– Раскусил, молодец. Остальное действительно так, ширма. Так что там за работа идёт? – Один из десяти реакторов разбираю, не нравится мне он. – А то, что ты тут находишься, тебе не мешает? – Нисколько. Присутствовать мне там не обязательно, как и тебе подключаться к системе внутренней безопасности и приглядывать за каждым членом экипажа. Более чем уверен, что у тебя у реакторного отсека сосредоточена пара боевых комплексов и ты пристально следишь, что там мои дроиды делают. – Есть такое, – засмеялся особист. Вдруг я замер, заметно насторожив лейтенанта. В данный момент душой я находился не в спортзале, а как раз в реакторном отсеке, управляя одним из инженерных дроидов. Очнувшись, я посмотрел на особиста и сказал: – Есть кое-что интересное, как раз по твоему профилю. Пошли в душ и переодеваться. – Ну и что это? – спросил особист, когда я принял из манипуляторов дроида крупный кусок металла коричневого цвета, весом под десять кило. Сомнения вводил цвет, эта деталь должна быть зеркальная. – У тебя анализатор на боку. Проверь им. Тот выполнил мою просьбу и ошарашенно воскликнул: – Кейнская взрывчатка! Чёрт, но как она здесь оказалась?! – Ты это у меня спрашиваешь?! – уже возмутился я. – Это взрывчатка очень мощная, и к ней требуются особые детонаторы. Не каждый сможет её подорвать. – Я в курсе. Более того, как эксперт я могу сказать так. При обычном полёте, которые совершали мы, эта деталь никак не скажется на работе, однако при пиковой нагрузке, а она бывает только в бою, взрывчатка сдетонирует. Теперь можешь представить, что произойдёт? – Да, сдетонируют остальные реакторы, и нашего корабля не станет, – медленно проговорил лейтенант, осмысливая всё, что я сказал. – Это диверсия, это самая настоящая диверсия. – Причём очень неплохо подготовленная и исполненная. Кстати, реакторов заменили только три, остальные семь, включая этот, ремонтировали на месте, прямо на стапели верфи. – Ты что-то говорил об экспертном заключении, сколько тебе надо времени, чтобы выдать его? – сразу взял быка за рога особист. – Минут пятнадцать. Пока я собираю этот реактор и готовлю к разборке три других, которые сейчас экстренно глушатся, оформлю я тебе это заключение под своим личным инженерным кодом, а также подам рапорт по этому реактору, где и кто его ремонтировал. – Пятнадцать минут, – кивнул лейтенант. Сейчас он напоминал бойцовскую собаку, что встала на след дичи. Через десять минут, когда я у себя в кабинете писал это заключение, набивая на клавиатуре компа текст, дверь отворилась, и в помещение вошли трое. Один из них был наш особист, остальные, видимо, из его ведомства. Только званием старше. Это были капитан и флаг-майор. – Начальник особого отдела контрразведки флаг-майор Шульс, – представился старший. – Лейтенант Трен, – коротко отрекомендовался я, вставая и отрываясь от работы. – Мне уже всё доложили. Вы закончили с рапортом и написанием экспертной оценки возможной диверсии? – Рапорт на столе, а бланк экспертизы я в данный момент составляю. – Ничего, мы подождём. Мы также доставили с собой вашего непосредственного начальника, старшего инженера эскадры флаг-майора Кирноса. Он должен подтвердить вашу оценку. – Заодно и проверит, да? – криво усмехнулся я. – Да, – просто ответил майор. – Это ваша работа, – пожал я плечами и через минуту, когда из принтера полез бланк со всеми печатями и вензелями, сказал: – Готово. Подписав этот бланк, я протянул его майору, после чего проследовал за ними в реакторный отсек. Там действительно находился Кирнос, с интересом осматриваясь и следя за работой дроидов. Он проверил все мои заключения и проведённую экспертную оценку и не нашёл ничего неправильного или искажённого, подтвердив все мои выводы. Если бы реактор начал работать на шестидесятипроцентной мощности, что возможно только в бою, то он бы рванул и потянул за собой остальных, превращая линкор в сверхновую звезду. Майор-особист внимательно выслушал его и попросил проверить реакторы не только на «Возмездии», но и на остальных кораблях. С усмешкой посмотрев на особистов и Кирноса – мне работу не предложили, похоже, я до сих пор под подозрением, – спросил, нужен ли я, и, предупредив, где буду находиться, пошёл в медотсек. Майор запретил мне заниматься инженерной работой, поэтому, передав управление