя передовой машине, свернули в поле, там виднелась группка деревьев. – Не успеваем! – крикнул старшина. – Из машины! И водитель, и старшина буквально прыснули в разные стороны, а «полуторка» продолжала катиться, сбрасывая скорость, видимо, водитель оставил её на скорости. Я тоже покинул машину, не забыв прихватить пиджак и сидор, и улёгся в высокой полевой траве. Буквально секунд через двадцать «полуторка» вздрогнула, подпрыгнула передком в разрыве и замерла, а борта кузова обзавелись пулевыми отверстиями и следами свежей щепы. Ведущий, как я понял, сбросил маленькую бомбочку, что упала прямо перед машиной, фактически прямое попадание, а ведомый уже из пулемётов прошёлся. Вставать я не спешил, «полуторка» начала разгораться, а вот пара улетать не собиралась и, удалившись, начала разворачиваться, они явно планируют поработать по ЗИСу, который пылил метрах в двухстах от нас, быстро удаляясь. Водила «полуторки» и старшина тоже где-то в траве лежали и не спешили вскакивать, опытные, понимали, что немцы могут вернуться. Наверное, тоже за небом следили.