инженерными дроидами Кирносу, коротко со всеми попрощался и направился учиться. А что мне ещё делать, идти и обижаться? Я прекрасно их понимал, действия особистов были логичными, поэтому, махнув рукой, занялся тем, чем хотел и планировал. Подъёмом баз. В медотсеке кроме дежурного медика находилась лейтенант Лине. Приказав будить меня или перед прыжком, или по приказу вышестоящего начальства, я лёг в обучающую капсулу на неизвестный мне срок. Так-то на десять дней нужно было, но сто процентов меня разбудят раньше. Так и оказалось. Когда крышка капсулы поднялась, я посмотрел на время. Прошло всего два с половиной дня, по корабельному времени сейчас было два часа ночи. Кроме дежурного медика, что работала с компом капсулы, рядом стоял лейтенант Хорнт, наш особист. – Что, арестовывать меня пришёл? Так поздновато, уж сколько дней прошло, – зевнув, сказал я. – Мне что-то вкололи? Обычно после капсулы бодрость от препаратов, а тут в сон клонит. – Ты себя плохо чувствуешь? – нахмурился особист. Дистанционно войдя в управление капсулой – у меня был высший допуск, – я понял, в чём дело. – Да нет, нормально, уже разобрался. Оказывается, во время учёбы закончился один из картриджей, и, пока меняли, я получал другой препарат, а потом, при возобновлении работы свежего картриджа, произошла небольшая реакция организма на эту смесь. Капсула её убрала, но эффект остался. Оказывается, у меня аллергия на смешивание определённых препаратов. – То есть это не диверсия. Я и девушка-медик удивлённо посмотрели на лейтенанта. – Да нет, обычная ситуация… Так в чём дело? Почему разбудили? – Через два часа эскадра уйдёт в прыжок. Мне поручили донести до вас, что вы полностью восстановлены в своих правах и с вас сняты все подозрения. – О как! И с чего такая милость? – натягивая комбинезон, поинтересовался я. Особо меня это не интересовало, так, лёгкое любопытство, дали два дня поучиться, и спасибо за это. – Была проведена проверка на других кораблях, и больше не было выявлено подобных закладок. Отправили отчёт на верфи, где ремонтировался наш корабль, и через сутки пришёл ответ. Задержан инженер верфи капитан Люй, именно он подложил взрывчатку и уже дал признательные показания. Выяснилось, что все корабли, которые ремонтировал и восстанавливал с начала войны именно он, получили такие подарки. – А-хре-неть, – протянул я, замерев в полусогнутом состоянии с одним ботинком в руке. – Это же сколько ребят он на верную смерть отправил? – Это нам неизвестно. В ответе от местной контрразведки этих данных не было. – А ведь показался нормальным мужиком. Мы с ним встречались, общались насчёт работ по кораблю. Там ещё какая-то дама ему истерику устроила. Я думал, для него это обычная семейная ссора, внимания на неё не обратил. – Как бы то ни было, приказано выразить вам благодарность с занесением в личное дело. Поэтому от имени контрразведки флота выражаю свою искреннюю благодарность и прошу извинить за некоторое недоверие. – Да ладно, это твоя работа. Мы вышли из бокса – медик давно покинула его, чтобы не мешать нам, – и направились к выходу. Хотелось есть, и я решил подкрепиться. Хорнт согласился составить мне компанию. – Что ему теперь будет? – поинтересовался я, имея в виду инженера-диверсанта. – Трибунал, срок на рудниках. А если тяжесть большая – смертная казнь. Ну и штраф, конечно. – Да, штраф – это серьёзно. Уловив в моих словах иронию, особист сказал: – Зря ты так. Штраф может возместить убытки, что понёс флот, если арестует имущество военного преступника. – Ага, как же. Давай посчитаем и прикинем… – Мы вошли в столовую и подошли к стойке, где, взяв подносы, направились к пищевому синтезатору. Укладывая на поднос заказанную пищу, я продолжил: – Если взять время с начала войны и время, которое требуется для ремонта корабля, то в конечном счёте выходит около ста боевых кораблей, что прошли через его руки. Практически все они были введены в бои, и если включить логику, то две трети из них уже погибло, причём в бою. Попробуй пойми, что это диверсия, когда со всех сторон стреляют. С учётом того, что он специализировался на линкорах, думаю, вы можете сопоставить ту сумму в кораблях и опытных людях, которых лишился флот от его действий. А это примерно от пяти до пятнадцати тысяч человек и около шестидесяти кораблей класса линкор. Теперь ещё раз напомните, какой там штраф? – Да, с этой стороны твоя логика уместна. Серьёзный урон нам нанёс ублюдок. Это же больше трёхсот миллионов кредитов. – С учётом того, что там были линкоры седьмого поколения, то и больше… Однако, честно скажу, меня восхищает такая тонкая идея этого диверсанта. Ведь и не сразу поймешь, что происходило. И улик нет. – Да повезло, что вы обратили внимание на скачок нагрузки, иначе мы бы тоже сгорели при взрыве. – Это да. Но скачки были едва видны. Случайность, не более. – Почему-то другие не обратили, только вы. – Пики были в пределах нормы, но у меня привычка доводить дело до конца. Вот я и занялся реактором, тем более отключение одного некритично, он у нас как запасной. Мы уже заканчивали ужинать, когда в столовую зашёл старпом капитан Дамент. А так, кроме нас с особистом, в столовой больше никого не было. Ночь, все спят, и только пилоты в рубке готовят корабль к вылету. Я уже почувствовал, что мы дали ход, маневрируя, – значит, капитан тоже в рубке. Часто работали левые движки, потом в полную мощность подключились разгонные. Это означало, что до прыжка осталось двадцать минут, поэтому, попрощавшись с офицерами, я поспешил к себе на рабочее место, чтобы отслеживать и моментально реагировать на любое изменение обстановки. Короче, занялся своими прямыми обязанностями. Для прыжка требовалось всего шесть человек, включая меня, поэтому не объявляли аврала для занятия своих мест. А вот перед выходом это обязательно. Мало ли что нас ждёт. Тем более эти глушилки. Вот уж что я не люблю. Глушители гипера обычно используют на границе в случае начала войны, а так – летай где хочешь. Во время современных космических войн эти глушилки стали использовать в передовых частях. Обычно чтобы корабли противника не появлялись за кормой, выйдя из гипера, и не били с тыла. Так вот, лемурцы и рейковцы поступили, надо сказать, мудро с этими глушилками: они работали постоянно, отключаясь только на определённом участке фронта, где готовился прорыв рейдовых эскадр к нам. Но это было сначала, чуть позже наши взяли ту же тактическую уловку себе на вооружение, и это стало бедой. То есть и нам, и кораблям противника в тех секторах можно было ползать только на разгонных, глушилки работали против всех. В гипер на передовой не уйдёшь. Вот и получалось, мы летим в определённый пустой сектор, который захватывает излучение ближайшей глушилки, но где, согласно разведке, нет кораблей противника. На разгонных пересекаем, по сути, линию фронта, потом те секторы, где действуют уже их глушилки, и, только выйдя за пределы излучения, уходим в гипер и работаем согласно приказу. Нами, как я слышал, командует опытный кадровый офицер в звании флаг-полковника, надеюсь, он не заведёт нас в ловушку. Это то, что я знал о том, как работают эскадры-рейдеры с обеих сторон. Вернее, с трёх. Но какая у нас задача, я даже не предполагал, догадываться можно сколько угодно, но вот знать… После того как мы ушли в гипер, я поинтересовался у пилота, сколько мы будем в нём находиться – оказалось, ориентировочно дня три, – и направился в мед секцию. Всё оказалось, как я и предполагал. Через три дня мы вышли из гипера и, собравшись в компактную кучу, согласно инструкциям движения подобных подразделений, выслав вперёд разведку, двинулись следом. Первые часы все были напряжённы, по эскадре была сыграна боевая тревога, но чуть позже она была отменена, и дежурство уже вели усиленные смены – из пилота, артиллериста и защитника. У нас он был один, профи, но на таких дежурствах его мог заменить любой офицер, пока капитан не займет свой пост. Я же… Ну да, делать мне было нечего, по обеим моим должностям всё функционировало нормально, поэтому я испросил разрешение у Алька и лёг учиться дальше. Судя по всему, идти в обычных пространствах через три системы мы будем дней пять, а то и шесть. Разбудить меня можно за пару минут, ещё столько же – и я на рабочем месте. Так что Рейн разрешил мне поднимать базы дальше. То, что у меня на обеих должностях всё функционирует как надо, он знал, как и был в курсе того, что я установил одному из техников имплант памяти. Не новый, вторичный. Видимо, тот купил у кого-то, а официальные медцентры такие импланты не ставят, вдруг у трупа снято. Мне нетрудно, я поставил.